Услышь слова моей души.

Дни бежали за днями, яркими бусинами нанизываясь на нитку времени. Во дворце Мираны было весело, но вскоре Алиса начала тяготиться шумной жизнью королевского двора. Слишком яркие ночные огни, громкие песни, солнечные улыбки, когда над страной черной тучей нависла неведомая, но от этого еще более страшная угроза. Алиса под разными предлогами, а иногда и без, старалась незаметно улизнуть с праздников и маскарадов. Шляпник, не без удовольствия отмечая это, следовал за ней. И, пока придворные веселились, они бродили по аллеям сада, сидели на берегу безымянной речонки, болтая о всяких чудесах. Временами Шляпник бывал безрассудно весел, а то вдруг впадал в грустную задумчивость и, перебирая речные камешки, молчал. Алиса замечала эти перепады настроения, но деликатно опускала глаза, понимая, что Терранту неловко именно из-за нее. Иногда становилось и самой тоскливо, и тогда Алиса уходила бродить одна, тихо шепча «Ничего, потерплю». И отважно терпела, скрывая тоску, до тех самых пор, пока Мирана не позвала ее на откровенный разговор в свои покои. Сидя на низкой кушетке и устало уставившись куда-то сквозь стену, Алиса походила на расстроенного ребенка, вот-вот готового разразиться потоком слез. Собственно, так и произошло. Стоило только Миране присесть рядом, ласково приобняв девушку за плечи, как та разрыдалась. Так отчаянно, словно слезы копились долгие месяцы, и только теперь нашли выход для себя. Вытирая дрожащими пальцами слезы, Алиса срывающимся от надрыва голосом пыталась что-то объяснить королеве, но она лишь крепче ее обнимала и успокаивала, приглаживая растрепавшиеся волосы. Чуть позже, когда Алиса уже умылась, но по инерции продолжала шмыгать носом и тереть и без того красные глаза, Мирана решительно приступила к разговору. Алиса, почувствовав непреодолимую тягу хоть с кем-нибудь поделиться своими печалями, тревогами и заботами, рассказала королеве без утайки все то, что гложило и изводило ее в последнее время. Королева долго размышляла, а после высказала свою волю: - Знаешь, милая, тебе действительно надо отдохнуть от всей этой суеты. Ты будешь жить на Старой Мельнице. Алиса растерянно молчала. Возразить было нечего – да и стоит ли перечить самой королеве? - Отдохнешь, приведешь дом в порядок, - продолжала уверенно Мирана, - приглядишь за соседями да за их настроением. Как только соберешься – дай знать, в тот же миг можно ехать. Как же так… просто взять и уехать на Старую Мельницу, в дом, принадлежавший Шляпнику? Перечить не стала, но и собираться в путь не торопилась. Тянула время, избегая встреч с Мираной и искоса поглядывая на Терранта: интересно, а он знает об очередной безумной затее? И что скажет на то, что Алиса будет жить на Мельнице? *** Королевская карета мягко пружинила на небольших кочках, укачивая сидевших внутри. Алиса, прикрыв глаза, пыталась сосредоточиться на собственном внутреннем мире и не думать о том, что рядом сидит Шляпник. Почему-то это сильно тревожило и волновало. И чем ближе с каждым оборотом колес становилась Старая Мельница, тем сильнее чувствовала девушка странную зависимость от этого места, снова и снова прокручивая в мыслях все события прошлого года. А еще эта вычурная карета, на которую оборачиваются жители всех сел, которые они проезжали – это Алиса успела заметить через полуопущенные веки. Как ни просила она королеву дать ей обычную дорожную карету, Мирана была непреклонная. Алиса поежилась – как будто в гости едет, а ведь хочется домой… Она вздрогнула, когда неожиданно над самым ухом раздался громкий шепот: - Спишь? Мы приехали. Девушка широко распахнула глаза, перехватив лучистый добрый взгляд Шляпника. За окном мелькали знакомые пейзажи. Карета повернула на тропинку, ведущую к Мельнице, и остановилась. Шляпник выпрыгнул первым и, развернувшись, подал руку Алисе. Без навязчивого желания понравиться, не из джентельменской вежливости – просто так, потому что Алисе грех не услужить. Она это сразу почувствовала и молча одобрила – не любила подхалимства. Пока Террант переносил вещи в дом, девушка прошла за Мельницу – раньше там стоял стол для Чаепитий. Почему «раньше»? Потому что теперь Алисе казалось, что это было когда-то очень давно, в какой-то прошлой жизни, а в этой, наверное, уже и от стола ничего не осталось. Но она ошиблась. Стол стоял на прежнем месте, разве что покосился немного, да ножки покрылись мхом. А вот небольшой садик, что ютился в самом углу, пришел в полную негодность и зарос бурьяном в человеческий рост. Надо бы в порядок его провести, - подумала Алиса, направляясь обратно к дому, - если, конечно, Шляпник не будет против. Шляпник, встретив Алису на крыльце, смущенно топтался месте: - Дом почти год простоял без меня… Там такой беспорядок… Я должен был догадаться, что прежде чем звать тебя, его нужно проведать и прибраться. Но Алиса решительно и без колебаний вошла. Почему-то именно сейчас, когда Шляпник неуверенно стоял за спиной, она почувствовала себя почти что хозяйкой здесь. Странно, но только сейчас она поняла, что никогда прежде раньше ей не доводилось бывать в самом доме. Столько раз в компании Шляпника, Мальямкина и Марта пила чай совсем рядом, а в доме не была. Несоразмерно маленькая кухня и одна огромная комната – все, что было на первом этаже. На втором располагалась бывшая Шляпника мастерская и еще одна маленькая комната. Долгое отсутствие в доме хозяина и правда бросалось в глаза. Дом… Он же тоже живой, знаете? Тем более здесь, тем более – именно этот дом. Он скучает, когда долго не видит человека, грустит и, в конце концов, заболевает. И сразу становится уязвим для тысяч мелких неурядиц, которые боятся сунуться к нему, когда в доме есть хозяин. Дом, оставленный в одиночестве – печальная картина. Иногда даже случаются катастрофы – дома умирают. Это бывает не так часто, но все же вероятность есть. Дом под Старой Мельницей был в стадии разрухи. Тяжелая-тяжелая, тягучая тоска завладела им. Те самые мелкопакостные несчастья, поселяющиеся в забытых домах, как раз успели свить свои гнезда в бывшей мастерской Шляпника и дать потомство, которое поселилось на кухне, отравляя все вокруг, подсыпая цианистого калия в чашу жизни дома. Вы никогда не сможете увидеть их, но почувствовать – обязательно. Когда стоишь посреди тихого, пустого дома и страшно даже дышать – вдруг разбудишь? Алиса превозмогла себя, поняла – нужно разбудить! Иначе дом уже никогда не проснется, не откроет глаза-ставни, не зевнет петлями парадной двери в облупленной зеленой краске. Шляпник растерянно стоял на кухне. Провел пальцами по пыльной рамочке висевшей на стене картины – что-то ненавязчивое, успокоительно-дождливое и вечернее. Со спины подошла Алиса, постояв несколько секунд, тихо спросила: - Сильно? - Что? – не понял он. - Сильно грустишь? - Это я виноват, что довел его до такого состояния. Жил бы здесь, и все было бы иначе… - Думаю, я смогу помочь ему. Просто дому нужен хозяин. - Спасибо. Шляпник крепко обнял Алису, так доверчиво и радостно прижавшуюся к нему. Ей было немного неуютно и холодно в большом одиноком доме, покрытым мягким одеялом сумерек, глушащим все звуки. Темнота – странная вещь. Когда она наступает, всегда хочется, чтобы кто-то был рядом. - Ты боишься? - Нет, - «честно» соврала Алиса, всей душой надеясь, что Шляпник не будет спешить размыкать объятий. - Я останусь здесь на ночь, - проигнорировал тот ее ответ, - а утром уеду в Мраморию – обещал Миране. Алиса молча улыбнулась. Два маленьких очага тепла пульсировали на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга, одни посреди заброшенного темного дома. Когда сердце замирает в объятьях, мир не кажется страшным.