С новыми силами

      Шум, гам, смех напополам с руганью, суета и тепло. Всё это всегда есть в больших семьях, где ругаются из-за грязных тарелок и насмерть стоят друг за друга в беде, где поддержат и поймут, снабдив воспитательным подзатыльником и сердечным объятием, где принимают и любят по умолчанию, просто за то, что ты есть, и парой слов выводят из себя до зубовного скрежета. У членов большой семьи всегда много друзей, в их доме всегда людно и светло, а тишина — это скорее исключение, чем правило.        Рыжая полубогиня всегда мечтала о большой семье. Фантазировала о том, как бы сложилась их с Сорой жизнь, если бы родители не были плохими людьми, представляла свою семейную жизнь с Куросаки-куном и их многочисленными рыжими детишками. Всё думала, каково это, никогда не быть одинокой, быть нужной, любимой и единственной. Сейчас она наблюдала и даже участвовала в активной жизни дома Куросаки, где временно обретались ещё трое синигами, и с колющим страхом осознавала, насколько в корне неверным было её вчерашнее смутное решение. Вчера она призналась себе, что ей нравится Улькиорра, что она хочет пойти ему навстречу и сблизиться, как бы это её ни пугало, в конце концов, не узнаешь, пока не попробуешь. Орихиме поймала себя на том, что абсолютно не рассматривала вариант, что у них всё может стать серьёзно, что арранкар, получив её, не захочет отпустить. Что если он пожелает связать с ней свою жизнь? Иноуе это не приходило в голову, потому как Шиффер не был похож на того, кто способен влюбиться раз и навсегда, а вот посчитать её своей, принадлежащей ему, вполне может и тогда, она уверена, он сделает так, что полубогиня сама не захочет его покинуть. И что будет в таком случае с её будущим? Улькиорра не живой, от него не может быть детей, он не человек, с ним не создашь семью, и он не стареет, в отличие от неё. Если его влечение перерастёт простой интерес, Орихиме может смело ставить крест на своей жизни. Ей не надеть свадебного платья, не обрести новых родителей в лице родных мужа, не ходить с большим круглым животом, прислушиваясь к шевелению внутри, не создать новую жизнь, некого будет учить читать и рисовать, никто не назовёт её «Мамой», не будет рядом того, с кем они вместе состарятся, считая друг у друга морщинки. Если она сделает неверный шаг, все её мечты о будущем разрушатся окончательно, если Улькиорра, получив то, что хочет от неё сейчас, захочет ещё большего, то она пропала.       Иноуе обхватила себя за локти ставшими ледяными пальцами. Шаг ещё не сделан и ещё есть надежда, что она сможет противостоять тёмному влиянию Куатро, она ещё может рассчитывать на то, что Гриммджо надоест играться с Куросаки-куном, что он бросит бывшего врага и отправится вновь обагрять пески пустого мира кровью новых врагов, тогда Иноуе сможет обратить на себя внимание возлюбленного. И она не станет делать опрометчивый шаг, как бы ни хотелось, как бы ни стремилось к этому глупое сердце, как бы ни разгоралось жаркое желание, она не сделает этого, не станет рисковать своим светлым будущим ради тёмной заразительной страсти неживого существа.        Орихиме решительно кивнула сама себе и попыталась включиться в реальность, пока поток её мыслей вновь не поменялся в направлении мрачного арранкара.        — Что-нибудь узнали, Кучики-сан? — она выпрямилась в кресле, где свернулась калачиком, делая вид, что дремлет.        — Неа, — Рукия сосредоточенно тыкала по кнопкам телефона с брелком Чаппи. — Сигнальное кидо над его квартирой молчит, предварительные данные с его удостоверения подтверждают рассказ Урахары о тренировке в воскресенье утром, и больше никаких следов, — она разочарованно захлопнула крышку телефона и осторожно спросила. — А что Шиффер?        Орихиме ответила спустя пару секунд:        — Всё так же, вместе с Халлибель прочёсывает город пескисой из парка.        — Хорошо, не переставай за ним следить, ладно?        — Почему, Кучики-сан? — не выдержала Иноуе. — Почему вы не доверяете ему? Куросаки-кун ведь поверил в него и взял на себя ответственность…        — И где он сейчас? — получилось слишком раздражённо, и Рукия глубоко вздохнула, беря себя в руки. У неё уже руки чесались заехать по колючей рыжей макушке, чтобы отбить охоту доверяться тем, у кого даже нет души. — Ичиго не всегда прав, он силён, но мозгов у него маловато, — она мрачно взглянула на подругу. — Да, он поверил в арранкаров и даже вынудил заключить союз, но одного желания мало, чтобы унять жажду крови в тех, кто состоит из ярости и голода.        — Но Улькиорра не такой, — ринулась на защиту подопечного Иноуе. — Он не убивает для развлечения, не вступает в бой, если в нём нет смысла, он сохранил жизнь Куросаки-куну, когда тот был слаб!        — А потом дважды пробил в его груди дыру, — напомнила синигами и, вздохнув, взяла подругу за руку. — Иноуе, я понимаю, ты надеешься, что он сможет исправиться, что с ним можно будет нормально существовать бок о бок, но этого не случится, — она грустно смотрела на полубогиню снизу вверх. — Он пустой, его душа мертва и даже твоей силой не вернуть её к жизни.        Орихиме замотала головой, глядя на маленькую руку, мягко удерживающую её ладонь.        — Это не так, Кучики-сан, он способен на большее, я знаю. И Куросаки-кун знает, поэтому и защитил его.        Рукия лишь тяжко вздохнула, не зная, как ещё объяснить безнадёжно оптимистичной девочке, что некоторые вещи в мире неизменны, как бескрайние пески Уэко Мундо. От необходимости отвечать её избавил звонок в дверь.        — Кто это там? — высунулся из кухни Ренджи, наблюдая, как Хитсугая проходит в коридор, чтобы впустить гостя.        Раздался знакомый голос, и в гостиную вошёл Исида.        — Всем привет, Кучики-сан, Иноуе-сан, Абарай.        — Здоро́во, — отозвался лейтенант. — А мы тут…        — Куросаки ищете, я уже понял, — квинси привычным жестом поправил очки. — Я как раз с новостями о нём.        Синигами и Орихиме тут же подорвались.        — Что ты нашёл?        — Где он?        — Он в порядке?        — Он жив?        Исида вежливо дожидался, пока все замолчат, давая себе время подобрать слова.        — На днях я понял, что у Гриммджо и Куросаки… — он замялся под приковаными к нему взглядами и не заметил, как вспыхнула Орихиме. — Проблемы личного характера, и предложил Куросаки связать наши силы квинси на всякий случай. Мы договорились, что если что-то пойдёт не так, он подаст мне сигнал. С тех пор, как он пропал, я ничего от него не чувствовал.        — Он мог не успеть подать сигнал, — подал голос Хитсугая.        — Или не захотел тебя впутывать, — предположила Рукия.        — Или забыл, он же тупой, — напомнил Ренджи.        Исида кивнул, соглашаясь разом со всеми доводами.        — Я тоже так подумал, поэтому потратил всё утро, чтобы попробовать его отыскать, — Урью уже мысленно выставил рыжему синигами счёт за очередной недосып. — Он жив и не похоже, что сильно ранен, — по гостиной прокатился дружный облегченный вздох. Синигами плюхнулись на диван, сбросив часть беспокойства за друга, а Орихиме откинулась в кресле, мелко дрожа и улыбаясь. — Из-за того, что его сила квинси не подаёт сигналов, мне не удалось понять, где он и в каком состоянии, но если бы он был ранен, то активировал блют, и мне было бы проще найти его, — он вновь поправил очки, подводя итог. — Можно сделать вывод, что они с Гриммджо ушли в пустыню тренировать техники, которыми не хотели светиться в подвале Урахары.        — Согласен, Урахара, конечно, мужик крутой, но та ещё хитрая жопа, — Абарай улыбался от уха до уха. Его бестолковый друг в порядке, просто в очередной раз решил увеличить свои и без того нехилые способности. Ренджи его не винил, давно уже привык, что парнишка почти ни в чём не знает меры.        — В любом случае, пока он не вернётся, мы не можем этого точно знать, — проговорил Хитсугая и добавил, еле заметно улыбаясь. — Капитан Кучики, предлагаю продолжить нашу миссию в Генсее и остаться здесь до прибытия временного синигами.        — Полностью поддерживаю, капитан Хитсугая, — Рукия пыталась говорить серьёзно, но её губы тоже кривила улыбка. — И начать предлагаю с вкусного обеда. Возражения?        — Никак нет! — отозвались синигами.        — Хорошо, я пойду, — Исида слегка улыбнулся, атмосфера радостного облегчения была чертовски заразительной. — А то со мной тут…        — Йо, макака! — из-за плеча Урью показалась широкая улыбка, задорные зелёные глаза и розовый ирокез. — Выгнал что ли тебя твой отмороженый? Понял, наконец, что обезьяна индюку не лейтенант?        — Здоро́во, петух, — оскалился в ответ Ренджи. — Чего за Исидой таскаешься, влюбился?        — Просто слежу, чтобы нашему ясну солнышку скучно не было, — Базз-Би закинул руку на плечо бывшего принца света, от чего тот страдальчески нахмурился, всем своим видом демонстрируя, как сильно ему хочется хотя бы немного поскучать.        — Я тоже пойду, — Орихиме не спеша поднялась на ноги. Возвращаться к Улькиорре сейчас, когда разум требует одного, а сердце другого, совершенно не хотелось, и девушка уже мысленно придумывала новый повод засесть у Тацки-чан на весь вечер и обойти при этом все вопросы об отношениях с её соседом.        — Никто никуда не идёт! — со стороны кухни появилась суровая Карин с поварёшкой в руках и в фартуке в сине-красную полоску. — Орихиме, поможешь мне! И ты, цветной, — она указала своим орудием на Базз-Би и грозно сдвинула брови. — Тоже оставайся, раз пришёл с Исидой.        Огненный квинси поднял руки в знак капитуляции, продолжая широко улыбаться.        — Какая ты строгая, — усмехнулся Хитсугая, смерив девушку заинтересованным взглядом. — В доме за главную?        Карин вспыхнула, как маковый цвет, но гордо ответила, помахивая поварёшкой.        — Конечно! Не Юзу же во главу семьи ставить, у неё и так дел полно, — и, вздёрнув нос, брюнетка отправилась на кухню.        — Скажи уж честно, просто любишь командовать, — Тоширо поднялся и пошёл вслед за ней.        Ее ответ заглушил горестный вздох Базз-Би:        — Эх, я уж обрадовался, а тут ловить нечего.        Рукия и Ренджи многозначительно переглянулись и скрылись в том же направлении.        — Не понимаю, о чём ты, — Исида озадаченно уставился на своего спутника, который ненавязчивыми пинками подпихивал товарища в направлении аппетитных запахов.        — Потому что ты тупой, мой заумный друг, — тот сочувственно похлопал его по плечу.        — Это идиома, — обиделся Урью, сердито поправляя очки.        — Вот-вот, — Базз-Би уже его не слушал, хитро заулыбавшись мнущейся на пороге Орихиме. — А ты чего как не родная, Принцесса? — он подхватил её под руку и потащил вместе с Исидой на кухню. — Я по тебе жуть как соскучился, расскажи-ка как твои дела? Может, есть кто-то, кто тебя обижает, чтобы я его прожарил до хрустящей корочки?        — Пока нет, Базз-Би, — вежливо отозвалась Орихиме.        — Не приставай к Иноуе-сан, — Исида отвесил товарищу смачный подзатыльник.        — Я даже не начал! — возмутился тот, потирая ушибленное место, но продолжая вести полубогиню под ручку.        — И не нужно, — парировал Урью.        Базз сделал трагическое лицо и жалобно взглянул на красавицу, поникнув ирокезом. Та рассмеялась, проходя вслед за ним на кухню. Напряжение собственных мыслей медленно отпускало, растворяясь в мирном тепле доброй компании. Сестры Куросаки и Рукия тщетно пытались прогнать от плиты Иссина и Ренджи, своими мощными плечами и бескорыстной разрушительной помощью норовящих разрушить обед, кухню и отношения с окружающими. Завидев не уступающего им в комплекции Базз-Би девчонки горестно взвыли, на что мгновенно отреагировал Тоширо и на правах старшего по званию выпнул громил к столу, а Исида в принудительном порядке усадил их на стулья и следил за сохранением ими статичного положения. Рукия, Карин и Юзу заканчивали готовку, Хитсугая относил всё на стол, а Орихиме, как опасно неуклюжей, была поручена сервировка.        За болтовней поздний обед перешёл в ужин, всем собравшимся оказалось необходимо много друг другу рассказать. Все дружно обругали Ичиго, опять свалившего куда-то, никого не предупредив, погадали, какие такие способности он решил спрятать от Урахары, узнали, почему Тоширо никак не может окончательно вернуться в свою добанкайную форму и почему так недоволен тем, что теперь возвышается над Хинамори почти на два сантиметра, расспросили краснеющую Орихиме о том, как живётся с арранкаром, посмеялись над историей про церемонию назначения Рукии капитаном и вспомнили добрым словом Укитаке. Наконец измученные переживаниями, утомленные разговорами и разморенные вкусной едой Куросаки и их гости принялись отчаянно зевать.        — Спасибо, что остались на ужин! — махала рукой на прощанье довольная сонная Юзу.        — Спасибо за ваше гостеприимство! — Орихиме вежливо поклонилась. На улице её ожидали квинси, а на пороге дома толпились синигами. Две противоборствующие стороны мирно распрощались пусть не как друзья, но точно не как враги.        В послевоенном Сейретее тяжело раненые квинси находились на территории врага и вынуждены были мириться с давними недругами, а обескровленные войной синигами не хотели опускаться до добивания лежачих, да ещё и против воли грозного рыжего героя. Навязанное перемирие дало богатый урожай: квинси признали свою вопиющую жестокость, синигами — собственную излишнюю заносчивость. Конечно, никто не просил прощения, бесполезно извиняться, когда стоишь по колено в трупах, а руки по локоть в крови чужих товарищей, но штернритерры и офицеры синигами хотя бы больше не пытались друг друга убить, могли нормально общаться и охотно поддерживали худой мир. Особенно наглядно это продемонстрировали сегодня Базз-Би и Хитсугая, в своё время столкнувшиеся в тяжёлой схватке. Они изредка перебрасывались едкими замечаниями, не смотрели друг на друга, но напряжение между ними исчезло почти сразу, словно мирные посиделки на нейтральной территории, в доме синигами, связавшего свою жизнь с квинси, закрепили мир, завоёванный с таким трудом в руинах Общества Душ.        Орихиме задумчиво улыбалась этим мыслям, позволяя огненному квинси вести себя домой по стремительно темнеющим улицам под строгим надзором Исиды.        — О чём задумалась, Принцесса? — поинтересовался Базз.        — О том, как здорово, что все помирились! — с готовностью ответила Иноуе. — Войны — это всё-таки очень страшно.        Базз-Би немного посерьёзнел, задумавшись.        — Пожалуй, ты права, херня эти войны, — и тут же добавил, уже задорно сверкая глазами. — Мне вот больше нравится дружить, особенно с тобой.        — Ох, я так рада, мне тоже нравится с тобой дружить, Базз-Би! — девушка так искренне обрадовалась, что огненный квинси устыдился бы таких легкомысленных заявлений, да только совести у него не было совсем, и он только заливисто рассмеялся под неодобрительным взглядом Исиды.        В сопровождении двух квинси Орихиме быстро добралась до дома. Напоследок Базз-Би изящно откланялся, игриво тряхнув ирокезом, и чмокнул протянутую ручку, не забывая шутливо подмигнуть, затем сгрёб в охапку вежливо прощающегося с подругой Урью и поволок домой, не обращая внимания на возмущенные вопли и острые тычки под рёбра.        Иноуе ещё некоторое время провожала их взглядом, прежде чем развернуться и подняться к себе. С каждым шагом она чувствовала, как лёгкое довольство сменяется тянущим напряжением. Разум не мог сформулировать предстоящее объяснение с Улькиоррой, сбиваемый возмущенно-жалобными ударами сердца. Абсолютное противоречие логики и чувств сбивало с толку настолько, что начинала кружиться голова, а по позвоночнику поползла липкая, холодная паника. Орихиме не знала, что хочет сказать Шифферу, и почему она вообще должна что-то говорить и как на это отважиться, знала только, что тянуть больше нельзя, её напряжение рядом с ним должно во что-то вылиться, и ей необходимо направить поток своих чувств в нужное русло, иначе она пропадёт, утонет в тёмной, страшно-сладкой зелени.        Орихиме шагнула в тишину своей квартиры. Из-под двери в комнату Улькиорры виднелась яркая полоска света. Иноуе разулась, подошла к двери, тщетно пытаясь побороть нервную трясучку, постучалась и вошла.        — Добрый вечер, Улькиорра! — голос девушки предательски дрогнул.        Тот стрельнул колючим взглядом, заинтересованный её волнением, отложил в сторону очередной пухлый фолиант, который штудировал последние три часа, и уставился на неё в вежливом ожидании.        Иноуе переступила с ноги на ногу, теребя подол юбки, покраснела, задумчиво закусила губу, всё больше интригуя своего соседа.        — Улькиорра! — наконец-то решилась полубогиня. — Дети — это хорошо! — тот в ответ чуть приподнял бровь, но от комментариев пока воздержался. — Их можно всему учить! — Иноуе мучительно покраснела. О чём она говорит?! Звучит так, словно она хочет от него ребёнка и обвиняет в том, что он неспособен к деторождению. — А ещё, когда люди стареют, они становятся умней и морщинистей! — она безнадёжно опустила голову и закрыла пунцовое лицо руками.        Улькиорра безвозвратно потерял нить рассуждения и только привычка к тому, что его соседка регулярно проделывает такие антилогические фокусы, позволила ему удержаться от озадаченного моргания.        — Сядь, — он властно хлопнул по дивану рядом с собой. Девушка покорно подчинилась, плюхнувшись рядом с Улькиоррой и отводя взгляд. — Изложи суть.        Она вздохнула. Знала бы она, в чём заключается эта самая суть.        — Я тут просто подумала о будущем и… — она вздрогнула, почувствовав невесомое касание к своему плечу.        Орихиме испуганно вскинула голову. Шиффер отстраненно пропускал между пальцев рыжие волосы. Заметив движение, он резко перевёл на неё цепкий взгляд, подействовавший на девушку как удар под дых. Дышать тут же стало нечем, сердце испуганно заколотилось, а низ живота сладко кольнуло раскалённой иглой.        — И что же ты надумала? — голос Улькиорры вдруг стал ниже на две октавы.        — Что вдруг… — язык не слушался, от невесомого касания к плечу по телу разливался жар, от пронзительного взгляда невозможно было вздохнуть.        Он отпустил её волосы и медленно, легко провёл по тонкой девичьей руке, пробежался по ключицам, наблюдая, как от его пальцев по нежной коже разбегаются мурашки, как рябь на воде, слегка коснулся шеи, забирая последнее дыхание, перешёл на лицо и чуть тронул пухлую нижнюю губу испуганно приоткрытого рта.        — Чего ты хочешь? — низкий шёпот отобрал последние остатки воли.        Разум Орихиме сдался, позволяя поддаться всего на пару мгновений, чтобы потом вернуть себе бразды правления и разорвать эти душные сети. Но Иноуе забыла нечто важное. Все пустые души — сдержанные и безудержные, ленивые и бойкие, замкнутые и откровенные, кровожадные и милосердные — все они хищники, чья жизнь в большей или меньшей степени завязана на инстинктах. А рядом с хищником нельзя терять контроль.        Орихиме затаила дыхание и, не осознавая до конца, что делает, подалась вперёд, едва заметно, но этого оказалось достаточно. Улькиорра накрыл её губы своими, прижал дрожащее тело к себе, полностью лишая возможности сопротивляться. Иноуе таяла во властном поцелуе, ледяными от страха пальцами вцепившись в его плечи. Она вздрогнула и чуть слышно застонала, ощутив мягкое касание чужого языка к своей губе, прижалась крепче, инстинктивно потёрлась бёдрами. Его язык скользнул глубже, столкнулся с её, и девушка начала стремительно терять остатки самообладания. Голова кружилась, и она заваливалась назад, Улькиорра тут же обхватил её руками и повалил на спинку дивана. Его поцелуй становился глубже, прикосновения настойчивей, он прижимал полубогиню всё ближе к себе. В бедро упёрлось что-то твёрдое, и девушку прошибло жарким страхом перед тем, что сейчас произойдёт. Она не готова, Орихиме это знала точно, такой уровень близости с Куатро был для неё просто немыслим сейчас. Ей было жарко и хотелось, но она была готова кричать от ужаса перед предстоящим.        Вопреки её желаниям из горла вырвались лишь слабые стоны-вздохи, которые жадно глотал Улькиорра. Иноуе возбуждала его каждым своим действием настолько, что он вплотную подходил к черте потери контроля. С ним никогда такого не было, и это только больше разжигало его интерес. Он хотел её тело и её душу, ему было нужно узнать и увидеть всё, что она способна ему показать, и эта её нерешительность ему только на руку.        Он целовал её жадно, вжимал в своё тело, распаляя обоих до предела, шарил руками по спине, талии, животу, оставляя самые чувствительные части на потом, когда она полностью сдастся его желанию.        Орихиме было настолько неистерпимо жарко, что она уже была готова, наконец, просить его пойти дальше, прикоснуться к ней там, где тело сводит от желания, как вдруг на их дом упал метеорит.        Они оба замерли, глядя друг на друга широко распахнутыми глазами. Мгновение потребовалось, чтобы понять, что метеорит свалился не на сам дом, а у порога квартиры. Ещё через миг пришло осознание, что метеорит вряд ли будет сбивчиво материться на два голоса, источать знакомую реяцу и вежливо пытаться снять с петель дверь, стучась в неё ногами.        Улькиорра метнулся в коридор, Иноуе сиганула вслед за ним. Шиффер рывком распахнул дверь и взорам обитателей квартиры предстали два окровавленных, оборваных и чумазых до неузнаваемости тела, тщетно пытающихся удержать друг друга в вертикальном положении. Хлипкая конструкция ввалилась в коридор, пьяно шатаясь и сшибая всё, что можно и нельзя. Улькиорра едва успел обогнать их и убрать с пути многокилограмовых посетителей ошарашенную хозяйку дома, дёрнув её на себя.        Куросаки и Гриммджо с оглушительным стуком с размаху бухнулись на пол гостиной, пачкая его кровью и загнано дыша. Иноуе наконец опомнилась, выпуталась из хватки арранкара, забежала в комнату и поспешно раскинула над ними щит Сантен Кессюн.        — Спасибо, Иноуе, — пролепетал Куросаки, переворачиваясь на спину, и потянул за плечо Гриммджо, укладывая его в то же положение. Тот отреагировал на это обильным харканьем кровью, но всё же перевернулся. — Прости за это, мы потом всё уберём.        — Ничего-ничего, Куросаки-кун, — Орихиме села перед ними на колени, сосредотачиваясь на лечении.        Ран было много, но они были несмертельными и казались какими-то странными, словно эти двое попали в плен к огромной кошке, которая играла ими вместо клубка. А ещё они были до крайности истощены и реяцу у обоих сильно изменилась. Иноуе поёрзала, прогоняя остаточное возбуждение, и полностью погрузилась в лечение. Что бы с ними ни произошло, сначала надо их исцелить, потом уже можно разбираться.        Улькиорра был иного мнения. Он сел рядом с Орихиме и внимательно рассматривал визитёров. И ему было непонятно, что же он видит. Это напрягало не меньше, чем тянущее ощущение от неудовлетворенного желания в паху.        — Твои волосы отросли, — на задворках разума Куатро появилась догадка, но он усиленно старался не подпускать её ближе.        Гриммджо приоткрыл один глаз и слабо усмехнулся.        — Верю на слово, в Уэко Мундо зеркал нет.        — Почему? — догадка была всё ближе и уже щекотала затылок. Слишком изменилась, словно одновременно расширилась и уплотнилась реяцу бывшего Сексты.        — Ты же уже понял, — отозвался Джагеррджак, открывая второй глаз.        Улыбка Сексты расширялась прямо пропорционально округлению глаз Улькиорры, когда до последнего всё-таки добралась невозможная догадка и стала преобразовываться в понимание. Он уже видел такое изменение духовной силы. У самого себя.        — Ты достиг Сегунда Этапа… — почти шёпотом произнёс Шиффер.        Гриммджо скалился во все тридцать два, а Куросаки за его плечом улыбался улыбкой сенсея, чей ученик уделал всех на соревновании. Орихиме выражала на своём лице смесь ужаса и непонимания, медленно переводя взгляд с одного на другого, словно ожидая, что кто-нибудь скажет, что первый маньяк всея Эспады не достиг второго уровня релиза за какие-то пару дней и получил невообразимую мощь, что имеется в виду какая-то другая Сегунда Этапа, и уж Куросаки-кун тут тем более ни при чём.        Улькиорра перевёл застывший взгляд на синигами.        — Ты ему помог? — произнёс Шиффер скорее утвердительно.        Ичиго кивнул.        — Не только я, если быть точным… — он указал взглядом куда-то за спину Улькиорры.        Тот моментально напрягся всем телом, но подготовиться к тому, что на его плечо ляжет рука, не имеющая ни веса ни температуры всё равно не мог.        — Привет, мышонок, помнишь меня? — вкрадчивый металлический голос раздался возле самого уха, сводя напряжением шею. Улькиорра чуть повернул голову назад и наткнулся на бешеные жёлтые глаза в чёрных склерах. — Мы с тобой однажды классно поплясали, когда Принцесса меня позвала.        Иноуе застыла от страха. Щит пошёл рябью, отзываясь на состояние хозяйки, и только невозмутимое лицо Улькиорры и уверенный взгляд Куросаки-куна в сторону своей отбелённой копии не давал панике захлестнуть её разум.        — Я помню, — спокойно отозвался Шиффер.        — Я так рад, — Пустой Зангецу наклонился ещё ближе, высунул длинный синий язык и слегка коснулся им бледного уха Куатро. Тот едва удержался от дрожи. — Я бы не прочь повторить, мне понравилось нагибать тебя…        Шиффер резко развернулся, а Белый разразился сумасшедшим смехом, но вдруг резко оборвался, удивлённо взглянул на Ичиго и с испуганным «Бля!» в одно мгновение растворился в воздухе.        — Извините, — синигами устало прикрыл глаза. — У меня пока плохо получается контролировать его материализацию, да и сил сейчас маловато.        — Ч-что эт-то… — Орихиме никак не могла справиться с собой.        Иноуе воспринимала тот случай с явлением Берсерка как беду, произошедшую по вине её извечной слабости, и навязчивое переживание за состояние того, кто хранит в себе такую страшную силу ещё долго преследовало её. Страх за Куросаки-куна угас после того, как он продемонстрировал свой контроль над силами Пустого в битве с Яхве, а сейчас ужас вернулся в полной мере. Она никогда не задумывалась над тем, что на самом деле до одури боится не самой силы Пустого, а того, что у этой силы может оказаться собственная воля, способная прорвать даже железную моральную защиту Куросаки-куна. И сейчас её страх предстал во всей красе, в её собственной квартире и в парализованный ужасом разум, упорно лезла мерзкая фраза: «Хорошо, что Ичиго выбрал не меня». Иноуе отвращала такая мысль, ведь она была уверена, что принимает Куросаки-куна таким, какой он есть, целиком. Но явление бледного демона напомнило ей о том, как много страшного и тёмного таится в глубинах души любимого человека, и что эту тьму она принять не готова.        В поисках помощи она перевела затравленный взгляд на Улькиорру. Тот смотрел на неё спокойно и внимательно, чуть нахмурившись.        — Рассказывайте, чем вы занимались эти три дня, — скомандовал Шиффер.        Гриммджо фыркнул, подавился и сплюнул кровью, задыхаясь. Ичиго выжидающе наблюдал за ним. Тот утёр губы тыльной стороной ладони и тяжко вздохнул, раздумывая над ответом на невысказанный вслух вопрос.        — Давай рассказывать, всё равно спалимся, — досадливо поморщился арранкар и добавил. — Только остальных придурков дождёмся, чтобы сто раз не повторять.        Иноуе только собралась спросить, каких именно придурков они ждут, как окно в комнате резко распахнулось, и прямо перед ними приземлились две фигуры. В помещении моментально стало не протолкнуться, хотя двое из шестерых присутствующих были примерно по полтора метра ростом.        — Ичиго! — хором воззвали вновь прибывшие.        — Привет, Ренджи, Рукия, — приветливо улыбнулся тот в ответ.        — Какой, на хуй, привет?! — взвыл Ренджи и в сердцах пнул по щиту, целясь в наглую рыжую морду.        Цубаки тут же жахнул его под дых, опрокидывая на диван.        — Ичиго, какого чёрта ты пропал, слова никому не сказав?! — Рукия даже не обратила внимание на падение своего товарища. — Ты хоть знаешь, что здесь началось!        — Что началось? — не понял Ичиго.       — Они обвинили Улькиорру, что он помог Гриммджо похитить и убить тебя! — подала голос Орихиме, сама удивившись тому, как возмущённо это прозвучало, наверное настроение Кучики-сан оказалось очень заразительным.        Шиффер смерил её озадаченным взглядом, но ничего не сказал.        — Совсем с дуба рухнули?! — Ичиго таким предположением своих друзей был поражен до крайности.        — Стал бы я обращаться за помощью, — прошипел Гриммджо. — Я сам хочу прибить ублюдка.        — Можно подумать, ты сможешь — буркнул Куросаки с видом явного превосходства.        Джагеррджак ответил ему взглядом, полным такой ненависти, что становилось очевидно: будь у него побольше сил сейчас, разорвал бы рыжую язву на части, невзирая на свидетелей.        — Что же ты трясся, как целка в борделе, когда я за тобой пришёл?        — Да ты б глаза свои видел! Меня пробрало до самого Зангецу!        — Ичиго! — Абарай наконец отбился от Цубаки. — Ты что, блядь, делал три ёбаных дня?!        — Они как раз собирались рассказать, когда соберутся все придурки, — подал голос Улькиорра и сделал приглашающий жест рукой.        Синигами безрезультатно смерили Куатро уничтожительными взглядами и плюхнулись рядом с щитом на пол, всем своим видом выражая жгучее желание слушать и внимать.        Двое потеряшек переглянулись и принялись пересказывать события последних дней, начиная с воскресной тренировки у Урахары, постоянно сбивая друг друга, стремясь утаить от друзей детали, которые им знать ни к чему.               Гриммджо задумчиво почёсывал подбородок когтистой лапой, озадаченно разглядывая представшую его взору сцену.        Перед ним стоял временный синигами в рваной, грязной и окровавленной форме, с опущенным к земле чёрным клинком в руке. Левая половина его тела претерпела изменения: голову украшал длинный острый рог, из разорваного ворота шикахушо виднелись чёрные метки, переходящие на лицо, в них терялась окрашенная в чёрный склера и резко выделялась жёлтая радужка глаза. Этот глаз, как и другой, оставшийся прежним, был удивлённо распахнут, как и рот, и вообще всё лицо богоубийцы выражало крайнюю степень расстеряности. Причина такого состояния рыжего синигами скакала вокруг него вприпрыжку, оглашая пустыню радостными лозунгами вроде «Кровь! Кишки! Свобода!» и «Руби-убивай!». На вид задорное создание было очень похоже на Куросаки, только словно лишенное цветов и противопоставленное своей копии. Его кожа, волосы, форма и меч, которым он размахивал, аки флажком на демонстрации, были белыми, а нижнее шикахушо и таби, наоборот, чёрными. На его лице и груди были точно такие же метки, как и у Ичиго, но с правой стороны, как и рог, только глаза были как у рыжего сейчас, разве что правый был не карий, а скорее тёмно-серый.        — Это что? — наконец-то подал голос шокированный Куросаки.        — Откуда мне знать, оно из тебя вылезло, — веско заметил Гриммджо, совсем не выглядящий обеспокоенным, разве что подрагивающий кончик хвоста выдавал некоторую нервозность.        Ичиго медленно кивнул, выражая согласие с доводом арранкара, и сформулировал более насущный вопрос:        — Это как?        Гриммджо сложил лапы на груди, хмуро понаблюдал за тем, как Пустой переключил всё своё внимание на хозяина и теперь лез с объятиями, пытаясь то ли расцеловать, то ли кусок откусить, затем задумчиво прикрыл глаза и, наконец, глубокомысленно изрёк:        — Хуй знает.        — В смысле?! — высоким от возмущения голосом возопил Куросаки, потеряв бдительность, за что тут же был наказан облизыванием носа синим языком и оглушеннием металлическим смехом. — Это же была твоя идея! Я всё делал, как ты сказал, тянул реяцу своего Пустого вслед за твоей! Так какого же хера?!        — Я думал, у тебя от этого второй рог вылезет, а не вот это, — беззаботно пожал плечами Джагеррджак.        — А в чём проблема? — подал голос Белый, обхватывая напарника за плечо и прижимаясь к его щеке своей. — Вот тебе и два рога, — он по очереди щёлкнул пальцами с чёрными ногтями по своему и хозяйскому острым отросткам.        Гриммджо склонил голову набок, рассматривая одинаково противоположных Куросаки, и, подумав, утвердительно кивнул.        — Сдурели?! — Ичиго отпихнул от себя бледную копию. — Смысл был в том, чтобы научиться контролировать силу Берсерка, а с этим мне что делать?!        — Сражаться, — будничным тоном ответил Гриммджо и очень серьёзно взглянул на синигами и словно прилипшего к нему Белого. — Вы же напарники, вот и сражайтесь вместе.        Куросаки нахмурился и тяжело взглянул на воплощение своего меча. Тот примирительно поднял руки.        — Всё по-прежнему, я — конь, ты — король, — он склонился вплотную к его лицу. — Если сможешь объездить меня здесь, Ваше Величество.        Ичиго тоже приблизился, сурово глядя в бешеные глаза.        — Даже не сомневайся.        Улыбка Пустого стала совсем безумной в предвкушении нового противостояния.        — Лады, — Гриммджо хлопнул в ладоши, звякнув когтями, и подвёл итог. — С тобой разобрались, теперь вам только надо тренироваться, — он задумчиво осмотрел всё ещё недобро зыркающих друг на друга протиположностей. — Теперь моя очередь.        Куросаки весь обратился во внимание. Зангецу хмыкнул, но тоже приготовился слушать.        — Улькиорра так и не раскололся, как достиг Сегунда Этапа, но учитывая разность наших характеров, его метод мне и не подошёл бы, — Гриммджо был серьёзен как никогда. Ему хотелось силы настолько, что он готов был даже принять помощь заклятого врага. — Значит так, ты, — он указал когтем на Ичиго. — выталкиваешь мою реяцу своими силами квинси и синигами, а ты, — он обратился к Пустому. — Тянешь меня вслед за своей реяцу, она же у тебя есть в этой форме?        — Есть, — Зангецу прищурился и склонил голову набок. — Рискованный метод, киса. Мы намного сильнее, если зажмём тебя в такие клещи, можем и раздавить ненароком.        Гриммджо только безразлично пожал плечами, мол, если что, то туда мне и дорога.        — А это сработает? — с сомнением протянул Ичиго, слабо понимающий, кого ему надо толкать и о каких клещах речь.        — Не сработает — придумаем что-нибудь ещё, — Джагеррджак хрустнул шейными позвонками и без лишних разговоров встал в боевую позицию.        Зангецу тут же с гиканьем кинулся на противника, словно позабыв о тренировке, Ичиго оставалось только поспевать за ним.        Поначалу всё проходило довольно коряво. Зангецу постоянно заносило, и он начинал просто рубить направо и налево, пытаясь превратить Гриммджо в кошачий паштет, и Куросаки приходилось его останавливать. Постепенно связь между хозяином и материализованным мечом крепла, атаки начали становиться слаженными, силу удавалось сдерживать, и они наконец смогли приступить к полноценной тренировке по достижению Сегунда Этапа. В пустом мире нет смены дня и ночи, и сражающиеся почти сразу потерялись во времени. Они бились и бились, прерываясь, лишь когда Гриммджо терял сознание от переутомления, или когда у Куросаки слабела концентрация, и Зангецу растворялся в воздухе, возвращаясь во внутренний мир.        Иногда утомленный и растерянный от задвоенного восприятия богоубийца пропускал смертельные атаки мощных когтей Сексты, но все такие моменты заканчивались примерно одинаково. Сила удара резко падала перед самой целью, и смертоносные когти оставляли только глубокие борозды на золотистой коже. Гриммджо обессиленно падал на колени, утыкался укрытым костью лбом в кровоточащие раны врага, пачкая лицо его кровью, и шептал проклятия, не понимая, почему опять не смог, почему оставил жизнь тому, кого так ненавидит. Ичиго молчал, потому что и сам этого не знал и уже не пытался понять, принимая свою ненормальную привязанность к врагу как факт. Он понимал, что безжалостному, привыкшему проливать кровь без сожалений Сексте Эспада сейчас куда тяжелее, что собственная непонятная внезапная слабость прошибает пустую душу презрением и отвращением, но ничем не мог помочь, боясь сделать ещё хуже. Куросаки молча слушал сбивчивые проклятия, грубовато поглаживая спутанную гриву и испещрённую ранами костяную броню. В такие моменты Зангецу, чуткий к состоянию хозяина, садился рядом, пристраивался у ходящего ходуном бока измученного внутренней борьбой зверя и прислонялся бледной щекой к голубой гриве. Под ровным теплом силы своего врага и странным, невесомым присутствием-отсутствием его меча, взвинченный битвой и раздираемый противоречиями разум успокаивался, покрытое ранениями полузвериное тело тяжелело, веки смыкались, и Гриммджо засыпал, укутанный запахом крови соперника, чтобы, проснувшись, вместе с Зангецу поднять на смех Куросаки, прицепившегося с «щенячьими нежностями».        Тренировка шла всё успешней, Джагеррджак становился быстрее и ловчее с каждой атакой, впечатляя даже привыкшего к быстрому росту Куросаки. Ичиго нападал, продавливая своей силой реяцу Гриммджо, та упорно сопротивлялась, становясь плотнее и сильнее, но в один момент синигами сделал выпад, вынуждая Пантеру по-кошачьи изогнуться, уклоняясь, и вдруг почувствовал странное смещение силы, словно под его напором что-то сдвинулось в другую плоскость.        Он не успел ничего понять, как вдруг всё тело сдавило тяжёлым давлением, словно он резко попал в эпицентр вихря. Зангецу не выдержал давления и развеялся, Куросаки успел только услышать его предупредительный возглас, проваливающийся во внутренний мир. Ичиго почувствовал сразу несколько ударов, сначала даже не понимая, откуда ему прилетело, отбившись и отскочив на инстинктах. Гриммджо замер, опустив голову, словно потерявшись в пространстве, и Ичиго, мягко приземлившись чуть поотдаль, смог рассмотреть его. Лапы Пантеры стали чёрными, дыру в животе тоже обвело чёрной меткой, на плечах появились костяные наросты вроде лат. Кончик хвоста превратился в клинок с тремя лезвиями, повторяющими очертания увеличившихся клинков на руках. Костяной нарост на лбу уменьшился и украсился четырьмя симметричными шипами, ещё больше чем раньше напоминая корону, запутавшуюся в развевающейся под потоками силы голубой гриве. Ичиго с изумлённым трепетом рассматривал новый облик своего соперника, представшего перед ним истинным пустынным Королём. Секста медленно и как-то дёргано поднял голову, и Куросаки похолодел. Склеры глаз Джагеррджака окрасились в тёмно-синий, радужка стала ярко-бирюзовой, а всё лицо превратилось в застывшую маску. Одного взгляда хватило богоубийце, чтобы понять — Гриммджо не в себе, он сейчас ничего не осознаёт и никого не узнаёт, его оглушила и лишила воли собственная сила.        — Гриммджо? — негромко позвал Куросаки и тут же об этом пожалел.        Атаки Сексты стали предсказуемыми и нелогичными, лишённые разумного расчёта, но скорость и сила возросла до немыслимого предела, и Ичиго постоянно пропускал, получая всё более серьёзные раны, всё время отвлекаясь на ненормально лишённое эмоций лицо Джагеррджака. Синигами тщетно пытался докричаться до него, а пробиться с помощью реяцу не давали плотные завихрения силы, неровным коконом укутавшие Пантеру. Куросаки рыкнул и, вложив максимум силы и скорости, с размаху вонзил чёрный клинок в плечо противника по самую рукоять. Броня поддалась с трудом, замедлив Сексту всего лишь на миг, но этого хватило. Ичиго пропустил свою реяцу через клинок прямо в тело соперника, одновременно заорав ему прямо в застывшее лицо:        — Гриммджо, очнись, блять!        Смертоносные когти сомкнулись вокруг его горла, но дрогнули, не сжимаясь.        — И… чи… го? — в изменённых глазах тускло блеснуло сознание.        — Да, да! Ичиго! — радостно прохрипел тот. — Очнись, Гриммджо!        Сине-бирюзовые глаза стали наполняться смыслом. Гриммджо медленно разжал хватку на горле противника и, пошатываясь, отступил.        — Гриммджо, ты здесь? — Куросаки, кашляя, осторожно заглянул ему в лицо.        Тот кивнул, прерывисто выдохнул и взглянул с некоторой растерянностью.        — Получилось? — удивлённо спросил Гриммджо.        — Да, — Ичиго вдруг заулыбался во все тридцать два. — Да, блять, да! Получилось, мать твоя Хогиоку!        Джагеррджак ошалело улыбнулся, демонстрируя отросшие клыки, а Куросаки запрыгал вокруг, осматривая вместе с ним лезвия на руках и хвосте, трогая корону и наплечники. Дикое напряжение последних дней выплеснулось наружу в абсолютной эйфории от достижения результата. Ичиго что-то восклицал, улыбаясь как ребёнок при виде Санты Клауса, и Гриммджо полностью разделял его настроение, с восхищением осматривая свою новую форму. Он запрокинул голову и рассмеялся заливистым, торжествующим смехом, как вдруг захлебнулся и рухнул на колени, обильно стошнив кровью.        — Гриммджо? — Куросаки кинулся было к нему, но ноги вдруг подкосились, и он упал рядом.        До сего момента в ушах шумело от восторга, но сейчас поддерживающая их на ногах первая волна эйфории спала, передавая власть над их телами кровотечениям и переломам, зато Куросаки наконец смог расслышать голос старика Зангецу.        «Ичиго!» — силы квинси явно взывали к хозяину не в первый раз — «Я едва держу кровь в твоих ранах, надо спешить»        «Кошак тоже на пределе» — прибавил Пустой напряженным голосом, последняя дематериализация прошла очень болезненно.        Ичиго растерянно взглянул на Гриммджо. Его релиз стремительно осыпался духовными частицами, собираясь в меч, да и вокруг самого Куросаки вились тёмные всплохи, преображая банкайную форму в обычную, а вместо чёрного клинка рядом с ним уже лежал тесак.        — Надо к Иноуе, — прохрипел синигами, Гриммджо только кивнул.        Их путешествие через Гарганту едва не стало последним, сил не хватало, чтобы сложить мало-мальски нормальную дорогу, и они несколько раз только чудом не провалились в никуда, последним рывком выкинув себя прямо на дом Орихиме.               Когда рассказчики замолчали, в гостиной повисло пораженное молчание, только чуть слышно гудел целебный щит. Каждый пытался переварить услышанное и сформулировать вопросы, которые будут нести хоть какую-то смысловую нагрузку кроме бессвязных ругательств. Воспользовавшись глухой задумчивостью друзей, Ичиго искоса взглянул на Орихиме, сосредоточенную на лечении, и ощутил, как лицо заливает краска. Так он и знал, что в тот раз в постели с Гриммджо не спроста её вспомнил.        В пустыне у них был очередной перерыв. Раздираемая двумя сторонними силами реяцу Гриммджо в который раз взбунтовалась и попыталась разорвать владельца изнутри, поэтому теперь он лежал, раскинув лапы, усилием воли пытаясь привести её в норму. Куросаки сидел рядом, задумчиво наблюдая, как Зангецу радостно рубит пришедших на аппетитный запах адьюкасов, обычные пустые, как правило, дохли сами ещё на подходах к их тренировочной площадке, не выдерживая давления духовной силы.        — Гриммджо, тогда, во время фейерверка, почему ты меня поцеловал? — этот вопрос мучал Куросаки довольно давно, ведь его партнёр был не из склонных к нежностям.        — Да девка эта задолбала на тебя влюбленными глазами пялиться, — отстраненно ответил Гриммджо, полностью погружённый в себя. — С первого раза что ли непонятно было, что ловить больше нечего.        Душа Ичиго рухнула в пятки, а за шиворот налили ледяной воды. Зангецу даже отвлёкся от своего увлекательного занятия и с интересом уставился на хозяина, оперевшись на меч.        — Какая девка, Гриммджо? — слабым голосом пролепетал Куросаки.        Джагеррджак усмехнулся и приоткрыл один глаз.        — Принцесса, какая же ещё?        Синигами побледнел до синевы, в упор глядя на арранкара расширенными от ужаса глазами. Он целовался с парнем на глазах у влюбленной в него подруги, как же она после такого…        — А что значит, «с первого раза»?        Гриммджо оскалился, где-то на периферии слуха захихикал Зангецу.        — Твоя подружка однажды решила, что может в любой момент переходить через твой барьер… — он красноречиво замолчал, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом богоубийцы.        До того медленно доходило осознание того, в какой именно момент Иноуе решила заглянуть, и в каком виде он перед ней предстал. Его влюбленная накама стала свидетельницей того, как его по собственному согласию трахают раком. Придумать ситуацию хуже у него даже фантазии не хватило. Мало ему было всей той боли, что он ей принёс, теперь добил беднягу ещё и этим. Ичиго застонал и схватился за голову. Ему нестерпимо хотелось сейчас же провалиться сквозь песок, в пасть к меносу, потому что иначе он просто сгорит заживо от стыда.        — Ну на хрена, Гриммджо? — вопрос был скорее риторический, потому что Ичиго просто потребовалось хоть что-нибудь сказать, чтобы не лопнуть от всеобъемлющего ощущения позора, только Гриммджо этот вопрос не понравился.        Погружённый в своё унижение, Куросаки не успел отреагировать на обхватившую его загривок когтистую лапу. Он успел только выставить вперёд руки, чтобы не столкнуться с Секстой лбами.        — Я не собираюсь врать и скрываться, — негромко произнёс Пантера, жёстко глядя на партнёра. — И не собираюсь позволять кому-либо пускать слюни на то, что принадлежит мне, усёк?        Ичиго стиснул зубы и прикрыл глаза, сдаваясь.        — Усёк, — он хмуро взглянул на арранкара. — Хотя бы не лезь с такими разговорами первым.        Гриммджо фыркнул и пренебрежительно откинул синигами от себя.        — Больно надо с твоими накама трепаться, — он искоса взглянул на полностью уничтоженного паренька и решил в своём стиле подсластить пилюлю. — Пускай руки к тебе не тянут и не пялятся, тогда может промолчу.        — Да кому я на хрен нужен! — простонал Куросаки, закрывая пылающее лицо руками.        — Да всем подряд, — насупился Джагеррджак, Ичиго даже не обратил внимания на его слова, пытаясь принять свой позор.        В отличие от туповатого в отношениях Куросаки, Гриммджо на уровне инстинктов чувствовал чужое влечение и прекрасно знал не только о восторженной влюбленности Орихиме, он замечал и скованность Рукии в присутствии Ичиго, которую та отлично маскировала за боевым настроем, и задумчивые, тёмные взгляды Ренджи, и виновато-блудливую улыбку Урахары за веером, и даже видел, как временами от прикосновений рыжего героя напрягается, удивляясь сам себе, Исида, что уж говорить об откровенно пошлых взглядах всяких Йоруичи и Мацумото. Все они бесили обостренное чувство собственности Гриммджо до нельзя, и в то же время льстили тем, что такой лакомый кусочек принадлежит именно ему.        А лакомый кусочек тем временем лежал рядом и проклинал последними словами свою глупость, из-за которой он связался с ревнивым, плюющим на чужое мнение собственником. Демонстрация своих прав на него перед Иноуе явно была только разминкой и теперь рыжему синигами предстояло придумать, как успокоить подругу, не сгорев при этом со стыда, и не спалиться в своей противоестественной связи перед друзьями и родными и подгадать момент, когда лучше им всё рассказать, ибо такое шило долго в мешке не утаишь, особенно если оно само не имеет ни малейшего желания таиться.        Глядя на Иноуе сейчас, Ичиго испытывал помимо жгучего стыда ещё и вину. Он знал о её чувствах, такое даже он не мог не заметить, но так и не смог заставить себя ответить на них, неизменно воспринимая красавицу исключительно как ещё одну сестру и боевую подругу.        — Ладно, — Ренджи нарушил тишину, осознав, что нет таких слов, которыми можно излечить безрассудность его друга. — Просто пообещай, что перестанешь уже сваливать в пустыню, не сказав нам ни слова.        — Ты так говоришь, как будто я постоянно так делаю, — усмехнулся Куросаки, уже почувствовав, что прощён по всем пунктам.        — Да уж не в первый раз точно! — возмутилась Рукия, насупившись, как обиженный котёнок. — Можно подумать, мы бы не смогли тебя тренировать, обязательно надо было идти с этим…        Гриммджо в ответ пробормотал что-то невразумительное. Все присутствующие аккуратно склонились над арранкаром и поняли, что тот забылся тяжёлым, неглубоким сном и выглядел при этом настолько измождённым, что даже его недруги невольно притихли.        — Вот это ты его ушатал, — уважительно покачал головой Ренджи.        — Мне от него тоже досталось, — буркнул в ответ синигами и в подтверждение душераздирающе зевнул.        Орихиме упорно краснела и гнала прочь все возникшие от последних слов ассоциации, явно порождённые тянущим ощущением внизу живота от недавнего тяжёлого возбуждения.        — Спите, — скомандовал Улькиорра и обратился к синигами. — Вопрос решён, ваше присутствие больше не требуется.        — Ты мне не указывай, арранкар, — без особой злобы пригрозил Ренджи, тихонько поднимаясь вместе с Рукией, обеспокоенно глядя на стремительно засыпающего рыжего друга.        — Позаботься о нём, Иноуе, — попросила Кучики.        — Конечно, Кучики-сан! — отозвалась полубогиня.        Синигами попрощались и покинули дом так же, как и пришли, через окно. Улькиорра проводил их хмурым взглядом и переместился на диван, задумчиво уставившись на уснувшего собрата. Орихиме искоса наблюдала за ним и с колючим сожалением отметила, что Шиффер полностью ушёл в собственные невесёлые мысли, словно позабыв об её существовании.        Иноуе помотала головой, вытряхивая из неё ненужные мысли, и сосредоточилась на лечении. Все, кто потерялся, вернулись, ложные обвинения сняты, и доверие восстановлено, вполне можно возвращаться к повседневной жизни и своим спутанным и разрозненным чувствам.        Каждый из них приобрёл в эти несколько дней нечто новое, и каждому необходимо принять решение, что с этим приобретением делать дальше.