Нет худа без добра

– Ты Галатея? – взволнованно хлопая ресницами, произносит размалёванная женщина. – Нет, – твёрдо отвечаю я. – Вы меня с кем-то путаете. – Ну, да! Ну, да… – дамочка растерянно прикусывает нижнюю губу. – Он ведь мог назвать тебя любым именем, – размахивая руками, добавляет так, словно обращается к невидимому собеседнику. – Давно ты сошла с картины? – Я ниоткуда не сходила! – приступ отчаяния рассеивается под действием нарастающего раздражения. Это шутка такая?! Просто я не понимаю? Сознание зудит, дыхание перехватывает. Пит ушел. Эта ахает направо и налево… – Девочка может и не знать о случившемся! – опять куда-то в воздух говорит странная гостья. – Галатея… – Вы, наверное, устали с дороги. Принесу водички, – стараясь быть вежливой, быстро бегу на кухню. Дамочка – точно психопатка – вот по ком доктор Аврелий плачет. Надо бы спрятать колюще-режущие предметы или хотя бы к шкафу со столовыми приборами её не подпускать. Явно не из наших. Капитолийка. И при том не совсем нормальная. Хотя, может, они в столице все слегка с приветом. Жутковато. Борюсь с желанием отсидеться на кухне, но женщина начинает тихонько всхлипывать. Считаю до десяти, наполняю стакан водой, возвращаюсь в гостиную и протягиваю хрустальную посудину новой знакомой. – Спасибо, – благодарит она и залпом осушает стакан. – Мне намного лучше. – Вы к Питу? – Да. Он в мастерской? – Нет, – чувство вины из-за недавней ссоры с "мужем" грызёт душу без всякого стеснения. – Он вышел. – А когда вернётся? – Понятия не имею, – почти признаюсь я, но вовремя останавливаюсь. – Надеюсь, что скоро. – Мисс, – внезапно выросший на пороге плечистый грузчик чешет затылок. – Мы выгрузили коробки. Можно заносить? – Заносите, – как-то неуверенно произносит она. – Оставьте справа от лестницы. Потом хозяин дома разберётся что с ними делать. Четыре огромных коробки и два увесистых розовых чемодана плавно перекочёвывают на ковер. Последними в комнате появляются красная кожаная сумочка и белая плетёная корзина, внутри которой важно восседает ярко-рыжий, пушистый, непонятно кому улыбающийся щенок. – Собаку я подержу, – подает голос женщина, и корзина осторожно опускается на её острые колени. Мерзкое рыжеволосое существо радостно произносит тройное: «Гав!». – Вы из Капитолия? – спрашиваю я, закрывая за рабочими двери. – Да. Простите! – взвизгивает она и касается пальцами щёк, словно проверяет: не потеряла ли лицо. – Забыла представиться. Эффи Бряк. – Эффи? – на сердце сразу теплеет. – Агент Пита? – дамочка кивает головой. – А я Китнисс Эвердин, то есть, – отмахиваюсь, – сейчас уже Мелларк. Жена Пита. – Жена? – ещё пара миллиметров и глаза из орбит выскочат. – Китнисс. Китнисс? – она произносит имя несколько раз вслух с разной интонацией, будто речь репетирует. – Эвердин. Дочка того самого Эвердина? – тянет по слогам фамилию, перекатывая от одного уголка губ к другому, пробуя на вкус. Я на всякий случай помалкиваю. Видимо, ей не очень сладко. Чего зря травмировать и так крайне нездоровую психику? Того или не того Эвердина я дочка? Вроде у папы не было братьев. – А ведь Пит не сказал девичью фамилию своей жены, – нараспев продолжает Эффи. – Да я и не спрашивала. Слышала только о пяти семьях из вашего дистрикта. Кто бы мог подумать? Такое совпадение. Ты давно здесь живешь? – Через три недели будет девятнадцать лет. – С ума сойти! – Бряк поднимается из кресла, переложив на сидение корзину со щенком. – Я искала тебя в одиннадцати дистриктах и по всему Капитолию, а ты всё время жила здесь. Невероятно. – Ну, извините, – язвлю я. – Ничего страшного, – улыбается теплейшей улыбкой капитолийка, не распознав иронии. – Понятно, почему он бросил Делли и скоропостижно женился. А я уж грешным делом подумала… Ах! – хлопает в ладоши. – Это замечательно! Это так чудесно! Выше голову, дорогая! А забыла, – поворачивается к креслу и берёт на руки собаку. – Привезла тебе подарок. Пит говорил, да я и сама вижу, что наряжаться ты не любишь, к косметике равнодушна, да и книги не особенно жалуешь. Вот привезла пёсика. Это шпиц. Зовут Бонни, – передаёт щенка мне. – Конечно, в Капитолии сейчас в моде чихуахуа, но жена самого талантливого художника столицы должна выделяться из толпы. Ты ведь любишь животных, правда? Не зная что ответить, предпочитаю хранить молчание, в то время, как мохнатое чудовище норовит вылизать мои руки. Лицо у Эффи грустнеет. – Ты из-за Пита, да? – тихим голосом интересуется она. – Тоже думала об этом, но уже два года прошло со смерти Спайка. Надеюсь, твой муж хорошо примет Бонни, – Бряк расстёгивает пальто и аккуратно вешает его на плечики, а затем достаёт из тумбочки голубые тапочки. – Пит закончил морской пейзаж для Порции? – Я даже не представляю, кто такая Порция, – честно отвечаю я, продолжая размышлять о Спайке и двух годах, прошедших после его смерти. Я вообще хоть что-то знаю о человеке, с которым живу в одном доме уже три месяца? – Плохо, – искренне расстраивается Эффи, в то время как я опускаю Бонни на пол, а тот начинает клубком виться у моих ног. – Ты посмотри, что за лапочка! – лапочка как по мановению волшебной палочки издаёт несколько одобрительных гавканий. – Прим будет в восторге, – только и могу выдавить из себя я. Бухаюсь на диван и прикладываю руку к виску, который нестерпимо ноет от боли. Судя по двум гигантским чемоданам, эта капитолийская штучка намерена задержаться здесь надолго. Интересно, насколько меня хватит? – О, боже, – вскрикивает она, снова хватаясь за сердце. – Какой кошмар! – поднимаю голову и замечаю, что она не сводит сине-зеленых глаз с моей руки. Подношу кисть к лицу. Неужели шестой палец вырос? Что не так с моей ладонью? – Вы проголодались? – хмуро спрашиваю я, пока Бонни обнюхивает ковёр и ножки кресел. – Будете омлет? – Ты ещё и готовишь? – продолжает охать Эффи, а потом обводит глазами комнату. – И убираешься? Сама? – У нас грязно? – начинаю злиться я. Манера её общения не просто раздражает, а сводит с ума. – У вас, – глубоко вздыхает она, – у вас очень хорошо, – подносит платок к глазам. – Бедная моя девочка! Я должна была приехать раньше. Не доглядела, – к тяжелым вздохам добавляется тихое поскуливание. Встаю с кресла и решительным шагом направляюсь к телефону. Долго роюсь в красной книжечке и, наконец, нахожу нужный номер. Закрываю глаза, стараясь запомнить необычную комбинацию. Скорее всего, мне не раз придётся набирать заученные цифры. – Какого чёрта? – вместо приветствия рычит в трубку грубый голос. Я понимаю, что Хеймитч трезв как стеклышко, и поэтому ненавидит весь род человеческий даже сильнее, чем обычно. – Хеймитч, – как можно деликатнее начинаю я. – Пит у тебя? – молчит, но в трубке слышится какое-то потрескивание. – Ушёл, и я не знаю куда. Может быть, в пекарню, но до неё далеко, а вышел он без верхней одежды. Эй, Хеймитч? – ни звука, только гробовое молчание. Не ёрничает, не насмехается, не пытается пристыдить. Нет. Настоящий Эбернети обязательно изрёк бы новую прописную истину: «И какую кашу на этот раз ты заварила, солнышко?». А этот держит язык за зубами. Не похоже на старого пьяницу. Следовательно, это не он. – Пит? – кричу я. – Пит. Знаю что это ты. Послушай меня. Шутка. Глупая шутка – все мои слова. Я так не думаю. Возвращайся, пожалуйста. Прости... Пит, Эффи Бряк приехала. Она...– короткие гудки оповещают меня об окончании разговора прежде, чем я заканчиваю последнюю фразу. – Вы… Вы поссорились? – рыдает она, сидя в том же кресле, и прижимает к глазам ладони с длинными пальцами. – Ну, – тщательно подыскиваю аргументы, пытаясь не взболтнуть лишнего. Сложно сказать: поссорились ли мы. По-моему, это наш обычный стиль общения. Громкий стук в дверь не даёт мне закончить. Бегу открывать и… Пит… Живой, здоровый и незамерзший стоит на пороге. На пепельных волосах замерло несколько снежинок, на плечах болтается обычная куртка Хеймитча, под тапочками спрятались шерстяные носки. И откуда у нашего соседа такая роскошь? Счастье нагло заполняет мои лёгкие. Я бесконечно рада его видеть. Наплевать на Бряк, больше не буду ругаться. – Эффи, – бросается Мелларк к рыдающей женщине, едва успев раздеться. – Что случилось? – на меня даже не смотрит. Ладно, заслужила. – О, Пит! – захлебывается слезами она, обнимая его за плечи. – Это настолько ужасно! Я и подумать не могла, что ты будешь таким плохим мужем. – Ты сказала ей о разводе? - в его голосе опять звенит сталь. – Ничего я ей не говорила! – Вы еще и разводитесь, – пищит капитолийка, даже не стараясь унять бесконечный водопад слёз. – НЕТ! – твердо заявляет Мелларк. – Мы не разводимся. Просто повздорили. – ДА! – хочется закричать мне, но я прикусываю язык. Знаю, что он ждёт ответного выпада, и я теряю шанс на мгновенную победу, но если продолжу начатое, истерика гламурной особы не закончится никогда. – Ну, слава Богу, – тут же успокаивается женщина, поправляя причёску и стирая подушечками пальцев почти не размазавшуюся тушь. – Пит, она восхитительна! – Эффи улыбается, оголяя жемчужные зубы. – Капитолий будет в восторге! Если её приодеть и подкрасить, все столичные дивы позеленеют от зависти. Она произведёт фурор на местный бомонд. Галатея! – Меня зовут Китнисс, – в сотый раз объясняю я, мысленно обещая вылить на голову этой истерички целый стакан кипятка, если она ещё хотя бы раз назовёт меня этим дурацким прозвищем. – Давай сейчас не будем об этом, Эффи. – быстро говорит Пит, и я замечаю, насколько алыми стали его уши. – Конечно, конечно, Китнисс. Я помню. Твоё имя очень красивое. Но, Пит, – строго говорит она, – ты не купил своей жене кольцо? – У неё есть кольцо. – Почему же она тогда… – Наверное, оставила в ванной на полочке, когда умывалась, - как изобретательно он врёт. - Зря ты не предупредила о своём приезде? Я бы тебя встретил. – Хотела сделать сюрприз. У вас тут уму непостижимо что творится. Телефон выключен. Пневмония. Побег из больницы. Твоя жена сама убирается по дому. Мне нужно было приехать давным-давно и внести хоть какой-то порядок в вашу жизнь. Кстати, – берёт в руки красную сумочку и достает оттуда две плоские коробочки. – Новый телефон, как ты и просил. Последняя модель. И для Китнисс такой же, только кораллового цвета. Ты должна быть яркой и загадочной одновременно. – Потрясающе! – цежу сквозь зубы, принимая дорогую вещицу, пока Пит вовсю благодарит подругу. – Если не нравится, ты всегда можешь отдать его Прим, – шепчет мой "муж", а я кручу маленький розовый экранчик в руках. Подарить его сестре – заманчивое предложение, но воспоминания десятидневной давности подсказывают другое решение. – Итак, дети мои, – театрально восклицает Эффи Бряк. – С завтрашнего дня ваша жизнь изменится кардинально. Я запрещаю тебе сутулиться, Китнисс. Пит, ты должен чаще баловать свою жену. Больше никаких ссор и выяснения отношений. Вы примерная молодая семья. Кстати, дорогая, нужно позвать твоих родных завтра. Я привезла море гостинцев. На кухне бренчит посуда. Оглядываю комнату. Где проклятая собака? «Трах», – раздаётся звук треснувшего фарфора. Нужно было помыть тарелку. Похоже, Бонни нашёл оставленный в раковине омлет. – Завтра важный-преважный день, – щебечет заливистый голосок. – Нужно столько всего сделать, и у меня очень жесткое расписание…