Cause I can t love you more than this

Понимал ли я, что делаю? Наверняка, в этот день у меня не получилось бы сложить вместе и пары связанных мыслей. Мой мозг, точно так же, как моё сердце и душа, были слишком заняты процессом умирания. Секунда за секундой. Во мне просто не оставалось места для чего-то другого кроме боли, которую я считал теперь своей верной подругой. Постучав несколько раз в дверь, меня вновь бросило в жестокость реальности, в одну секунду я осознал, что творю и снова заплакал. Быстро развернувшись, я побежал в обратном направлении, стараясь, как можно скорее, убежать прочь. - Луи! - послышался громкий крик. - Подожди, сладенький, эй! - кто на этой планете мог звать меня так нежно и чувственно, как не Гарри Стайлс? Мне было безумно стыдно, что я был там так рано, без предупреждения, просто для того, чтобы снова вылить всё моё горе на плечи того, кто не имел абсолютно ничего общего со мной. Или, быть может, он-то, как раз, и имел много общего со всем этим, но сейчас мой мозг был отключён, и сейчас меня хватало лишь на отчаянные рыдания. И этот плачь словно отражал мою душу и всё, что в ней творилось. Во мне горели всё ещё открытые, свежие раны, которые продолжали бы кровоточить, даже если бы я попытался сопротивляться. Моё сердце умирало от того, кем всегда был и будет Зейн: нерешительным. Я должен был знать, должен был понимать, что для него я был просто времяпрепровождением. Чем же ещё я мог быть? Как в мою голову вообще могла придти мысль, что такой как он, мог заинтересоваться в педике-неудачнике, каким был я. Эта мысль, это признание, вызвала во мне гораздо большую боль, чем я ожидал, и в этот момент я почувствовал, как грудь моя раскалывается надвое. Если бы не пара сильных рук, скорее всего, я упал бы на землю, на этот раз подвергая мукам не только мою душу, но и тело. - Малыш, что случилось? - спросил он, шепча эти слова на ухо, сжимая меня в горячих объятиях. - Он...Я...Ошибка...Монстр, - заикаясь, пробормотал я абсолютно не связанные и не имеющие никакого логичного объяснения слова, однако он понял меня и докопался до истины даже если я просто бормотал и всхлипывал без умолку. - Какая же он сволочь, - произнёс он, не нуждаясь больше ни в каких объяснениях. Неужели Гарри научился так хорошо понимать меня, словно читал раскрытую книгу? Эта мысль согрела моё сердце, значит, всё же был ещё кто-то на этой земле, для кого я был важен, кто мог любить меня. Но мог ли я сам любить себя? Скорее всего, прежде чем быть любимым другими, мне нужно было самому сделать первый шаг к тому, кем я был. Я всегда старался не отчаиваться, старался думать о том, что это другие были неправильными. Но теперь все те стены, что я строил вокруг этих лживых мыслей, безжалостно рухнули, оставляя меня лицом к лицо с правдой. Это я был неправильным. Естественно он не захотел бы иметь дело с таким как я. От чего бы? - Из-извини. Я не хотел приходить сюда в такое время, но я просто не знал, куда мне ещё идти, - прошептал я, после того как, кое-как сумел справиться с истерикой. А Гарри ничего не спрашивал, лишь прижал меня к себе прямо там, на пороге его дома. - Что за чушь ты городишь, Луи. Мой дом это твой дом, и ты прекрасно знаешь это, - твёрдым голосом заявил он, даря мне маленький поцелуй в уголок губ, вот только в ту минуту я мог выдержать всё, только не поцелуи. Вытянув руки, кладя их на грудь Гарри, я медленно оттолкнул его, чувствуя на себе его недоумённый взгляд. - Я так больше не могу. Я... чувствую себя таким ненужным. Всё было так прекрасно...он был там, он был со мной, а потом...потом всё сломалось. Развеялось тем ветром, которого я считал своим другом, - зашептал я, опуская взгляд на наши руки, соединённые, казалось, Гарри старался помочь мне этим физическим контактом. - Если я его увижу, то точно убью, - сказал кудряш, будто бы давая обещание не столько мне, сколько самому себе. - Нет! - яростно замотал головой я. - Он прав, абсолютно прав. Правильно сделал, что сбежал от меня, ведь я всего лишь... никому ненужный монстр. - я снова залился слезами, так как в голове моей стали снова всплывать картинки где мы с ним были вместе. Как был изумителен его горячий язык, что переплетался с моим. Так же как и наши губы, сливавшиеся воедино. Тогда у нас было одно дыхание на двоих. - Чёрт, Луи, не зли меня! Эти дерьмовые мысли, пускай он сам думает, или ещё кто-то, кому никогда не будет позволено войти в твоё сердце, - зарычал Гарри, беря в руки моё лицо и заставляя посмотреть ему в глаза. - Проблема в том, что у него уже есть ключи... - прошептал я одними губами, прежде чем поймать на себе его строгий взгляд. - Ты в любой момент можешь забрать их у него, - посоветовал он, нежно поглаживая мою щёку. - Невозможно сказать сердцу, в кого влюбляться, - я медленно отстранился от него и повернулся в другую сторону, не в силах больше смотреть в его глаза. - Значит... ты влюблён в него, - пробормотал Гарри, будто бы всё ещё не до конца веря в это. - Я не знаю, что такое любовь. Однако всё, что чувствует моё сердце, я подарю Зейну, даже если он... он постоянно будет продолжать использовать меня, уничтожая мою душу, я... кажется, я хочу быть с ним даже больше, чем раньше, - я с силой прикусывая нижнюю губу, чтобы снова не расплакаться, выставляя себя слабаком. - Малик не заслуживает даже тени твоих слёз, - еле слышно прошептал Гарри мне на ухо, мягко обняв со спины и положив голову на моё плечо. Стайлс и правда был бойцом за справедливость, всегда готовым помочь мне, и если бы я был хоть немножко более умным, то уже давно выбрал его, а не Зейна. Он был правильным, он был тем, в кого люди должны влюбляться: добрый, нежный, заботливый, постоянный, просто совершенный. Но, возможно, именно из-за этого, Гарри никогда не сумел бы заставить моё сердце биться чаще, ведь он был идеальным. А я нет. Моё существо представляло собой всё самое неправильное на этой земле, так зачем же такой чистой душе связываться со мной - с тенью? А с Зейном? С ним всё было по-другому, с ним я чувствовал себя лучше, чувствовал... любовь. Я сглотнул, стараясь не думать о том, что я мог натворить и что уже натворил под действием этого странного чувства. - А это ещё что? - внезапно осведомился кудряш, всё ещё стоящий за моей спиной, скользя рукой по моей шее, от чего по телу прошла мелкая дрожь. Ночью, после того, как Зейн покинул меня я стоял дома возле зеркала и часами гладил засосы, что он оставил на мне. Я был его, так он сказал. Его и больше ничьим. Хороший способ доказать это, теперь я был убеждён в этом и больше не смел бы приблизиться к другим парням. Да с кем я мог быть, если моё сердце уже было помечено его инициалами? От этих мыслей я вздрогнул и слегка откинулся назад, мягко прислоняясь к груди Гарри. - Это самые весомые доказательства того, что вчера всё было реально, что я ничего не придумал, что он по-настоящему был там и... что в какой-то момент я даже понадеялся, что он, наконец, будет со мной, - я не заметил, как доканчивая фразу, мои щёки снова стали мокрыми от слёз. Я почувствовал, как друг стал тихонько покачивать меня из стороны в сторону, убаюкивая, проводя губами по моим волосам, чувственно лаская меня. - Ты сможешь пойти сегодня в школу? - заботливо спросил у меня он. Я не мог позволить себе быть трусливым зайцем, не пойти в школу только из-за страха, что моё сердце полностью разорвётся на части. Неужели я дал этому брюнету так много влияния на себя? Одна лишь мысль о том, что я мог встретить его, заставляла мою душу трепетать, но не от счастья, а от страха. Но то, что больше всего удивило меня, было моё сильное желание сбежать от него, прорезанное, однако, той невидимой нитью что не давала нам расстаться, потерять связь друг с другом. И эта нить всегда возвращала меня к Зейну. - Да, пошли, - решительно ответил я, в то время как в моей голове крутилась лишь одна мысль. Я снова увижу его. *** Наше прибывание в школе поразило меня наповал. Просто потому, что ничего не происходило. Казалось, всё это было сном и что скоро я проснусь в больнице, с чем-то сломанным. Но на этот раз, может, наконец, судьба поняла, заметила, что я уже достаточно пострадал и что больше не хотел иметь ничего общего с болью. Первые часы прошли быстро и спокойно, развеянные ветром, который, казалось, снова начал дуть в нужном направлении. - Пошли во двор? - предложил Гарри, смотря в окно, за которым на этот самый двор уже выходили группы учеников. - Да...ах... нет... - запинаясь выговорил я, а затем опустил взгляд на землю. - Что? О... - Услышал я голос Гарри, радикально меняющийся в тоне от начала предложения до его конца. Сначала в нем слышалось недоумение, а затем лишь жесткость и раздражение. - Сейчас я с ним разберусь, - двинулся вперёд он, но прежде чем ему удалось сделать что-либо, я схватил его за руку, да с такой силой, что он даже слегка застонал от боли. - Давай просто уйдём отсюда, - умоляюще прошептал я, беря его за руку и тоща прочь, проталкиваясь среди других учеников, как обычно с немного отвращёнными взглядами смотрели на меня. Я почувствовал, как в моих глазах защипало, изменилось бы когда-нибудь это ужасное чувство, постоянно преследующее меня? Чувство презрения со всех сторон, от всех людей, наверное, теперь уже даже от меня самого. - Луи, ты не сможешь всегда убегать! - воскликнул Гарри, когда я уже открыл дверь безопасности, находя перед собой сцену, от которой к моему горлу поднялся твёрдый комок, перекрывая дыхание. - О Боже... - прошептал мой друг, с силой сжимая мою руку. Как можно быстрее мы попытались отступить, тщетно стараясь снова открыть дверь, через которую зашли. - Смотрите, кто тут, - послышался голос Эндрю, в то время как он отпускал голову девушки, что делала для него кое-какую работу. Парень застегнул ширинку на своих штанах, а она поднималась на ноги и через мгновение уже была облапана почти всеми парнями из их банды, за исключением Найла, бессильно стоящего в стороне. - Эй, педик, я с тобой разговариваю, - гаркнул этот гомофоб, опасно приблизившись ко мне, хватая меня за волосы и с силой толкая на землю. Мы находились за школой, на заднем дворе, где обычно царил мир и покой, а это значило, что это место не было особо посещаемым, поэтому в этот раз нас никто бы не спас, за исключением, наверное, самого Зейна, но он вряд ли помог бы мне теперь. - Видел, какую работу для меня сделала Эми? Не хочешь ли тоже поработать ротиком? - хохотнул он, снова хватая мои волосы в кулак и прижимая моё лицо к его паху. - Что ты делаешь, сукин сын?! - заорал Гарри, пытаясь вмешаться, однако его сразу же остановили двое из этой банды. - Не лезь не в свою грёбанное дело, ты! На этот раз никто не сможет вмешаться. - Отпустите! Отпустите меня, чёртовы ублюдки! Луи! Луи!!! - пуще прежнего кричал Гарри, корчась и вырываясь из хватки этих двух громил. - Ну что, повеселимся, м? - растягивая слова, произнёс Эндрю, а потом резко пнул меня ногой в живот так, что я отлетел и ударился головой о стену. Однако эта боль совершенно не подействовала на меня, ведь мои глаза неожиданно нашли взглядом его фигуру. Он просто стоял там, изучающе смотря на меня, в то время как его губы терзали ещё одну из его вездесущих сигарет. Мой взгляд столкнулся с его, пожирая, сжигая его. Но, тем не менее, казалось, он совершенно не чувствовал всех тех эмоций, что я посылал ему, ведь он продолжал лишь стоять в стороне, прислонившись к стене и невозмутимо докуривая сигарету, ничего не предпринимая. Куда делся мой Зейн? Куда? Неужели он умер вчерашним вечером, вместе с моим маленьким сердцем, что оставило меня, устремляясь во вселенную, не позволяя жить дальше. - Зейн! Зейн, блядь, сделай же что-нибудь! - орал Гарри. Как я понял, он тоже заметил присутствие Зейна здесь. Присутствие того, кто стоял в стороне и, казалось, даже наслаждался всей ситуацией. Значит, вот как всё сложилось: всё, что было между нами, на самом деле не существовало. Я ощущал удары за ударами, безжалостно калечащие моё беспомощное тело. Или я просто хотел быть таким? - Боже мой, Зейн! Он убивает его! - отчаянно кричал Гарри, всё ещё стараясь вырваться из крепких рук тех двоих. И тогда я понял. Понял, что нам не было предначертано звёздами быть вместе. Я мог видеть их, вон там, далеко на небе, они смеются надо мной, над жалким маленьким мальчиком, который поверил в сказку, в то, чего на самом деле не существует. Ведь он не хотел быть со мной, не говоря уж о любви. И эта мысль была хуже, чем любая другая правда, она просто ломала меня, ломала душу. Прижав колени к груди, я всё так же продолжал смотреть на него, не понимая, о чём он думает, чего по-настоящему хочет от меня, потому что в этот момент всё внутри меня болело. Он погасил окурок о стену за его спиной. А я не плакал. Какой в этом был смысл? Гарри был прав, он недостоин ни одной моей слезы. - Знаешь, педик, я видел, как ты вчера поцеловал Зейна. А когда он отказался от тебя, ты просто свихнулся. Когда ты наконец поймёшь, что не все тут такие монстры как ты? - злобно произнёс Эндрю, а затем я почувствовал удар, гораздо более сильный, чем предыдущие, ногой по моему лицу. Именно тогда я не выдержал и закричал от боли, потому что даже для меня это было слишком. В то же время я слышал Гарри, его крики, безумные вопли и проклятия. Однако всё моё внимание в одно мгновение сосредоточилось на другом звуке, что достиг моего слуха. Несмотря на кровь, текущую по лицу, я смог открыть глаза достаточно хорошо, чтобы чётко всё видеть. И я увидел его. Видел, как он сжал руки в кулаки и побежал прочь, будто вся эта ситуация вызывала у него отвращение, или же он просто больше не мог выдержать тот факт, что я лежал перед ним в таком состоянии. Но сказанные тобою слова были в тысячу раз больнее. Ведь то, что он подарил моему сердцу, просто душило, оставляя меня бездыханным. И сейчас я, лежащий на земле, с криками, ударами, бессмысленными словами, дымом, внезапно почувствовал, что больше мне ничего и не надо. Потому что мне нужен был только он, а он был для меня. В первый день нашей встречи ты сказал, что никогда не влюблялся. Это всё ещё так, Зейн? Помню твой взгляд, полный безразличия, постоянной злости, твои стеклянные глаза будто бы показывали, как много разочарований преподнесла тебе жизнь. Я не искал тебя, ты не искал меня. Однако судьба, рок, называй его как хочешь, вывел нас на единую дорогу, спутывая нити двух абсолютно разных жизней в один клубок. - Кажется...я...люблю т-тебя, - тихо-тихо пролепетал я, в то время как Эндрю схватил меня за волосы и ударил о поверхность стены, заставляя глухой стон вылететь из моих уст, загрязняя красоту сказанных мной слов. Но был ли я уверен в том, что говорил? Правда ли я любил его? Ведь если это так, значит я самостоятельно приговаривал себя на верную смерть. Подняв взгляд к небу, я посмотрел на луну, всё ещё слишком бледную, чтобы заметить её невооружённым глазом. Но я мог сделать это, потому что уже много раз искал утешения в этой бесконечной синеве, что часто являлась невольным свидетелем жалких моментов моей ничтожной жизни. Я слегка приоткрыл рот, ощущая металлический привкус, что достигал и сжигал моё горло, медленно, словно змеиный яд, но мне было всё равно, так как ничего больше не было столь важно, как он, его лицо, его аромат, его губы. Настанет день, когда вся эта боль покинет меня. Но... когда же наступит этот долгожданный день? Перед моими глазами стала расплываться реальность, но я всё ещё старался проследить за его уходящим размытым силуэтом, ведь я последовал бы за ним куда угодно. На край света или же на небо, я всегда преданно шёл бы за ним. По одной простой причине — я любил его. Да, любил. Любил, как солнце любит луну, как лицо любит улыбку, как цветок любит весну или же просто как Луи любит Зейна. Прежде чем я смог осознать это, моё сердце уже смиренно лежало у его ног, и, наперекор тому, что я мог себе представить, он подобрал и убаюкал это сердце. Почему ты не мог понять, через что заставлял проходить меня? Секунда за секундой. Мои эмоции стали моей погибелью и сейчас я просто ненавижу их. Их и себя, поддавшегося напору чувств. Я всё ещё мог почувствовать вкус его губ на своих губах, и этого мне было достаточно для того, чтобы не сдаться, не сломаться, не забыть. Он не хотел меня? Я был ошибкой? Ничего, я изменюсь, я стану правильным для него. Для нас. И, наконец, я буду достоин тебя. Рано или поздно это произойдёт. Я знаю, что смогу стать твоим. Потому что звёзды больше не смеются, слыша мои мысли о нас двоих. Они преклоняются перед нашей любовью. Ведь наша любовь была настоящей, правда, Зейн?