10. Начало каникул
1 июня 2017 г. в 22:08
Что есть сражение? Кровь и боль, пот и слёзы, потери и страдания. Никто не может желать быть втянутым в этот круговорот страха и ненависти. Только это философия, которой нет места на поле боя. В поединке боец — спаяная в причудливый механизм смесь инстинктов, рефлексов и расчётов. Напасть, блокировать, отойти, подсечь, обмануть — сотня цепочек действий, сменяющих друг друга каждую секунду в застилаемом жаждой крови разуме. Однажды познавший сладость наслаждения собственной превосходящей мощью, преодоления на пределе сил или вырванной чудом победы на последнем издыхании никогда не сможет забыть этого пробирающего до изломанных костей тёмного счастья и рано или поздно пожелает вновь испытать его.
Ичиго никогда не понимал, как можно желать битвы. Он всегда сражался за кого-то, защищал и доказывал в бою свою правоту. Быть может, привычка сражаться въелась в него слишком глубоко из-за того, что он был слишком юн, когда взял в руки меч, быть может, дикая смесь сил внутри, что росла вместе с ним и срослась с его душой, требовала выхода, но он чувствовал себя в бою на своём месте. Он словно сбрасывал оцепенение повседневной жизни вместе со своим физическим телом и попадал в родную стихию. Куросаки не был дураком, свою тягу к сражениям он заметил давно, но всегда пытался обуздать, направить на желание защитить всех и вся. Ему было стыдно за эту тягу перед друзьями и родными, которые беспокоились за него, словно переносили на себя его раны. Но он встретил на своём пути того, кто разделял его желания, одним своим существованием разжигая в синигами желание сражаться. Гриммджо понимал способ разговаривать битвой, полностью раскрывался в каждом взмахе клинка, принимал от соперника каждую мимолетную эмоцию и в ответ требовал того же, иначе — смерть.
Сегодня Ичиго не мог почувствовать соперника. Все, что он ощущал в Пантере на сегодняшней воскресной тренировке — смятение, столь сильно не вязавшееся со всей сутью арранкара, что Куросаки постоянно сбивался и никак не мог рассчитать силу. После вчерашнего фейерверка они ещё долго бродили по городу, одним своим видом распугивая загулявших прохожих, пробовали уличную еду, спорили, дрались и дурачились. Когда они за полночь вернулись домой, Ичиго отрубился, едва донеся голову до подушки, а утром Гриммджо в квартире не нашёл. Арранкар обнаружился в подвале Урахары, хмурый и задумчивый, на вопросы отвечал коротким «Отвали» и просто ждал, когда Ичиго выйдет из тела. И вот Гриммджо пропускает уже третью атаку, не успев вовремя выбрать между обороной и контратакой и едва устояв на ногах, а Куросаки всё больше злится, потому что разумом Секста где-то там. Не с ним.
Очередной удар — и Джагеррджак кубарем летит по земле, едва успевая тормозить полёт мечом.
— Да блять! — в сердцах злобно заорал Ичиго. — Гриммджо, определись уже, что собираешься делать!
Крикнул и тут же прикусил язык, но было поздно. Он похолодел от осознания того, какие роковые слова только что произнёс. Гриммджо смотрел на него, широко раскрыв глаза, словно его ударили в спину, а потом опустил голову.
Вокруг бывшего Сексты заклубился песок и завибрировал воздух. Куросаки напрягся. Реяцу арранкара вдруг стала расти с пугающей скоростью и это совсем не было похоже на подготовку к релизу. Больше походило на то, как будто внутри его тела прорвало плотину и теперь сила захлестывает, бьёт через край. Лицо Гриммджо было опущено, но Ичиго всё равно заметил, как на его губах расплывается та самая маньячная улыбка. Джагеррджак поднял голову и Куросаки, холодея ещё больше, посмотрел в абсолютно безумные глаза голодного хищника. Реяцу арранкара всё нарастала, круша искусственные валуны. Он заметил наполненные непониманием карие глаза и вдруг рассмеялся диким смехом освобождённого психопата.
— Гриммджо, что…
Прямо перед носом Ичиго появился кулак. Он увернулся, но ноги не нашли опоры из-за подсечки, от которой треснула кость. Куросаки заблокировал следующий град ударов. Гриммджо смотрел на него неистово горящими и совершенно пустыми глазами. От взгляда этих глаз у синигами вдруг до боли сжалось сердце и он пропустил фатальный удар под дых. Ударная волна отбросила Ичиго на добрые десять метров, раскрошив его телом валун.
«Какого хрена, Король?!» — орал Пустой в его голове. — «Ты же всё видел, на кой-хрен подставляешься?!»
От удара Куросаки на мгновение потерял ориентацию в пространстве и не успел встать, как ему на спину с жуткой силой опустился тяжёлый ботинок. Дыхание сразу пропало, а рот наполнился кровью. Он с трудом развернул голову и увидел довольный оскал Гриммджо.
— Похоже, с тебя пока хватит, — его голос звенел от переполняющей силы. — Отдохни чутка.
Он ещё разок пнул лежачего, спокойно развернулся и не спеша побрёл к выходу. Его реяцу сворачивалась и приходила в норму рывками, словно он пытался приручить её на ходу.
— Гриммджо… — позвал Куросаки. — Ты куда собрался?
Тот лишь отмахнулся, не поворачиваясь, и выпрыгнул из пещеры.
Ичиго с трудом сел, отхаркивая кровь и грязь, и прикрыл ладонью лицо. Он прекрасно понял, что случилось с духовной силой Гриммджо, но не хотел себе в этом признаваться, в полной мере ощутив глупость своих глубинных желаний.
— Почему ты это сделал, Белый?
«Я сделал только то, что ты хотел» — пакостно ухмылялся Пустой. — «Я ведь послушная лошадка».
Куросаки взглянул на свои дрожащие руки и вдруг слабо улыбнулся. Быть может, оно и к лучшему. Пора уже определиться, чего они хотят, а для таких, как они есть только один способ это сделать.
Ичиго с трудом поднялся. Гриммджо был прав — надо отдохнуть.
Сложно избегать кого-то, с кем проживаешь в одном доме на тридцать квадратных метров. Орихиме отсиживалась в своей комнате, пока Улькиорра нарочито неспешно умывался, завтракал, собирался и уходил в парк, и выходила наружу, только услыхав звук затворённой входной двери. Она приводила себя в порядок, перекусывала и бежала к Тацки-чан. Девушки давно не виделись и им многое хотелось обсудить наедине.
— Орихиме, ты уже третий день у меня сидишь! — Арисаву так просто не обмануть. — Поругалась со своим арранкаром?
— Нет-нет, что ты! — замахала руками Иноуе. — С ним сложно ругаться, он всегда прав.
— Быть такого не может, — фыркнула каратистка.
— Правда! — Орихиме подалась вперёд. — Он очень умный и очень быстро учится и память у него идеальная, так и получается, что он всегда прав!
Тацки во все глаза смотрела на подругу, вдохновенно рассказывающую, что способности к обучению Улькиорры были самыми высокими в Эспаде, и чувствовала, как ледяная рука сдавливает горло страшной догадкой.
— Орихиме, — она поспешно перебила подругу. — А как у тебя с Ичиго?
Серые глаза моментально подёрнулись болезненной дымкой, отчего у подруги сжалось сердце, и полубогиня опустила лицо.
— С ним ничего не выйдет, — глухо и твёрдо произнесла девушка.
— Почему? — боль подруги была столь очевидной, что каратистка уже пожалела, что задала вопрос.
— У него… — она закусила губу, явно не зная, что сказать.
Тацки тяжко вздохнула.
— Значит, ты тоже заметила? — она отвернулась. — В субботу, когда мы виделись.
— Он чём ты, Тацки-чан? — осторожно спросила Орихиме, пытаясь припомнить каким образом Арисава могла увидеть поцелуй Куросаки-куна и Гриммджо, если стояла к ним спиной, и откуда у неё глаза на затылке.
Каратистка указала на свою шею.
— О засосах. У него вся шея была в них, уже заживших, — она стукнула кулаком по полу. — Вот сучёныш! Это наверняка мелкая Кучики!
— Мне… тоже так показалось, Тацки-чан, — девушка вновь уставилась в пол, болезненно сглатывая.
Слова уже бурлили в её горле, желая вырваться наружу. Ей невыносимо хотелось рассказать всё подруге, пожаловаться, поплакать и спросить совета. Тайна рвала её на части, не удерживаясь внутри, но она и мысли не допускала чтобы проболтаться. Да, Куросаки-кун не разделял её чувства, но они всё ещё товарищи, и она никогда и ни за что, ни коим образом его не предаст.
Тацки подползла поближе и крепко обняла подругу.
— Мне так жаль, Орихиме, — она мягко гладила длинные, мягкие волосы. — Если так получилось, значит у него просто совсем другие вкусы.
Иноуе нервно прыснула.
— Это точно. Совсем-совсем другие.
— Но, Орихиме, — Арисава отстранилась и серьёзно заглянула в лицо подруги. — Это не повод сразу же влюбляться в первого попавшегося.
— Я и не собиралась, Тацки-чан, — Иноуе смотрела озадаченно и каратистка решила промолчать. Может, ей просто показалось.
— А хочешь, я побью Ичиго? — воинственно спросила Тацки. — Надо только его найти! — она посерьезнела, прислушиваясь. — Странно, обычно его с любого конца города можно почувствовать, а сейчас нет ничего, — она нахмурилась, припомнив когда вообще последний раз чувствовала яркую ауру. — Если подумать, то он пропал, наверное, с воскресенья, а сегодня уже вторник.
— Ну, наверное, тренируется у Урахары-сана или под каким-нибудь барьером, — поспешила успокоить подругу Орихиме.
— Под барьером? — не поняла Арисава.
Иноуе живо принялась рассказывать каратистке про кеккаи, отводя в сторону от нехорошей темы. Для Иноуе не было проблемой почувствовать Куросаки-куна через любую преграду, будь то защищенный подвал учёного или ангар вайзардов, поэтому она точно знала, что богоубийцы в городе нет. Но самое страшное было в другом. Вечером в воскресенье реяцу Куросаки-куна исчезла в то же время и в том же месте, что и реяцу Гриммджо, а это уже пугало по-настоящему.
— Ладно, не заговаривай мне зубы, — Тацки глянула исподлобья. — Рассказывай, что за отношения у тебя с арранкаром. И не смей говорить, что вы просто соседи!
Орихиме понуро теребила в руках подол юбки.
— Знаешь, Тацки-чан, — задумчиво ответила девушка. — Мне с ним нравится. Он умный и сдержанный и очень честный, сильный, но… он же арранкар, — она неуверенно посмотрела на подругу. — Это ведь неправильно? Я ведь сама всё это затеяла, а теперь не знаю как быть. Почему я не могу просто принять его, как Куросаки-кун Гриммджо.
— Не равняйся на него, там совсем другая ситуация! — встревожено воскликнула Тацки, напуганная её ходом мысли.
— Ты права, — покорно кивнула Иноуе. — Куросаки-кун очень сильный и…
— Да я не об этом, — отмахнулась Арисава. — Они оба парни, Ичиго не нужно переживать из-за того, что у арранкара что-нибудь переклинит в башке, и его загнут раком и трахнут!
От такого заявления у Орихиме задёргался глаз и началась икота, которую она попыталась замаскировать под хихиканье. Получилось настолько плохо, что Тацки поспешила успокоить впечатлительную подругу.
— Хотя не думаю, что твой арранкар на это способен, у него вроде с мозгами порядок, — И тут же добавила, вспомнив о буйной фантазии полубогини. — Только не представляй это себе, Орихиме! Про Ичиго!
Иноуе отвернулась и совсем горько произнесла: «Не буду». Арисава некоторое время озадаченно осматривала подругу, пытаясь понять её реакцию, а потом просто молча снова обняла её. Каратистка была зла на Ичиго до дрожи, но вместе с тем понимала — сердцу не прикажешь. Он не обязан отвечать на чувства девушки только из-за того, что она верная и добрая, из таких отношений всё равно ничего хорошего не выйдет, а ей остаётся быть жилеткой для слёз и той, кто убережёт разбитое сердце от глупостей, совершаемых от отчаяния и боли.
Дети шумели, подростки громко смеялись, солнце припекало и оглушительно щебетали птицы. Отвлекало абсолютно всё, каждая мелочь. Улькиорра коротко вздохнул, отложил ручку и откинулся на спинку стула, взяв со столика запотевший стакан с холодным зелёным чаем. Он привычно сидел в кафе и сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих, но сегодня, как и вчера, Шифферу было тяжело сосредоточиться на переводе, мысли постоянно уплывали и их приходилось силой возвращать к тексту. Всё потому, что окружающие вдруг дружно решили наделать глупостей и заниматься писаниной сейчас казалось неуместным. После того глупого поцелуя женщина тщательно избегает соседа и ему хотелось думать, что она занимается обдумыванием своих дальнейших действий и больше не будет совершать необдуманных поступков. И хоть её поведение интересовало его сильнее, была проблема куда серьёзнее.
— Я не знаю, куда делся Гриммджо, — предупредительно произнёс он и поднял взгляд на появившуюся рядом смуглую блондинку. — И, тем более, не знаю где Куросаки.
— Очевидно, что они вместе, — Халлибель села на соседний стул и указала на стакан Улькиорры в ответ на вопросительный взгляд официантки. — И также очевидно, куда они отправились.
— В Уэко Мундо, — подтвердил Шиффер. — И чего ты от меня хочешь? У меня сейчас не больше сил чем у тебя, я не могу отправиться за ними.
— Я знаю, — она обхватила тонкими красивыми пальцами принесённый официанткой запотевший стакан. — Нам нужно придумать, что мы можем сделать в нашем положении. Куросаки намного сильнее Гриммджо, и если бы он победил, то уже давно вернулся бы.
— А если он не вернулся, значит что-то пошло не так, — подхватил нить рассуждения Куатро.
— И синигами об этом вскоре узнают, — она мрачно взглянула на собрата. — Гриммджо — один из нас, если он что-то сделал их герою, на нас это тоже отразится, а Лас-Ночес сейчас не в том состоянии чтобы дать отпор даже с учётом того, как ослаб Готей после войны. Они перебьют нас и мы с тобой первые в списке, как самые беззащитные.
Их одинаково скривило. Столь могущественным существам невыносимо тяжело признавать собственную слабость.
— Что произошло с реяцу Гриммджо в воскресенье днём? — он выжидающе взглянул на Тресс. — Ты ведь была там.
Она кивнула.
— Утром Гриммджо зашёл в подвал вместе с Курасаки и уровень его реяцу был таким же, как во времена Эспады, — рассказывала Тия. — А когда вышел — его уровень был выше того, с каким он отправился в Сейретей помогать синигами. И структура его реяцу была, — она повела ладонью, подбирая слово. — Немного неоднородной и он выглядел каким-то пришибленым, прошёл мимо меня, даже не заметив.
— Что удалось узнать у Урахары?
Она мрачно взглянула на него.
— Это Куросаки, — произнесла Халлибель и Улькиорра медленно кивнул. — Урахара долго не хотел говорить, но сегодня мы с Йороичи его дожали, — она напряженно смотрела на хмурого Куатро. — Реяцу Куросаки каким-то образом скапливалась внутри Гриммджо и во время последней тренировки почему-то вырвалась наружу, смешиваясь с его собственной, мигом восстанавливая её, — Шиффер снова кивнул, он так и думал. — Есть идеи, что будем с этим делать?
— Нет, — Улькиорра погрузился в раздумия.
Халлибель последовала его примеру. Люди сновали туда-сюда, радуясь свободе и лету, а хозяева открытого летнего кафе недоумевали, почему им так тревожно с самого открытия и их заведение обходят стороной.
— В любом случае, если сбежим сейчас — подтвердим свою причастность, — ничего путного в голову Тресс так и не пришло. — Предлагаю быть готовыми и не вестись на провокации.
— Печати для выхода из гигая держим ближе и не даём себя увести, — поддержал Улькиорра, чуть не скрипя зубами от подступающего раздражения. Такие проблемы он всегда решал с помощью залпа серо.
— Я уже сообщила в Лас-Ночес, мои фрасьёны будут наготове, — Халлибель тоже откинулась на спинку стула. — Отправили адьюкасов обыскивать пустыню. Учитывая мощь этих двоих, есть шансы их отыскать.
Улькиорра кивнул и погрузился в раздумия. Не только предусмотрительная Тия ожидала и готовилась к реваншу бывшего Сексты Эспада с героем трёх миров, этого ожидали все выжившие арранкары, да и синигами вряд ли забывали об их вражде. Никому и в голову не пришло остановить или отговорить Гриммджо от такого необдуманного шага, ведь его все понимали. В пустых душах нет места прощению, они не станут отказывать собрату в мести ради милости бывших врагов. Они лишь подготовят себя к последствиям, новым битвам, крови и отчаянию — всему тому, что составляет саму их суть. Осознавая это сейчас, когда близился конец его вынужденого отпуска в мире живых, Улькиорра явственно ощутил укол сожаления. О том, что так мало успел изучить, о том, что только начал осваивать чувства, о пропущенных в два последних вечера «чайных беседах».
Шиффер чуть улыбнулся уголком губ, точно зная, что кое-что ещё успеет наверстать.
Вдоволь наболтавшись, Тацки и Орихиме смотрели кулинарную передачу. Арисава их не любила, но щенячий взгляд Иноуе убедит и камень, поэтому Тацки упорно наблюдала за процессом приготовления какого-то хитрого удона и сама не заметила, как заснула. Орихиме заботливо укрыла подругу одеялом и тихонько засобиралась домой. На улице совсем стемнело и она перед уходом написала подруге записку с просьбой не волноваться и пожеланием спокойного сна. Иноуе вышла на улицу и сразу поплотнее закуталась в теплую свободную кофту, благорозумно захваченую с утра из дома. Не то чтобы ей было холодно, просто одинокой девушке в такое время суток лучше спрятать грудь, особенно такую выдающеюся.
— Ты поздно, — знакомый спокойный голос заставил её подпрыгнуть.
Улькиорра невозмутимо выступил из тьмы переулка, привычно засунув руки в карманы.
— Привет, Улькиорра! — поздоровалась девушка, пытаясь унять сердцебиение и нервно улыбаясь. — А почему ты скрываешь реяцу?
— Есть причины, — коротко ответил Шиффер и направился в сторону дома, Иноуе поспешила следом.
Она не спрашивала зачем он пришёл и злится ли на неё. Орихиме даже не особо удивлялась тому, что без слов понимает его, она просто радовалась, что сосед сменил гнев на милость и отправился на встречу. Полубогиня многое успела обмозговать за эти дни, в конечном итоге придя к выводу, что дистанцию между ними надо увеличить во что бы то не стало. Но сейчас, увидев его, она поняла, что это всё глупости, что она просто струсила, поддалась неуверенности и чужому мнению. В том, чего она на самом деле хочет нет ничего плохого, а даже если и есть, она сможет сделать из этого хорошее.
— Улькиорра, — Орихиме остановилась и Шиффер замер, выжидающе глядя на неё. — Я подумала и поняла… — она решительно подняла на него взгляд. — Я знаю, чего…
— Иноуе! — раздался звонкий голос.
Орихиме удивлённо обернулась, а Улькиорра тут же окаменел. К ним, широко улыбаясь, приближались двое синигами: один с красными волосами и татуировками, другая совсем маленькая в белом хаори поверх чёрной формы.
— Кучики-сан! Абарай-кун! — Иноуе подбежала к друзьям и обняла брюнетку. — Ты теперь капитан, Кучики-сан?
— Да, — Рукия грустно улыбнулась. — Пытаюсь соответствовать наследию Укитаке-тайчо.
— У тебя обязательно получится! — подбодрила подругу Орихиме. — Кстати, а зачем вы здесь?
На этот вопрос оба синигами посерьезнели и заглянули за спину Иноуе, отчего та тоже обернулась.
Улькиорра невозмутимо стоял посреди дороги и его напряжение выдавала лишь неудобно заложенная в карман джинс рука, явно сжимающая печать для выхода из гигая.
— Улькиорра Шиффер, — ровным тоном обратилась к нему Рукия. — Мы пришли спросить, где сейчас Гриммджо Джагеррджак и Куросаки Ичиго.
Орихиме пораженно уставилась на подругу. Почему они спрашивают у него? Она медленно осмотрела всех присутствующих и похолодела. Полубогиня стояла на стороне двух синигами, напротив напряженного как пружина Куатро Эспада.
— Без понятия, — пренебрежительно ответил арранкар. — И капитан Хитсугая услышит от Халлибель тот же ответ, — он кивнул головой в сторону магазина Урахары, демонстрируя невероятную чувствительность к реяцу.
— Не пори чушь! — Ренджи едва сдерживался, чтобы не начать выбивать признание силой. Где-то там чёртов пустой психопат убивает его друга, а он тут дипломатию с арранкаром разводит. — Может Тресс здесь и ни при чём, а вот ты в этом точно замешан!
— Что ты такое говоришь, Абарай-кун! — вскрикнула Иноуе. — Зачем Улькиорре причинять вред Куросаки-куну?
— За то, что он убил сначала его, а потом одолел Айзена, — жёстко проговорила Кучики. — Ты же наверняка хочешь поквитаться.
— Не хочу, — безэмоционально ответил Шиффер. — Я не настолько глуп, чтобы вступать в бой с таким как он.
— И ты думаешь мы в это поверим! — заорал Абарай и выхватил меч.
Его тут же сшибло двумя подряд залпами зелёной энергии. Первый был совсем слабый — Улькиорра выпустил серо, пока выходил из гигая, а второй получился сильнее, но лейтенант всё равно отмахнулся от него мечом и пошёл в контратаку. Шиффер кинулся на перерез, намереваясь одной рукой блокировать выпад, а другой отбросить противника серо, но как только мечи столкнулись, Куатро осознал, что переоценил себя. Он всё ещё был слишком слаб и удержать рассчитывающего на грубую силу Ренджи одной рукой ему явно не под силу. Ещё и маленькая синигами оказалась за спиной, а его йерро сейчас явно не выдержит прямого попадания капитанского меча. Улькиорра приготовился ощутить пронзающую плечо боль, но вместо неё услышал лёгкий звон, словно разбилось стекло.
Синигами пораженно застыли, вместе с ошарашенным Куатро наблюдая рассыпающейся золотые осколки щита Сантен Кессюн.
— Иноуе?! — первой отмерла Рукия.
Полубогиня шустро подбежала к ним и встала спиной к спине с Улькиоррой, раскинув руки. Синигами могли бы подумать, что меносов арранкар запугал бедную девушку, но у него самого челюсть отпала настолько, насколько было возможно при его отмороженной мимике.
— Ты что творишь, женщина?
Орихиме его не слушала.
— Абарай-кун, Кучики-сан, пожалуйста остановитесь! — громко тараторила Орихиме, трясясь от страха и боясь передумать. — Улькиорра ни в чём не виноват, это первый раз, когда он покинул гигай! Я следила за ним, он ничего плохого не сделал!
Рукия оторопело осмотрела на решительную девушку и опешившего арранкара, потом переглянулась со своим озадаченным другом и медленно кивнула.
— Если ты уверена, мы тебе поверим, Иноуе, — она вложила Соде-но-Сираюки в ножны и Ренджи повторил её движение со своим Забимару. — Но мы вместе с капитаном Хитсугаей остаёмся в Каракуре, чтобы защищать город вместо Ичиго и искать зацепки, которые помогут его найти.
— Конечно, Кучики-сан, пожалуйста обращайтесь ко мне, если что-нибудь понадобится! — Орихиме не стала скрывать облегчения в своём голосе. — И Улькиорра тоже поможет, верно? — она с надеждой оглянулась через плечо.
— Да, — Шиффер полностью вернул себе хладнокровие и спокойно вставил меч в ножны. Синигами смотрели на него с нескрываемым недоверием, но ему было, естественно, плевать. — Союз Лас-Ночес и Готей-13 строится на авторитете Куросаки Ичиго, его смерть нам совершенно не выгодна, — он презрительно взглянул на мрачных Рукию и Ренджи. — Если бы кто-нибудь из синигами думал головой, а не мышцами, удалось бы избежать лишнего шума.
Оба гостя моментально вспыхнули.
— Ах ты ублюдок! — прорычал Абарай, едва перебарывая желание вновь схватиться за меч.
— Спокойно, Ренджи! — Рукия несильно стукнула его кулаком в грудь, хотя её саму трясло от злости. Друзья, конечно, всецело доверяли Ичиго, пожелавшему во что бы то не стало защитить бывших врагов, но стоя сейчас перед этой презрительной глыбой мрамора в душе разгоралось жгучее желание заморозить его до кишок и разбить на пару сотен тысяч осколков. — Мы остановимся в клинике Куросаки. Если что-нибудь узнаете об Ичиго или Гриммджо, сразу к нам, хорошо?
— Конечно, Кучики-сан! — Иноуе готова была заобнимать подругу. — Можешь рассчитывать на нас!
Маленькая синигами смерила подругу и её надменного спутника настороженным взглядом.
— Будь осторожнее, Иноуе, хорошо? — попросила она.
— Конечно, не беспокойся, Кучики-сан! — она уверено помахала на прощание рукой, едва проглотив остаток фразы, непонятно зачем скользнувшей ей на язык: «С Улькиоррой мне ничего не угрожает!». Она и сама не знала, что считает раненого арранкара своей защитой, а сейчас не самый лучший момент чтобы озвучивать необдуманные мысли.
Друзья ещё раз окинули девушку обеспокоеными взглядами и скрылись в сюмпо. Орихиме облегченно выдохнула, разрешая себе немного потрястись на нервной почве. Улькиорра тем временем спокойно подошёл к драматично распластанному в пыли гигаю и забрался внутрь.
— Ох, ты испачкался, — Иноуе отмерла, подбежала к Шифферу сзади и принялась суетливо отряхивать его футболку.
— Всё нормально, — Куатро отряхнул джинсы и, привычно засунув руки в карманы, спокойно двинулся дальше в сторону дома, будто не его сейчас два бога смерти обвинили в похищении героя трёх миров.
Полубогиня зашагала рядом и, не удержавшись, взяла его под локоть.
— Ты сказала, что следила за мной, — Улькиорра твёрдо смотрел исключительно на дорогу, делая вид, что не замечает как залилась краской прилипшая к нему девица.
— Эм-м, — пойманая с поличным, Орихиме решила, что правда лучший выход. — Я часто наблюдала за твоей реяцу, — она тут же спохватилась, как бы Улькиорра не подумал, что она его в чём-то подозревает. — Не подумай ничего такого, я просто пыталась на расстоянии определить твоё настроение, ну и всё такое…
— Понятно, — такой ответ почему-то Куатро удовлетворил и он замолчал, явно намереваясь остаток пути провести в молчании.
— Улькиорра, ты знал что они следят за мной? — грустно спросила девушка. Она только что поняла, что не замечала присутствие друзей, пока те не появились. Они следили за ней скрыв свою реяцу, чтобы обнаружить Куатро.
— Да, — последовал сухой ответ.
— И ты всё равно пришёл? — она с грустным удивлением заглянула в непроницаемое лицо.
— Не задавай вопросов, ответ на которые очевиден, женщина.
— Почему? — её сердце гулко билось, в ожидании ответа. Зачем он пришёл за ней, если это грозило ему такими неприятностями? Неужели он и вправду беспокоится о ней, даже после того, как она его так рассердила.
— Потому что ответ и так ясен, зачем спрашивать, — раздражённо ответил Шиффер.
Орихиме несколько раз непонимающе моргнула, прежде чем до неё дошло, какой такой ответ ей должен быть очевиден, и вдруг рассмеялась.
Куатро озадаченно на неё покосился. Чувство юмора этой женщины было за гранью его понимания.
— Я не о вопросах, Улькиорра, — проговорила она, улыбаясь. — Я хотела узнать, почему ты пришёл, если… — она благорозумно проглотила слово «боялся». — избегал встречи с синигами?
— Я не хотел с ними пересекаться лишний раз, поэтому скрыл реяцу, — с явным недовольством пояснил Шиффер. — Но не настолько, чтобы вносить изменения в свои планы.
— А что ты планировал? — у Орихиме вдруг в горле пересохло, когда она поняла, что планы эти так или иначе связаны с ней.
— Хотел встретить тебя и задать несколько вопросов, поскольку последние две беседы ты пропустила, — Улькиорра взглянул на неё с лёгким укором.
— И что ты хотел спросить? — Иноуе неосознанно крепче сжала его руку.
— Ты уже ответила, — негромко произнёс он, внимательно следя за выражением её лица.
Девушка приоткрыла рот и широко распахнула глаза. Её губы медленно расплылись в улыбке и она покрепче перехватила его руку. Орихиме и сама не понимала, что заставляет её улыбаться. Да, она была горда собой, ведь с её помощью конфликт удалось решить миром, никто не пострадал и даже серьёзно не поругался, но ведь она пошла против своих друзей, не задумываясь приняв сторону бывшего врага. Она сомневалась и боялась реакции товарищей на её действия, но ей совершенно не приходило в голову ничего другого. Полубогиня не защитила Ренджи от серо, но защитила Улькиорру от меча Рукии. Можно ли считать, что таким образом она всё-таки определилась с тем, что хочет? Иноуе прислушалась к себе и её сердце волнительно затрепетало в ответ. Пожалуй да…
Орихиме и не заметила как они добрались до дома. Едва она с облегчением ступила в прохладную безопасность своей квартиры её тут же взяли за плечи и развернули. Не успела девушка ничего понять, как её губ коснулось тепло. Улькиорра поцеловал её одними губами, легко и спокойно, словно каждый день так делал, и Орихиме, сама не понимая как, так же легко ответила, а её сердце пустилось вскачь, разжигая огонь внизу живота.
Он отстранился и Иноуе едва слышно выдохнула:
— Это «Спасибо»?
В глазах Шиффера запрыгали лукавые золотистые искорки.
— Думай как хочешь, — невозмутимо произнёс он и спокойно прошёл мимо неё в свою комнату.
— И всё? — к своему огромному стыду, Орихиме не смогла сдержать разочарования в голосе, что не укрылось от арранкара.
— А ты хочешь продолжить? — он облокотился на косяк, посторонившись, и кивнул в глубь своей комнаты.
От неожиданного приглашения девушка вмиг растеряла всю свою решимость и панически замотала головой. Одумавшись, она перепугалась, что Улькиорра подумает, что она считает его неприятным и непривлекательным, а это совсем не так, он очень привлекателен, и ей очень хочется, но она трусит, и внезапно, и не готова, даже к поцелуям, и нельзя же вот так запросто такое предлагать! От открывшихся ей в один миг откровений, она с пораженным вздохом схватилась за голову.
Шиффер с интересом наблюдал за метаниями полубогини, с некоторым волнением ожидая, куда же они её приведут.
Наконец Орихиме сокрушенно опустила руки, склонила голову и глухо пробормотала.
— Кажется, мне надо ещё подумать.
Куатро только молча пожал плечами и закрылся в своей комнате. Оставшись наедине с собой, он потер место под горлом, где вдруг неприятно закололо. Он не станет говорить женщине, что времени на раздумия уже не осталось.
Воскресный вечер выдался душным и тихим. Вчера студенты отпраздновали окончание семестра и теперь со спокойной душой отдыхали, спали и не думали ни о чём серьёзнее бутерброда с маслом.
Ичиго тоже в каком-то смысле отдыхал. Вернувшись от Урахары, он принял душ, сел на диван, откинул голову на спинку и принялся гипнотизировать потолок. И всё бы ничего, но синигами просидел так уже несколько часов подряд, не меняя позы. Он намеревался крепко подумать о том, что делать с Гриммджо, но именно сейчас его разум был вакуумно пуст и гонял по кругу одно единственное мутное воспоминание.
Когда Куросаки только лишился сил в битве с Айзеном, друзья не оставляли его ни на час. Но иногда такое всё же случалось, чаще всего, когда они вдруг напрягались, как пружины и, с виновато-жалостливыми лицами, бросались со всех ног в неизвестном направлении навстречу невидимому их товарищу чудищу, бормоча неразборчивые и абсолютно бессмысленные отговорки. Ичиго уныло провожал их взглядом и, сжав зубы, плелся домой, раздираемый собственной беспомощностью и тоской по Зангецу. В те моменты, когда он оставался наедине со своей всепоглощающей слабостью, на него наваливалось чёткое ощущение преследования. Он чувствовал горящий взгляд между лопаток настолько чётко, что хотелось почесаться. Сначала всё его нутро свело страхом, парализующим, первобытным ужасом загоняемой в угол, лишенной клыков и когтей раненой добычи. Одно дело — быть убитым превосходящим по силе противником и совсем другое — быть разорванным на части, не в силах даже увидеть своего убийцу. Взгляд преследовал, заставляя Ичиго бледнеть и покрываться липким потом, но он держался, не позволяя себе хоть как-то проявить своё состояние, не столько из гордости, сколько из-за понимания, что только борьба добычи с самим собой не даёт хищнику вцепиться в беззащитное горло, потому что как только она перестанет трепыхаться, к ней потеряют всякий интерес. Куросаки преодолевал страх и отвращение к себе, но время от времени нервы почти сдавали и ему так и хотелось крикнуть в пустоту: «Давай уже!» Но он держался и стискивал зубы так, что выступали желваки, сжимал кулаки до крови, уже не потому что не хотел умирать, а потому что боялся, что пустота ему не ответит, что в ней на самом деле никого нет.
Куросаки не знал зачем вспоминает это сейчас, но заставить себя думать о чём-то более насущном почему-то не мог. Им обоим было очевидно, что эта битва не будет даже похожа на предыдущую. Несмотря на внезапно подскочившую реяцу благодаря вливаниям Пустого Зангецу, по-своему воспринявшего желание хозяина восстановить силы бывшего Сексты, шансов одолеть Куросаки силой у Гриммджо всё равно не было. Ичиго ушёл в своём развитии слишком далеко, даже несмотря на то, что его меч был несколько скован, возвращенный последним ударом Яхве в свою изначальную форму, хотя оба духа меча дружно заверяли, что тренировки и битвы быстро приведут их в норму и они смогут сражаться в полную силу даже в такой форме. Из-за огромного разрыва в силах этот бой между Ичиго и Гриммджо превратится в противостояние воли. Джагеррджак будет ловить его на ошибках, пробивая бреши в обороне, а Куросаки будет пытаться не дать себя убить и не прикончить противника, уповая на своё сомнительное красноречие, должное вернуть бывшего Сексту в стан союзников.
Только вот Ичиго не имел понятия, что он сам хочет от Гриммджо и зачем ему так нужно, чтобы враг перестал желать его смерти.
Знакомое ощущение отдалось щемящей болью в груди и сдавило её стальными тисками. Куросаки протяжно выдохнул и, хлопнув себя по бедру зажатым в руке удостоверением синигами, вышел из тела, оставив его в той же позе. Гриммджо сидел на подоконнике и мрачно смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Ичиго отвёл глаза, он не хотел видеть такого Джагеррджака, чужого и далекого.
— Веди, — тихо скомандовал Куросаки, охрипшим после долгого молчания голосом.
Секста развернулся и сиганул в небо, синигами последовал за ним. Гриммджо остановился, провёл по небу пальцем, разрывая ткань пространства, и шагнул в разверзнутый зёв, не оборачиваясь на своего молчаливого спутника. Джагеррджак прокладывал путь во тьме, двигаясь слишком торопливо, отчего дорожка получалась неровной и кривой. Секста даже не пытался сделать её прочнее, втайне надеясь, что Куросаки свернёт с неё и будет прокладывать собственную и они разойдутся по разным путям уже здесь, пройдут некоторое время в одном направлении, но не пересекаясь, прежде чем вновь скрестить клинки. Но Ичиго не сделал ни шага в сторону, а, наоборот, стал бежать чуть ближе, давая почувствовать свою нервно бьющуюся духовную силу.
Холодная боль ползла из груди в горло, медленно раскалывая все понятия логики и здравого смысла. Ичиго по прежнему не мог понять своих желаний, но теперь, убегая вслед за Гриммджо в мир мёртвых, он точно знал чего он не хочет. Он не хочет потерять того, кто разделяет его страсть к сражению, того, с кем можно целиком и полностью оставаться собой, с кем можно говорить, не заботясь о том, чтобы подбирать слова, того, кому в открытую можно высказать всё что только в голову взбредёт и услышать то же в ответ, того кто умудряется быть абсолютно незаметным и от кого не отвести взгляд, когда он того захочет, того, рядом с кем одновременно собран и расслаблен. Того, кто принимает и понимает целиком и полностью, таким какой есть. Ичиго нахмурился и сжал кулаки, решившись. Он не отпустит, даже если это будет стоить жизни ему или им обоим. Ни за что.
Впереди показался слабый просвет и они почти сразу выскочили в полуметре от земли. Гриммджо даже не дал толком приземлиться. В ту же секунду выхватил меч и обрушился градом ударов. Ичиго только успевал блокировать и уклоняться, противник бил быстро и точно, но недостаточно сильно, не давая не то что увеличить дистанцию и что-то сказать, даже вздохнуть лишний раз. Джагеррджак был предельно собран и сосредоточен, но нервы выдавали его изредка пропускаемыми ударами и несмертельными атаками.
Куросаки попытался перехватить инициативу в бою в свои руки. Он сделал обманный маневр и выполнил широкую подсечку, заставив противника инстинктивно подпрыгнуть, чем воспользовался, сделав текучий выпад, целясь тесаком по сухожилиям. Гриммджо среагировал, но увернуться полностью не хватило скорости, он отпрыгнул и, приземлившись, пошатнулся из-за рассекающей бедро раны.
— Достаточно, Гриммджо! — Ичиго тут же воспользовался паузой. — Это нас ни к чему не приведёт!
— Да пошёл ты! — взрыкнул тот и вновь перешёл в наступление, но из-за раны немного замедлился, чем тут же воспользовался противник, не собирающийся переходить на выматывающий ближний бой.
Ичиго отскочил от первых ударов, подпрыгнул, опираясь на меч, намереваясь ударить обеими ногами в лицо противника. Гриммджо инстинктивно поставил блок левой рукой, Куросаки оттолкнулся от неё, вкладывая максимум силы в отдачу от прыжка. Раздался хруст кости и с глухим «Гых!» Джагеррджак отлетел на несколько метров, тормозя полёт вонзив меч в песок. Синигами тут же оказался за его спиной, одним пинком впечатал того грудью в землю и заломил назад сломанную руку. Секста болезненно зарычал и забился, силясь освободиться из стального захвата.
— Хватит, Гриммджо! — в голосе синигами отчаяние смешалось с раздражением. — Ты ещё…
В ладони руки, удерживаемой им, собирались красные искры. Ичиго еле успел уклониться, залп слишком сильной от злости баллы прошёл по касательной и чуть не оторвал ему ухо. Его оглушило на мгновение, но этого хватило Гриммджо, чтобы скинуть с себя противника и по ходу ещё резануть его мечом куда придётся. Куросаки пришёл в себя и принялся скакать как заяц на полной скорости, игнорируя жалящие словно разом всё тело скользящие удары Пантеры.
— Дерись уже! — Гриммджо не выдержал. Чем дольше длился бой, чем дальше от него пытался удрать противник, тем сильнее его одолевало иррациональное чувство неправильности происходящего, грозя вот-вот разрушить его желание убить, оказавшееся на проверку таким хрупким.
— Нет! — выкрикнул на ходу Ичиго, безошибочно почувствоваший через меч и силу противника брешь в его моральной обороне и полный решимости стоять на своём, чего бы ему это не стоило.
Гриммджо сделал выпад мечом, намереваясь заколоть противника, а Куросаки, вместо того чтобы уклониться, рванулся вперёд, насаживаясь плечом на клинок. Не ожидавший такого Джагеррджак на секунду заколебался и Ичиго тут же этим воспользовался, схватил его свободной рукой за горло, с силой сжимая. Под пальцами что-то хрустнуло и Гриммджо кашлянул кровью прямо ему в лицо.
— Я хочу не этого, — тихо и твёрдо произнёс синигами.
Секста злобно глянул голубым глазом и Ичиго, повинуясь внезапному порыву, резко подался вперёд и, не закрывая глаз, вгрызся в его губы жёстким поцелуем.
Гриммджо на мгновение замер, широко распахнув глаза, затем рыкнул и, вогнал меч в плечо синигами по самую рукоять, гардой отталкивая его от себя. Куросаки вскрикнул от боли, по инерции развернулся и теперь уже Пантера скрутил его, ткнув лицом в песок.
— Этого ты хочешь, сука? — голос Гриммджо вибрировал от ярости, здоровой рукой он удерживал противника, а сломанной одним махом разодрал его хакама, оставляя на коже глубокие, рваные, кровоточащие борозды.
Ичиго громко охнул от боли и затравлено глянул через плечо. От этого взгляда у Гриммджо тут же встал, резко и остро, заставляя исступленно зарычать и поспешно расстегнуть штаны. Куросаки попытался высвободиться, но Джагеррджак вдруг наклонился и со всей силы сдавил пальцами рану от своего меча в плече синигами. Ичиго подавился криком и забился от боли.
— Я дам то, чего ты хочешь, хренова сучка, — сбиваясь прорычал Гриммджо, выпрямился, смазал кровью Куросаки собственный член и со всей силы вогнал в его зад.
Ичиго закричал, пружинисто прогнулся в спине, Джагеррджак отпустил его руку, позволяя упереться ею в песок, и стал грубо вколачиваться внутрь, оглушенный болью и яростью.
Куросаки бился в его руках, сбивая с ритма, никак не мог выхватить из бурного вихря эмоций хоть одну мало-мальски здравую, чтобы примерно понять, что ему делать. Боль, резкое скольжение плоти внутри, кровь, собственная злоба вперемешку с чужой — всё слилось в дикий коктейль, не оставляющий ни единой мысли. Ичиго только видел отброшенные в сторону мечи, а это значило, что не надо больше тратить силы на расчёт ходов противника, на уклонения, блоки, атаки и уловки, и можно полностью отдаться поглощающей их обоих ненависти и страсти.
Гриммджо задыхался, не в силах остановиться хоть на секунду, рана на ноге давала о себе знать, и он дёрнулся в сторону, заваливаясь вместе с синигами на бок. Отпущенная из-под боевого контроля духовная сила высвободилась диким вихрем песка с двумя слившимися воедино фигурами в эпицентре.
Где-то внутри, в глубине дыры пустого в животе арранкара горячее и колючее чувство продвигалось вверх, в такт толчкам вцепляясь в его сущность тонкими крючками, проползло по груди, вдоль шрама, полученного в первую встречу с заклятым врагом, и застряло в горле коротким словом. Гриммджо сжал зубы, не давая ему вырваться, напрягая последние крохи самоконтроля чтобы не произносить его вслух. Но Ичиго немыслимо выгнулся, сжал его руку на своём бедре, обхватил свой член ладонью и, болезненно жмурясь, простонал его имя. И Гриммджо сдался, отпустив роковое слово.
— Мой, — хриплый шёпот в рыжий затылок, в дрожащую узкую спину. — Мой… Мой… — он уже подошёл к краю и бросился в пропасть. — Ичиго…
Куросаки взвился, забился, сжался, закричал его имя, привязывая к себе намертво своей душой, своей силой, собственным телом.
Арранкар содрогался, болезненно изливаясь внутрь, полностью опустошённый, скованый и свободный одновременно.
— Ненавижу, — он сжал тонкое тело окровавленными, покалеченными руками, прижал к себе до хруста костей, в кровь раздирая золотистую кожу сквозь плотную ткань. — Ненавижу тебя, Куросаки, как же я тебя ненавижу, — он спрятал лицо в рыжих волосах, наполняя сорванные лёгкие терпким, живым запахом. — Ненавижу тебя, ненавижу…
Он исступленно шептал одно единственное слово, голос его затихал и затихал с каждым вздохом, переходя в скулящий шёпот.
А Куросаки улыбался, блаженно прикрыв глаза. Его трясло от напряжения, злости и боли, а он не мог сдержать счастливой улыбки. Ичиго завёл руку назад и мягко запустил пальцы в слипшиеся от грязи и крови голубые волосы.
— Я тоже ненавижу тебя, Гриммджо…