С новыми силами

      Есть большая разница между пробуждением в чужой и пробуждением в ничьей постели. В чужом доме множество деталей, запахов, хранящих отпечаток владельцев этого места, а гостиничные номера одновременно хранят эхо чужой памяти и ни единого их следа в идеально вычищенной обстановке, создавая впечатление, что это место можно сделать своим, пусть и временно. А пробуждение в ничьей постели, на чужом месте, но в родных объятиях создаёт самый настоящий коллапс в сонном разуме.       — Ренджи, как я здесь оказалась? — сонно пробурчала Рукия, не открывая глаз. Внезапная смена обстановки — не повод терять драгоценные минуты покоя.       — Без понятия, — так же досыпая, отозвался Абарай. — Но хорошо, что во сне я обнял тебя, а не Ичиго, а то побудка началась бы с пинка в нос, — Рукия фыркнула, представив себе такую картину, а Ренджи тем временем шарахнул пяткой по стене, вызывая небольшое землетрясение, и гаркнул: — Ты охренел, рыжий?       Из соседней комнаты донеслось приглушённое преградами виноватое: «Есть немного!»       Рукия растянулась рядом, чувствуя себя абсолютно отдохнувшей. Абарай невольно зацепился взглядом за разошедшийся ворот ночной юката и стыдливо отвернулся. Кучики тут же запунцовела и быстро запахнулась.       — Рукия, я…       Его прервал грохот и поток ругани. Подскочив, синигами выскочили в коридор. Возле туалета, потирая ушибленный затылок и злобно зыркая на нависшего над ним Куросаки, сидел Гриммджо, своими длинющими ногами занимая весь коридор.       — Не хочешь подниматься по-хорошему — будешь поднят пиздюлями, — сурово рявкнул богоубийца, коленом блокируя восходящий удар под дых.       — Что ж ты, сука, такой неугомонный, — злился Секста, закрываясь от удара в голову. — Без меня совсем никуда?       Ичиго вспыхнул, но ответить не успел.       — Вас можно использовать как будильник, — лохматый после сна Улькиорра с невозмутимым видом показался в дверях рядом с местом баталии, а за его спиной сонная Орихиме вопрошала, нужен ли кому-нибудь Сантен Кессюн, или она может идти искать свою зубную щётку.       Шиффер попытался перешагнуть через собрата, но тот исключительно из природной пакостливости перехватил его под колено, но Куатро не дал упасть Ичиго, поймав за плечи, и Улькиорра смог продолжить свой путь, не поведя и бровью, и скрыться в туалете, унося с собой весь боевой настрой.       — И часто у вас такое? — протянул Ренджи, озадаченно наблюдая, как Гриммджо поднимается, опираясь на протянутую руку Куросаки.       — Постоянно, — хором ответили они.       — Ой! — Рукия вдруг подскочила на месте и побежала в комнату к Орихиме. — Я забыла глушители!       — Глушители, Кучики-сан? — Иноуе, наблюдая за метаниями подруги, ярко представила, как та сейчас выудит из сумочки с Чаппи пару пистолетов и сообщит, что они с Ренджи на самом деле должны устранить преступника, готовящего политический переворот в лесу меносов.       — Ага, Маюри сделал, — она вытряхнула из рюкзака небольшой бумажный пакет, вышла в коридор и зычно позвала, в очередной раз озадачивая тем, откуда в тщедушном тельце столько голоса: — Все сюда! Срочно! — Скрывшийся было за дверью Ренджи высунул лохматую голову, убирая тяжёлые волосы в хвост, голый по пояс Улькиорра показался из ванной, утираясь полотенцем, а Ичиго поймал Гриммджо за край домашних штанов, не давая скрыться в комнате. — Это глушители реяцу, — Рукия вытащила из пакета матово блестящую тонкую цепь с круглыми звеньями и протянула Ренджи. — Нас много, и эти браслеты нужны нам, чтобы не привлекать пустых. — Она протянула ещё три Улькиорре, он оставил один себе, остальные передал дальше. — Силу они не ограничивают, но чувствовать друг друга мы почти не сможем, так что не разбредаться, — Кучики вместе со всеми застегнула браслет на своей руке, в отличие от мужчин, обернув его дважды вокруг тонкого запястья.       Все немного полюбовались на новый аксессуар, убедились в том, что изменений в силе никаких нет и вернулись к утренним процедурам.       Получив от друзей профилактический подзатыльник и пару угрожающих взглядов, уверяющих, что разговор о неадекватных ночных перебежках им ещё предстоит, но без свидетелей, Ичиго отправился собираться, тихо радуясь тому, что совместное проживание большой толпой дало ему время подобрать слова для объяснения с друзьями.       К татуировкам в Японии относятся очень предвзято: такой способ украшения себя считается неприличным, и прибегают к нему обычно только якудза. Любителей наносить на кожу рисунки не пускают в онсэны и на общественные пляжи. Поэтому, пока все собирались, Исида быстро сбегал в административное здание и выяснил, как пройти к дикому пляжу, про который они с друзьями читали в интернете. Город всё-таки был маленький и естественным образом нужное им место оказалось в относительной близости: такой пляж был отделён от остальной береговой линии тем самым утёсом, на котором располагался гостиничный комплекс, туристы туда не захаживали, потому как ради увеселительной прогулки никому не хотелось сначала взбираться под палящим солнцем на гору, а потом ломать себе ноги, спускаясь с каменистого склона, потому что нормальная асфальтированная дорога заканчивалась на полпути, уходя в сторону автобусной остановки.       Спрятанный от посторонних глаз пляж был пустынен для летнего полудня, но вовсе не заброшен. Небольшой домик, помещающий в себя несколько раздевалок и туалеты, кафе с баром, волейбольная площадка, шезлонги с зонтами — всё что нужно для отдыха рядом с морем тут было, пусть и в небольшом количестве.       — Кажется, это пляж из разряда «Для своих» — откомментировал обстановку Исида.       На вывалившихся из зарослей деревьев, скрывающих извилистую тропинку, приезжих со стороны моря и кафе смотрело по несколько пар очень серьёзных недружелюбных глаз, принадлежавших очень серьёзным накаченным людям.       — Ага, — согласился Ичиго и скомандовал. — Кейго, Мизуиро, Исида, девочки, по одному не ходите.       — Мы вообще-то в состоянии за себя постоять! — моментально вспыхнула Рукия.       — Никто в этом не сомневается, Кучики-сан, даже этот идиот, — мягко произнёс Исида и пнул идущего впереди рыжего синигами. Тот для вида повозмущался, продолжая высматривать место для стоянки. — Просто будет лучше, если не придётся вступать в конфликт с местными, другого пляжа для Абарая и арранкаров мы не найдём.       — Вот так и надо объяснять, идиот! — крикнула Кучики вдогонку удаляющемуся вместе с Чадом в сторону шезлонгов Куросаки.       Тот сделал непонятный жест, словно отмахиваясь от мухи.       Когда все переоделись, тем самым давая понять местной интеллигенции, что они отсюда никуда не уйдут, настало время надувать круги и матрасы, наносить средства от солнца, чтобы со спокойной душой окунуться в тёплую воду. Самым жаростойким выдали насос, то, что им надувать, и выгнали на солнце, а все бледные остались в тени зонтов, тщательно обмазываясь кремами. Пока Рукия, Исида и Мизуиро, смущаясь и подбадриваясь шутками, натирали друг другу спины, уже полностью готовая к загару Орихиме сосредоточенно наносила крем на спину Улькиорры. Никто доподлинно не знал, могут ли обгореть гигаи, но глядя на светящуюся белизной кожу Куатро, проверять это не хотелось. Орихиме мягко размазывала голубоватый крем по крепким мышцам Улькиорры и всё подбирала слова, чтобы прояснить то, что случилось ночью. Она каким-то седьмым чувством ощущала, что Шиффер не хотел обидеть её, что он ни в коем случае не стал бы нарушать своего слова, скорее всего, он что-то недопонял или понял не так, как часто с ним бывает, когда дело касается других, или снова не почувствовал границ, у него так всегда было, и он всё-таки пустой, они вообще мало что чувствуют. На этой мысли Иноуе неосознанно провела пальцами по его чуть выступающим позвонкам, по тому самому месту, где под искусственной оболочкой скрывалась дыра. И тут же отдёрнула руку, поймав напряжённый взгляд Куатро через плечо. Орихиме обошла арранкара, становясь к нему лицом, и принялась мягко наносить крем на его плечи, избегая встречаться взглядом с внимательными зелёными глазами.       — Ты напряжена, — негромко произнёс Улькиорра, чуть склонившись и пытливо заглядывая ей в лицо. — Тебе было неприятно то, что я вчера делал?       Иноуе вспыхнула от нахлынувших воспоминаний.       — Приятно… — ещё тише пролепетала она, со стыдом замечая, как дрогнули её пальцы, которыми она наносила крем на его плечи. — Я просто… не готова…       — Я не понимаю, — Куатро не унимался. Ему хотелось знать, почему женщина хочет одного, но говорит другое, что значит для неё быть «готовой». Ему хотелось ответов, пусть неоднозначных и путанных.       — Это не объяснить так запросто, — прошептала Орихиме и вдруг с надеждой заглянула в его глаза. — Это просто… чувство. Ты чувствуешь?       — Нет, — он взял её руку и положил себе между ключиц, и Орихиме на миг почудилось, что её пальцы вот-вот провалятся в тёмную, бесконечную пустоту утраченного сердца. Зияющая бездна затягивала, и все её усилия залечить эту рану без следа проваливались в ничто.       Улькиорра напрягся, заметив в серых глазах новую эмоцию, неприятно похожую на разочарование. Он чуть сжал тонкую ладонь, раздражением перекрывая путь тому, что было опасно похоже на собственный страх. Куатро Эспада никогда никого не разочаровывал, никто и никогда не смел усомниться в нём. Чего такого ждала от него эта женщина, чтобы быть им недовольной? Улькиорра взял себя в руки: расположение полубогини — важная, но не невыполнимая задача, чтобы он не смог с ней справиться, просто в процессе могут возникнуть заминки, которые впоследствии должны быть исправлены, так же как и это неприемлемое выражение в её глазах.       — Я уже говорил, что могу научиться, — негромко сказал Улькиорра, вновь обращая на себя взгляд надежды, немного замутнённый неверием. Он провёл пальцами по внутренней стороне её ладони, напоминая, где он когда-то оставил своё несуществующее сердце. — И ты вызвалась мне помогать. Уже сдаёшься?       Он пытливо заглянул ей в глаза с чуть насмешливым вызовом. На красивом лице Орихиме одну за другой сменяли эмоции: лёгкое удивление, затем вина и, наконец, лёгкая, радостная решимость.       — Я не сдаюсь, — тихо произнесла она, улыбаясь, и сжала его пальцы в своей ладони, счастливая уже тем, что они не рассыпались в прах.       Улькиорра слегка улыбнулся в ответ, отмечая, что рядом с этой женщиной с ним это случается чаще и чаще. К этому и привыкнуть можно, и Куатро был совсем не против.       Сражение с детищами купально-развлекательной промышленности шло с переменным успехом. Мячи, круги и матрасы были крайне недовольны надувательством, прятали клапаны, не закрепляли крышки, скидывали насос и всячески мешали отдыхать. Но первая победа в лице надутого розового дельфина была таки завоёвана. Теперь Улькиорра стоял по пояс в воде и внимательно наблюдал, как дельфин берёт реванш у Орихиме, категорически не разрешая себя оседлать. Попытки полубогини взобраться на это резиновое чудище больше всего напоминали скачки на механическом быке, какие он как-то видел в одном американском фильме. Наблюдая за этой картиной, Шиффер размышлял о сложной системе человеческих приличий, осуждающих совместную ночёвку мужчины и женщины, но дозволяющих появляться вот в таком виде перед публикой. Как же всё сложно.       Орихиме пыхтела, падала, отплёвывалась от лезущих в лицо волос, забранных в два низких хвоста и радовалась тому, что выбрала более скромный купальник, хорошо удерживающий её внушительную грудь, можно не беспокоиться, что что-нибудь выскочит в процессе водного веселья. Хотя назвать то, чем они занимались с дельфином, весельем, было бы большим преувеличением. У неё уже щёки огнём горели от собственной неловкости, да ещё Улькиорра так внимательно за ней наблюдает. Хорошо, что все остальные заняты на берегу, а то было бы совсем неприятно, а своего соседа спустя несколько месяцев совместного проживания и несколько эротических моментов она уже меньше стеснялась. Конечно, можно было бы попросить его помочь, подержать это скользкое чудище, пока она на него влезает, но арранкар наблюдал за ней с таким задумчивым и сосредоточенным видом, что Иноуе попросту было неловко отвлекать его от важных дум. Наконец, с помощью стратегической хитрости в виде нападения на розового гада с хвоста ползком, полубогиня гордо воссела на покорённого дельфина, лохматая, уставшая, но абсолютно счастливая.       — Получилось, Улькиорра! — похвасталась она, выпрямляясь.       Шиффер коротко кивнул, гулко сглатывая, вперившись в неё совершенно тёмными глазами. Происходящее нравилось ему всё меньше, следовало немедленно получить разъяснения у этой странной женщины, но ему помешали громкая матерщина и оглушительный бултых прямо за спиной, накрывший его волной солёных брызг — это Гриммджо кинул Куросаки головой в воду, вспомнив, что ещё ни разу не пытался утопить своего закадычного врага.       Ичиго оттолкнулся под водой, инстинктивно увеличивая расстояние до противника, и резко вынырнул между Улькиоррой и Орихиме, отчаянно отплевываясь и отфыркиваясь. Проморгавшись от залившей глаза солёной воды, он повернулся к Иноуе, да так и застыл, раскрыв рот и выпучив глаза.       Мирно покачиваясь на надувном дельфине, Орихиме перевела растерянный взгляд со стремительно краснеющего Куросаки-куна на застывшего с нечитаемым выражением лица Улькиорру и похабно улыбающегося Гриммджо и поспешно посмотрела на себя, тут же ощутив, как сердце провалилось в пятки. Когда Орихиме обсуждала поездку с Кучики-сан, та радостно поведала о том, что сама сходила в магазин и купила купальник, вместо того, что выдала ей Мацумото. Рукия вдохновенно описывала свою покупку белого, с большими синими бантами, бикини, и Иноуе вспомнила, что спортивный купальник Тацки-чан, которая та носит уже третий год и менять не собирается, тоже белый. Орихиме показалось, что будет очень мило, если они, три девушки в мужской компании, все будут в белом, и поспешила в магазин, но поскольку купальник у неё уже был, она решила сэкономить и купила дешёвый вариант в текстильном отделе супермаркета, обращая внимание в основном на то, чтобы лиф хорошо держал грудь. То, что низкокачественная светлая ткань, намокнув, будет просвечивать, ей даже в голову не пришло, и она так увлеклась сражением с дельфином, что не удосужились ни разу себя осмотреть, не ощущая никаких изменений в положении своей одежды. Теперь она сидит в позе наездницы, перед своей давней любовью, нынешним парнем и похабным бесстыдником, в абсолютно прозрачном купальнике с игривыми оборками, и с минуты на минуту сюда придут остальные её друзья. Мысль предстать обнажённой при всём честном люде чуть не вызвала у полубогини обморок, и она эффектно бултыхнулась в воду. Быстро вынырнув, судорожно прикрываясь и чуть не рыдая от стыда, пунцовая девушка, заикаясь, пролепетала:       — П… По… Помогите…       Бедняга произнесла это с таким душераздирающим отчаянием, что даже в Гриммджо разгорелось жажда помощи, и он тут же оказался рядом, прикрывая дрожащую девушку своей широкой спиной. Ичиго тем временем в хиренкьяку метнулся на берег с такой скоростью, что его не заметил даже Исида, вернулся с полотенцем, в которое Улькиорра быстро замотал перепуганную девицу и выдал получившийся рулетик богоубийце, как самому быстрому из них, а сам вместе с Джаггерджаком принялся отвлекать остальных.       Ничего не подозревающие каракурцы и синигами пытались оживить надувной круг-Чаппи, который подарил Рукии перед поездкой Ренджи, на свою голову, как вдруг их взорам предстала невероятная картина. Мимо них с выпученными глазами промчался бывший Куатро Эспада верхом на розовом дельфине, в чьи резиновые бока вцепился, удерживая всю конструкцию на собственной спине, бывший Секста Эспада, скачущий по пескам в замедленном сонидо с радостными воплями: «За Айзена! На Мукен!». Никто из уронивших свои челюсти зрителей не заметил, как за их спинами промелькнул временный синигами с завёрнутой в полотенце полубогиней подмышкой, сцапав по дороге одну из их сумок.       — Перегрелись, всё-таки, — поставил диагноз Исида, вместе с остальными ошарашено наблюдая, как одиноко выкатывается из зарослей, окружающих пляж, сдувающийся дельфин.       В мужской туалет на две кабинки рыжий синигами и арранкары влетели одновременно. Улькиорра быстро щёлкнул замком на общей двери и повернулся к собравшимся, дабы подвести итоги их идиотского забега. Женщину спрятали в раздевалке, её случайной, как оказалось, наготы, никто не заметил, их самих тоже решили оставить в покое, посчитав, что сбрендевшие от жары арранкары увели своих надзирателей остывать в тени кустарников. Из недостатков произошедшего была совершенно синхронная эрекция у всех троих, вызванная созерцанием невинно-обнажённой красавицы и усиленная адреналином от беготни у всех на виду. Хорошо хоть общее впечатление от их красочного забега скрыло от окружающих эту неприятную деталь.       — Улькиорра, вот уж от тебя не ожидал, — усмехнулся Гриммджо, осматривая мрачного собрата.       — Я сам от себя не ожидал, — сквозь зубы процедил тот, с ненавистью глядя на оттопыренные плавки. Это уже не просто раздражает, а по-настоящему злит.       — И что теперь с этим делать? — хмуро спросил Ичиго, ни к кому конкретно не обращаясь. Медитировать в туалете дабы избавиться от стояка в компании арранкаров представлялось ему делом крайне сомнительным.       — Есть один вариант, — насмешливо фыркнул Гриммджо, взял с раковины флакон с жидким мылом, ухватил Куросаки за шкирку, швырнул в одну из кабинок и зашёл следом. Улькиорра, быстро проверив реяцу накама женщины и убедившись, что все они либо заняты чем-то на берегу, либо ушли в воду, скрылся в другой кабинке. Если сбросить раздражающее напряжение, оно больше не должно его беспокоить, по крайней мере до тех пор, пока женщина опять что-нибудь не учудит.       — Ты сдурел?! — Ичиго попытался отбиться от настойчиво лезущего к нему в шорты Гриммджо, но на площади метр на метр, большую часть которой занимал унитаз, оказывать сопротивление было крайне затруднительно. — Я не стану трахаться при свидетелях!       — Если ты про меня, то мне плевать, — голос Улькиорры прозвучал вплотную: кабинки были отделены друг от друга стенкой в один кирпич, не достающей до потолка.       Шиффер прислонился к ней, поморщившись от прикосновения холодной плитки, и чуть приспустил плавательные шорты. Компактность его тела даже в такой ситуации оказалась кстати — не пришлось опираться хоть и на абсолютно чистый, но всё же унитаз.       — Вот видишь, Куросаки, — Джаггерджака вся эта ситуация явно заводила, он крепко прижался к сопротивляющемуся парню, нетерпеливо потираясь о него всем телом и буквально кожей чувствуя, как синигами начинает трясти в его руках. — Расслабься и получай удовольствие. Иначе ты вот от этого, — он крепко сжал сквозь купальные шорты член партнёра. Ичиго застонал сквозь зубы, с ненавистью глядя в голубые глаза, — не избавишься.       Возбуждение и адреналин глушили и мешали думать, близость Сексты застилала собой всё, пальцы словно сами стали грубо ласкать крепкое тело арранкара, а осознание, что они здесь уже не одни и в любой момент их могут застукать другие, заставляло сердце биться с такой силой, что Ичиго начинал задыхаться. Он прикрыл глаза и сжал челюсти, тщетно пытаясь привести мысли в относительный порядок, но ловкие пальцы, зубы, язык Пантеры этому никак не помогали. В конце концов, если они всё сделают быстро, никто не заметит, а Улькиорре на них всё равно, к тому же, он тихий, недаром же мышь, про него вскоре можно и забыть.       — Мразь, — рыкнул Куросаки и вцепился в губы Гриммджо.       Тот хрипло застонал в поцелуй, из-за стенки на это отозвались тихим судорожным вздохом, быстро снял с них обоих плавки и взял в руку оба члена. Ичиго зажмурился и закусил губу, порывисто толкаясь в чужую ладонь. Гриммджо не стал тормозить и резко развернул синигами спиной к себе, но тот быстро сориентировался и, уперевшись руками в одну кафельную стену, с силой толкнул Сексту спиной, вжимая в другую.       — Уверен, что так и будет, Гриммджо? — поинтересовался Ичиго, тяжёлым взглядом глядя на него через плечо.       Джаггерджак оскалился, обхватил синигами за яйца и сдавил чуть сильнее чем следовало, отчего парня заметно тряхнуло.       — Хочешь решить это как обычно?       Ичиго нахмурился. Обычно борьба за позицию означала мордобой и поломанную мебель, что в итоге приводило либо к травмам, не совместимыми с продолжением эротических игрищ, либо они оба распалялись настолько, что кончали, не переходя к главному. Достичь соглашения таким образом им удалось только дважды, и оба раза не в пользу Куросаки, но вне зависимости от результата, этот метод был долгим и, что самое главное, шумным, чего синигами сейчас не мог себе позволить. Сжав зубы, он развернулся к Гриммджо спиной. Вариант прерваться сейчас и не поддаваться на провокацию он уже не рассматривал, в своей манере считая побег ещё большим унижением.       Джаггерджак зарычал и поспешно, словно опасался, что партнёр передумает, налил на свои пальцы и задницу Куросаки мыло с каким-то цветочным ароматом и протолкнул внутрь сразу два. Ичиго зашипел от боли и принялся поспешно дрочить, надеясь закончить всё как можно быстрее.       — Раздвинь-ка ножки, рыжий, — прохрипел Гриммджо прямо ему в ухо.       Ичиго злобно глянул через плечо, скинул с одной ноги плавки и облокотился коленом на унитаз, больше тут места не было. По ту сторону стенки слышалось тщательно сдерживаемое учащённое дыхание, мыло неприлично хлюпало, а Гриммджо жарко дышал ему между лопаток, уперевшись лбом, и Куросаки ощущал, как того колотит от возбуждения, и дрожь через кожу передавалась ему. Грубые движения внутри, осознание того, что в нескольких сантиметрах от них дрочит Улькиорра и, особенно, собственная бессильная ярость напрочь лишали богоубийцу контроля: его трясло как в лихорадке, внизу живота скручивалась тугая пружина, стремительно приближая к развязке.       — Улькиорра, если ты хоть слово кому скажешь, я тебя снова убью, тебя уже никто не соберёт, — сквозь зубы прошипел Ичиго, ответом ему служило пренебрежительное фырканье из-за стенки. — Гриммджо, дай только добраться до подвала Урахары, ты у меня за всё ответишь.       — Верю, — вкрадчиво ответил тот, ещё грубее растягивая шипящего от боли партнёра пальцами. Его голос дрожал и сбивался, вынужденная покорность врага заводила до темноты перед глазами, и, раз уж нашёл слабое место, собирался давить изо всех сил, пока есть возможность. — Но сейчас ты здесь, и будешь делать всё, что скажу, чтобы твои драгоценные друзья не узнали твой грязный секрет.       Он вылил остатки мыла на собственный член, приставил головку ко входу, чуть согнув ноги в коленях, и вошёл одним тягучим движением, буквально натягивая партнёра на себя. Ичиго сдавленно застонал, задыхаясь от боли, и Гриммджо поспешно закрыл ему рот ладонью, с хриплым стоном входя до конца. Куросаки сжал зубы на его пальцах, широко раскрыв глаза. Внутри всё горело, тяжело давило на внутренности, тело свело болезненной судорогой, последние крохи контроля уходили на то, чтобы расслабиться и хоть немного уменьшить боль.       — Сейчас, потерпи, Ичиго, сейчас, — сбиваясь, шептал Джаггерджак и начал мелко двигаться под разными углами. С одним толчком застывший от боли Куросаки вздрогнул, чуть слышно охнув. Гриммджо толкнулся ещё раз, сильнее, и партнёр сдавленно застонал. — Вот так, теперь держись.       Улькиорра в своей кабинке сжал член сильнее и вцепился в ручку двери, не найдя другой опоры, когда с той стороны стали доноситься размеренные шлепки, в унисон им отрывистые громкие вздохи синигами и рваное дыхание Гриммджо. Шиффер закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстала Орихиме, в своём прозрачном купальнике с оборками, но не воде, а в ванной их дома в Каракуре. Раньше, чем он успел взять фантазию под контроль, женщина оказалась в той же позе, в какой за его спиной сейчас был Куросаки, а сам он был вместо Гриммджо. Улькиорра глубоко вдохнул, и заработал рукой быстрее, а девичьи стоны в его голове заглушил хриплый голос из-за стенки.       — Гриммджо, заканчивай этот балет! Давай… Быстрее.       Джаггерджак трахал размашистыми, глубокими толчками, каждый раз задевая какую-то чувствительную точку, отчего у Ичиго ритмично выжигало разум, он дышал от толчка до толчка, но этого было мало. Хотелось сильнее и быстрее, чтобы закончить уже поскорей, пока не начал стонать, как девчонка, и просить ещё, потому что в таком темпе, под отрывистое дыхание Улькиорры, он уже был к этому готов.       — Не удобно, — сквозь зубы просипел Гриммджо. Под таким углом и в таком положении сказывалась их разница в росте, Сексте приходилось стоять на полусогнутых. — Подтянись.       Ичиго отпустил член и, ухватившись за стенку, приподнялся на руках, вставая на носок одной ноги, и перенося вес на колено другой. Выпрямившись, Гриммджо тут же взял быстрый ритм и зарычал от того, как сдавленно вскрикнул синигами. Крышу сносило напрочь, арранкар зажал партнёру рот и поудобнее перехватил под бедро, удерживая на месте.       Ичиго едва не кричал, вцепившись в скользкие швы на перегородках. Если бы кто-нибудь ему сказал, что упорные тренировки приведут к тому, что он сможет удерживать на руках свой вес, пока его трахают в зад, он бы даже бить придурка не стал. Ичиго сейчас стоял практически вертикально, отчего резкие движения внутри каждый раз с огромной силой долбили какую-то чувствительную точку, отчего Куросаки был готов выть. Огонь бежал по венам, скапливаясь внизу живота, в паху всё пульсировало в такт быстрым толчкам. Мучительно хотелось прикоснуться к себе, чтобы наконец кончить, но стоило снять руку с опоры, центр тяжести смещался, Гриммджо сбивался с ритма и с злобным рыком загонял член особенно глубоко, подбрасывая синигами на прежнюю позицию. Ичиго сквозь ладонь арранкара завыл почти жалобно от разрывающих на части ощущений, завидуя загнанно дышащему в соседней кабинке Улькиорре, который, выгнувшись и откинув голову, быстро приближался к развязке, смешивая своё тяжёлое дыхание с их сдавленными стонами.       Ичиго почувствовал, что не выдерживает, тугое напряжение стало медленно лопаться, накрывая тяжёлым, болезненно-тягучим оргазмом. Сперма мелкими толчками засочилась наружу, причиняя больше боли, чем облегчения. Куросаки завыл, инстинктивно сжался, мучительно выгибаясь в спине, заставляя Гриммджо глухо застонать, и громко всхлипнул от внезапной пустоты внутри, ощущения чего-то горячего на своих бёдрах и тихого стона где-то рядом. Ничего уже не соображая, он отпустил себя, падая на руки Сексты и, обхватив свой член, оглушительно кончил, рухнув вместе с партнёром на холодный пол.       Сложившись в неаккуратную кучу, они не могли понять, кого из них сильнее трясёт и где чьи ноги. Негромкий стук за стенкой оповестил, что Улькиорру постигла та же участь, арранкар умудрился кончить одновременно с ними. Ещё плохо владея собой, Ичиго развернулся, почти вслепую нашёл губы Сексты и поцеловал. Тот ответил, дрожащими руками прижимая синигами к себе. Они целовались с упоением, пока не кончился воздух.       — Понравилось, Куросаки? — издевательски ухмыльнулся Гриммджо, задыхаясь.       — Заткнись, — прошептал тот в ответ, не открывая глаз.       Вместо жара по венам растекалось успокаивающее тепло, и Джаггерджак, кажется, чувствовал то же самое, мягко прислонившись к его взмокшему лбу щекой и коротко поцеловав в переносицу. Думать мешали остаточная пульсация крови в голове, нарастающая боль в заднем проходе и завистливый мат Пустого, утверждающего, что у них от жары потрескались стёкла и оплавился флагшток.       В соседней кабинке что-то слабо зашуршало, напоминая, что они здесь не одни.       — Живой, Улькиорра? — поинтересовался Гриммджо, разнося по телу прижавшегося к нему синигами приятную вибрацию своим голосом.       — Не надейся, от мастурбации я не умру, — гордо, но очень сбивчиво ответили с той стороны       Гриммджо с Ичиго тихо прыснули.       Возле домика, в котором помещались туалеты и раздевалки, стояла высокая деревянная лавка, тщательно отполированная и выкрашенная той же краской, что и стена, служащая ей спинкой, словно для маскировки. Зачем она нужна в таком месте — неизвестно, но полностью выпотрошенные оргазмом арранкары и временный синигами были ей благодарны, может быть, она стояла здесь именно для таких случаев. Все трое распластались по лавке, тая на жаре, от которой довольно слабо спасал небольшой козырёк над их головами, даже Улькиорра сидел откинувшись и вытянув худые ноги. В мозгах у всех было пусто и гулко, отчего туда естественным образом лезли мысли, непосредственно связанные с недавним действом.       — Вот уж не ожидал, что ты согласишься при Улькиорре, — Гриммджо приоткрыл один глаз и хитро глянул им на дремлющего между арранкарами синигами. — Думал, будешь ломаться, как школьница.       Ичиго пожал плечами, сам не зная, почему не испытывает никакой неловкости при Улькиорре, о чём незамедлительно сообщил:       — Просто Улькиорра не думает всякую хрень. Да, Улькиорра?       — Хрень я точно не думаю, — отстранённо ответил тот, не открывая глаз.       — Да ладно, — Джаггерджак чуть приподнялся, чтобы недоверчиво взглянуть на собрата. — Хоть что-то ты о нас подумал?       — Что твоя болтовня доведёт Куросаки до того, что ты ходить не сможешь.       Ичиго хохотнул и показал Сексте язык.       «Накидываю Шифферу пару баллов в нашем личном рейтинге!» — торжественно объявил Пустой.       — Ну хоть опыта наберёшься, — махнул на собрата рукой Гриммджо.       — Обойдусь без такого опыта, — презрительно скривился тот.       — Можно подумать, у тебя его мало, — лениво проговорил Ичиго, сам себе удивляясь. Всё-таки аморализм арранкаров вкупе с жарой и гулко расслабленным разумом плохо на него влияют: ни с кем из друзей он такие темы никогда не обсуждал.       — Вообще-то немного, — признался Улькиорра. — У меня были сексуальные отношения только с Гриммджо.       Куросаки даже глаза раскрыл по такому поводу.       — Серьёзно? Я думал, ты был популярен у вас там…       — Был, но популярностью не пользовался, — пробормотал Джаггерджак, чуть ли не засыпая. — Каламбур, бля!       — Молодец, — похвалил богоубийца и почесал кошака за ухом, а тот так обленился, что даже не попытался сломать наглецу руку, только пробормотал что-то вроде: «Анус себе почеши, пёс». — Это, получается, что ты ни разу с девушкой не был?       — Нет, — буркнул тот в ответ прикрывая глаза.       — А у вас много общего, — усмехнулся Гриммджо, за что получил символический подзатыльник.       — У меня были дела поважнее, чем тащить в свою постель весь Лас-Ночес, — гордо проговорил Улькиорра и укоризненно посмотрел на бывшего Сексту.       — А я весь и не тащил, — встал на защиту своей сомнительной чести Джаггерджак.       — Всё равно не понимаю, что хорошего в соитии, например, с Заелем, — Куатро даже слегка передёрнуло от воспоминания о скользких щупальцах Фурникарас, с которыми ему довелось познакомиться, когда белый Вастар Лорд только осваивал своё новое тело арранкара. Не в эротическом смысле, но и досконального облапывания этой гадостью ему хватило, чтобы впечатлиться и совместных тренировок с учёным избегать всеми возможными и невозможными способами.       — Я тоже не знаю, у меня с ним «соития» не было, — передразнил товарища Гриммджо. — С ним рисковали трахаться только его братец, потому что влюблённый, и Нойтора, потому что отмороженный, о чём я ему неоднократно сообщал.       — А я тебе неоднократно говорил, чтобы ты перестал это делать, — Улькиорра поморщился, словно ему надавили на больную мозоль. — Но ты не слушал и, в итоге, поплатился.*       Ичиго напрягся, ощутив, как атмосфера начинает помаленьку накаляться.       — Ты до конца жизни будешь мне об этом напоминать? — злобно поинтересовался Гриммджо.       — Я трижды пресекал его домогательства, а он всё равно до тебя добрался. Это раздражает, — он скривился, как от зубной боли. Наглый Богомол тогда здорово его разозлил, пойдя против прямого приказа старшего по званию, прикрываясь тем, что Айзену всё равно и на всякий мусор всем плевать. — Не понимаю, почему он на тебе так помешался.       — Ничего он не помешался, — сквозь зубы проговорил Джаггерджак. Воспоминания душили унижением, но он не собирался им поддаваться и словно нарочно бередил старую рану. — Просто было охренеть как скучно, а тут я, весь такой без руки и с борзометром выше нормы. Почему бы не обломать?       — Ты бы так и сделал, верно? — мрачно поинтересовался Куросаки, скосив на арранкара глаза.       — Именно так, — в тон ему ответил Гриммджо, с вызовом глядя в хмурое лицо.       Ичиго не ответил, откидываясь на нагретую солнцем стену. Он иногда забывал, кого пригласил в свою жизнь, и подозревал, что рано или поздно ему это аукнется, но не переставал надеяться, что арранкары, как и все разумные, развивающиеся существа, способны меняться со временем. И на развитие одного из них синигами собирался влиять активно и напрямую, тем более, что его метод «Сказать всё, как есть, и, на всякий случай, дать пинка» вроде как работал.       — Эм-м, привет.       Арранкары и богоубийца открыли глаза, а вслед за ними и рты. Орихиме переоделась в другой купальник: чёрный, с довольно закрытым, удлинённым наподобие корсета лифом и простенькими трусиками с большим бантом сзади. Буйную копну волос она собрала и заколола наверх, подчёркивая тонкую, длинную шейку и покатые, стройные плечи.       — Хорошо, что мы уже всё, а то б спустили в штаны, — пробормотал Гриммджо, наблюдая за приближающейся красавицей. Остальные с ним согласились, гулко сглотнув.       Орихиме остановилась подле лавки и неловко потопталась на месте, смущённо глядя себе под ноги.       — Вы… могли бы никому не рассказывать? — она подняла жалобный взгляд. — И извините…       — Передо мной можешь не извиняться! — заверил девушку Гриммджо, призывно улыбаясь и игнорируя возмущённый тычок в бок от синигами. — Садись-ка рядом, чего стоишь?       Улькиорра злобно зыркнул на собрата, пнул Ичиго бедром, призывая подвинуться, ухватил полубогиню за руку и усадил рядом с собой, перебарывая недостойный позыв утащить красавицу в кусты и любоваться ей там в одиночку.       — Иноуе, тебе этот купальник Рангику-сан подобрала? — Куросаки напряжённо ёрзал, подыскивая положение, в котором пострадавшая в недавнем действе задняя часть не взрывалась режущей болью.       — Ага, она и Кучики-сан похожий подарила, — пробормотала Орихиме, нервно прикрываясь руками и пытаясь слиться со стеной.       Улькиорра озадаченно осматривал смущённую девицу и постепенно понимал, о какой готовности она всё время ему твердила. Свою случайную наготу девушка, кажется, воспринимала как огромное, постыдное унижение, несмотря на очевидную и неоспоримую красоту своего тела. А если дело не во внешности, значит, в чём-то другом. Улькиорра задумался о том, что могло бы заставить его самого стесняться своего тела. Аналогия выходила сомнительной, Шиффер хоть и выглядел сейчас как человек, на самом деле был пустым, долгие десятилетия существовавшим в форме зверя, и его физическое самовосприятие сильно отличается от человеческого. Куатро прикрыл глаза, погружаясь в свою память в попытке отыскать момент, когда он испытывал стыд или смущение, и, к своему удивлению, почти сразу нашёл. Перед глазами ярко встала картина, как он с трудом передвигает ноги по больничной палатке, опираясь на руку временного синигами, а на его кровати сидит мрачный Гриммджо. В дыре противно заскребло от воспоминаний о том состоянии: Куатро тошнило, словно его прокрутили в центрифуге, а потом закинули на кромку крыши Лас-Ночес, конечности тряслись, как у куклы с расшатанными шарнирами, дыхание сбивалось, колени подкашивались, а в ушах оглушительно звенело, будто ему в голову набился рой комаров. Тогда всю одежду арранкара составляла тонкая больничная юката, которая постоянно распахивалась от его кривых, скомканных движений, и Улькиорра постоянно ловил скользящие взгляды медиков и Куросаки с Гриммджо, цепляющийся за его торчащие сквозь бледную кожу кости, за вибрирующие от малейшего напряжения ослабленные мышцы. Взгляды жгли, как удары серо, сковывали горло яростью, стыдом и отвращением, впервые Куатро Эспада захотелось спрятаться, отвернуться, закрыться, и он раздражённо запахивал злополучную юкату, скрывая измученное тело под тонкой тканью. Быть может, люди чувствуют то же самое, оставшись без одежды? Ведь они изначально невероятно слабы, а одежда защищает их не только от посторонних глаз, но и от непогоды, от мелких травм, с её помощью они могут продемонстрировать свой статус и выразить себя. С рождения привыкшие прятаться за тонкой преградой, люди должны испытывать, как минимум, дискомфорт, обнажаясь перед кем-то. Значит, учитывая кроткий характер Орихиме и её упорное стремление следовать приличиям, ей необходимо время, чтобы морально подготовиться к тому, чтобы подпустить кого-то к своему полностью открытому, слабому телу.       Шиффер мысленно кивнул сам себе и открыл глаза. Повлиять на скорость моральной подготовки ему, чуждому морали как таковой, будет довольно затруднительно, а вот подготовить её физически он вполне способен, достаточно лишь выудить из памяти душ нужную информацию. Мысль о том, чтобы постепенно раскрывать душу и тело этой женщины, слой за слоем, словно тщательно скрытый клад, наполняла его существо терпким чувством предвкушения, отзываясь приятным покалыванием между ключиц.       — Я понял, — сообщил он Орихиме.       — Понял что, Улькиорра? — озадаченно спросила Иноуе.       — Что ты имела в виду, когда говорила, что не готова.       — А вот с этого места поподробнее, — Ичиго нахмурился, готовый немедленно придушить любого, кто посягнёт на честь его невинной накама.       — Ничего-ничего, Куросаки-кун! — поспешила предотвратить недопонимание Орихиме. — Мы обо всём договаривались и обсуждали, ничего такого!       — Ничего такого? — удивился Гриммджо и укоризненно посмотрел на собрата. — Улькиорра, ты такими темпами никогда не познаешь женских ласк.       — Какой высокий слог, — насмешливо похвалил Шиффер.       — Ну, а хуле, я ж книжки читаю.       — Так, а ну-ка фильтруйте базар, нечего при Иноуе такое обсуждать, — осадил арранкаров Ичиго, всё ещё недоверчиво зыркая на Улькиорру.       — Почему? — хором спросили пустые.       — Потому что она девушка.       — И что, девушки, по-твоему, не трахаются? — не понимал Джаггерджак.       — Не вижу смысла избегать подобных тем из-за полового признака, — поддержал собрата Шиффер и добавил, в отличие от остальных обратив внимание на лепетание «Обсуждайте, пожалуйста, что хотите»: — К тому же, она не против.       — Да и вообще, не ожидал, что ты будешь так активно интересоваться такими вещами, Улькиорра, — не унимался Куросаки. Он не был готов обсуждать с подругой что-либо с уровнем приличий старше младшей школы.       — Поддерживаю, — подал голос Секста.       — С недавнего времени я понял, что недостаточно компетентен в этом вопросе, — нехотя проговорил Улькиорра.       — И как же ты это понял? — вновь нахмурился Ичиго.       — Какая прелесть, рыжик ревнует, — насмешливо фыркнул Гриммджо и снисходительно потрепал синигами по голове.       Орихиме нервно икнула со своего места.       — Я не ревную! — вспыхнул Куросаки, уворачиваясь от прикосновения. — Если Иноуе обижают, я должен знать!       — Ну да, твой особый инстинкт «Рыжий защищать!» — веселился Секста.       — Я тебе сейчас покажу свой особый инстинкт «Локтём по зубам», если не заткнёшься.       — Улькиорра, а о каком вопросе речь? — Иноуе было немного неловко признаваться, что она не совсем поняла тему разговора, точнее, вроде как поняла, но, скорее всего, не так.       — Вопрос сексуального взаимодействия.       Орихиме ощутила, как пунцовеют щёки. Всё она правильно поняла, и верно ей казалось, что лучше не спрашивать, могла же просто кивать и улыбаться, так нет же, надо поучаствовать.       — А я предлагал, давай попробуем что-нибудь ещё, — назидательно произнёс Гриммджо. — А ты мне «Кончай и дай поспать».       — Улькиорра? — Орихиме очень надеялась, что опять что-то не поняла. Может, Гриммджо зачитывал Улькиорре вслух ту же специфичную литературу, что когда-то тайком читала Иноуе, а уставший от дел пустынных Куатро отбивался от него подушкой, требуя заслуженной тишины.       — У меня были сексуальные отношения только с Гриммджо, — повторил Улькиорра, почему-то испытывая смутное чувство, что этого делать не стоило.       Серые глаза медленно округлились, челюсть не спеша отпала, абсолютно шокированный взгляд остановился на хитро ухмыляющимся Джаггерджаке и полном сочувственного понимания Куросаки-куне, уже успевшим переварить эту новость. Буйная фантазия самым подлым образом воскресила в памяти девушки постыдную сцену в квартире Ичиго, так шокировавшую её когда-то, и быстро заменила загорелого Куросаки на бледного Улькиорру.       — Ушла в себя, — констатировал Шиффер, заглядывая в остекленевшие серые глаза.       — У неё лицо краснеет, она точно в порядке? — усомнился Ичиго.       — Она, наверное, вспомнила, как нас застукала, и сейчас вместо тебя представляет Улькиорру, — предположил Гриммджо, тоже имевший сомнительное удовольствие столкнуться с буйным воображением полубогини во время их забега по пустыне.       Прикрыв рукой глаза, Куросаки горестно выругался, скорбя по осквернённому воображению подруги, и попытался сползти под лавку, стремительно краснея, но был остановлен болезненной резью в самом интересном месте, возобновившей поток жалобных ругательств.       — Вы чего тут сидите, гадость задумали? — к ним приблизился разведывательный отряд в составе Тацки, задавшей каверзный вопрос, и Рукии.       — Иноуе, а ты чего переоделась? Я думала, мы все будем в белом, — поинтересовалась Кучики, уследить за тенденциями мира живых иногда очень тяжело.       — Ну… Это… — Орихиме смущённо заулыбалась, нервно теребя волосы на затылке. — Он оказался бракованным, пришлось надеть тот, что подарила Рангику-сан.       — А неплохо смотрится, — задумчиво произнесла синигами. — Я, наверное, тоже переоденусь.       — А Тацки-чан мы можем купить купальник завтра в соседнем городе, когда поедем в океанариум! — воодушевилась Иноуе.       — Я подумаю, — делано безразлично произнесла каратистка, но сногсшибательный облик подруги, длинные взгляды Кейго и его новый фотоаппарат всё больше убеждали её в необходимости приобрести что-то более женственное.       — Вы, кстати, не проголодались? — ответом для Рукии стало синхронное урчание в животах.       Как выяснилось, в кафе-баре на пляже неплохо готовили. Суровые татуированные владельцы быстро вычислили в туристах бойцов и благоразумно решили лишний раз не связываться, обслужили хмуро, но без грубостей, хорошо накормили, но возвращаться не предложили. Правда, за неимением другого заведения поблизости было решено питаться здесь, несмотря на негостеприимность хозяев.       День на пляже выдался насыщенным. В одинаково новой для всех обстановке, все потихоньку расслаблялись, постепенно привыкая друг к другу. Всё сложнее было помнить о том, кто есть кто, когда все безоружны, выглядят как люди, одинаково едят, пьют и щурятся на солнце. Заключённые в повседневные рамки обычной жизни, за привычным образом опасного противника они вдруг увидели друг в друге личность со своими привычками, предпочтениями и антипатиями, в чём-то даже схожими. Память о крови и боли выжигалась жарким солнцем, смывалась солёной водой, заглушалась смехом и брызгами. Всё сложнее было помнить о том, что влюбленная во всё милое девчушка на самом деле капитан-синигами, весёлый панк — сильнейший лейтенант Готей-13, не вылезающий из воды здоровяк по сути пустой кровожадный зверь, а хрупкий юноша, собирающий ракушки, убивает одним пальцем. Всё меньше напряжённых взглядов, всё больше шуток, меньше ссор, больше лёгких разговоров. К вечеру, арранкары и синигами совсем привыкли друг к другу, проведя целый мирный день бок о бок. Быть может, дело в том, что все они глубоко в душе на самом деле хотели мира, ведь даже звери иногда устают грызть глотки.       Завалившись в дом, синигами и арранкары ненадолго застыли, внимательно глядя друг на друга. Днём у Ичиго так и не получилось поговорить наедине с Рукией и Ренджи, поэтому вопрос о том, кто с кем будет спать, вроде как оставался открытым.       — Женщина, у тебя раздражение от песка на шее, можешь первая идти в душ, — великодушно позволил Улькиорра, не совсем понявший, чего все ждут, и прошёл туда, где полагалось спать полубогине. Он собирался остаться с женщиной, и ничьи возражения, в том числе и её, Куатро не интересовали.       — Ох, правда? — Иноуе хихикнула, скрывая смущение, и потёрла шею. — Ты не против, Кучики-сан?       — Иди, — несколько напряжённо ответила Рукия, близость подруги и арранкара пугала, да и ночёвка с Ренджи немного волновала девичье сердце. — Мне ещё надо выпутаться из этого купальника, — днём она всё-таки переоделась в подаренный Мацумото чёрный комплект.       — Я помогу! — с готовностью отозвался Абарай, ему нравились кокетливые бантики на её плавках, а пышная оборка на лифе создавала впечатление, что подруга детства наконец-то отрастила грудь.       — Идиот! Подождёшь у Ичиго, — покраснела синигами и поспешила захлопнуть дверь.       — Нужен совет, макака? — глумливо ухмыльнулся Гриммджо, вперёд лейтенанта проходя в их с Ичиго комнату.       — Только не от тебя, — задумчиво буркнул тот в ответ.       Куросаки вопросительно взглянул на арранкара, тот сделал неопределённый жест, указывая на стену, за которой переодевалась Рукия, и на мечтательно гипнотизирующего её Ренджи. Ичиго сначала помотал головой, не понимая, потом открыл рот, когда всё осознал, потом радостно покивал, полностью одобряя выбор сердец своих друзей.       Гриммджо на это презрительно закатил глаза. Чувства… Хрень какая.       Город остывал, глубоко вдыхая ночную прохладу. Уставшие от летнего зноя туристы наконец-то расслаблялись и засыпали, измученные жарой. Домики на утёсе заполнило мирное сопение спящих, и только одной постоялице не спалось. Орихиме крутилась с боку на бок, ёрзала и вздыхала, считала овечек, зелёных человечков, лепестки Сенбонзакуры, но ничего не помогало приманить капризный сон, и девушка с очередным вздохом повернулась к тому, кто мешал ей забыться. Улькиорра привычно лежал на спине и упорно пытался спать, чему непрестанное шебуршание под боком никак не способствовало.       Иноуе замерла и принялась внимательно рассматривать соседа, пытаясь набраться решимости его разбудить. Им не удалось поговорить, когда Улькиорра вернулся из душа, Орихиме была на улице, смотрела вместе с Кейго, Чадом и Тацки-чан на закат, а вернувшись, застала арранкара уже спящим. За день накопилось много недосказанностей, но больше всего она соскучилась по нему самому. Иноуе не совсем понимала, с чем связана её тоска по арранкару, ведь они всё время были вместе, даже поговорить успели, но ни разу им не удалось остаться наедине. Она не могла даже сама себе объяснить, зачем ей так нужно побыть с Улькиоррой без свидетелей. Ей хотелось улыбаться ему, прижаться украдкой, взять за руку, поймать его особенный, лукавый взгляд, который, Орихиме это точно знала, Куатро показывал только ей. Полубогиня приняла решение быть с ним, и ей стоило ещё до поездки рассказать об этом друзьям, но всё как-то ни к месту и момент не тот, а в итоге неловкость, скованность и тянущее чувство вины перед тем, кого выбрала сама.       Сейчас, лёжа в ничьей постели рядом со спящим Улькиоррой, Иноуе испытывала жуткое чувство разочарования напополам со стыдом. Ей ужасно хотелось воспользоваться тем, что они наконец наедине, получить поцелуй, объятие, поговорить откровенно о сегодняшнем насыщенном дне, а он спит, и ей ужасно неловко оттого, что так нагло собирается его разбудить.       — Чего ты от меня ждёшь, женщина?       Орихиме испуганно пискнула, когда на неё из темноты сверкнули два зелёных глаза. Она слишком громко думала или слишком сильно смотрела, что смогла молча разбудить арранкара?       — Ничего! — выпалила она от неожиданности и резво развернулась к нему спиной, тут же мысленно себя обругав.       Только что хотела, чтобы Шиффер проснулся, а когда он открыл глаза, тут же сбежала. В словаре рядом со словом «Противоречивость» уже должна стоять её фотография.       — А зря, — Улькиорра вдруг оказался прямо за её спиной, сковывая своей близостью.       Одна рука оказалась под её талией, второй он взял Орихиме за плечо и притянул к себе. Она изогнулась навстречу и застыла, испуганная собственным желанием. Тело радостно принимало долгожданную близость, трепетно впитывая сдержанное тепло.       — Улькиорра… — шёпот на грани слышимости словно пустил электрический разряд по его венам.       Шиффер обхватил её руками, прижал вплотную, провёл носом по гулко бьющейся венке на шее, касаясь мягких волос, впитывая запах невинного девичьего тела.       — Ваши приличия, одежда, — его шёпот обволакивал, руки неспешно оглаживали её плечи, живот, бёдра. Губы сухим жаром касались мягкой кожи, оставляя невидимый, уникальный отпечаток каждого слова. — Это защита от внешнего мира, легко способного уничтожить вас. Вы, люди, такие хрупкие. Ваши конечности так легко оторвать, — прохладные пальцы прошлись по её дрожащей руке, пуская волны мурашек по нежной коже. — Ваши кости так легко сломать, — он провёл пальцем по её выступающей ключице. — Вашу плоть так легко разорвать, — одна его ладонь надавила на живот, другая на горло судорожно вздохнувшей девушки. Улькиорра чуть коснулся губами её волос и выдохнул в самое ухо. — Боишься?       — Нет, — не задумываясь прошептала Орихиме.       Её беззащитное, слабое тело в разрушительно сильных руках, способных одним движением разорвать его на части, но вместо этого они ласкали властно и бережно, будто великую ценность, наполняя непередаваемым чувством собственной значимости, нужности.       — Значит, тебе не нужно защищаться от меня, — спокойный шёпот Улькиорры обретал новые, волнительные нотки, задевающие самые глубокие струны сознания полубогини. — Если мы наедине, ты можешь забыть о приличиях.       — Да, — его слова словно резали путы на душе Орихиме, освобождали, захватывая в плен воли Куатро.       — Хорошо, — он провёл губами по её шее к уху. — Тогда мы пойдём дальше. Я уже прикасался к тебе здесь, — он мягко провёл ладонь по тонкой талии к напряжённому бедру. — Здесь, — другая ладонь легла на полную грудь и легонько сжала. Иноуе громко вздохнула, выгибаясь навстречу. — И здесь, — рука соскользнула с бедра на ягодицу. Иноуе подалась навстречу и почувствовала, как он возбуждён. — Готова к следующему этапу?       — Да, — выдохнула Орихиме, не открывая глаз, полностью погружаясь во власть Куатро.       Что угодно, лишь бы он оставался так близко, чтобы не покидать жаркого плена его рук, растворяться в тихом шёпоте, тонуть в его бескрайнем, всепоглощающем желании. Создание, само суть которого пустота, ничто, тянется к ней одной, лишь её он жаждет, её одну подпускает к себе ближе, чем возможно представить. Она не хотела останавливать его, желая получить больше ласки того, кто привык к грубости, больше подтверждений того, что только одна способна разжечь в безжизненной душе огонь.       Улькиорра медленно провёл рукой по её бедру, животу, спускаясь всё ниже, под его пальцами по тонкому телу расползалась дрожь, сбивая дыхание Куатро. Орихиме инстинктивно изгибалась, желая и боясь прикосновения там, где к ней никогда никто не прикасался, но Улькиорра был неумолим. Она едва слышно застонала, когда его рука проскользнула между её ног и чуть надавила.       Иноуе закрыла лицо руками, сжав ноги, прижимая его сильнее, но Шиффер немедленно отвёл её ладонь, заставляя раскрыться перед ним. Он привстал, опираясь на локоть, позволил Орихиме развернуться к нему, удерживая её ягодицы прижатыми к себе, и поцеловал. Иноуе потянулась к нему, зажмурившись, давая себе забыться в его губах, запахе и сбитом дыхании.       Домашние шортики становились влажными и Улькиорра ненадолго отнял руку, чтобы тут же скользнуть под край одежды в трусики. Орихиме вцепилась в плечи арранкара, чуть слышно заскулила, когда сильные пальцы мягко прошлись по лобку, и отрывисто застонала, ощутив нажатие на влажную промежность.       — Тш-ш, — тихонько прошипел Улькиорра, не отрывая жадного взгляда от её лица. — Я не хочу, чтобы ещё кто-то тебя слышал.       Ему было жарко, контроль давался с трудом. Куатро впитывал каждое движение полубогини, каждый её вздох с голодной страстью одинокого тирана, не желающего отдавать другим ни кусочка того, что так необходимо ему самому.       Орихиме тихо всхлипывала, заглушая стон у него во рту, судорожно сжимала его плечи, мелко двигаясь навстречу быстрым движением пальцев между её ног, иногда запрокидывала голову, подставляя беззащитную шею под жаркие поцелуи. Все тело обдавало жгучими волнами из низа живота, Иноуе трясло и скручивало, она выгибалась, подставляясь под его губы и язык, смутно ощущала, как он мелко потирался о её ягодицы сзади, с силой сводила ноги, сильнее прижимая его ловкие пальцы, краем сознания понимая, что до боли сжимает его ладонь. И что рядом с таким, как он, может об этом не думать.       Напряжение лопнуло неожиданно, Орихиме всю свело спазмами, Улькиорра едва успел погасить её стон поцелуем, позволяя прикусить его губы, вместо своих. И сам тут же последовал за ней, резко кончая, напрягая всю свою волю, чтобы не сдавить до синяков её хрупкое плечо.       Они оба тяжело дышали, успокаиваясь. Улькиорра позволил девушке полностью к нему развернуться и обнял мелко дрожащее тельце, украдкой вытерев руку о свои штаны.       — Как хорошо, Улькиорра… — шептала, так и не открыв глаз, Орихиме, окончание его имени произнося уже во сне.       Шиффер некоторое время озадаченно смотрел в мирное лицо спящей, слушал глубокое дыхание и быстрый стук сердца. Полубогиня уснула, уткнувшись лицом прямо в скрытую серой футболкой чёрную татуировку, метку его статуса, соответствуя которому он причинял беззащитной девушке боль, а сейчас эта храбрая женщина доверчиво прижимается к его груди, словно и впрямь нисколечко его не боится.       Куатро не мог представить более достойный повод улыбнуться и уснуть, зарывшись лицом в мягкие рыжие волосы.