У семейного психотерапевта

— Пошёл к черту, Смит! — быстрыми и торопливыми шагами омега направляется к выходу из ставшего ненавистным дома с намерением забрать сумку и ближайшие дни провести в отеле. Его трясет от горячей ярости, на глазах скапливается горькая влага. — Стой, Аккерман! Мы не договорили! — в два прыжка альфа пересекает гостиную и остановливает своего почти бывшего супруга у самых дверей. Он также не сдержан в эмоциях, однако чувствует, что обязан держать себя в руках, чтобы, как минимум, не нанести увечья человеку, втрое меньше себя самого. — Что ещё придумаешь? — шипит младший из супругов, грубо прижатый спиной к двери. — Что я, недостаточно долго ждал, когда ты не соизволил явиться на суд?! — Я сказал тебе заранее, что слушание нужно переносить! — рычит Смит в лицо омеги, который никак не реагирует. — Я предупреждал и тебя, и твоего грёбанного адвоката! — Хватит отговорок! Ты просто жалок! Тебе просто было лень оторвать свою задницу от протирания рабочего кресла или не хотелось отвлекаться от сухой вагины любовницы! — Замолчи! — Смит с силой ударяет кулаком по стене в сантиметре от головы почти бывшего супруга. Но тот даже не щурится от хлопка, либо интуитивно чувствуя, что ему не грозит физическая расправа, либо заранее предугадывая траекторию движения тяжёлой руки. Омега в ответ смотрит яростно и ненавидяще. Хочет задеть словестно и побольней в отместку за то, что тот не соизволил явиться на заседание и поставить наконец точку во всей этой череде оскорблений и причинений боли. Сердце грохочет от злости и гнева от того, что чёртов Смит снова поставил собственные интересы выше их общих, даже в случае их развода. Лишь сухое сообщение «Не успеваю приехать, переноси слушание» было отправлено на телефон омеги, когда тот уже сидел в зале заседания и не мог представить причину отсутствия своего супруга. И альфа, что сейчас стоит и притесняет омегу к стене, даже не представляет, скольких сил Аккерману стоило, чтобы пройти весь этот изматывающий путь по сбору документов, а по итогу он снова вынужден выслушивать обвинения в свой адрес. Он снова терпит нападки от некогда близкого, но теперь отравляющего человека. — Возьми себя в руки, альфа! Ты так зол, потому что мы до сих пор женаты или потому что теперь тебе придётся выплачивать неустойку? — тонкая бровь издевательски поднимается вверх, а губы искажаются в кривой ухмылке. — Почему ты не перенёс слушание, Аккерман? На неделю, всего лишь на неделю! — крупная фигура продолжает нависать над омегой, даже не боясь задавить своей массой. — Его перенесли бы на месяц! Никто не будет собираться снова лишь потому, что один кретин не явился! — Даже месяц — ничто, по сравнению с тем адом, через который нам придётся пройти, чтобы снова подать на развод! — Ничего, побегаешь, — оскалившись, Леви с силой отталкивает альфу от себя и уходит прочь, чувствуя, что остро нуждается в кислороде. Он хочет как можно скорей покинуть дом, чтобы оградить себя от гнева и яда, таранящих в спину. — Стоять! — кричит Смит, однако не делая и шага за порог. — И в этот раз я так просто ничего не подпишу, — разворачиваясь на мгновенье, кидает омега. — Теперь это твоя задача — собрать документы в срок. И не забудь про неустойку и проценты. Не поднимая головы с подушки, хотя и проснулся довольно давно, Смит вот уже с минут двадцать разглядывает своего спящего мужа. Безмятежность и спокойствие на любимом лице не идёт ни в какое сравнение с эмоциями событий нескольких минувших лет. Эрвин не может поверить в то, что Леви того времени и тот, что лежит сейчас рядом с ним — один человек. И почему он вдруг вернулся к тем воспоминаниям? Вчера они оба пришли домой очень поздно, поскольку позволили себе расслабляющий отдых в обществе друг друга в недорогом ресторане. Уже три дня прошло с его дня рождения, хотя они до сих пор используют этот повод в качестве отговорки, чтобы не возвращаться в режим трудовых будней. Да и какие трудовые будни, если они уже сегодня вылетают в Цюрих, а по истечении недели уже направятся в Китай? По итогу своего дня рождения Эрвин сделал один главный вывод — с того дня он осознанней будет подходить к решению проблем внутри своей семьи. Сейчас главным приоритетом для него является спокойствие и здоровье его омеги, и любое дополнительное присутствие своих родных он намерен исключить. В этой ситуации нет никого, кого можно было счесть союзником. Разве что только доктора Йегера. Леви не подаёт никаких признаков бодрствования, дышит глубоко и беззвучно, хотя свет утренних лучей «бьёт» уже довольно ощутимо. От него исходит мягкий, уже явно различимый запах меда и имбиря — такой чистый, без медикаментозных искажений, который стал почти привычным и естественным за последнее время. Теперь же — тот любимый аромат, в букете которого можно было всегда прочесть эмоции и ощущения омеги. Когда по запаху считываешь его желания, понимаешь его настроение. А в постели так вообще читаешь, словно раскрытую, только что написанную влажными чернилами книгу и заранее знаешь, чего хочет твой омега. Но в силу обстоятельств Леви начал принимать блокаторы, после чего тот тонкий и хрупкий баланс нарушился и о душевном единении во время интима они как будто бы забыли. И вопрос, решение омеги принимать таблетки было причиной отгородиться от считываний скрытых истинных ощущений или стало следствием их проблем в постели, остаётся открытым до сих пор. И сейчас Эрвин по этому открытому лёгкому омежьему запаху чувствует, что Леви несколько измождён. Он слегка отодвигает одеяло от лица супруга, чтобы продолжить момент любования и глотнуть ещё немного аромата чистого тела. Гладкое лицо омеги выражает полное умиротворение, а имбирно-медовые переливы ничем не перебиваются. Эрвин с гордостью читает в запахе омеги доверие. Доверие во время глубокого сна, которое раньше было не встретить. Эрвин с довольством снова закрывает глаза, но теперь на смену тех воспоминаний вызывает в своей в голове свежие моменты вчерашнего вечера, когда любимый омега так открыто и ласково улыбался, смотрел из-под прищура и отпускал безобидные шуточки. Как трогательно вздрогнул на неожиданные объятья, но мгновенно расслабился и принял приветственный поцелуй. Как сообщил о взятом отпуске на работе и желании серьёзно заняться лечением их общей хвори. Именно с того момента Эрвина не отпускают мысли об осознанном подходе в решении проблемы. Теперь он готов взять свою омегу за руку и повести её к цели. Смит нависает над любимым супругом, беззастенчиво разглядывая безэмоциональное лицо дорогого человека, хмурясь от недавних воспоминаний той боли, которую они намеренно друг другу причиняли. Причём каждый из них хотел задеть побольней. Каждый из них страдал в процессе, и казалось, что закончи они это и поставь точку, то наступит глухая и пожирающая пустота. — Что случилось? — слышит Смит хриплый сонный голос, отчего ему пришлось сфокусировать взгляд. За тяжёлыми воспоминаниями он не заметил, что младший супруг проснулся и нешуточно озадачился отрешённым выражением его, Смита, лица. — О чём ты? — спрашивает Эрвин, легко возвращаясь к событиям «здесь и сейчас». — Расправь лицо, — Леви лениво тянется к мужу, припечатав ладонь между бровей. Смит беззвучно смеётся такому непосредственному жесту и, перехватывая кисть мужа, мягко целует её тыльную сторону. Он задерживается взглядом на золотом обручальном кольце, чуть сдвинув его выше по пальцу. На том месте ожидаемо остается отпечаток и более светлый оттенок кожи. Смит прижимается сухими губами к этому пальцу, а потом и вовсе лёгкими поцелуями поднимается к хрупкому локотку и через покатое плечо приближается к скулам, чтобы завлечь в утренний томный поцелуй. — И снова лезешь неумытым, — омега привычно ворчит и хмуро отворачивается, снова чувствуя усталость, словно не спал. Уйдя от поцелуя, он закрывается одеялом от альфы, чтобы у того не возникло поводов его разводить на более активные действия. — Ты такой интересный с утра, никогда подобного не замечал за тобой, — признаётся Смит, разглядывая супруга, всё-таки оставив попытки поцеловать его. В его запахе различается чуть слышное недовольство, однако усталости как будто стало больше. — Сам ты интересный. О чём думал, когда выглядел, словно узнал, что у тебя сифилис? Смит хмыкнул на озвученную шутку, думая, стоит ли омрачать такое чудесное утро своими тяжёлыми и необоснованными воспоминаниями. — Вспомнил момент, когда впервые нашу заявку на развод отклонили и нам пришлось делать всё заново. — О, — коротко кинул омега, однако развивать тему не стал. Он лишь завошкался, а Смит с изумлением почувствовал, что запах омеги стал несколько теплей, словно стремился к сущности альфы, норовя успокоить и закрыть от воспоминаний. Точно такие же ощущения он испытывал, когда они только начинали строить свою совместную жизнь, когда каждый стремился защитить свою пару. Преисполненный эмоциями, Смит прижался лбом ко лбу своего супруга, одной рукой принимаясь поглаживать его тонкую талию, особое внимание уделяя зоне вокруг впалого пупка, искусно вырисовывая круговые узоры. — Не дави сильно, я в туалет хочу, — снова ворчит Леви, однако Смит на это только легко улыбается. Он мечтает о душевном спокойствии своего омеги, чтобы тот был уверен в своей нужности, в своей уникальности. Смит хочет оградить того от нападок его семьи, возможно, он рассмотрит вариант о смене места жительства. Поездка в Швейцарию поможет им абстрагироваться от всех бытовых проблем, они по-новому взглянут на себя и свою семью. И Эрвин чувствует, что готов пойти на всё ради Леви. Точно так же, как и Леви в своё время согласился перекроить свою жизнь ради их ещё молодой семьи, так же и Смит готов действовать радикально. Его Леви постоянно мёрзнет, значит, для предполагаемого места жительства стоит рассмотреть страну, где мягкий, но не слишком жаркий климат. Они оба знают английский язык, и каждый был бы не против улучшить свой разговорный навык. Значит, подойдёт прибрежье Северной Америки или, быть может, Канада. А ещё нужно рассмотреть города с развитыми научными центрами или университетами, чтобы Леви легко смог войти в рабочую колею и даже продолжить собственные исследования. Сам Смит бы легко работал дистанционно, а при надобности изредка выезжал в командировки. И обязательно брал бы с собой Леви, как это удалось сделать в Кембридже. Только предварительно всё обсудив. — Ладно, я умываться, — слегка раздражённо говорит омега, отталкивая от себя супруга. Он тяжело поднимается и идёт в направлении ванной комнаты. Утро он расценил бы как доброе, если бы не навязчивая усталость. *** — Не считаете ли вы, что мы заканчиваем слишком рано? — перед уходом Эрвин любезно жмёт протянутую руку доктора Йегера. Сегодня они посещают свой последний сеанс психотерапии. В связи с тем, что операцию нельзя откладывать и они вынуждены выезжать в Китай с ближайшим одобрением, доктор Йегер предлагает окончить курс. — Мне волноваться не о чем, — тепло улыбаясь своим теперь уже бывшим пациентам, говорит доктор. — Я вижу, что внутри каждого из вас сформировано чувство ценности к нашим сеансам, поэтому я могу быть уверенным, что потраченное время не прошло бесследно. Более того, вы радикально изменились, как и индивидуальные личности, так и полноценная семья. — Тогда спасибо за всё, доктор, — Эрвин благодарно кивает головой, после чего переводит взгляд на своего супруга, молчаливо спрашивая, готов ли тот идти. — Позволишь мне задать несколько уточняющих вопросов доктору? — поправляя на плечах уже накинутое пальто, смотрит Леви. Смит снова коротко кивает и уходит, оставляя своего омегу наедине с Григорием. — У вас есть некоторые опасения, верно? — чуть помедлив, уточняет альфа, заранее предполагая ответ. Он медленно проходит к своему месту за стол, жестом приглашая Аккермана тоже присесть. — Да, я чувствую некоторую незавершённость, доктор, — присаживается омега. — Наверное, я буду испытывать нечто подобное до тех пор, пока не родится наш ребёнок. — Я вас прекрасно понимаю, Леви. Сейчас, стоя перед полностью самостоятельной жизнью, вы не боитесь, что совершите ряд ошибочных действий, что повлечёт за собой плачевные последствия, а по итогу вернётесь к тому, с чем пришли сюда в первую встречу. Вы не уверены в результате наших сеансов, думая, что я так и не ответил на несколько важных вопросов. — Это слишком грубо сказано, мол, я не уверен в результате. Я просто не готов оставлять всё так, как есть. Я чувствую, что между нами с Эрвином остались недосказанности, и из-за этого я не готов ставить точку. — Леви, я уверяю вас, что ставить точку ещё слишком рано. — Доктор подтверждает опасения омеги, однако интонацией даёт понять, что всё далеко не так, как тот думает. — В дальнейшей вашей судьбе я больше вас сопровождать не смогу. Я исполнил свою роль на сто процентов, даже несмотря на тот факт, что не планировал делать эту встречу последней. И теперь всю вашу дальнейшую жизнь вы должны действовать самостоятельно, но именно с теми знаниями и умениями, которые вы приобрели на наших сеансах. Более того, ваша реплика о ребёнке — если вы так и продолжите действовать слепо и не прислушиваясь друг другу, как и жили до прихода сюда, то и после долгожданного рождения вашего ребёнка вы так и будете испытывать чувства незавершённости и недосказанности. — Тогда я в конец запутался, — Аккерман опускает расфокусированный взгляд на столешницу. — Я хочу дать вам кое-что, Леви, — отодвигая ящик стола, продолжает доктор. На стол он опустил небольшую стопку оставшихся их нераскрытых конвертов. — Как и в крайний раз, когда я отдал вам желание вашего мужа, вы вместе совершили квантовый скачок в вашем совместном развитии. В той карте он честно признался в своих искренних желаниях, и вы, с болью сорвав пластырь, позволили этой ране зажить, и теперь между вами не стоит никто. Так вот, раскрыв эти конверты, — он глухо постучал торцами картона о стол, — вы сможете совершить ещё несколько квантовых скачков и незавершённость вам больше никогда не будет угрожать. — Если мы завершаем сеансы, может, теперь в этих картах нет смысла? — чуть помедлив, омега всё же решается взять их в руки. Они комфортно лежат на ладони, почти не имея веса. — Как вы думаете, какой смысл я в них закладывал изначально? Они выступали в качестве спасательных тросов на стене, по которой вы взбирались к вашему примирению. Просто, чтобы дотянуться до некоторых из них, вам приходилось иногда приложить усилия. — Я боюсь, что теперь они могут послужить нам удавками. — Могут, — немилосердно кивает Григорий. — А могут и не послужить, если вы подойдёте к ним с той же мудростью, как и в случае «Желания Эрвина Смита». — Тогда, пожалуй, я возьму их, — омега решительно помещает их в карман пальто, однако почти сразу же передумывает и перекладывает их в сумку, зная, что в Цюрих он пальто с собой не берёт. — Как вы пожелаете, Леви, — это последнее, что говорит доктор в напутствие своему пациенту. *** Несмотря на то, что поезд Маттерхорн-экспресс едет прямо до станции Церматт, хотя и всего с одной пересадкой на Виспе, что в любом бы случае сэкономило и время, и силы, супруги решили доехать на арендованном автомобиле до близлежащего городка Тэш, что находится в двенадцатиминутной дороге на поезде до самого Церматта. Курорт они выбрали непростой. Церматт славится чистотой своей природы, на его улицах невозможно встретить автомобили. Даже заказывая такси, отдыхающие вынуждены конечной точкой ставить город Тэш, а уже своим ходом добираться до гостиницы или отеля. Но поезда здесь ходят часто, все они комфортно обустроены, предусмотрен бар и удобства. Чистые широкие окна отрывают незабываемый вид на гору Кляйн Маттерхорн, а также проходит по одному из самых красивых ущелий Швейцарии. Перелёт дался довольно легко, поэтому Смит, прислушиваясь к собственным ощущениям, принял решение доехать до поселения Тэш на автомобиле, несмотря на угрозы навигатора о предстоящей трёхчасовой поездке. Возле поворота в сторону ущелий им повстречалась небольшая кофейня, где им удалось набрать свежей выпечки и пряного согревающего чая в бумажных стаканах. Леви залез на сидение с ногами, позволив себе не пользоваться ремнём безопасности. Едут они не очень быстро, поскольку попали в небольшую пробку — на однополосной дороге скопился плотный поток машин; значит, они уже на подъезде ко станции Тэш. Лениво попивая подостывший чай, Леви достаёт из сумки связку конвертов, которую на кануне забрал у психотерапевта. — Он не должен был отдавать это тебе, — Эрвин смотрит прямо на дорогу, однако брошенная фраза верней всего сигнализирует о том, что он говорит об увиденных конвертах. — Это был наш последний сеанс, Эрвин, — не разделяя напряжения супруга, отвечает Леви. — Слышал, что сказал доктор Йегер? Он в нас уверен и не видит поводов для беспокойства. Логично, что он решил отдать нам наши записи. — Он мог оставить их себе, чтобы мы не наделали глупостей, прочитав, что там. — Он нам не нянька, чтобы постоянно контролировать нас, — поняв, к чему клонит муж, омега не стал настаивать на своей точке зрения, которая всего сутки назад была радикально другой. — Хорошо, давай сейчас прочитаем самые безобидные? — И как ты думаешь, с какой именно начать? — помедлив, Смит всё же переводит глаза на колени омеги, где были разложены конверты с говорящими подписями. — Например, «Заветное желание Леви Аккермана»? Я готов тебе его раскрыть.  — И я исполню его прямо сейчас, Леви. — Прекрасно помня, что супруг исполнил его заветное желание, Эрвин действительно готов сейчас на всё ради своего омеги. А ещё ему бы крайне не хотелось, чтобы хоть одна из его записок была озвучена.  — Я уверен, что исполнишь, — хитро стрельнув глазами, Леви опускает взгляд на распечатанную записку: — «Хочу снова проводить с Эрвином отпуск в горах, а выходные — на конной ферме». — Будет сделано, — Эрвин тепло улыбается супругу, снова чувствуя успокаивающий шлейф меда с имбирем. Как сегодня утром. То тонкое амбре, абсолютно не осязаемое, но наполненное чувством защитить. Так, как омеги выражают свою заботу по отношению к своему партнёру. — Какой твой конверт стоит открыть сейчас, Эрвин? — Давай «Страх», — недолго думает Смит, — это будет честно, поскольку твой страх доктор Йегер раскрыл мне практически сразу. — «Боюсь, что Леви не забеременеет», — раздаётся справа от водителя. Леви долго смотрит на расплывающийся текст, а потом начинает копошиться в ворохе конвертов, словно разыскивая какой-то конкретный. Он хочет задать ему свой вопрос, который когда-то написал на карточке с заголовком «Вопрос, который бы не осмелился задать». — Леви, всё хорошо? — уточняет Смит. — Эрвин, я хочу прочитать тебе, что я написал в этом конверте, — показывая именно то, что искал, смотрит омега. — Вопрос, который я бы никогда не смог задать тебе: сможешь ли ты жить со мной, зная, что я тебе никогда не рожу? Пустота мгновенно наполняет салон движущегося автомобиля. Альфа чувствует, что возникшее противоречие в карточках сейчас способно если не разрушить, то точно пошатнуть их зарождающееся равновесие. И к счастью, у Эрвина заготовлен ответ на этот робкий вопрос, ведь совсем недавно он сам хотел поговорить со своим супругом на одну очень щепетильную тему: — Леви, ты мне нужен не для того, чтобы рожать мне детей. Однако я… верю в то, что мы сможем родить нашего — только нашего — ребёнка. Я буду верить в это всегда. Но если в китайской клинике нам скажут, что по каким-то причинам мы этого сделать не сможем, то у нас всегда есть возможность либо сделать эко, либо взять из приюта, либо… — Эрвин почти не смотрит на дорогу, он разглядывает острый профиль своего дорогого супруга, чей запах снова красноречивей всего говорит о переживаниях и напряжении. — Леви, я обещаю тебе, мы станем родителями. Так или иначе, мы ими станем. То, что я тогда написал под графой «Страх», сегодня имеет иную интерпретацию. Сегодня этого страха уже не существует, сегодня это цель для нас, которую мы достигнем любыми способами, — он намеренно делает паузу. — Даже если у нас не получится забеременеть, скажи, согласишься ли ты взять ребёнка из приюта? — То есть, ты считаешь, что нам сейчас не стоит и пытаться? — не отрывая взгляда с номерного знака впереди проезжающей Хонды, тихо отзывается омега. — Нет, я так не считаю. Просто если операция нам не поможет, то я больше не хочу подвергать твой организм стрессу. Я хочу полностью исключить любые аборты из нашей жизни, будь то химические или хирургические. Нет так нет. Значит, мы станем счастливыми родителями для уже родившегося ребёнка, который ждёт нас в приюте. В салоне снова повисло молчание. Но Эрвин не может позволить развиваться сомнениям в голове в миг притихшего омеги. — И я говорю это не потому, что у меня уже есть родная дочь и мне сейчас гораздо легче рассуждать о приёмном ребёнке, — продолжает он спокойно. — Я знаю, что в тебе есть нескончаемый резерв не отданной родительской любви. И лишь чья-то врачебная ошибка или, быть может, природная не смеет лишить тебя права подарить эту любовь кому-то из детей, кого намеренно оставили в приюте. Если не хочешь из приюта, то мы попробуем эко-оплодотворение или суррогатное материнство. Я для тебя, Леви, сделаю всё. — А ты, видно, обдумывал варианты, — тихо отозвался Леви. — Всю голову себе сломал, — хохотнул альфа, чувствуя, что и в голосе омеги присутствуют нотки спокойствия. — Хоть самому рожай, честное слово. — Ну, до этого наука еще не продвинулась, чтобы альфы рожать начали, — крутя в руках следующий конверт, омега снова устремляет взгляд на дорогу. — Я думаю, нам стоит остановиться на этом, Леви. — Видя следующее название, Эрвин вынужден обратить внимание омеги. — Сейчас раскрывать этот конверт — не самый лучший момент. — Ты говоришь о своём секрете? — Леви вчитывается в заголовок. — Но как же мы тогда собираемся разобраться и избавиться от всего, что тянется за нами с «прошлой» жизни? Голос омеги звучит издевательски спокойно. Смит чувствует, что расслабленность напускная: либо вопрос с возможным усыновлением не до конца закрыт, либо Аккерман серьёзно намерен протаранить все бреши, оставшиеся после терапии, здесь и сейчас. — Это совсем другое. Я ещё раз повторяю, сейчас не время для этого конверта. — Хорошо, тогда скажи мне сам об этом. И я клянусь, я не стану вскрывать его, — Леви протягивает конверт мужу, однако сразу же одергивает, стоит тому попытаться взять картонку. — Я расскажу тебе сам. — Эрвин чувствует провокацию супруга. Однако раскрыть настоящий секрет пока не имеет желания, серьёзно полагая, что сейчас не время. Поэтому в моменте принимает решение рассказать о другом своём секрете, но не столь сокровенном, что в карточке. — Но я хочу, чтобы ты понимал, что сегодня я так не думаю. Там написано, что я собирался уйти от тебя навсегда. — Это и был твой секрет? — крутя злосчастный конверт, недоверчиво переспрашивает Аккерман. — Да, Леви. Я был твёрд всё прекратить, — кивает альфа, видя, что ответ должного эффекта не возымел и обострилась опасность того, что конверт всё-таки сейчас вскроют, продолжил. — В день первого сеанса у меня уже были готовы документы на развод. — Подожди, то есть, — разворачиваясь корпусом к супругу, Леви всё-таки отложил карточку, — мы его несколько раз не доводили до конца, и, несмотря на это, ты всё-таки… — Да, не хватало только твоей подписи, — припечатывает альфа. — Но ты ведь сам предложил пойти к психотерапевту. — Да, предложил. — Зачем, если ты уже принял решение? — Мне было интересно, насколько тебя хватит, — почти шепчет Смит, чувствуя, какую боль причиняет омеге. — Да, там так и написано, что я не верю в терапию и считаю её абсурдом. Как видишь, я ошибся. Кажется, Смит снова облажался. За время возникшего молчания, можно досчитать до десяти, однако каждый продолжает искать слова. Альфа не знает, сделал ли легче своей намеренной ложью, стоит ли сейчас рассказывать правду или лучше начать извиняться за эти слова. За очередные лживые слова. Вот так они справляются без доктора Йегера. И суток не прошло с окончания терапии, как Эрвин снова оступился в намерении уберечь омегу от удушающей правды. — Ну ты и скотина, Смит, — всё-таки не выдерживает Аккерман. — Я знаю. Прости меня, — Эрвин мягко сжимает бедро своего супруга, искренне сожалея о своих словах. Однако повернуть уже не может. — Катись к чёрту со своими извинениями. Не прикасайся ко мне. — Леви, я сожалею. — Ни черта ты не сожалеешь. — Нет, Леви, я сожалею. — Эрвин не может найти неискренних слов. Ему действительно не в чем раскаиваться, кроме сегодняшней лжи и самого содеянного, о чём прописано в карточке. — И я рад, что я ошибся тогда. — И сейчас тобой тоже движет только интерес? Интересно посмотреть, как я буду сходить с ума после всего того, что мы с тобой сделали, когда сообщишь мне о разводе? Когда ты собираешься мне сообщить об этом? — Я не собираюсь разводиться с тобой, Леви. Более того, даже если к этому решению придёшь ты, я не дам тебе развода. Сейчас я твёрд в решении, что ничто не заставит меня уйти от тебя. — Эрвин говорит чётко и с расстановками, даже не повышая тона, поскольку здесь он оперирует только правдой. — Почему вдруг? Ты месяц назад хотел всё прекратить, а сейчас так красноречиво говоришь об обратном. Я не удивлюсь, если документы до сих пор лежат и ждут моей подписи, — Леви чувствует, что начинает психовать и не контролировать себя. Чувствует, что повторяет свои действия совсем, как раньше. — Останови. — Что? Я не могу, мы в движущемся потоке. — Останови машину, Смит, иначе я выйду на ходу. — Нет, Леви, это глупо. Куда ты пойдёшь? — Эрвин, — Леви делает глубокий глоток воздуха. — Я хочу пересесть на заднее сидение и остыть. Я понимаю, что месяц назад мы были абсолютно другими людьми, и вот теперь я хочу переварить эту информацию и искренне простить тебя. Позволь мне пересесть, пожалуйста. Смит молча кивает и включает правый поворотник, после чего, весьма проблемно, но покидает поток. Леви быстро пересаживается на заднее сидение, предварительно сбросив весь не до конца распечатанный картон в ящик на передней панели. «Мне было интересно, на сколько тебя хватит». Что это за причина? Разве так может ответить человек после десятилетнего брака? Хотя с другой стороны, Эрвин до терапии смог бы считать это единственной причиной, по которой стоит пойти к психотерапевту. Тот Эрвин смог бы, наверно, поглумиться над омегой, что билась тогда в агонии. Леви уже запутался окончательно в причинах и следствиях поступков того или иного Эрвина Смита. Ведь сегодня Эрвин не раз упомянул, что его взгляды на многие вещи кардинально изменились. «Я хочу, чтобы ты понимал, что сегодня я так не думаю». И ведь действительно, они тогда были совершенно другими людьми. Не умели слышать и слушать друг друга. Не умели молчать и разговаривать. Эрвин не знал о бесплодии Леви, а сам Аккерман во всём видел себя жертвой. И то, что сейчас не время раскрывать эти конверты, на самом деле было так. Значит, что «Секрет Эрвина Смита» оказался одним из тех, кого раскрывать сегодня не следовало. Стоило остановиться на вопросе о ребёнке. И зачем только Смит забивает себе голову способами оплодотворения омеги? Ведь сам альфа уже является отцом, однако для него в равной степени важно, чтобы Леви смог если не родить, то хотя бы быть для кого-то папой. Леви смотрит на мелькающий из-за спинки кресла затылок супруга и легко проводит ладонью по гладким светлым волосам, уходя невесомым движением на шею. — Как только мы приедем в Церматт, мы поговорим с тобой нормально, — говорит на ухо супругу, видя, что они почти подъехали ко станции Тэша.