Нет худа без добра

– Бонни! – вскрикиваю я и стрелой мчусь на кухню, едва Эффи заканчивает свою пламенную речь. – Бонни? – настораживается мой "муж". – Что еще за Бонни? Распахиваю дверь и натыкаюсь глазами на щенка… Счастливая зверюга преспокойно вылизывает дно металлической раковины, в то время как осколки молочно-белой тарелки, в которой утром остывал приготовленный Питом омлет, валяются на полу. «Твою мать», – посетовал бы Хеймитч, и в данной ситуации я бы вполне согласилась с ним. – Никак не могла решить что привезти Китнисс на подарок, – льётся медовый голосок прижавшейся к дверному косяку Эффи, – думала-думала и остановилась на собаке. Бонни – самый умный щенок в помёте. Родословная, прививки – я проверила их досконально. С большим трудом выкупила пёсика: за ним охотился известный толстосум. Хотел подарить молодой супруге, – женщина морщится. – Пришлось подключить старые связи. – Значит, ты, Бонни? – Пит сгребает собачонку в охапку, поднимает до уровня глаз и тут же получает смачное облизывание носа. – Хороший, – смеётся он, поглаживая рыжую шерсть. – О, – восторгается Бряк, – такой милашка! Они с Китнисс с первого взгляда влюбились друг в друга, – Правда? – Мелларк бросает в мою сторону удивлённый взгляд. Мне остается только театрально закатить глаза. – О еде можете не беспокоиться, – продолжает капитолийка, – я привезла и влажный корм, и сухой с большим запасом. По возвращению в столицу закажу новую партию – голодным Бонни не останется. Поставим припасы в кладовую. Полиэтилен очень качественный, да и корм премиум-класса – никакого запаха. Ещё купила лежанку и домик с игрушками. Дисциплина должна быть строжайшая. Китнисс, не разрешай мужу позволять собаке спать на вашей кровати, – сглатываю: щёки начинают гореть. На нашей кровати? Пит чуть заметно покачивает головой, глядя в мою сторону. Не понимаю, на что он пытается намекнуть, но слушать Эффи становится легче. – Собака обязана знать свое место. Отдыхать только на лежанке. Домик лучше всего разместить на балконе. – Интересно, а собственной ванны у Бонни не будет? – хочется спросить мне, но как бы этот вопрос не ударил бумерангом. – Вы, наверное, устали? – вежливо пресекаю я разговоры о собачьей роскоши. – Не хотите отдохнуть перед ужином. Я покажу Вам комнату для гостей. – О, дорогая! – на губах Бряк появляется широчайшая улыбка. – Я пришла в себя – больше Выкать не нужно. Зови меня просто Эффи. И, – ведет плечами, оглядывая потолок, – я обставляла этот дом, поэтому прекрасно представляю, где находится гостевая комната. – Отнесу сумки в спальню, – говорит Пит, когда мы покидаем кухню, и с легкостью поднимает по лестнице два битком набитых чемодана. С любопытством смотрю на его удаляющуюся спину. Такой же силач, как отец, или грузчики были чересчур хилые? – Дам собаке поесть, – говорю я, наклоняясь над коробками. Жутковато находится один на один с этой женщиной – придётся подыскать хоть какое-нибудь занятие. Однако моим надеждам суждено погибнуть в зародыше: хоть до вечера барахтайся вокруг бежевого картона – нужные вещи отыскать вряд ли удастся. – Миска, корм, лежанка, – без обиняков выдаёт Бряк всё необходимое, извлекая предметы из коробки, словно фокусник шелковые платки из шляпы. Не удивлюсь, если в конце и белый кролик появится. А что? Кот, коза, щенок есть, только представителя семейства ушастых и не хватает. Ставлю ярко-синюю миску подальше от дверей кухни: в правую половину насыпаю несколько сухих шариков, в левую – кусочки влажного корма, рядышком оставляю блюдце с водой, на которую щенок набрасывается с особой наглостью. Когда я возвращаюсь, Пит и Эффи сидят на диване, а около их ног вольготно раскинулась черно-красная «постелька» для Бонни. Отлично! Собака с этой минуты, видимо, тоже будет смотреть телевизор. – Китнисс, – ласково говорит подруга моего "мужа", – я помню, где гостевая спальня, но была бы рада, если бы ты составила мне компанию наверху, – бросает многозначительный взгляд на Пита и долго хлопает ресницами. – Хорошо, – опасливо соглашаюсь я, и на лице моей новой знакомой расцветает чарующая улыбка. – Хотите, я почищу пылесосом мебель и ковёр? – предлагаю я, пока мы поднимаемся по ступенькам. – Не стоит беспокоиться, – восклицает она, – не люблю причинять людям лишние хлопоты. Если только после ужина или завтра. Не волнуйся, я уговорю Пита нанять помощницу по дому. – Не нужно, – горячо возражаю я. Не хватало какой-нибудь старухи, уныло шаркающей по полу в стоптанных тапках. Терпеть не могу, когда кто-то посторонний перебирает мои вещи. – Неужели тебе нравится убираться, варить каши и мыть посуду? – всхлипывает капитолийка, качая головой, когда мы оказываемся на втором этаже. – Ну, – запоздало произношу я. Не объяснишь же, что я с удовольствием бы променяла плиту и швабру на лес, нашла бы лук со стрелами и застрелила бы парочку кабанов. Променяла бы, да… – Не то чтобы нравится, – через секунду отвечаю я, – но тогда я вовсе умру со скуки. – А мы найдем тебе интересное хобби, – весело предлагает она, но, опустив взгляд на меня, как-то слишком печально цокает. – Странные женщины живут в Дистрикте-12, – поправляет волосы. – Работа по дому сводит с ума. Рутина и болото. Кстати, ты знаешь, что у Пита есть посудомоечная машина? – Да, он говорил. Но, – задумываюсь. Включать машину ради кастрюли, сковородки и тарелки – бессмысленный перевод электричества, да и Мелларк сам моет посуду за собой. – Ладно, – Эффи сужает глаза и морщит лоб. – К этому разговору мы вернёмся. Однако что мне действительно не нравится, так это твой внешний вид. Ты совсем юная девушка и уже настолько запустила себя. «Опа. Ничего себе», – проносится у меня в мыслях. – Вот помню, Делли Картрайт одевалась с большим вкусом. – Да плевать мне на неё, – ощетиниваюсь я. – Ревнуешь? – Эффи хихикает. – Замечательно, – знала бы она, какие чувства к Делли я испытываю на самом деле. – Понимаю: сама ревновала в твоём возрасте. Ты мне очень нравишься, – смотрит на меня с сочувствующим видом, – но твои ногти, заросшие брови, одежда, полное отсутствие косметики – ни в какие рамки не лезут. Ты вышла замуж, но это не означает, что ты можешь позволить себе распуститься, напротив, замужняя женщина в любое время суток обязана быть начеку. Приходя домой, Пит должен видеть красивую, ухоженную женщину, которая радует и радуется. Если что-то захочешь получить от него, плачь. Мужчины не выносят женских слёз. Плачь и раздевайся, и весь мир падёт к твоим ногам. Но плачь только в крайних случаях, иначе, муж привыкнет и не будет обращать нужного внимания. – Ммм, – только и могу выдавить из себя я, а нескончаемые советы продолжают сыпаться на мою голову. – Улыбайся ему, искренне интересуйся мнением, его увлечениями. Хвали то, чем он занимается, хотя бы видимость создавай того, что тебе небезразлична его живопись. Женщина остается женщиной всегда. И особенно ночью, – Бряк понижает голос до шёпота. – Ты должна быть желанной для своего мужа. В чем ты спишь? – А, – вопрос выбивает из привычной колеи, и я начинаю заикаться, – в пижаме… – В пижаме? – еще чуть-чуть и Эффи расплачется от досады. – Пойдём-ка, покажешь мне, – хватает за руку и тащит в комнату… Пита. – Подожди, – я пытаюсь вырваться, но капитолийка уже распахивает двери белого шкафа и с ужасом разглядывает выглаженные рубашки, пиджаки и мужские брюки. – А… где? – в панике спрашивает она, оседая на кровать. – У тебя отдельная гардеробная? – Да, – вцепившись в дверную ручку, признаюсь я. Гостья старательно оглядывает спальню: она отчаянно ищет хоть малейшие следы «женских штучек», но не находит абсолютно ничего. – В другой комнате, да? – с ужасом произносит она, прикрыв рот ладонью. Сине-зеленые глаза как по щелчку наполняются слезами. – Неужели началось? – Началось что? – тихо спрашиваю я, с тревогой поглядывая в коридор. Если она опять закатит истерику, сбегу вниз. Пускай Пит сам разбирается со своей подругой. – Нет. Нет! – твёрдо восклицает она, гордо вздернув напудренный носик и тряхнув головой. – Мы не сдадимся без боя и не отдадим Пита этой… этой девице, – подходит ко мне и ласково проводит рукой по волосам. – Я тебе обещаю, Пит ещё до моего отъезда будет ползать на коленях, умоляя вернуться тебя в спальню. Но, – прикладывает палец к губам, – ты мне, конечно же, ничего не говорила. Эффи Бряк не выдаёт чужих секретов. Я сразу поняла, что ты хочешь пошептаться. Ладно, теперь спускайся вниз, а мне нужно подумать. Боже, день-другой, и я бы опоздала. Ваш брак буквально трещит по швам. – До ужина, – пищу я, радуясь тому, что меня наконец отпустили. Выбегаю из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, а Эффи так и остается сидеть на кровати Пита с остекленелым взором. После всей полученной информации голова идёт кругом. Еле вырвалась. Ещё пара таких советов, и я сгорю со стыда. Однако один факт несказанно радует меня. Мисс Бряк ничего не знает о причине нашего с Питом супружества. Доктору Аврелию он не рассказал о моём состоянии, надеясь, что я поведаю обо всём сама, а я настолько сильно боялась, что о моём позоре знает совершенно посторонний человек, что выболтала всё без всякой задней мысли. Но Эффи… Она же его подруга. В груди становится теплее. По крайней мере, Мелларк – не болтун. Спускаюсь по лестнице и замечаю, что куртка Хеймитча куда-то пропала. Похоже, Пит успел занести вещь хозяину, пока мы с Эффи мило «беседовали» наверху. Больше не останусь с ней наедине ни на минуту. Не удивлюсь, если в следующий раз она начнёт рассказывать о методах соблазнения… Быстрым шагом иду в сторону кухни: нужно готовить чёртов ужин. По пути оглядываю черно-красную «постельку для собаки». Пустая. Бонни, вытянувшись во всю длину, лежит на диване. Вот тебе и дисциплина! Плевать он хотел на лежанку. Открываю дверь и... Проклятье! Опоздала. Пит вовсю смешивает яйца и сахар в глубокой стеклянной чашке. На полу даже видимость разбитой посуды отсутствует. Убрал. Снова. Как в пекарне. Отчего-то мне вспоминается тот вечер, йод, платок и целая лужа крови. Брр… – Не порезался? – осторожно начинаю разговор я, созерцая быстрые движения венчиком. – На ужин Хеймитч придет, – отвечает он, не поведя даже бровью, и преспокойно добавляет к полученной массе соду, сметану и муку. – А ему что понадобилось? – злюсь я. – Решил провести со мной воспитательную беседу? Нажаловался на меня, конечно же? – Я ничего ему не говорил, а он не спрашивал. – Молча почти два часа просидели? – Нет, говорили о докторе Аврелии, – поясняет Пит, продолжая взбивать густую воздушную массу. – Чего ему тогда понадобилось? – не унимаюсь я. – А ты не думала, что Хеймитчу, как и всем людям на свете, бывает одиноко? – Скорее решил поесть человеческой еды. На одном хлебе и самогоне долго не протянешь, – наливаю полный стакан воды и делаю несколько глотков, – приручил бутылки и горя не знает. Ты сказал ему про Эффи? – Сказал. Наверное, поэтому он и решил зайти. Надоело смотреть на наши вечно кислые физиономии. А тут новая компания. – Давно ты знаешь её? – усаживаюсь на табуретку, стоящую напротив мужа. – Почти семь лет, – Мелларк добавляет в смесь ванилин. – Она была женой главного проверяющего. Пока мистер Крэйн пытался выяснить причину аварии в шахтах, Эффи заглянула в школу и увидела мои рисунки, – достаёт из верхнего шкафа железную форму и тщательно смазывает маслом. – Всем, что я имею, я обязан ей. – Ясно, – ощущаю острое желание спрятаться под стол. Щёки не просто горят, они полыхают. Вот откуда Эффи знает моего отца. Её муж был главным проверяющим. Но почему она помнит фамилию погибшего по истечению шести с половиной лет? Сколько таких проверок совершил её супруг? Странное чувство уважения и благодарности к Эффи Бряк растекается внутри моей груди. – Эффи, – продолжает Пит свой рассказ, – уговорила родителей отпустить меня в Капитолий, – переливает густую жидкость в форму. – В столице она заменила мне мать. Я жил в их доме. Эта женщина самолично отвозила меня на занятия, забирала с них, помогала с уроками, следила за режимом дня, разговаривала с учителями и тренерами, укладывала спать и даже целовала на ночь первое время. Ни от кого я не видел столько заботы и любви, как от неё. Через полгода Мистер Крейн скончался от рака желудка, и Эффи буквально растворилась во мне. Своих детей у них не было, поэтому вся её нерастраченная материнская любовь буквально посыпалась на меня. Через несколько лет она познакомила меня с нужными людьми, помогла организовать несколько выставок и стала моим агентом. – Почему она тогда Бряк, а не Крейн? – Полтора года назад Эффи снова вышла замуж, но брак не продержался и пяти месяцев, – ставит форму в духовку, устанавливая нужный режим, и поворачивается лицом ко мне. – Эффи не захотела оставаться на фамилии человека, который предал её, поэтому вернула девичью. Развод для неё равносилен смерти. Она очень бурно переживает расставание людей, которые ей небезразличны. – Значит, твоя подруга не сразу стала сумасшедшей? – Я не считаю Эффи сумасшедшей. Она очень хорошая и многое сделала для меня. Постарайся не обижать её. – Что ты сказал ей обо мне? – Правду. – Правду? – вскрикиваю я, едва не упав со стула. – Какую правду? – Обычную, – спокойно отвечает он, пожимая плечами. – Сказал, что встретил школьную любовь, и она согласилась выйти замуж, поэтому мы и расстались с Делли. – То есть теперь Эффи думает, что я увела тебя у невесты из-под носа? – Нужно было посвятить её в официальную версию событий? – Нет, – я смотрю на свои колени. – Не знаю. Наверное, и Хеймитча достаточно. Странно, что она поверила. – Я, в общем-то, и не обманывал её. Смотрю на Пита и даже бояться начинаю. Само хладнокровие. Словно и не было ни вчерашнего условия, ни сегодняшних угроз. Чего добивается? Упрямый! Или это я виновата… И даже моя очередная истерика ни при чём. Я первая нарушила соглашение. Мы договаривались развестись через год, а я стала требовать развода через три с лишним месяца. Вот Пит меня и наказал Гейлом, а я его аварией и Раем. Теперь сидим оба и зализываем раны, хотя нет, скорее прячем шрамы… Выходит, Эффи Питу как мать, а, может, и родней этой ведьмы. Прислушивается ли он к этой капитолийской штучке? Скорее всего, да: вон как бросился бежать, когда узнал, что дамочка сидит у нас дома. У миссис Мелларк обо мне давно сложилось объективное мнение: нищенка из Шлака не достойна младшего сыночка, да вот только тому на её мнение чихать. Жена главного проверяющего раздумывает и приглядывается ко мне. Пока я ей нравлюсь, но всё ведь может поменяться. Сочтёт меня неугодной и начнет плакать, авось Мелларк и послушает чокнутую капитолийку. Но как стать неугодной в её глазах? Поссориться с ней, нагрубить? Можно. Можно, но только это совсем свинством нечеловеческим будет. Пит из кожи вон лезет, чтобы угодить моей семье, а я, таким образом, с его подругой и вроде как со второй матерью поступлю. Тогда мне стоит стать совсем плохой женой. Не только перестать следить за собой, но и за домом. Не убираться. Не гладить. Не готовить. Эффи и тут встанет на мою сторону, а Пит наймёт домработницу. В результате в вырытую яму для Мелларка попаду я сама. Молодец, Китнисс! Устроить скандал прямо при Эффи, разругаться с Питом в пух и прах? Она кинется его защищать и поймёт, что я недостойна «самого талантливого художника Капитолия». Или начнет рыдать и зальёт слезами всю гостиную. Не выход. Остается только одно. Ждать положенного срока. Меньше, чем через девять месяцев я снова вернусь к разговору о разводе, и Пит не отвертится. Как честный человек, он будет обязан дать его. – Вряд ли Эффи думает, что ты вышла за меня из-за денег, – продолжает диалог мой фиктивный муж. – Ведёшь дом и не требуешь дорогой одежды. – Что будем делать с комнатами? – Она не спросит, – твёрдо говорит Пит. – Эффи очень деликатна. – Уже спросила, – хмуро рассказываю я. – Видела твой шкаф. Похоже, решила, что ты выгнал меня из спальни. – Значит, сегодня останусь без десерта, – грустно улыбается он. – Да уж, – заправляю за ухо выбившуюся прядь волос. – Надолго она приехала? – Прошлый раз её едва хватило на десять дней. «Десять дней, – задумываюсь я. Десять дней можно потерпеть. Эффи же за шесть с половиной лет не забыла фамилию «Эвердин». Интересно, а Хоторнов она помнит?» – Что готовишь? – спрашиваю я, глядя на поднимающуюся выпечку в духовке. – Сметанный пирог. Эффи обожает его. На завтрак испеку булочки с сыром. Тебе ведь они тоже приглянулись. Сможешь нарезать тот салат, что делала на Рождество? Больше ничего готовить не будем: наша любезная гостья заказала еды из «Аделины» на неделю вперёд. Только что звонили из ресторана. Спрашивали: во сколько привезти антрекоты. – Хорошо. Нарежу, – соглашаюсь я, доставая продукты из холодильника. – Китнисс, – голос Пита заставляет меня обернуться. – Прости за Прим. Я обещал, что мы сходим сегодня к ней. – Ладно, – бурчу я, глядя в окно на опустившиеся на «Деревню Победителей» сумерки. – Пообедаем у них завтра, а на ужин пригласим к себе. Что там Эффи привезла Примроуз? Дюжину розовых платьев? – смеюсь я. – Нужно решить что делать с Бонни. – Ну, не выбросим же мы его, – откликается Пит. – Тем более, теперь, когда в его распоряжении домик на балконе. – Гулять, купать и всё что там еще нужно собаке будешь делать сам, – предупреждаю я, возвращаясь к нарезке салата. – Так и быть, – улыбается он. – Мы с Бонни не доставим тебе хлопот. И, Китнисс, – мне снова приходится отвлечься от колбасы и ножа, – Я хотел поговорить с тобой о своем поведении вчера, – набирает в грудь воздуха, словно готовится к прыжку. – Я не должен был. Прости. Так же как и утром перед приходом доктора Аврелия. – Хорошо, – коротко говорю я. – Ты хотел как лучше, – возвращаюсь к салату. – И ты меня извини. Ещё раз за сегодняшнее.