Тяга

После продолжительных поисков тело Адалин Райтман, двадцатичетырехлетней журналистки «Хроникл» было найдено в долине Напа, Калифорния. В лице Э. Мориса редакция газеты приносит соболезнования семье погибшей. Газета «Хроникл» … Тело посмертно подверглось воздействию кислоты, причина смерти – повреждение брюшной аорты вследствие огнестрельного ранения, оружие – самозарядный кольт 1911А, ограбление как мотив исключено, сексуальное насилие как мотив частично подтверждено… Выдержка из полицейского протокола

Это глупо. Всего-то надо просто глаза открыть. Нет, нет, нет, я лучше подожду. Полежу пока так. Тепло, темно, можно даже сказать уютно. А откроешь глаза, и вдруг снаружи опять хрень твориться. И может все это мне кажется, и на самом деле я лежу не на мягкой перине, укрытая настоящим, нормальным одеялом, а гнию в каком-нибудь подвале, или и того хуже в лесу, на земле, морожусь. Я читала, что людям в экстремальных ситуациях, часто видится нормальная жизнь. Если меня и посетили масштабные глюки, то пусть побудут подольше. Кажется, этот Дэйв, белобрысый кусок ничтожества, сломан мне нос. Просто удивительно, но после ночей с Талли, при этом воспоминании меня скрутило, я отвыкла от прямого физического насилия. Несмотря на все, что бы он не делал, так откровенно он меня не избивал. Немного придушить, поприжать, вот это да, но, чтобы калечить. Я подтянула руку под ворсистой тканью и легонько дотронулась до носа. Стоп. Нос у меня в порядке, но вот запах. Пахнет совсем не так как в номере. Этот запах обычного, не самого дешевого стирального порошка - «яркий цитрус», моя мать пользовалась таким. Если это не игра воображения, то где я сейчас? Сквозь ресницы пытаюсь разобрать очертания. Понятно почему я лежу на спине, при любых попытках повернутся, ребра дают о себе знать, словно к каждому из них провели электрическое напряжение. Я сжимаю руки в кулаки и медленно разжимаю, ногти царапают ткать постели, ощущение будто не двигалась вечно. Вытягиваюсь несмотря на боль, которой так много что уже не обращаешь внимания. У меня перебинтованы запястья, и видимо на голове лежала влажная повязка, к которой я теперь прижимаюсь щекой. Так, на раз, два… Слабый полувскрик вырывается, когда я вижу комнату. Это определено комната нормального человека. Может полиция все-таки нашла этот притон, или кто-нибудь забрел туда, охотники или там любители отдыха на природе, которые проявили достаточно смекалки, не стали соваться сами, а вызвали копов? Возле широкой, двуспальной кровати на которой я возлегаю, стоят тапочки. От такой человечной, простой мелочи, чувствую, как глаза наполняются влагой. Значит все закончилось. Больше никакого… Но, почему я не в больнице, ведь логичнее было… Шаркающий звук за дверью. Деревянная ручка медленно поддается чьей-то руке, я бессмысленно тяну одеяло на себя. В комнату входит пожилая женщина, в руках она несет поднос, на ней твидовый костюм, ее малочисленные тонкие волосы собраны в прическу типичной учительницы. - В-Вы кто? Я вас не знаю. - Конечно не знаешь, откуда тебе меня знать, - она подходит ко мне и устанавливает поднос в моих ногах, - здесь яичница и... - Где я? – перебиваю я ее, - что это за место? - Мой дом, - очень уверенно произносит она и усаживается в кресло напротив меня, - да ты поешь, поешь вначале. У нее голубые, очень яркие для ее возраста глаза, она старушка из недоброй сказки, а в моей голове полная путаница. Я уже слышала эту манеру разговора, ну конечно, нарочитую интонацию, сквозящее чувство собственного превосходства. - Скажите, а вы знаете кто я? – спрашиваю ее, и наблюдаю как морщинки возле ее глаз углубляются, когда она раскрывает рот в улыбке. На минуту я прячу лицо в ладонях, но, когда она начинает говорить заставляю себя успокоится, хуже, чем было быть уже не может. - Он тебя ко мне привез, - с расстановкой начинает она, - велел поддержать немного, сказал из-за тебя у него могут быть неприятности. - Так, - я собираюсь с мыслями, - так, значит мы говорим о Талли, верно? - Конечно, - подтверждает она, - можешь звать меня Нэн, - говорит она, пожимая свои руки, испещрённые морщинами на тонкой коже, словно у старой черепахи, - его отец, мой сын, а Талли… - Спасибо, мне уже понятно, предельно все ясно, - опять прерывая я ее. Откидываю одеяло и не обращая внимание на боль пытаюсь слезть с кровати. Старая кляча, я называю ее про себя именно так, молча наблюдает за моими стараниями, ну и прекрасно, что она не собирается меня останавливать. - А вы вообще знаете, что он меня похитил? – с великим трудом свешиваю одну ногу, и переведя дух пробую встать, - вы вообще представляете, что он делал? Издевался, и …. Да кому я это рассказываю, вы то, наверное, лучше меня в курсе, - наконец я стою, но глухая, тупая боль разносится по всему телу и мне снова приходится сесть. - Послушайте, ваш Талли меня просто убьет. Она смотрит на меня с вежливым интересом, так слушают невнимательные родители, когда их чадо болтает о всяких глупостях. - Я не буду просить у вас помощи, но поймите, вы не можете держать меня здесь. Я ведь живой человек, меня ищут и будут искать близкие, рано или поздно это все вскроется, - теперь старушка оживилась, потянувшись к столику возле кресла она вынимает первую газету и протягивает мне. - Да, вот отлично, «Хроникл», я между прочим в нем работ… - слова обрываются, когда глаза достигаю первых строчек, посвящённых моей… моей… смерти. Со стоном я откидываюсь обратно на подушки. Конечно не так много и значит эта статья, подумаешь, убили какую-то девушку, тошнота подкатывает к горлу. И выдали ее за меня. Чудовищно и мерзко. Если уж я вся такая мертвая, то могу делать, что захочу. Несмотря на неприятные ощущение и покалывание где-то в области живота, я собираюсь с силами. Усилие и я твердо стою на ногах. Опираясь на стену и приваливаясь к ней то и дело, выхожу из комнаты. Нэн с преспокойной улыбкой остается, не делая и попытки что-либо сказать мне. Тяжело ступая, иду. Первый этаж, частный дом это обнадеживает. Огромное окно выходит на утопающей в цветении сад, просто чудесно. Добраться до выхода, двойной деревянной двери занимает около десяти минут с передышками. Я действую под слоганом: Буду ползти, но выйду. В газете значится, что мое псевдотело нашли в Напе, но это место совсем не похоже на долину. Мне слишком плохо, чтобы удивляться почему меня никто не преследует, меня больше волнует природа, она другая, совсем. Пытаюсь припомнить, тот разговор, когда Талли упомянул, что единственная кто знает его – это его бабка. Конечно, сам факт ее наличия меня не сильно возмущал, даже у отъявленных убийц есть родственники готовые принять его сторону. Сев на скамейку в саду, я перевела дух, впервые обратив внимание, что одета в женский сарафан огромных размеров. Ладно, над этим подумаем после. Все куда хуже, чем я предполагала. Стоило выйти за пределы дома и стало понятно, что он единственный. Один дом на сотни километры вокруг. Что бы подтвердить свою догадку я прошла немного вперед. Нет подъездной дороги и вообще никакой дороги, только тропинки. Услышав шум воды, сомнения рассеялись. Это остров. Зачем кому-то беспокоится о моей безопасности если это сраный остров, и покинуть его можно либо на лодке или что еще более фантастичней для меня, по воздуху. - Вертолёта ни у кого не найдется? – крикнула я в пространство и деревья зашумели в ответ. Может стоит остаться здесь, побродить до потери сознания, уснуть в какой-нибудь норе…. Меня повело. Немного постояв я оглядела скалистый берег, внизу виднелся крохотный причал, пристать к нему могла разве что простая моторная лодка. Я начала двигаться в обратном направлении, соленый воздух пошел мне на пользу, я расходилась и теперь движения давались куда легче. Не было столбов и линий электропередач, значит нет ни телефонной связи ни даже электричества. Вот кошмар, сидеть в ожидании при свечах, один на один с бабулей этого монстра. Когда я вернулась, Нэн ждала меня на скамейки у дома, перебирая вязальные спицы. Сама добродетель. - Ну как тебя? Красота правда? – поинтересовалась она у меня, словно мы расстались добрыми подругами. - Ага, чудненько, видимо дом престарелых оказался для Талли слишком дорогим, и он купил вам целый остров, - ответила я, присаживаясь рядом с ней. Она отложила вязание в сторону и повернулась ко мне. Ее лицо выражало добродушие, неужели она так легко, так просто относится к делам своего, эм, внука. Неужели она не содрогается от мысли, что он причиняет много, очень много вреда невинным людям. - Ты не стесняйся, можешь спрашивать, - она указала в сторону дома, - и поесть тебе не мешает, поверь, у нас много времени, - она поднялась и жестом пригласила следовать за ней. Я вздохнула. Сидя на кухне, такой приторно милой, что меня воротило от одного взгляда на наборы чайного сервиза в мелкий цветочек, я ела хорошо прожаренную яичницу и подливала себе мятного чая. - А что насчет воды, откуда она берётся? – почему-то я спросила совсем не то, что хотела вначале. - О, из скважины, но неподалёку есть родник, так что водой обеспечены, - она хлопотала у плиты, выгружая из духовки противень со сдобой. Сладкий аромат выпечки поплыл по воздуху. - И еще есть панели, там наверху, на самой крыше, поэтому днем есть электричество, - продолжила она хотя этим я и не интересовалась. - Нэн, - я доела и отложила приборы, - может с Талли что-то произошло, в его детстве? Его, ну не знаю, били, заставляли чем-то заниматься. Старушка сложила плетеные булочки на тарелку и пододвинув ко мне, подлила еще чаю. - Мне было бы легче, если бы я знала причину, - чтобы хоть как-то оправдать его действия, иначе я сойду с ума. - Нет, ничего такого не было. У него была вполне счастливая семья, - она медленно потягивала чай. Я отставила чашку. - Тогда, как? Почему он… У него вообще были нормальные увлечения? Спорт или там, техника? Он дружил со сверстниками? Мне показалась, что она посмотрела на меня с насмешливостью, как если бы я спросила какое мороженое предпочитает Талли. - Адалин, тебе правда интересно? - Я просто хочу понять. Вам, наверное, не кажется это не нормальным, но в моем мире, люди не похищают и не удерживают других силой, и тем более не делают этого за деньги. - Так вот в чем дело, ты была его заказом, - она взяла булочку, и я последовала ее примеру. - Боюсь, что я все еще заказ. Фруктовая булочка показалась для моего организма верхом гастрономического блаженства. - Простите где тут ванна? Выйдя из ванны и для надежности опираясь на стену, сил для продолжения разговора у меня не осталось. Нэн не было на кухне. И я без труда нашла обратный путь в свою комнату, но по дороге остановилась перед массивной дверью, похоже на рабочий кабинет и я подергала за ручку. Врага надо знать в лицо, если буду знать больше, возможно это мне поможет. Я вошла. Душно и как-то липко неприятно стало мне, когда я увидела, флаги, свастику, книги, обитатель кабинета явно был упорным фанатиком. Я рассматривала все с порога не решаясь войти внутрь, стол, подбитый красным сукном, был покрыт слоем пыли, хотя во всем доме царила чистота и порядок. На стене виднелся ряд картин с простенькими пейзажами, в тяжелых рамках висели фотографии. На всех фото неизменно присутствовал высокий, подтянутый мужчина, не могу ручаться, но некое сходство с Талли было, что говорится на лицо. - Дед, - коротко раздалось за моей спиной. Нэн стояла позади меня и разглядывала кабинет из-за моего плеча. - Так его дед был нацистом? Нэн коротко кивнула. Я плотно закрыла дверь, - яблочко от яблоньки, наверняка он бы им гордился. - Талли не похож на него, совсем другой характер, - ответила Нэн, причмокнув губами. - Правда, а, по-моему, замашки у него вполне в духе третьего рейха.