С новыми силами

      Стремительно нарастающая жара быстро вытесняла нежное утро, но в остывших за ночь домах всё ещё упорно досматривали последние, зыбкие сны. Благостную тишину в раскинувшемся на вершине утёса гостиничном комплексе разрушил всё нарастающий шум, крик насильно перетаскиваемого за уши человека и грохот открытой с ноги двери.       — Всем подъём! Кейго идиот!       Громовой голос Тацки разрушил последние сладкие грёзы, но, поскольку ничего нового он не сообщил, разбуженные выползали в коридор не торопливо, стараясь доспать на ходу. Ренджи высунул лохматую голову, под мышкой держа Рукию, упорно не желавшую просыпаться. Из дальней двери показался особенно суровый после сна Ичиго, волочащий за загривок неразборчиво ругающегося полуголого Гриммджо. Ближняя створка отодвинулась, явив взъерошенного, но вполне вменяемого Улькиорру. За его спиной показалась не раскрывшая глаз Орихиме и положила голову на худощавое плечо, для устойчивости обхватив свою тощую подушку руками поперёк живота.       — Доброе утро, Тацки-чан, — поздоровалась Иноуе за всех, зевая. — Что натворил Асано-сан?       Арисава некоторое время молча смотрела на подругу широко раскрытыми глазами.       — Орихиме? — тон каратистки мигом сдул с Иноуе остатки сна, заставив испуганно распахнуть глаза и машинально отпрянуть от Улькиорры. Тот покосился на неё с нечитаемым выражением лица и тут же вновь обратил своё внимание на гостей. Остальные обитатели домика тоже подобрались, даже привалившийся к стене Гриммджо с любопытством приоткрыл один глаз. — Почему ты в комнате с ним?       Повисла гнетущая тишина. Орихиме ощутила, как её буквально прожигают несколько пар шокированых, неодобряющих глаз, и она тает под ними, не в силах вымолвить и слова. В горле противно защипало, но Иноуе через силу сглотнула подступающие слёзы и вышла из-за спины своего застывшего в ожидании соседа.       — Прости, Тацки-чан, — её голос предательски дрожал от стыда и страха. — Я хотела тебе рассказать, но боялась…       — Я так и знала, — оборвала подругу Арисава, болезненно зажмурившись. Каратистка давно подозревала, что между её подругой и этим чудищем есть нечто большее, чем хотелось бы. Она подняла тяжёлый взгляд на невозмутимого Куатро и, быстрее чем кто-либо успел отреагировать, замахнулась кулаком. Улькиорра легко перехватил удар перед своим лицом, не поведя и бровью. — Это всё ты! — Тацки буквально трясло от ярости. — Ты заставил её!       — Не заинтересован в подобном, — отрезал Шиффер, небрежно отбрасывая от себя её руку.       — Врёшь! — рявкнула Тацки, задыхаясь от бессильной ярости.       — Если я сделаю нечто подобное, Куросаки Ичиго меня снова убьёт, и меня уже никто не соберёт, — он повернулся к временному синигами за подтверждением своих слов.       Ичиго вспыхнул, припомнив, в какой ситуации сказал Улькиорре эту фразу, и почти чувствовал, как за спиной широко ухмыляется Гриммджо, но лишь суровее сдвинул брови и подтвердил:       — Именно так. Можешь не сомневаться.       — То есть, ты тоже знал?! — голос Арисавы предательски срывался. Куросаки лишь виновато опустил голову. Девушка обернулась к застывшим за её спиной соседям по дому. — И вы?       — Неа, — пролепетал Кейго. Чад, Исида и Мизуиро тоже замотали головами.       — Кучики? — кинулась в другую сторону каратистка, обращаясь к обоим синигами.       — Мы догадывались, — нехотя буркнула Рукия, стараясь избегать встречаться взглядом со сжавшейся за спиной Улькиорры подругой.       Тацки выругалась, закрыла ладонями глаза, ещё раз выругалась и глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться.       — Ладно, — произнесла она уже ровнее и все немного выдохнули. — Потом обсудим, сначала поговорим вот об этом полудурке, — она со злостью пнула Кейго, тот жалобно заскулил, но стерпел.       — Что он успел натворить к одиннадцати утра? — Абарай даже заинтересовался.       Тацки пихнула Асано в плечо, заставляя шагнуть в середину коридора, и властным жестом велела излагать.       — Ну… — залепетал Кейго. — Вообще-то это Мизуиро виноват.       — Ничего подобного, — отозвался Коджима. — Я просто попросил составить мне компанию, — он пояснил, обратившись к собравшимся. — Одна леди пригласила меня выпить кофе, в кафе на пляже.       — И чем ты занимался, пока Мизуиро пил кофе? — поинтересовалась Рукия у виновника переполоха.       — Ну и тем, и этим, — замялся Кейго. — Выпил мальца, с местными познакомился, в бильярд с ними сыграл…       — Только не говори, что на деньги! — взмолился Исида.       — На деньги. — Асано осознал, что отнекиваться уже поздно, и покаянно опустил голову.       — Сколько? — сурово спросил Ичиго. Кейго что-то неразборчиво пробормотал, и по тому, как озадаченно нахмурился единственный услышавший его Улькиорра, сумма была не хилой. — Кейго?       — Этих денег хватит, чтобы оплачивать нашу квартиру в течение восемнадцати месяцев, — Улькиорра обратился к Иноуе и, подумав, добавил. — Вместе со счетами с учётом усреднённого потребления.       Каракурцы дружно уронили челюсти.       — Кажется, это очень много, — сделала вывод Рукия, осмотрев вытянувшияся лица друзей.       — И когда надо вернуть долг? — спросил за всех Ренджи.       — Завтра к полудню! — выплюнула Тацки и ещё раз пнула товарища. Тот жалобно охнул, но промолчал.       — Не понял, в чём проблема, — признался Гриммджо. — Жахнем серо по кафешке, делов-то.       — Мирный договор, — напомнил Улькиорра.       — Тогда ноги переломаем, — не унимался Джаггерджак.       — Полиция, — отмёл этот вариант Ичиго.       — И что же делать? — пролепетала Орихиме. — Нам даже всем вместе не собрать столько денег!       — Можно заработать, — подал голос Мизуиро, обращая на себя озадаченные взгляды. Он помахал смартфоном и пояснил таким тоном, словно ответ был очевиден. — Бои без правил.       — А вот это уже интересно, — Гриммджо по такому поводу даже отлип от стенки и подался ближе, облокотившись на спину Ичиго.       — Я думала, это только в кино бывает, — призналась Тацки.       — Вчера в баре я подслушал, что такие бои проводятся на окраине города, недалеко отсюда, — поведал Коджима. — Нашёл форум и адрес. Тут сказано, что может участвовать любой желающий. Один вечер — один турнир, денежный приз за каждую победу, по нарастающей, — он обвёл затаивших дыхание слушателей уверенным взглядом и чуть улыбнулся. — У нас явный перевес в силах, мы можем сорвать большой куш, погасить долг Асано-сана и даже останется.       Мизуиро замолчал и вместе со всеми уставился на Ичиго.       — Звучит как пиздец, — хмуро буркнул тот в ответ на предвкушающие взгляды. — Так и сделаем.       Воздух над притаившейся в густой тени деревьев беседкой сверкал электрическими разрядами от накалившейся до предела обстановки. Отдыхающие собрались в кружок на дощатых лавочках и сверлили арранкаров и их опекунов нехорошими взглядами, а Тацки металась туда-сюда по центру площадки в мрачной задумчивости, одним чудом не спотыкаясь о многочисленные ноги.       — Ну как так-то! — наконец воскликнула каратистка, так и не сумев облечь в слова свои претензии.       До крайности смущённая Орихиме в очередной раз промямлила нечто неразборчивое.       Ичиго смерил её долгим взглядом, затем осмотрел своих грозных друзей, растерянно и хмуро глядящих на сжавшуюся на лавке девушку. По лицу её молчаливого спутника невозможно было определить, о чём он думает, но Куросаки шестым чувством ощушал его раздражённое, тщательно скрываемое напряжение.       — Ичиго, а ты чем думал? — Кейго решил поддержать Арисаву. — Почему ты ничего не сделал, ты мог бы…       — Я не против, — отрезал Куросаки.       — Потому что у тебя то же с Гриммджо? — Абарай мрачно взирал на друга.       Иноуе, Исида и Чад дружно потупили глаза, а остальные недоумённо уставились на временного синигами.       Менос дёрнул расстерявшегося от внезапного вопроса Ичиго в поисках поддержки взглянуть на Гриммджо. Арранкар, ни секунды не сомневаясь, ответил вместо Ичиго:       — Нет. Мы трахаемся.       Орихиме испуганно пискнула, Исида мощным фейспалмом свихнул набок очки, Чад горько вздохнул, а остальные звонко уронили челюсти на пол. Куросаки продолжал смотреть на пакостливо ухмыляющегося Джаггерджака, опасаясь оборачиваться к друзьям и ощущая, как его начинает трясти от стыда и злости.       — Как же я тебя, скотину, ненавижу, — веско проговорил Ичиго.       — Я тебя тоже, сладкий, — оскалился Секста, с удовольствием наблюдая, как художественно перекосило лицо богоубийцы.       Сделав над собой титаническое усилие, Ичиго обернулся к потерявшим дар речи друзьям. Первой отмерла Рукия. Продолжая неверяще смотреть на товарища, она прижала ладонь к своему животу, и Ичиго тут же ощутил такую жгучую волну стыда и вины, что потемнело перед глазами, а горло сдавило стальной удавкой.       — Рукия… — он подался было вперёд, но синигами тут же отшатнулась, замотав головой, не в силах выговорить и слова.       — Блять, Ичиго, скажи, что он тебя заставил! — почти взмолился Ренджи.       — Он бы этого не пережил, — тихо ответил Куросаки.       — Ты… — Кучики наконец смогла взять себя в руки. — Вы… у вас… то же, что и у них? — она указала на замеревшую в тени мрачного Улькиорры Иноуе.       — Это вряд ли, — ответил вместо Куросаки Шиффер. — Общее в наших отношениях только то, что один — арранкар, а второй… — он немного подумал. — Рыжий.       Идиотское замечание словно спустило тугую пружину недоумения, вырывая неосторожные, шокированые слова.       — Никогда бы не подумал, что ты из «таких», Ичиго, — Кейго инстинктивно сделал шаг назад.       Позади него Исида мрачно сверкал очками с видом «Я же говорил».       — Ты… с ним? — Тацки растерянно хлопала глазами. — Но он же парень!       — Он не парень, он арранкар, — поправила её Рукия, поднимая на друга болезненный взгляд. — Есть разница.       — Ну, физиологически он всё же парень, верно ведь? — неуверенно спросил Мизуиро.       — Можешь не сомневаться, — осклабился Гриммджо, силясь погасить разгорающеяся в глубине дыры тревожное чувство.       — Да какая разница! — не выдержал Абарай, стискивая кулаки. — Как это вообще получилось? — он со злобным непониманием сверкал глазами на застывшего в молчании Ичиго. — Эта мразь несколько раз чуть не убила тебя! Он чуть не убил Рукию! Как ты вообще можешь с ним в койку ложиться после такого! Из всех — с ним? Серьёзно?!       Он осёкся, когда Ичиго резко поднялся.       — Мне жаль, что я разочаровал вас, — негромко произнёс герой и быстро вышел из беседки, ни на кого не глядя.       Бездумно шагая по стоптанной тропинке, Куросаки ощущал, как внутри разгорается горькая, злобная обида, причину которой он не понимал. Он ведь готовился к тому, как отреагируют друзья, знал, что они будут против, это они могут злиться на него сейчас, а не наоборот.       «Будь на твоём месте кто-то из них, ты бы принял их решение», — грустный голос старика Зангецу смешивался с отдалёнными громовыми раскатами.       «Обидно, когда друг оказался вдруг не такой уж и друг, да, Король?» — поддержал вторую половину Пустой, щурясь на стремительно приближающиеся из-за крыш небоскрёбов тяжёлые тучи.       Ичиго скрипнул зубами, но быстро взял себя в руки, услышав за спиной знакомое «Куросаки-кун». Иноуе подбежала к товарищу и попыталась что-то сказать, но стоило ей открыть рот, по щекам, словно сквозь прорвавшийся заслон, заструились испуганные, горючие слёзы. Орихиме поспешно вытерла их дрожащими руками, но они продолжали предательски течь, выдавая затрещавшую по швам выдержку.       — Прости, Куросаки-кун, — она вымученной улыбкой пыталась прогнать неуместные рыдания. — Они сами… Я сейчас… Ой!       Орихиме осеклась, когда Ичиго по-свойски закинул руку ей на плечи, облакачиваясь на неё так, словно они только что вместе играли в футбол.       — Пойдём… — как бы ни было тяжело Куросаки, он чувствовал свою ответственность за некогда влюблённую в него накама. Что-то подсказывало, что его неосторожное решение подтолкнуло невинную девушку в сторону жадного до её души пустого.       — Сока купим? — подсказала Иноуе, уже не пытаясь остановить слёзы.       Под непонимающими взглядами друзей и грубоватой заботой Куросаки-куна вновь поднимала голову страшная, отдающая предательством надежда на будущее с тем, кого всегда любила, ведь и его уверенность в своём выборе сейчас пошатнулась. Орихиме было мерзко даже думать о таком, но вернуться к Улькиорре сейчас, когда друзья готовы отвернуться от неё за связь с врагом, казалось невозможным.       Ичиго хмуро кивнул. Друзьям просто нужно немного времени, чтобы остыть и подумать над тем, что они вдруг узнали сегодня.       Солнце то и дело пряталось за тучи, словно играя с тенями на подвластной ему суше. Где-то вдали ворчало море, а чайки жаловались на шумевший в густых древесных кронах ветер. Улькиорра бродил по неожиданно густому и диковатому парку гостиничного комплекса, своим хмурым видом ничем не отличаясь от пробегающих по небу туч и пугая немногочисленных постояльцев. После побега виновников тяжкого разговора все разбрелись кто куда с одной целью — переварить произошедшее в одиночку. Шиффер, в свою очередь, одинаково хорошо умел думать как один, так и в компании, поскольку обладал отточенным навыком игнорировать всех и вся, поэтому сразу поспешил найти женщину, дабы из первоисточника выяснить, чем грозит арранкарам сложившаяся ситуация. Орихиме в присутствии своего соседа вела себя странно, натянуто улыбалась, была напряжена и абсолютно не шла на контакт, выдумывая совершенно идиотские причины, чтобы остаться одной. Разрастающееся напряжение могло только ухудшить и без того нездоровую обстановку, и Улькиорра принял решение отступить, раз уж его общества так очевидно избегают. Куатро проанализировал своё состояние и пришёл к неутешительным выводам: тянущее, мерзостное чувство внутри дыры, всё растущее с того момента, когда под взглядом подруги Орихиме, не задумываясь, отпрянула от него, усиливается до тупой, ноющей боли, стоит вспомнить виноватое, неуверенное лицо полубогини, которое она упорно отворачивала от бывшего тюремщика. Теперь Улькиорра искал того, на чьём примере сможет подтвердить своё заключение.       Искомый обнаружился сидящим под разлапистым и каким-то особенно колючим хвойным деревом в позе медитации с неловко заложенной вперёд рукой. Улькиорра остановился над товарищем, намётаным взглядом осмотрел характерную припухлость, обозначающую трещину в кости, которую Секста сейчас залечивал с помощью внутренних духовных ресурсов, и полуутвердительно изрёк:       — Куросаки? — Гриммджо чуть сильнее свёл брови к переносице, и Шиффер понял, что угадал.       В отличие от рассчётливого Куатро, Джаггерджак в свойственной ему манере попытался прояснить ситуацию сразу, как только понял, что тянущая боль в дыре никуда не девается, а только крепнет. Зажимание в тёмном углу источника всех своих проблем привело к неприятному результату: Куросаки был не настроен проявлять терпение и понимание, злился и воротил от своего партнёра нос, а когда тот в бешенстве от растущей внутри тревоги потребовал разъяснений силой, наглядно продемонстрировал, что при таком раскладе от богоубийцы можно добиться только увечий. Теперь Гриммджо сидел под деревом и с переменным успехом пытался починить гигай. Ноющее, скребущее чувство мешало сосредоточиться, забивало разум злобной, беспричинной тревогой. Словно внутри дыры умирало едва рождённое, слабое животное и пыталось из последних сил продрать себе путь наружу, чтобы единственный раз глотнуть свежего воздуха.       — Твоя дыра болит?       На вопрос Улькиорры Гриммджо приоткрыл глаза, мрачно глядя в никуда пустым взглядом. Шиффер кивнул, без слов поняв ответ собрата, немного отошёл и присел на проигнорированную Секстой скамейку. Проанализировав всю полученную с утра информацию, Куатро сделал единственно верный вывод:       — Я не вернусь в пустыню.       — Угу, — согласился Гриммджо, вновь прикрывая глаза. — Я тоже.       Условным сигналом для участия в боях была покупка в определённом магазине комплекта формы, так было прописано в одном из сообщений на форуме. Как Мизуиро умудрился получить приглашение в этот форум, осталось загадкой, но большую часть информации о месте, времени, условиях и, самое главное, вознаграждении им удалось выяснить именно там. Магазинчик возле полуразрушенных складов искали долго, чуть быстрее нашли в нём нужный товар: серые спортивные штаны, белая майка-алкоголичка и набор эластичных бинтов. Лысеющий продавец неодобрительным взглядом осмотрел явно несовершеннолетних покупателей и назвал непомерно высокую цену за низкокачественные тряпки — своеобразный взнос за участие в боях. Все, как по команде посмотрели на Исиду, тот тут же посчитал в уме, что затраты окупятся с лихвой гарантированным выигрышем, и уверенно кивнул.       — Это товар с витрины, выдам со склада нормальный. — Продавец грузно поднялся и поманил покупателей за собой. — Идём.       Он провёл посетителей за прилавок и исчез за неприметной дверью. В тёмном, пахнущим пылью и металлом коридорчике, продавец осмотрел пёструю толпу вошедших вслед за ним ребят.       — С каждым бойцом только один сопровождающий.       Отдыхающие быстро построились по парам, поставив Тацки между Ичиго и Гриммджо, демонстрируя, что участников среди них даже на одного больше. Продавец кивнул и гуськом провёл их по коридору к высокой, немного приоткрытой стальной двери. Отодвинув створку, он сразу окунул пришедших в разноголосый гомон и запах дыма, алкоголя и въевшейся в металл крови.       Просторное помещение было полно народу. Под высокими сводами метались птицы, периодически спускаясь, чтобы своровать нехитрую закуску, чипсы или сушёную рыбу. По всей длине стальных стен крепились два ряда открытых галлерей, откуда открывался отличный вид на единственное хорошо освещённое место: большой открытый круглый ринг. Публика подобралась довольно разномастная, но её основу составляли покрытые татуировками крупные мужчины со слишком ярко накрашенными спутницами.       — Чтобы я когда-нибудь ещё сыграл в бильярд, — трясся Кейго под любопытными, тяжёлыми взглядами. — Да ни за что.       Продавец подвёл новых участников в огороженный самодельным заборчиком угол рядом с рингом, где уже прогуливались несколько сурового вида парней в одинаковых белых майках и серых штанах, с зафиксироваными эластичными бинтами ступнями и запястьями.       — О, свежее мясцо! — рядом с заборчиком охранял старые напольные весы парень с длинными дредами. Продавец подвёл гостей к нему, кивнул и молча удалился. Дредастый хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. — Я — распорядитель. Покалечитесь или убьётесь — ваши проблемы. Кому-нибудь потом стукнете — убьётесь наверняка. Бабло выплачиваем налом сегодня же после турнира, своя такса за каждую победу. Вопросы?       — Никаких, — нестройным хором ответили ребята.       — Взвешивайтесь, придумывайте себе кликуху, переодевайтесь в то, что купили, и ждите, — он пригласительно махнул блокнотом, закреплённым на заклеенном стикерами планшете, в сторону весов.       Первым шагнул вперёд Ясутора.       — Кличка? — распорядитель быстро внёс данные.       — М? — озадачился Садо.       — Чад, — ответил вместо товарища Мизуиро и встал рядом с весами, на которые уже поднялся Исида. — Этот — Квинси. Правильно?       — Угу, — подтвердил Урью и освободил место Абараю.       — Синигами, — назвал лейтенанта распорядителю Коджима. Следующим был Гриммджо. — Секста, — Джаггерджак, на ходу снимая футболку, слез с весов, давая пройти Улькиорре. — Кварта, правильно?       — Куатро, — поправил Шиффер, шагая за забор.       На весы встал Ичиго.       — А это… — начал было Мизуиро.       — Богоубийца, — хмуро произнёс Абарай, раздеваясь.       Куросаки ответил тяжёлым взглядом, но промолчал.       Быстренько переодевшись и выдав свои вещи сопровождающим, которых ввиду субтильности и малого возраста на всякий случай тоже загнали за забор, подальше от пьяной толпы, все бойцы неловко сгрудились на узком пространстве, стараясь лишний раз не глазеть по сторонам. Меньше знаешь — дольше живёшь.       — Внимание! — заорал в дешёвый, немилосердно трещаший микрофон распорядитель. — Рад приветствовать всех здесь! Не будем тянуть кота за яйца и сразу начнём, согласны? — толпа согласно загудела и парень улыбнулся, сверкнув золотым зубом. — Сегодня у нас маловато бойцов, поэтому выжмем их досуха! — народ взревел, и бойцы подобрались. — Начнём с тяжеловесов! Чад против Крушителя!       Ясутора на ринге показал товарищами отличный пример, как им стоит вести себя в бою на публике: сдерживая по максимуму свою безудержную силу, Садо показывал кучу приёмов, ставил блоки, специально замедленно атаковал, давая возможность увернуться и даже пару раз позволил себя задеть. Поединок он закончил одним ударом, когда противник стал уставать. Тихонько переговорившись, его товарищи пришли к выводу, что в данной ситуации это лучшая стратегия боя.       Абарай закрепил успех Ясуторы, победив точно таким же образом, и сорвал бурю аплодисментов.       Сексту пришлось загонять на ринг пинками, поскольку он оказался единственным, кто отказывался страдать хернёй и марать руки о слабаков. Согласился он только после того, как пребывающий в раздрае чувств Ичиго злобно скрипнул зубами, сверкнул своей невозможной реяцу, заставляя браслет на руке жалобно зазвенеть, и Гриммджо чутьём хищника понял, что ещё слово — и следующий пинок богоубийцы сломает гигаю копчик.       Противник Джаггерджаку достался крупный, настырный и верткий, но всей его скорости не хватало чтобы хотя бы коснуться Эспада, а тот с каждой секундой всё сильнее раздражался. Под очень недобрыми взглядами синигами ему предстояло обезвредить этот хрупкий кусок мяса и не переломить ему хребет, что было крайне затруднительно, если вспомнить, как от ленивых подзатыльников Сексты слетали головы у нумеросов, а тут простой человек. Гриммджо сжал зубы. Стоит попробовать воспринимать это как тренировку, раз других вариантов нет. Джаггерджак, не переставая уворачиваться от быстрых ударов, прикрыл глаза и глубоко вздохнул.       Ичиго затаил дыхание, наблюдая за закрывшим глаза Гриммджо. Крепкие мышцы расслаблялись в движении, дыхание замедлялось, напряжённое лицо разглаживалось. Куросаки узнал эту технику, ей богоубийцу научил старик Зангецу, чтобы сделать драчливого хозяина более безопасным для окружающих. С её помощью можно было снизить духовную силу до минимума и при этом сохранять подвижность. Только Гриммджо всегда наотрез отказался участвовать в тренировках, не желая даже думать о том, чтобы сдерживать свою силу ради слабаков, но самой техникой интересовался, и сейчас Куросаки наблюдал, как Секста вопреки собственным принципам пытается контролировать себя, чтобы не покалечить человека.       Джаггерджак распахнул глаза, перехватил удар противника и чуть сжал. Ичиго понял, что не дышал, пока парнишка не отпрянул от Пантеры, не корчась от боли в раздробленной кисти. Человек напал, но Гриммджо перехватил его руку и отбросил от себя, и хрупкая конечность не оторвалась от тела. Джаггерджак был крайне сосредоточен, блокируя удары и избегая захватов, а Куросаки наблюдал за ним широко раскрытыми глазами, ощущая, как от восторга шумит в ушах, заглушая рёв толпы. Он даже не замечал хмурых взглядов товарищей, не понимающих причин его радости и почему он, как заведённый, шепчет: «Мягче-мягче! Тише! Аккуратнее!»       Вскоре Гриммджо вошёл во вкус необычного боя и, хорошенько рассчитывав силу, контратаковал. Противник сдавленно вскрикнул и отскочил, схватившись за плечо, где треснула кость. Джаггерджак досадливо фыркнул, опять начиная раздражаться, и решил было бросить эту идиотскую затею.       — Давай, Гриммджо! — проорал Ичиго, позабывший и о недовольных друзьях, и о правиле не называть имён.       Он хотел видеть ещё такого Сексту, сдержанного, рассчётливого, думающего, как бы не навредить. Конечно, было очевидно, что сейчас Гриммджо больше всего хочет повырывать хребты всем в зале, но для Ичиго сам факт того, что первый маньяк Уэко Мундо хоть на пару минут предпочёл никого не убивать, было почти чудом, и ему отчаянно хотелось продлить это мгновение.       Секста поражённо уставился на временного синигами, чем тут же воспользовался противник и нанёс удар под дых. Арранкар вздрогнул скорее от неожиданности и возле самой головы заблокировал удар в голову. Парнишки хватило ещё на пару атак, после чего усталость дала о себе знать пропущенным ударом по спине. Человек свалился навзничь, отключившись. Толпа бешено взревела, опьянённая чужой болью.       Парня быстренько сгрудили на носилки и унесли. Куросаки усиленно вытягивал шею, силясь разглядеть дыхание или почувствовать жизненную силу проигравшего, пока на сцене объявляли победителя. Гриммджо заметил потуги синигами и выхватил микрофон у вовсю верещавшего в него распорядителя.       — Эй вы, в халатах! — громогласно окликнул он в микрофон тащивших носилки врачей. Те испуганно замерли. — Живой? — те переглянулись и дружно кивнули, к великой радости Ичиго.       Гриммджо с победной улыбкой спустился с ринга и остановился перед тщательно пытавшимся скрыть своё довольство Куросаки.       — Доволен, синигами?       — Ты ему сотрясение устроил, говнюк, — как можно презрительнее ответил тот, чему очень мешали подрагивающие уголки губ.       — Ну попробуй лучше, — фыркнул Гриммджо и приглашающе посторонился, издевательски поклонившись, давая сопернику пройти на ринг.       Ичиго подобрался и прошёл вперёд под громовой грохот динамиков «Богоубийца против Зевса!». Поединок получился довольно длительным, а друзья Куросаки вдруг обнаружили, что грубая и самоубийственная для обычного человека манера боя временного синигами невероятно заводит толпу. Быстрый, гибкий и наглый рыжий боец за долю секунды уходил из-под ударов, блокировал в последнее мгновение, то выгибался мостиком, то растягивался в шпагат.       — Его надо было назвать не «Богоубийца», а «Нео», — нервно усмехнулся Кейго.       Когда противник окончательно измотался, Куросаки закончил бой в своём стиле: пробил усталую оборону и вырубил ударом в лоб. Превосходящий по весу противник расплющился по рингу морской звездой. Ичиго чуть заметно цыкнул: без травм всё же не обошлось.       Синигами обернулся к Гриммджо. Тот снисходительно улыбался, сложив руки на груди, и чуть прищурил глаза, чтобы скрыть сверкающее в них раздражение от мелкого проигрыша.       — Чего ухмыляешься? — спросил арранкар у сошедшего с ринга под рёв зрителей синигами. — Ты своему тоже мозги свихнул.       — Зато кости целы, — парировал Ичиго, ухмыляясь, но тут же сник, наткнувшись на серьёзные взгляды друзей, явно не находивших ничего хорошего в соревновании с пустым «Кто слабее покалечит человека».       — А теперь лёгкий вес! — объявил распорядитель. — К вашему удовольствию: Куатро против Ли!       Улькиорра кинул последний взгляд на слабо улыбнувшуюся Орихиме и поднялся на ринг. Ему с каждой минутой нравилось здесь всё меньше. Поначалу было любопытно наблюдать за агрессивной вознёй кучки мусора, а потом он заметил, как меняется состояние женщины. Атмосфера злости и жажды крови словно травила солнечную девочку, высасывала её силы. Она зажалась, обхватила себя руками и с тоскливым страхом смотрела на арену, где люди причиняли друг другу боль. Шифферу всё это неприятно напоминало плен Лас-Ночес и он вдруг обнаружил, что ему абсолютно не хочется касаться этих воспоминаний. Он не хотел больше видеть затравленное, болезненное выражение на лице женщины, и ещё меньше хотел становиться причиной её страха.       Приняв такое решение, Улькиорра несколько разочаровал зрителей. Он не дрался, не атаковал, а просто лениво уходил из-под ударов, не меняя каменного выражения лица.       — Никогда не видел, чтобы Улькиорра дрался на кулаках, — отметил Ичиго, от души сочувствуя кипящему от злости сопернику Шиффера.       — И, кажись, не увидишь, — ответил Гриммджо, которому тоже было бы интересно посмотреть на рукопашный бой в исполнении чистоплюя Куатро.       Улькиорра терпеливо ждал, старательно гася раздражение, и периодически поглядывал в сторону Орихиме. Девушка замерла, молитвенно сложив руки на груди, и смотрела своими невозможными живыми глазами, безмолвно умоляя не причинять вреда. Иноуе прекрасно знала, как Куатро Эспада относится к простым людям, и его аккуратное, сдержанное поведение сейчас, вселяло в неё неверящую радость, а каждый перехваченный взгляд зелёных глаз простреливал тело острым восторгом, когда она понимала, что его осторожность лишь для неё. Орихиме чувствовала, что Шиффер понимает, как ей плохо здесь, она ведь и не пыталась от него таиться. Между ними уговор, полубогиня обязалась показать арранкару душу, а тот в обмен целиком принял её, угадывая мысли и считывая эмоции, ответственно стараясь соответствать возложенным на него надеждам.       Наконец Улькиорре показалось, что его противник достаточно измотан, и арранкар аккуратно скрутил его в болевой захват. Придавленный к стоптанному рингу парнишка вдруг заругался на китайском. Шиффер воспринял это как призыв к диалогу и призвал его сдаться на том же языке. Тот, судя по тональности, отказался, и Улькиорра чуть сильнее заломил его руку. Боец сжал зубы и попытался скинуть с себя арранкара, на что тот ещё усилил захват и вновь призвал сдаться. Парень, бледный от боли, злобно глянул через плечо и вновь в грубой форме отклонил предложение. Улькиорра чуть нахмурился, едва справляясь с раздражением, способным лишить упрямца руки. Краем глаза он видел, как напряглась Орихиме, подавшись вперёд в немой мольбе. Немного поразмыслив, Куатро обратился к застывшему возле ринга распорядителю:       — Есть ограничения по допустимым приёмам?       — Никаких, хоть по яйцам лупи! — ответил тот, готовый на всё, лишь бы вновь завести толпу, разочарованую ленивым поведением Куатро.       Улькиорра шустро переменил захват, прижимая руки противника к полу ногами, локтём подхватил под горло, выгибая беднягу ласточкой, и зажал ему ладонью рот и нос. И без того через раз дышащий китаец забился, но вырваться из стальной хватки без шансов. Арранкар прислонился лбом к взмокшему затылку противника и прикрыл глаза, прислушиваясь к пульсации жизненной силы и биению сердца. Толпа неодобрительно загудела, но Улькиорра ожидаемо её проигнорировал. Парнишка закатил глаза и медленно обмяк в руках арранкара, теряя сознание, и Шиффер поспешно, словно подгнивший фрукт, отпустил его.       Под роптание толпы и саркастичные комментарии распорядителя, Улькиорра сошёл с ринга к слабо улыбающейся Орихиме.       — С ним всё будет в порядке, может быть только непродолжительное головокружение, — отчитался арранкар с удовлетворением отмечая, как в серых глазах расцветает восхищённая благодарность.       — Спасибо, Улькиорра… — почти прошептала девушка, ощущая, как ослаб тугой узел тревожного напряжения, закрутившийся в груди от нахождения в этом жутком месте.       Шиффер кивнул и вместе со всеми обратил своё внимание на ринг, куда уже вышел Исида.       — Почему на нём майка сидит лучше? — озадачилась Тацки.       — Он проймы перешил, — заключил Мизуиро. — И когда успел?       Квинси между тем невозмутимо отклонил издевательское предложение распорядителя снять очки и вступил в бой с таким же юрким противником. Презрительное улюлюканье толпы почти сразу перешло в удивлённый ропот, а затем в одобрительный гул. Ловкий и гибкий очкарик не дал своему оппоненту и шанса, вымотал его до предела, после чего изящно вырубил ребром ладони по загривку.       Распорядитель объявил победителя и сообщил о перерыве, пока за его спиной на ринг взошли несколько полуголых танцовщиц и грянула агрессивная, ритмичная музыка. Оставшиеся бойцы и их сопровождающие расселись прямо на холодном, заплёванном полу возле стенки за своим заборчиком, неприязненно скалясь на окружающих их пьяных зрителей и старательно пряча девушек за спинами. Мерзкое ощущение, что за ними наблюдают как за обезьянками в зоопарке, грязным фоном накладывалось на осознание того, что все следующие бои будут проходить исключительно внутри их группы. Поединок исключительно на кулаках, без оружия и риска убить друг друга — это, пожалуй, именно то, что нужно противоборствующим созданиям, запутавшимся в собственных отношениях.       Толпа быстро загорается, возбуждённая кровью и болью, словно дикий зверь, но также быстро гаснет, теряя интерес. Распорядитель седьмым чувством ощутил, что зрители уже достаточно отдохнули и в них вновь появился аппетит к чужим страданиям, а бойцы восстановили силы и успели в нужной степени протомиться ожиданием. Дредастый шлепками по пятым точкам прогнал с арены полуголых девиц, жестом велел убавить громкость музыки и схватился за микрофон.       — Хватит плясать! — насмешливо заорал он, сверкая золотым зубом. — Вы пришли задницами трясти или смотреть, как парни выбивают друг из друга дерьмо? — толпа согласно загудела, и бойцы поднялись на ноги в своём загончике, усиленно стараясь не смотреть по сторонам, до тошноты раздражаясь от пьяных, горящих взглядов. — Начнём второй раунд с необычного поединка! Что победит: сила или скорость? Сейчас узнаем! Чад против Богоубийцы!       Они вздрогнули одновременно и почти испуганно переглянулись. Толпа заинтересовано зашумела, встречая растерянных бойцов.       Распорядитель объявил начало, и Куросаки тут же пришлось уворачиваться от тяжёлого удара. Садо быстро с собой справился и нападал со всей возможной скоростью, ни капли не жалея друга. Ичиго сжал зубы, не переставая уходить из-под ударов. Он никак не мог заставить себя признать силу друга после того, как обрёл собственную. Способности гиганта всё время казались ему недостаточными, слишком малыми для сражения с по-настоящему страшным врагом. Куросаки понимал, что Чад знает об этом и сейчас во всю это демонстрирует, с завидным упорством заставляя синигами контратаковать в полную силу. Ичиго сделал над собой усилие, перехватил огромный кулак и дёрнул вниз, одновременно вскинув ногу, целясь гиганту в лицо. Он должен уважать силу своего друга, такую, какая есть, и не оскорблять товарища, избегая драки или сражаясь вполсилы. Ясутора едва увернулся от удара и откинул от себя противника. Ичиго не смог сдержать грустной улыбки, когда друг благодарно глянул из-под косматой чёлки.       Их товарищи испуганно затаили дыхание, когда двое лучших друзей на ринге сцепились всерьёз. Иноуе испуганно вскрикнула, когда по руке Чада пробежала рябь света подчинения. Куросаки увернулся и Садо едва успел отозвать технику, чтобы не оставить непонятную для простых людей вмятину в полу.       — Что творит Чад? — недоумевала Рукия. — В рукопашном у Ичиго против него нет шансов!       За её спиной громко фыркнул Гриммджо.       — Хочешь что-то сказать, арранкар? — злобно зыркнул через плечо Ренджи.       — Ага, — ухмыльнулся тот. — Хреново вы знаете своего друга.       Абарай скрипнул зубами, но решил поберечь все высказывания на потом и вновь обратился к рингу. Ичиго приходилось нелегко: Садо времени даром не терял, развивая скорость и гибкость, и теперь явно теснил безоружного богоубийцу. Куросаки подпрыгнул, ударом в челюсть сшиб гиганта на колено под рёв толпы и попытался скрутить в захват. Ясутора натужно фыркнул, поднялся с заломленной рукой и обвившимся вокруг его тела Куросаки и резко завалился назад, намереваясь расплющить противника по рингу собственным огромным весом. Их друзья хором испуганно охнули, Улькиорра презрительно отвернулся, а Гриммджо утвердительно хмыкнул, словно наперёд знал, что предпримет временный синигами. Для остальных зрителей всё выглядело так, словно рыжий паренёк в полёте не пойми как изменил траекторию падения неподъёмной туши и успел выскользнуть, и лишь те, кто был наделён даром видеть то, что скрыто, в ужасе наблюдали бледного демона пнувшего плечом гиганта, что дало возможность богоубийце избежать страшной участи. Чад поражённо уставился на двойника друга. Неестественно бледный, с жуткими чёрно-желтыми глазами, он был одет в такие же серые штаны, только майка и бинты на нём были чёрные. Пустой Зангецу неспешно встал рядом с хмурым хозяином, нехорошо ухмыляясь. Заметив напуганный взгляд Садо, Ичиго поднял было руку, чтобы развеять двойника.       — Нет! — Чад быстро взял себя в руки и вновь встал в стойку.       Куросаки нахмурился, но тоже занял позицию. Садо прав, раз уж решили сражаться всерьёз, нечего сдерживаться.       — Это… Зангецу? — поражённо пробормотала Тацки. — Он же вроде вчера выглядел иначе!       — Вчера у него точно были рога, — подтвердил Кейго, во все глаза наблюдая, как Чад отбивается от быстрых атак лучшего друга, чей жуткий двойник то виснет на его руках, то кидается под ноги.       — Как он вообще смог материализовать его из физического тела? — воскликнула Рукия, обращаясь к Исиде.       Тот пожал плечами, сглатывая ледяной комок тревоги от вида бледного демона, и указал взглядом на серьёзного Гриммджо, неотрывно следящего за каждым движением соперника. Арранкар проигнорировал вопросительные взгляды, ощущая, как внутри поднимается язвительная гордость. Правильно, никто из так называемых друзей не знает рыжего ублюдка так, как его старый враг.       Толпа восторженно взревела, когда гигант всё-таки сцапал рыжего в охапку, повалил его на себя, тяжело плюхнувшись на спину, и принялся методично душить. Ичиго забился, едва успев ухватить со своей стороны огромную руку Чада. Прямо над ним возник Зангецу и, уперевшись ногами по бокам от борющихся, стал тянуть руку Ясуторы на себя, оскалившись от натуги. Для неиствующих зрителей это выглядело, словно паренёк с огромным трудом, но всё же потихоньку ослабляет захват. Хватка смуглой руки наконец-то чуть разжалась и Ичиго подобно ужу выскользнул из стальных объятий. Садо не успел встать и даже защититься от двух мощных ударов в лицо. Откинув двойников от себя, словно медведь волков, Ясутора попытался вскочить, но замедлился от размашистого удара ногой по загривку. Ичиго обвился вокруг оглушённого противника как репей, скрутил вдвоём с Пустым в захват. Из рассечённой брови гиганта на ринг лениво капала кровь, он по-звериному тряс головой, пытаясь прийти в себя и скинуть двойников.       — Чад, пожалуйста, — едва слышно прошептал Куросаки, едва удерживая огромные, скользкие от пота руки друга. — Я больше не хочу… Хватит…       Садо тихо выдохнул и, едва заметно улыбнувшись разбитыми губами, хлопнул рукой по рингу. Толпа взревела, заглушая облегчённый вздох друзей избитых парней. Ичиго поспешно развеял Зангецу, разочарованно махнувшего на слабака-короля рукой, и принялся поднимать пьяно шатающегося друга.       — Ты как? — Ясутора кивнул, и Куросаки поспешно повёл его прочь с ринга под неоднозначный ропот зрителей и объявление победителя.       Несмотря на тревогу за состояние друга и болезненный звон в собственной голове, Ичиго был переполнен чувством выполненного долга. Он дал понять, что принимает превосходство силы товарища самым понятным для них обоих языком. Давно пора.       Иноуе со слезами на глазах раскинула над друзьями целебный щит.       — Иноуе-сан, не лечи внешние повреждения, — предупредил подругу Исида. — Это подозрительно, только…       — А теперь — лёгкий вес! — прервал его усиленный треском микрофона голос распорядителя. — Квинси против Куатро.       Толпа с сомнением забурчала, встречая тщедушных бойцов.       Улькиорра всмотрелся в слишком мрачного Урью и уточнил:       — У тебя ко мне что-то личное, квинси?       Тот в ответ молча поднял левую руку, и Шиффер кивнул, давая понять, что прекрасно помнит, как в горячке злости и разочарования непонятно зачем оторвал хрупкую конечность.       Зрители только уважительно охали, наблюдая за отточенными, скупыми атаками и тщательно выверенной зашитой лёгких бойцов. Оставшиеся в загоне участники и сопровождающие застыли во внимательном наблюдении. Им приходилось видеть, как Исида раскидывает хулиганов, но по сравнению с этим поединком, то казалось избиением младенцев. А сражающийся на кулаках Куатро вообще казался зрелищем из ряда вон даже для зорко сверкающего глазами Гриммджо. Тацки оторвалась на мгновение от наблюдения за идеально просчитанным боем и взглянула на подругу.       Орихиме стояла у самого края отведённой им территории, молитвенно сжав руки на груди и наблюдая за рингом широко раскрытыми, испуганными глазами. Колючее ледяное кольцо паники конвульсивно сжимало нутро от каждой атаки бойцов, заставляя болезненно вздрагивать.       — Ты в порядке, Орихиме? — Тацки казалось, что подруга слишком уж напряжена, даже с учётом её всепоглощающей сердобольности.       Иноуе медленно обернулась, не скрывая растущую внутри тревогу, и почти прошептала, заглушаемая шумом толпы.       — С ними что-то не так…       Арисава нахмурилась и внимательно осмотрела ни на секунду не тормозящих бойцов. Насчёт Шиффера ничего нельзя было сказать, такой же непробиваемо надменный, разве что глаза сверкают чуть темнее, но это может быть из-за неверного света старого склада, а вот Исида казался каким-то уж слишком мрачно-решительным. Тацки ещё сильнее насупилась, принимая на себя тревогу подруги. И впрямь, что-то между этими двумя не в порядке.       Улькиорра тоже ощущал слишком тщательно сдерживаемую злость, словно внутри квинси плескался целый тёмный океан, и если ослабить хоть ненадолго контроль, всё вокруг затопит кипятком. Куатро сделал плавный выпад, квинси блокировал, но арранкар не отпустил его, сокращая дистанцию.       — Ты слишком зол, — тихо констатировал Улькиорра, прямо глядя в чуть удивлённые синие глаза. — Ревнуешь, квинси?       Улькиорра понял, что прав, по тому, как ощутимо вздрогнул противник и как неаккуратно, слишком порывисто отбросил его от себя.       — Откуда тебе знать, что может чувствовать человек? — звенящим от злости голосом прошептал Исида.       Улькиорра нахмурился и кинулся наперерез. Его злила одна лишь мысль, что кто-то считает, что имеет право претендовать на то, что он выбрал для себя. Захват Шиффера не прошёл, как и Исиды, они застыли в напряжении, удерживая руки друг друга в ударе.       — Не ожидал, что женщина выберет меня? — Куатро смотрел прямо в сверкающие яростью синие глаза.       Урью затрясся от злости и прошипел сквозь стиснутые зубы, концентрируя рассыпанные вокруг скудные духовные частицы:       — У неё есть имя!       Толпа непонимающе роптала, а запертые в загоне участники в ужасе подались вперёд.       — Эй-эй, что это Исида удумал? — напряжённо спросил Ренджи, когда в руке квинси загорелся маленький, с две ладони, духовный лук, с уперевшейся прямо в грудь Улькиорры толстой стрелой.       — Это его новый лук, — поражённо пробормотал Ичиго.       — Что он собирается с ним делать? — испуганно спросил об очевидном Кейго.       Орихиме не слышала, ответил ли ему кто-нибудь, она вообще ничего не слышала. Ужас душил её стальным кольцом, накрывал ледяной волной, заглушая всё вокруг.       Шиффер скосил глаза на направленную в его грудь стрелу, собранную возле зажатого им запястья противника, взглянул на хмурого, решительного квинси и чуть дёрнул пальцами, зажигая в удерживаемой мальчишкой возле собственной головы руке тёмно-зелёный плотный шар.       Наблюдающие из загона подались вперёд, испуганно охнув. Гриммджо оскалился, жадно сверкая глазами, ему всегда доставляло особенное удовольствие наблюдать за редкими моментами утраты самообладания каменно-спокойным собратом.       Орихиме зажала рот ладонями, чтобы не закричать от страха, из широко распахнутых глаз на сведённые судорогой пальцы стекали слёзы. Это всё из-за неё, она виновата в том, что её близкие готовы убить друг друга у всех на глазах. Её выбор, неважно, верный или нет, подвёл тех, кто так дорог её сердцу, вплотную к страшной черте. Иноуе трясло от страха и вины, и она опять ничего не могла сделать, только умолять, безнадёжно надеясь, что её услышат.       — Пожалуйста…       Но поглощённые собственной яростью соперники её не слышали. Улькиорра прислушивался к вибрирующей под кожей квинси злости, льющейся в духовную стрелу, на кончике которой сейчас колыхалась жизнь арранкара, с таким трудом вырванная из лап смерти, долго, больно и унизительно излечённая, наполненная далеко идущими планами, выстраданая слезами полубогини. Как посмел мальчишка покушаться на эту жизнь? Сама суть пустой души требовала уничтожить, устранить угрозу, серо подрагивало на кончиках пальцев, требуя отпустить, но где-то на краю зрения, на периферии слуха маячила тёплая и молящая помеха, упругими бинтами связавшая его силу, как смирительная рубашка душевнобольного. Если сейчас Улькиорра разорвёт эти путы, выпустит на волю надменного зверя, всё, ради чего он выжил, вновь обратится в пепел. А это никоим образом не входило в его планы.       Исида даже озадаченно моргнул, когда смертоносное жужжание рядом с его виском утихло.       — Не вижу веских причин нарушать договор, — сухо откомментировал Шиффер и указал глазами на стрелу. — Стоит продолжить поединок в режиме рукопашного боя.       Урью поражённо кивнул, погасил стрелу, отстраняясь, и тут же получил крепкий удар в голову. Второй удар он на рефлексах заблокировал и, досадливо фыркнув, перешёл в контратаку.       Толпа одобрила продолжение, а загончике осторожно выдохнули, убедившись, что пока никто никого не убивает. Орихиме отняла руки от лица и почти не дыша следила за бойцами, приоткрыв рот.       Пара пропущенных ударов повели за собой череду следующих, и в какой-то момент толпа удивлённо ахнула, когда очкарик вдарил ногой брюнету в висок, пока тот таким же ударом врезал ему по челюсти. Бойцы рухнули на пропахший потом ринг, развернулись на коленях и синхронно вырубили друг друга кулаками по лицам. Зрители насмешливо-удивлённо зашумели, а распорядитель поспешил убрать с ринга неудобных, пьяно пытающихся подняться противников.       — Властью, данной мне этим гадюшником, объявляю ничью!       Врачи привычным движением подхватили полуобморочных парней, но вовремя заметили позывные из загончика участников и отнесли побеждённых туда.       Бойцов усадили на грязный пол и Орихиме поспешно раскинула щит, игнорируя слабые протесты. Слёзы текли градом по её бледным щекам, Иноуе опасалась поднять взгляд, уверенная, что не выдержит очередной порции осуждения в глазах друзей.       — Почему ты опять плачешь, женщина?       Орихиме ещё сильнее сжалась от лёгкой, едва заметной усталой дрожи в голосе Куатро.       — Испугалась… — чуть слышно ответила она. — Что вы убьёте друг друга.       — Глупости, — Орихиме вскинула голову, не услышав обычного пренебрежения в этом слове. Только облегчение напополам с усталостью и лёгкой примесью досады. — Даже если бы мальчишка выстрелил, — Квинси рядом смущённо забурчал что-то невразумительное, — ты легко смогла бы меня вылечить.       Иноуе смотрела на него широко распахнутыми глазами, медленно пропуская через себя осознание этих слов. Куатро доверяется ей, верит в её силы. Он уверен, что бы с ним ни случилось, его спина прикрыта. Куатро Эспада рассчитывает на помощь человека. Орихиме накрывало волной трепетного восторга. Она подалась вперёд, желая поблагодарить пустого за его принятие, за перемены и преодоление своей звериной сути, но её прервал громовой треск микрофона, в котором, погружённая в своё больное счастье, она не смогла различить и слова, но смогла заметить, как напряжённо вскинулся Куросаки-кун, хмуро глядя в широкие спины всходящих на ринг.       Ярких бойцов встретили бурно, в этот раз в гуле толпы явственно были слышны женские голоса. Гриммджо оскалился, нехорошо прищурившись, и встал в боевую позицию. Ренджи тоже поднял кулаки и нахмурился. Ему давно не терпелось начистить кошаку рожу, не убивать, а просто отвести душу за всю причинённую его друзьям боль. Абарай давно готовил себя к тому, что узнает нечто подобное, но всё равно известие о связи Ичиго с арранкаром словно ударило поддых и раскалёнными колючками сжало сердце. Ренджи никогда и никому не признавался, но рыжий синигами время от времени мелькал в его мыслях отнюдь не в дружеском качестве. Лейтенант не позволял себе серьёзно думать в эту сторону, тем более, что рядом с Рукией все другие образы моментально вылетали из беспокойной головы, но всё же изредка, в пелене усталости, алкоголя или скуки перед внутренним взором Ренджи вставал Ичиго и был близко, намного ближе чем когда-либо, и смотрел так же хмуро, но теплее и темнее, чем в реальности. Совсем редко, в полусне и беспорядочных жарких фантазиях, Абарай видел гибкое, ещё немного мальчишеское тело распластанным под собой, представлял его пульсирующее, яркое тепло, слышал хриплые, сорванные стоны. Ренджи знал, что его друг девственник, и в своих зыбких фантазиях всегда был осторожен настолько, насколько это возможно рядом с богоубийцей.       Все, кто способен видеть хоть чуточку дальше своего носа, заметили пугающе крепкую, вибрирующую от глубины ненужного взаимопонимания связь между героем и психопатом, но никак не могли повлиять на опутывающие этих двоих узы ненависти и влечения, опасаясь искалечиться безумной отдачей чужих не желанных никем чувств. Их жуткие отношения никак не могли привести ни к чему хорошему, и Абараю не хотелось даже думать, сколько страданий уже причинил арранкар не искушённому в таких делах временному синигами. Перед внутренним взором Ренджи постоянно выскакивала картина, как его обнажённый друг бьётся от боли в руках этого урода, упрямо не давая себе даже закричать.       Лейтенант заметил испуганный взгляд Рукии и сосредоточился на готовом к прыжку звере напротив. Ренджи, конечно, не был новичком в рукопашном бое, он всё-таки вырос в Руконгае, а там ты либо дерёшься, либо умираешь. Да и в академии, а потом и в Готее никому не нравился слишком яркий и юный офицер. Но одно дело — раздать тумаков хулиганам, студентам или зарвавшимся сослуживцам, и совсем другое — выйти против жёсткого бойца, специализирующегося на грубой силе, обладающего неестественной кошачьей гибкостью и переполненного неуёмной жаждой крови.       Ренджи прилетело по голове почти сразу, его спасли рефлексы, вовремя утянувшие из-под удара. Несколько следующих лейтенант блокировал, попробовал контратаковать, но меносов кошак невообразимым образом ускользнул и едва не сшиб противника с ног. Гриммджо планомерно теснил синигами, тот успевал заметить только его злобную ухмылку и бешено горящие глаза. Ренджи пыхтел и злился, не в силах просчитать атаки наглого врага, ощущая себя хорьком в кошачьих лапах: вроде и сам не промах, да размерами не вышел.       — Д-давай, Ренджи! — глубокий, сильный, чуть с хрипотцой голос, услышав который никогда не подумать, что он может принадлежать миниатюрной девушке, заглушил для Абарая шум толпы. — Надери его кошачий зад!       Гриммджо успел только заметить, как расширились, сверкнув решительным блеском, глаза лейтенанта, и на рефлексах нанести удар кулаком, как его руку перехватили и резко отвели в сторону, вынуждая раскрыться. Мощный удар поддых выбил воздух, язык защипало от стального привкуса. Джаггерджак отскочил, припав на колено, и его тут же придавило к рингу размашистым ударом ногой по загривку. Гигай синигами всё-таки сильно ограничивал силу, оглушить ублюдка не удалось, арранкар откатился в сторону за мгновение до того, как Ренджи попытался впечатать его в дешёвое покрытие прыжком всем весом. Не затрачивая драгоценные мгновения на принятие вертикального положения, Гриммджо встал на руки и шарахнул по противнику обеими ногами. Тот заблокировал удар, скрипнув зубами от натуги, арранкар оттолкнулся от его рук, сделал сальто, вставая на ноги, и тут же с утробным рыком кинулся на врага из положения спринтера на старте. Бойцы смертоносным клубком прокатились по пружинищему покрытию, оставляя за собой еле заметный след из смазанных капель крови под дикое неистовство беснующейся толпы. Гриммджо, изогнувшись, пружинисто выскочил из крепкой хватки лейтенанта и остановился поодаль, тяжело дыша. Абарай поднялся, так же задыхаясь, прищурив глаз под рассечённой бровью, внимательно наблюдая, как его противник сплёвывает кровь на ринг, добавляя свой след к многим таким же, что были до них. Ренджи не стал ждать атаки, кинулся на гада всем весом, сбивая с ног. Оба вновь рухнули, но арранкар ужом вывернулся, схватив лишь скользящий удар по щеке, схватил за руку, перехватывая. Абарай быстро стукнул арранкара другим кулаком, смутно догадываясь, что тот задумал, но Секста, вместо того чтобы увернуться и ослабить хватку, принял удар на плечо, пнул куда-то по ходу ногой. Пол вдруг оказался слишком близко, забивая ноздри запахом грязной резины, и Абарай едва не задохнулся от навалившейся на его спину тяжести. Он резко обернулся, затравленно оглядываясь назад. Гриммджо упёрся ему ступнёй между лопаток, придавая всем весом, и совершенно безумно скалился, неестественно прямо выкручивая противнику руку.       — Не смей!       Отчаяный вопль Ичиго потонул в яростном вое толпы, когда Секста мощным, резким движением дёрнул на себя покрытую татуировками руку, выкручивая.       Глаза Ренджи расширились от боли, рот раскрылся в немом крике, тело свело судорогой, уши заложило от мерзостного, чвакающего хруста собственных разрываемых связок. Толпа бушевала, опьянённая страданием и жестокостью.       — Ренджи! — Рукия рванулась к другу, Чад едва успел удержать её, опасаясь подпускать хрупкую девушку к эпицентру взбесившегося от крови сборища.       Толпа славила жестокость зверя, распорядитель рвал колонки динамика, вторя ей, а поверженного тихо уносили к перепуганным друзьям. Абарая уложили на грязный пол, и над ним тут же раскинулся целебный купол. Бедняга был бледен от боли, тяжело дышал, но когда мутным взглядом заметил обеспокоенное личико Рукии, попытался криво улыбнуться. Девушка нервно улыбнулась в ответ, и обернулась, следуя за изменённым направлением взгляда друга.       Ичиго стоял лицом к рингу, откуда под неистовое ликование толпы чуть сковано от внутренних травм спускался Гриммджо, сопровождаемый грянувшей из динамиков тревожной, тяжёлой музыкой.* Временного синигами заметно трясло от злости, на скулах выступили желваки, кулаки сжаты так, что побелели костяшки, браслет жалобно позвякивал не справляясь с бурным выплеском силы, горевшей в карих глазах неистовым, льдисто-голубым сиянием. Секста медленно подошёл вплотную, тихо скалясь и сверкая окровавленными зубами.       — Какие-то проблемы, синигами? — с вызовом поинтересовался он у бледного от праведного гнева героя.       — Ты за это ответишь, арранкар, — вкрадчиво пообещал тот, едва проталкивая слова через сведённые от ненависти челюсти.       Секста предвкушающе ухмыльнулся, безумно сверкая глазами. Ему невероятно нравилось осознание того факта, что ослепший от злости синигами в который раз не видит вокруг ничего, кроме своего врага, и что этот ненавистный, полный непреклонной уверенности, силы и ярости взгляд целиком и полностью принадлежит только ему.       Толпа рычала, визжала и гудела на разные голоса, плотным занавесом закрывая от мира за пределом красной, полустёртой от времени черты, ограничивающей залитый неровным светом ринг, двух застывших друг напротив друга потрёпаных бойцов. Сами противники не чувствовали усталости, излеченные и восстановленные незаметно для зрителей, и полностью погрузились в предстоящее противостояние.       Гриммджо возник перед носом противника с занесённым кулаком и звериным оскалом. Ичиго блокировал удар и тут же сделал выпад коленом. Секста отпрыгнул, и Куросаки, сцепив от злости зубы, кинулся в атаку.       Толпа вопила и ревела в едином жестоком ритме, обтекающим загон с сопровождающими, застывшими от удивления и напряжения. Двое на ринге сцепились насмерть, каждый удар наносился со стремлением если не убить, то хотя бы покалечить, и больше всего друзей пугало, что в своей жестокости Ичиго не уступал Секста Эспаде. Непрерывные, неистовые атаки синигами создавали полное впечатление, что герой собирается уничтожить противника раз и навсегда, прямо здесь, у всех на глазах.       Глаза не обманывали друзей, Ичиго был зол как никогда. Ненависть за боль, в очередной раз приченённую Секстой его близким, наложилась на стыд и не утихающее позорное влечение. Куросаки краем сознания осозновал, что всё его внимание целиком сошлось на этой пустынной сволочи, не только сейчас, а с того самого момента, как герой закрыл ослабленного врага от разъярённых синигами. Решение сохранить и приблизить к себе воплощение разрушения стало фатальным, и с тех пор не покидающий рыжую голову безумный образ стал центральной фигурой его мира, а юный, неопытный дурак начал понимать это только тогда, когда опозорился из-за него перед своими друзьями и загнал себя в страшные, болезненные отношения. Хренов психопат своей безудержной силой, жадными глазами и безумной улыбкой разрушил и без того беспокойную жизнь богоубийцы до основания.       — Ненавижу…       Гриммджо уворачивался, нападал, едва выдерживая яростный напор, и не переставал безумно скалиться. Его вело как пьяного от ярости, горящей в непреклонных карих глазах, он упивался ею, желал забрать всю её себе. Этот синигами с его невообразимой мощью и неиссякаемым упрямством принадлежит только ему. Гриммджо жаждал вцепиться в его раскалённую душу когтями и клыками настолько, что готов был умереть, раздавленный его ненавистью.       Они безжалостно избивали друг друга к удовольствию зрителей и ужасу друзей, упивались взаимной злобой, не обращая внимание на боль и заливающую глаза смесь пота и крови. Наконец, Ичиго смог повалить арранкара на живот и взять в болевой захват его ногу. Гриммджо бился и почти скидывал с себя более лёгкого и сильнее пострадавшего противника, рыча и брыкаясь. Куросаки задыхался, удерживая его на пределе сил. Сейчас он уступал упрятанному в гигай арранкару в физической силе, а использовать реяцу опасался, потому как не был уверен, что в таком взвинченном душевном состоянии сможет полностью контролировать себя, а кругом ни в чём не повинные люди. В груди подстрекающе царапнуло, и Куросаки поборол первый порыв загнать бледного демона подальше. В конце концов, Зангецу понимает своего хозяина как никто, а синигами должен доверять своему мечу.       Гриммджо сдавленно охнул, когда его плечи прижало к скользкому от пота и крови рингу, на мгновение лишая возможности удерживать нужную позицию, а потом его оглушило металлическим, безумным криком:       — Хрусть!       На миг получив возможность откинуться и перенести свой вес на захваченную конечность, Куросаки дёрнул ногу арранкара на себя, при это вжав его бедро в пол. С мерзким чавкающим хрустом колено вырвало из сустава, и полный боли и ярости вопль прокатился по зрительному залу, жадно заглатываемый бушующей толпой.       Задыхаясь от усталости, Ичиго отпустил неподвижную конечность и попытался отползти, но ему что-то помешало. Удивление от того, что Гриммджо способен двигаться сразу после такой болезненной травмы стоило синигами драгоценной секунды. Джаггерджак, с искривлённым болью лицом, сквозь мутное, тошнотворное марево вслепую схватил обеими руками перемотанную грязными бинтами ступню Куросаки и резко вывернул. Теперь настал черёд синигами взвыть от боли, вцепившись побелевшими пальцами в неподдающееся мольбам покрытие арены.       — Прекратите это! — заорал Ренджи на застывшего возле сцены распорядителя. — Они же убьют друг друга!       Тот только махнул на него рукой и продолжил наблюдать.       Абарай в панике метнулся к рингу и застыл. Ичиго встал. По опухшей щиколотке ползла синеватая, светящаяся вязь блюта, а сам герой, тяжело припадая на больную ногу, неотвратимо надвигался на яростно сверкающего глазами арранкара, пытавшегося отползти от противника, в безуспешной попытке дать себе время излечиться. Ичиго приблизился вплотную и Гриммджо шустро перевернулся на спину, явно намереваясь вовлечь уступающего в весе противника в борьбу, но тот с несвойственной ему жестокостью вдруг со всех сил ударил покалеченной ногой в вырванное колено. Джаггерджак задохнулся от боли, изогнувшись дугой, а Ичиго тяжело сел на него сверху и начал бить. Гриммджо отбивался, умудряясь сбить большинство ослабленных ударов, но Куросаки продолжал бить перепачкаными в крови кулаками, сцепив зубы и неотрывно глядя в перекошенное болью лицо. Наконец Сексте удалось сбить с себя противника и сплюнуть кровь, которая уже начала заливать горло, но упёртый рыжий гад тут же снова вскарабкался ему на спину, перехватил локтем шею и принялся душить. Гриммджо зарычал, попытался вновь скинуть врага, рефлекторно упёрся покалеченной ногой в пол и чуть не потерял сознание от глушашей резкой боли. Ичиго задыхался, удерживая противника. У героя уже не осталось сил, но он не мог остановиться, не мог заставить себя отступить и проиграть. Лучше уж умереть или убить, но не уступать этому ублюдку.       — Я синигами, Гриммджо, — арранкар тоже не собирался уступать, готовый сдохнуть, лишь бы утащить богоубийцу следом. — Синигами сражаются с мечом.       Джаггерджак забился в слабеющей хватке ещё отчаяннее, с трудом удерживая ускользающее от удушья сознание. Он не мог видеть, но чувствовал, как за его спиной появился ещё один Куросаки, бледный, с горящими жаждой крови жёлтыми глазами. Секста сквозь бешеный стук сердца вцепившегося в него синигами ощущал, как жуткий двойник поднимает ногу, и всем весом вложенной в него силы бьёт по разорванному колену.       Гриммджо оглушило ослепительной вспышкой боли, вырубая сознание. Ичиго не смог сдержать стона, когда Секста наконец обмяк в его руках и едва не упал следом, подхваченный в последний миг своим мечом.       — Не время валяться, Король, — вкрадчиво прошептал ему в ухо Зангецу. — Принимай победу.       Над ним гремел усиленный микрофоном голос распорядителя, вторящий бешеному рёву толпы, где-то на периферии слуха звучали встревоженные возгласы друзей.       — Гриммджо… — хрипло позвал Куросаки, но арранкар не двигался. Тревога больно царапнула сердце. Ичиго протянул окровавленную руку, коснулся мокрой от пота, неподвижной спины и впустил внутрь искусственной оболочки тонкую нить своей силы. Тело под ним прошибло судорогой, Секста надрывно закашлялся и распахнул мутные глаза. — Гриммджо…       Секста с ненавистью покосился на него через плечо, не совсем ещё понимая, как он и где, но уже готовый вцепиться в глотку за малейшую нотку жалости или снисхождения. Но Куросаки смотрел с усталым, шальным весельем напополам с плохо скрываемым облегчением. В дыре вдруг разлилось странное, щиплющее тепло, без следа смывая тревожное раздражение.       — Чего орёшь? — просипел Гриммджо, едва протискивая слова через сдавленное горло. — Слезь с меня.       — Давай вести счёт, арранкар? — предложил Куросаки, улыбаясь.       Гриммджо ухмыльнулся разбитыми губами и уронил голову на пружинящее покрытие ринга, словно собираясь здесь уснуть.       — А смысл? Ты всё равно проиграешь, синигами.       Ичиго усмехнулся и выпрямился, продолжая сидеть на спине временно поверженного врага. Зангецу больше не держал хозяина, вернувшись во внутренний мир, и теперь щурился на стремительно светлеющее небо.       Куросаки почувствовал, как всё вдруг стало ясно, как бутылка с минералкой. Он хочет Гриммджо, как врага и как любовника. Хочет, чтобы друзья приняли его и Иноуе выбор. Хочет мира и силы. И он всё это получит, даже если придётся примирять друзей принудительно. Вряд ли это сложнее, чем спасти мир или приручить кровожадного зверя.