Тяга

- Даже не знаю, трахнуть тебя сначала или убить. Снова эта обшарпанная комната, которая мне уже в печенках сидит, снова этот мерзкий тип с зачёсанными назад черными волосами и ухмылкой на лице. Я перевожу взгляд на его рубашку, на ней свежие следы крови. Он прослеживает мой взгляд. - Да, ты права, убийств на сегодня хватит, - говорит он. Видимо играться ему надоело, и он быстро стаскивает рубашку. На мне кроме трусиков и так ничего нет и я предпочитаю лежать и смотреть в потолок. Я успела продумать много вариантов того что буду делать в процессе, но к такому трудно подготовится. - Давай, принцесса подвигайся, - произносит он, расстёгивая и вытаскивая ремень из брюк. Я не шевелюсь и делаю вид, что это вообще не я тут лежу и все это меня не касается. Рассекая воздух ремень приземляется рядом с моей головой. Следуя принципу чем больше эмоций, я буду проявлять, тем сильнее его это будет возбуждать. Я сохраняю спокойствие и призываю все запасы воли, на то чтобы не начать умолять его, плакать и задыхаться в собственных соплях под ним. Несколько раз его ремень прохаживается по моим бокам, грудям и, хотя я вздрагиваю каждый раз, когда он, касаясь кожи, оставляет жгучую красноватую полосу, я молчу. - Обычно я затыкаю шлюхам рот, чтобы они не визжали, но с тобой мы поработаем в обратном направлении, - он садиться сверху, больно сжимая грудь, - давай, посмотри на меня, не отворачивайся. Я стараюсь смотреть куда-то поверх его головы, и считаю количество ромбиков на обоях. Невольно капли слез собираются в уголках глаз, когда я чувствую, как его член упирается в меня. Никто и никогда не обращался со мной так, трусики превращаться в ненужную тряпку, он с силой надавливает, и я сдавлено хриплю, когда он кусает меня за грудь. - Да ты как пустыня в Неваде, - произносит он, направляя себя рукой. Неужели он ждет, что я буду возбуждена от всего происходящего. Все-таки я зажмуриваюсь, стискиваю зубы до боли, и не открываю глаз пока его размеренные толчки во мне наращивают темп. Зато он не сдерживает себя, его низкие резкие стоны наполняют комнату, пока он вколачивает меня в постель. Я не обращаю внимание на боль, меня топит омерзительное чувство даже от звука его голоса. Прервавшись он переворачивает меня усаживая сверху. - Двигайся, - хрипит он, и не смотря на возбуждение я вижу, что он полностью контролирует себя. Это и плохо, и хорошо, так как я боюсь, что затуманенный своими больными желаниями он может покалечить или убить меня ради забавы. Пару раз он ударяет меня по лицу, ощутимо, но не со всей силы. - Делай. Все. Сам, - говорю я, дорожки слез уже высохли на моем лице, - подонок. Это продолжается невероятно долго, и, хотя он оказывается на пике несколько раз, прервавшись на смену позы, прохождения по мне ремнем и касание, он восстанавливается и ад начинается с начала. Он удерживает меня за мокрые волосы и ему все мало и мало. Болит каждый участок тела, к которому он прикасался, а это почти все. Я остаюсь верна себе и не произношу не слова, хотя пару раз вырывается мучительный стон. Когда все заканчивается я чувствую, что если встану - то упаду, мои ноги дрожат. Он берет пистолет с прикроватной тумбочки и снимая с предохранителя проводит дулом по моей кожи, я, поворачивая голову и позволяю себя на него посмотреть. Его волосы немного выбились из идеального порядка, он выглядит довольным и конечно на нем нет следов ремня или укусов. - Не боишься запачкать постель? – спрашиваю я, когда пистолет опускается ниже и упирается мне в живот. - Мы ее уже запачкали, - произносит он. Светло-серые простыни все в отметках, кое-где в капельках крови, грязные и смятые выглядят как молчаливое доказательство его слов. - Ты ведь сама выпрыгнула из окна, это более болезненно чем выстрел. - Что? Ты думаешь я хотела убить себя? – с трудом я приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше видеть его, - я хотела убежать, мне и в голову бы не пришло убивать себя, скорее уж тебя. Он переворачивает пистолет в руке и протягивает рукояткой мне. Не понимая, что происходит я все же хватаюсь за ручку, и быстро отодвигаясь в другой конец кровати направляю оружие на него. Он чересчур спокойный для человека просто так распрощавшегося с оружием. И даже не думая о последствиях я нажимаю на курок. Глухой перестук затвора. Пистолет не заряжен. - Ты могла меня убить, - говорит он, и опять насмешка играет в его голосе - просто взяла и нажала. - Так и предполагалось, - зло отвечаю я, отшвыривая пистолет, - ты меня изнасиловал, что ты думал я сделаю. Урчание моего живота не дает ему ответить, мне страшно стыдно и смешно одновременно. Я откидываюсь на кровать, все уже произошло нечего перематывать это в голове, хотя картинки все равно всплывают и знакомое мне чувство отвращения накатывает с новой силой. - Ах, вот в чем дело, - говорит Талли, он встает с постели и натягивает брюки, - если бы я покормил тебя, ты бы не лежала как немое бревно. Я молчу под аккомпанемент желудка и считаю, что дальше позориться просто некуда. - Можешь спуститься вниз, там тебя покормят, - бросает он мне, вставляя в пистолет магазин, - мы за городом, вокруг здания всегда есть люди, ты не сможешь убежать, - прибавляет он, останавливая мои вопросы, и уходит. Поскольку плана у меня пока нет. С трудом передвигая ноги я доползаю до ванной и подпирая дверь все той же корзиной, становлюсь под душ. Стараюсь не смотреть в зеркало напротив, от горячей воды кожу саднит, и неприятное пощипывание дает знать насколько много повреждений. Я обильно натираюсь каким-то гелем, им же мою голову и повторяю процедуру несколько раз, пока не чувствую, себя хоть отчасти чистой. Полотенце одно. Решив, что высохну и так, я возвращаюсь в комнату, убираю постель так как не могу смотреть на нее и начинаю копаться в каморке где нашла горелку. Поскольку вся моя одежда либо разрезана, либо порвана, следует прикрыться хоть чем-то приличным. В шкафу, в который я уже заглянула, только мужская одежда и разумеется я знаю чья она. Даже рискуя остаться голой я не надену его рубашки, которые носят его запах и напоминают мне о произошедшем. На глаза наворачиваются слезы, но я стряхиваю их, не время ныть. В конце концов, это был просто секс без согласия, не убийство либо пытки, можно и пережить. Наконец, порывшись в шкафу я вытаскиваю что-то напоминающее платье. Развернув смятый комок, я вижу темно-бордовое платье для танцев, юбка присобрана воланами, довольно откровенный вверх, видимо здесь когда-то давно останавливалась какая-то эстрадная группа. Выудив из каморки набор для игры в лото, бейсбольные карточки, потрепанные журналы для вязания, я нахожу туфлю на низком каблуке, фасона 30-х годов, она из мягкой кожи, значит точно здесь были какие-то танцоры. Примеряю – подходит. Надеюсь, что там окажется и вторая пара, я наконец вылавливаю из хлама еще одну. Сажусь со своим богатством на постель. Он сказал, что меня покормят, что надо спуститься вниз. Значит, надо пересилить себя, одеться как клоунесса, по-другому я вряд ли буду выглядеть взять и спуститься вниз. Узнать, запомнить, где какие выходы, сколько людей, какая вообще обстановка, и при этом не напороться на новые неприятности. Раз он меня не убил сегодня, у меня есть ещё время. Облачившись в странный нарядец, который пришёлся мне в пору, я оглядела комнату. Проблема заключалась в слишком откровенном вырезе платье, ну прямо совсем откровенном. Можно конечно сорвать штору, но она слишком большая и тяжелая. Иду в ванной, здесь висят хоть и прозрачные, но подходящего размера занавески. Снимаю их с петель и накидываю словно шаль на плечи, повязываю их на груди узлом. Смотрюсь в зеркало, вполне прилично. Думаю, не захватить ли чего-нибудь для самообороны, приоткрываю ящики стола – пусто. Ну что ж, пойдем так. Открыв дверь, которую Талли оставил незапертой я начинаю спускаться вниз.