С новыми силами

      Хорошие новости всегда приятно приносить. Чем лучше вести, тем быстрее хочется ими поделиться, несмотря на возможные неудобства, будь то раннее утро или выматывающее путешествие между мирами. Рукия и Ренджи неслись по воздуху как на крыльях, спеша как можно скорее похвалиться рыжему другу своими достижениями. Закадычные друзья в порыве праведного гнева после попытки Сой Фонг и Ибы утащить Куросаки в Общество Душ подняли на ноги весь Готей-13, чуть ли не пинками загнав высших офицеров в недостроенный зал собраний.       Весть о том, что двое капитанов самовольно попытались вмешаться в судьбу героя трёх миров, вызвала бурю эмоций. Сой Фонг и Иба настаивали, что у них и в мыслях не было причинять вред богоубийце, они лишь выполняли свой долг, пытаясь отвести возможную угрозу от мира живых, и поэтому докладывать не о чем. Обвиняемых поддержал только Маюри, не скрывающий желания заполучить на свой операционный стол гибрид трёх рас, остальные же в разной степени категоричности требовали прекратить лезть в жизнь героя. Итогом краткого, но бурного собрания стало компромиссное решение Кьёраку назначить ответственных за взаимодействие с Куросаки Ичиго и компанией, чьей обязанностью будет выступать посредниками между Каракурой и Сейрейтеем и докладывать обо всех важных новостях из мира живых. Никто не удивился, когда выбор пал на капитанов тринадцатого и шестого отрядов, а последний, в свою очередь, прямо на пороге зала собраний передал сию ответственную миссию своему лейтенанту. Теперь неразлучные друзья неслись сообщить Куросаки, что отныне будут крайне часто посещать Генсей дабы следить, чтобы их неугомонный товарищ не делал глупостей и таскал с собой удостоверение, должное убеждать недоверчивых синигами в стабильности и безопасности силы богоубийцы.       — Может, стоит постучаться? — засомневалась Рукия, когда они уже вышли на финишную прямую к дому Куросаки.       — Не, всё нормально, барьера нет! — Ренджи никак не хотел терять эффект неожиданности и вместе с подругой лихо запрыгнул в полуоткрытое окно.       Эпичность их внезапного появления свела на нет представшая в комнате Куросаки картина, заставившая синигами замереть на узком подоконнике в нелепых позах, с отвисшими челюстями и стремительно краснеющими лицами. Ичиго крепко спал, уткнувшись носом в грудь распластанного по сбитому матрасу абсолютно голого Гриммджо. На самом Куросаки из одежды были лишь разодраные штаны, непонятно зачем болтающиеся возле колен и открывающие вид на немного похудевший, но всё равно крепкий зад героя, покрытый следами от ногтей разной степени заживлённости.       Резкий звук мелодично звякнувшей оконной рамы разбудил спящих, заставив вскинуть взлохмаченные головы и отыскать нарушителей сладкого сна мутным взором. На опухшем лице Ичиго стремительно сменяли друг друга осознание того, кто он, где он, в каком виде, кто перед ним, кто под ним и как всё это выглядит. В приступе стыдливой паники Куросаки в мгновение ока выдернул из-под не желающего просыпаться ради таких глупостей Гриммджо простынь, под его хриплые матюки шустро обернул смятую ткань вокруг бёдер и забился в угол, сжав зубы и прикрыв пылающее лицо дрожащей рукой.       — Стучаться не учили, мать вашу! — Тот факт, что друзья в курсе отношений Куросаки с арранкаром, вовсе не означал того, что юноша в любой момент готов светить перед ними заляпанным спермой членом.       — Тебя зато учили барьер ставить на такие случаи, дебил! — отозвался Ренджи, усиленно подавляя ревностные позывы по отношению к другу.       — Вы заебали. — Гриммджо злобно зыркнул на потерявших всякий страх синигами, не спеша поднялся, слегка пошатываясь, и безразлично развернулся к ним спиной, не стесняясь потёков спермы с кровью между ног и вызывая у Рукии нервную икоту. Взяв курс в душевую, арранкар лениво брякнул: — Пришли бы на полчаса позже — застали бы вашего драгоценного Куросаки с хуем во рту.       От перекошенных от стыда и злости лиц друзей у Ичиго потемнело перед глазами. Униженная ярость выплеснулась наружу громким хлопком реяцу, и на спине неспешно удаляющегося из комнаты Сексты вдруг повис полностью обнажённый белокожий юноша и с кровожадным смехом вцепился чёрными ногтями ему в горло. С криками и матом оба исчезли за дверью, оглашая округу грохотом уничтожаемой квартиры. Синигами несколько мгновений молча слушали, как Гриммджо пытается отбиться от радостно убивающего его Зангецу, медленно вспоминая о цели своего визита.       — Мы так-то к тебе с новостями, — буркнул Ренджи, избегая встречаться с другом взглядом.       — С какими? — глухо отозвался Ичиго, пытаясь воспалёнными от усталости и нервов глазами увидеть в царившем в комнате бардаке свои трусы.       — Под сакэ расскажем, — не терпящим возражений тоном сообщила Рукия.       Куросаки кивнул, даже не удивляясь внезапно проснувшейся в подруге тяге к алкоголю, и слегка повёл рукой, развеивая материализацию. Квартира тут же погрузилась в тишину, затем раздались тяжёлые шаги и на пороге возник ещё более взлохмаченный Гриммджо с кровоточащим следом от укуса на шее и полувставшим членом. Окинув хмурым взглядом мстительно ухмыляющегося Ренджи, своей огромной ладонью закрывающего глаза смущённой Рукии, и сосредоточенно роющегося в шкафу Ичиго, одной рукой придерживающего на бёдрах простынь и усиленно делающего вид, что не замечает в своей квартире голого мужика, Джаггерджак пришёл к единственно-верному решению.       — Куросаки, рассказывай, как здесь добыть сакэ.              Пока синигами извлекали из кладовки свои завёрнутые в неестественные позы гигаи и с ворчанием втискивались в них, Секста успел одеться, залечить рану от укуса на искусственной оболочке и получить подробные инструкции по добыче сакэ от немного успокоившегося Ичиго.       Проводив Ренджи и Гриммджо в алкогольный магазин, Рукия вдруг с удивлением осознала, что впервые за два года осталась наедине со своим боевым другом. Воспоминания заполнили душу тоскливым ощущением упущенного времени и необратимых перемен. В те дни, когда они проводили всё время вдвоем, она была всего лишь офицером в начале своего пути, а он — хмурым мальчишкой со слишком большой для него силой. А сейчас она одна из сильнейших синигами, получившая признание у сослуживцев и даже у названного брата, и место в сердцах дорогих ей людей, а он великий герой, юный, но уже закалённый в боях воин. А ведь прошло всего-ничего…       Не желая поддаваться грустной ностальгии по тем дням, что уже не вернуть, Рукия прошла вслед за Ичиго на кухню, уселась на стол и принялась изучать обстановку. Вся квартира хранила отпечаток своих жильцов, причём в прямом смысле, например, вот эта вмятина на покосившейся дверце простенького кухонного шкафчика наверняка осталась от удара рыжей головой. Ножка покрытого сколами стола поддерживалась каким-то толстым справочником, а вокруг стояли разномастные, явно купленные в разное время табуретки. Над окнами зияли дыры от выломанных из стены багеток, а окна в редких трещинках были заклеены солнцезащитной пленкой. Телевизор с одного угла был обуглен, с другого треснут, диван кренился на один бок, а журнальный столик перед ним на другой. Матрас, служивший жильцам спальным местом, изначально явно покоился на кровати, чьи обломки теперь аккуратно грудились возле стены в коридоре и, судя по очевидному отсутствию большей части деталей, несчастный предмет мебели доживал свой век в качестве оружия при решении бытовых проблем. Но больше всего Рукию беспокоили многочисленные багряные пятна разных оттенков. Затёртые брызги и пятна красовались повсюду: на полу, на потолке, на стенах и мебели, вселяя тревогу за судьбу тех, кто регулярно их здесь оставляет.       — Почему, Ичиго?       Куросаки на мгновение вынырнул из морозилки покрытого вмятинами холодильника, чтобы кинуть на подругу хмурый взгляд, и вновь отвернулся, загремев упаковками с замороженными морепродуктами. Рукия напряжённо гипнотизировала спину героя, медленно наполняясь смутным чувством вины. Она считала себя его другом, возможно, была немного влюблена, а на деле даже не удосужилась спросить, что могло сподвигнуть его сделать такой страшный и глупый выбор.       — Не знаю, Рукия, — наконец прервал тягостное молчание Ичиго, рассеянно раскладывая продукты и доставая вок. — Нам бы прибить друг друга, да всё время кто-то мешал. А потом настал мир и мы за каким-то хреном постоянно были вместе. — Куросаки запрокинул голову и прикрыл глаза, в который раз прокручивая в памяти тот вечер, когда поддался на провокацию пустынной сволочи. — Сразиться мы не могли, а ненависть надо было куда-то девать. А теперь… — Ичиго глубоко вздохнул и вернулся к готовке, пытаясь простыми действиями подстегнуть мысль.       — Теперь вы не можете друг без друга? — полуутвердительно спросила Рукия, обречённо наблюдая, как вздрогнул от её слов друг.       Ичиго застыл на несколько мгновений, подбирая слова. Конечно, он и сам это давно понял, но услышать правду со стороны, от кого-то близкого, всё равно оказалось тяжело.       — Да, теперь никак. — Голос предательски дрогнул, но Куросаки не стал обращать на это внимание. В конце концов, это же Рукия, она и в худшем состоянии его видела.       — И что ты будешь делать? — Кучики казалось очень важным получить ответы именно сейчас, пока они одни. Пока богоубийца снова не закрылся ото всех. Ичиго пожал плечами и занялся пересыпанием мороженой рыбы в большую миску, словно его в последнюю очередь беспокоило собственное будущее. — Ты можешь пообещать, что обратишься ко мне за помощью, если станет совсем плохо?       — Да, — неожиданно быстро ответил Ичиго и повернулся к подруге с лёгкой улыбкой на губах, заставив её сердце забиться быстрее от накатившего облегчения. — Обещаю.       Рукия радостно улыбнулась в ответ, ощущая, как душа снова наполняется надеждой на лучшее будущее. Ловко спрыгнув со стола, она бодро спихнула товарища с места у плиты, требуя пояснений для своего участия в готовке и вовлекая его в новую, но такую привычную дружескую перепалку.              Весёлое летнее солнышко ласково грело ухоженные городские улицы. Довольные каракурцы мирно гуляли по улицам, наслаждаясь ясным днём, в этот ранний час ещё не превратившим город в раскалённую коптильню. В такой погожий денёк прохожие ещё больше чем обычно удивлялись двум хмурым, татуированным здоровякам, целенаправленно шагающим к некоей очень важной цели.       Гриммджо лениво брёл в указанном Куросаки направлении, засунув руки в карманы домашних штанов, и ощущал всё растущее раздражение к своему провожатому. Тот шёл в точно такой же позе, с такой же как и у самого Джаггерджака хмурой рожей и почти непрерывно прожигал арранкара задумчивым взглядом.       — Ну чего? — раздражение Сексты наконец пересилило нежелание завязывать диалог.       — Да так, — хмуро буркнул Ренджи и вдруг остановился. Гриммджо тоже замер и требовательно уставился на синигами, не теряя привычно высокомерного выражения лица. — Ты насовсем остаёшься?       Этот вопрос грыз лейтенанта уже очень давно, но он всё никак не мог найти времени, чтобы его задать. С Ичиго всё более-менее понятно, а вот что творится в голове у этой пустынной мрази, ещё предстояло прояснить. Но Джаггерджак, как и ожидалось, лишь пренебрежительно фыркнул.       — Не твоё дело. — Арранкар отвернулся и попытался продолжить путь, но Абарай резко ухватил его за майку.       Гриммджо перевёл на обнаглевшего синигами тяжёлый взгляд, но не увидел в нём ни угрозы, ни агрессии, лишь задумчивость и какая-то смутная тревога.       — Моё, кошак, — ответил Ренджи и вдруг нагло, по-звериному ухмыльнулся. — К кому, ты думаешь, он придёт, когда ты свалишь в свою пустыню?       — Он мой! — оскалился Секста, разом теряя безразличный вид. — И я свалю только вместе с его разодранным трупом!       — У тебя силёнок не хватит, — фыркнул в ответ Абарай, уже всё для себя поняв по вмиг потемневшим бешеным глазам Пантеры.       То, как арранкар вызверился от одного намёка, что кто-то ещё претендует на его собственность, говорило о том, как сильно он привязан к временному синигами. Можно было, конечно, списать это на обострённое чувство собственности Сексты, если бы не его измождённый, усталый вид, и та едва заметная покорность воле богоубийцы, что заставляла даже свободолюбивого пустынного Короля рисковать жизнью ради того, кого он считает врагом.       — Это пока, — выплюнул Гриммджо.       Абарай его снова удивил, резко ухватив за затылок и уперевшись закрытым полосатой банданой лбом в его лоб. Джаггерджак даже поражённо хлопнул глазами, озадаченно уставившись в серьёзное лицо лейтенанта.       — Я с тобой согласен, — заявил Ренджи, и Джаггерджак сосредоточенно подобрался, поняв, что речь идёт не о его словах, а о существовании Сексты в принципе и здесь, рядом с Куросаки, в частности. — И если у тебя появятся вопросы, лучше задавай их мне, потому что Ичиго ни хрена не умеет объяснять.       — Можно подумать, ты умеешь, макака, — отозвался Гриммджо и плавно развернулся, слегка толкнув собеседника плечом, этим простым движением давая понять, что не против.       Ренджи улыбнулся и бодро зашагал рядом, решительно настраивая себя на то, что сегодня они будут накачиваться алкоголем до той поры, пока установленный им сейчас хрупкий мир не закрепится основательно.              Сон медленно растворялся, одну за другой впуская в сознание Орихиме детали утра. Мерное тепло. Родной аромат. Гладкая кожа. Лёгкое дыхание. Сильные руки. Мягкие объятия. Обнажённое тело рядом. Иноуе немного поколебалась в зыбкой полудрёме, но всё же прижалась крепче, прильнула всем телом, наслаждаясь ощущением полной свободы рядом с Куатро. Улькиорра чуть глубже вздохнул, не просыпаясь, и зарылся лицом в её ещё немного влажные после вечернего душа волосы.       Иноуе хотела было поблагодарить его за то, как он вчера вечером самоотверженно разбудил неудержимо засыпающую хозяйку дома, но сон ещё не отпустил, и произносить слова сейчас казалось подвигом покруче победы над Яхве. Ответственный арранкар после их первого раза не стал дожидаться, пока полубогиня полностью придёт в себя, и попросту подхватил на руки её дрожащее тельце и отнёс в душ. Когда обнажённый и абсолютно уверенный в себе Куатро оказался вплотную к ней под горячими струями воды и поцеловал так, что Орихиме от головокружения едва не сползла по холодному кафелю в ванную, она была готова немедленно пойти на второй заход, хоть одна мысль о том, чтобы повернуться к Улькиорре спиной, отставив зад, заставляла мучительно краснеть и трястить от предвкушения. И если бы не потёки крови на бёдрах и тянущее ощущение дискомфорта внутри, она бы не задумываясь отдалась ещё раз новым для себя чувствам вседозволенности и желания. Шиффер, казалось, и вовсе не собирался продолжать банкет, хотя близость её разгорячённого тела явно давала о себе знать вполне очевидной эрекцией, которую арранкар с привычно каменным лицом игнорировал. Наскоро ополоснувшись, он легко коснулся губами её мокрой щеки и вышел из ванной комнаты, на ходу обтираясь полотенцем.       Оставшись одна, Орихиме полностью расслабилась в шуме горячей воды, наполняясь новым для себя ощущением взрослости и женственности. На коже фантомной памятью отзывались прикосновения, внутри всё хранило жар его тела, зацелованные губы едва ощутимо пульсировали, растягиваясь в улыбке. Усталость выбивала все мысли, позволяя насладиться волнующей чувственностью пережитых мгновений.       — Женщина, не спи в душе.       От резкого звука Орихиме подскочила и едва не бухнулась в ванную, в последний момент уцепившись за натужно скрипнувший кран. Улькиорра, всё ещё обнажённый, с привычно невозмутимым видом прошёл в заполненную паром комнатку, повесил на крючок чистое полотенце и ночную рубашку, резанул по нагому девичьему телу колким взглядом, заставив Иноуе инстинктивно прикрыться, и неспеша вышел за дверь. Орихиме несколько раз растерянно хлопнула глазами, собирая обленившиеся мысли в кучки, шустро перекрыла воду, по-утиному отряхнулась, собирая крохи бодрости для марш-броска до комнаты, наскоро вытерлась пушистым полотенцем, накинула короткую комбинашку в легкомысленных рюшах и выскользнула в коридор.       На пороге своей комнаты Иноуе замерла. Её кровать оказалась идеально застелена свежим постельным бельём, на котором мирно спал на спине Улькиорра, укрывшись одеялом до груди и прикрыв ладонью место под горлом. Орихиме в растерянности потопталась на месте, не зная как справиться с внезапно возникшей растерянностью. Несмотря на всё, что между ними только что произошло, видеть Куатро спокойно спящим в её постели было настолько странно и в то же время так здорово, что Иноуе никак не могла сообразить, что делать дальше. Почувствовав её взгляд, Улькиорра медленно распахнул глаза. Сердце Орихиме тревожно ёкнуло, когда в первое мгновение зрачки Куатро смотрели на неё нечеловеческими, вертикальными щёлками. Шиффер моргнул, возвращая глазам нормальный вид, и пригласительным движением приподнял край одеяла. Иноуе решительно мотнула головой, вытряхивая лишние мысли и резво залезла под одеяло, доверчиво прижимаясь к гибкому сильного телу любимого. Пусть и не человека.       После полноценного сна усталость отступила, уступая место удовлетворённому чувству комфорта и безопасности. Орихиме коротко чмокнула доступный участок кожи Улькиорры, потёрлась щекой, прижалась бёдрами, с волнением осознавая что между ними лишь тонкая ткань её ночной рубашки, которую можно даже не снимать, и что его движения уже сбрасывают сонное оцепенение, и она боком чувствует, как он возбуждается от близости её тела.       — Подъём! Пора за хурмой!       Командный голос запустил в Иноуе рефлекс вскочить, вытянуться по струнке и прикрыться одеялом. В оконном проёме в величественной позе стояла Рукия в форме синигами, но без капитанского хаори. Заметив прямо перед собой полностью обнажённого, лохматого Куатро Эспада, с полувставшим членом и источающего ауру праведного гнева, Кучики густо покраснела и нервно икнула, добавляя к лёгким запахам утра тонкие ароматы соевого соуса и алкоголя.       — К-Кучики-сан! — панически воскликнула Орихиме, со скоростью сонидо накинулась на Улькиорру и с невероятной ловкостью плотно замотала его в одеяло.       Получившийся уютный рулетик с головой Шиффера возмущённо посмотрел на хозяйку дома, решительно выпутался из цепких объятий одеяла и с невозмутимым видом поднялся с кровати, представая во всей своей худощавой красоте.       — О какой хурме речь, синигами? — в хрипловатом после сна голосе Куатро ясно слышалось пожелание скоропостижной и унизительной смерти.       — И чего мне сегодня так везёт на голых мужиков? — задумчиво проговорила Рукия, рассматривая бледные ягодицы арранкара.       — Хурма, синигами, — вернул её к сути диалога Улькиорра, извлекая из неразобранных с отпуска сумок свои трусы.       — Не хурма, а хурмовая настойка! — поправила Шиффера Кучики, с затруднением ворочая языком. — Мы пьём, а Гриммджо не берёт местное сакэ! Вот мы и вспомнили, что ты знаешь, где Ичимару прятал настойку.       — Я не знаю, — отозвался Улькиорра, неспеша одеваясь.       — Ну значит, будем искать вместе! — хлопнула в ладоши Рукия. — Одевайся, Иноуе! Мы отправляемся в Лас-Ночес!              Пространство между мирами давило своей пустотой и полной невозможностью понять его границы. Обычно здесь было тяжело и страшно находиться, но не тогда, когда по венам весело бежит сакэ и есть товарищи, с которыми можно скакать наперегонки по силовым тропкам, сталкивать друг друга в пустоту и тут же ловить. Ичиго, Ренджи и Гриммджо устроили в Гарганте настоящую вакханалию, носясь туда-сюда с матом, смехом, улюлюканьем и вспышками серо. Рукия опасливо косилась на самоубийственные игрища друзей, но глядя в их довольные румяные лица, решила, что в такой ситуации правильно будет не вмешиваться в мужские дела.       Капитан бежала чуть позади всего этого безумия, с трудом подстраиваясь под спокойную поступь Улькиорры, удерживающего на спине жалобно взирающую на пышущих агрессией товарищей Орихиме. Волнение полубогини выдавали напряжённые пальцы, которыми она крепко вцепилась в куртку Шиффера, и бегающий, сосредоточенный взгляд, но несмотря на тревогу, полубогиня не пыталась ничего сделать. Рукия внимательно осмотрела её и заметила, как Шиффер успокаивающе поглаживает её по бедру большим пальцем и тоже зорко следит, чтобы их попутчики друг друга не переубивали.       — Ты останешься здесь, Улькиорра? — Кучики только сейчас поняла, что за всё время, проведённое в одной компании, она умудрилась ни разу не поговорить с избранником своей подруги.       Шиффер покосился на неё с нечитаемым взглядом, и Рукия поняла, что ответа от этой высокомерной глыбы мрамора ждать не стоит.       — В пустыне нет ничего интересного или полезного, — вкрадчивый голос сильно удивил не ожидавшую услышать его синигами. — А в мире живых есть душа.        Кучики чуть нахмурилась и перевела взгляд на напряжённо вслушивающуюся в их беседу Орихиме.       — Что ты можешь знать о душе, арранкар? — Рукия честно пыталась сказать это без агрессии, но из-за жгущего вены алкоголя получилось не очень.       — Ничего, — внезапно согласился Улькиорра, не удостоив вниманием случайную угрозу. — Только знаю, что она есть. Я хочу увидеть её и понять.       — И что будет, когда ты её поймёшь? — Кучики самой было страшно задавать этот вопрос, но Орихиме почему-то в противовес ей только украдкой улыбнулась, словно знала какую-то приятную тайну.       — Заберу себе и буду хранить, — просто ответил Шиффер, не удостоив собеседницу и взглядом.       Рукия от такого заявления споткнулась и едва не полетела в пропасть, но её ухватила за шкирку крепкая рука. Улькиорра с непроницаемым лицом создал платформу из своей реяцу, поставил на неё синигами, словно котёнка, и спокойно побрёл себе дальше. Капитан постояла пару мгновений с отпавшей челюстью, потом удовлетворённо хмыкнула и в два прыжка догнала наглеца.       — Так где, говоришь, может прятаться настойка?       Арранкар хмыкнул и принялся делиться своими сухими предположениями насчёт местоположения заначки Ичимару.       Орихиме слушала беседу возлюбленного и дорогой подруги, наблюдала за безумными игрищами довольных друзей и с лёгкой улыбкой думала о том, как причудливо извернулась её судьба. Она нашла любовь своей жизни в бывшем тюремщике, некогда парень мечты стал другом, а враги обратились в союзников. Её будущее исказилось, утратило прозрачность и линейность, но именно таким оно вдруг стало ей близко и приятно. Орихиме была уверена, что это именно та судьба, которую она готова принять с новыми силами.