Принц Оробас

Бэкхён, побоявшись быть замеченным, огляделся по сторонам. Никого поблизости не наблюдалось, поэтому он шустро проскользнул в конюшню, но был тут же пойман молодым конюхом, раскусившим намерения сына своего работодателя. Бэкхён с улыбкой на губах пытался увильнуть, обойти вставшего на его пути юношу, но тот даже и не думал оказаться под властью чар молодого человека. — Ваша светлость, умоляю, одумайтесь. Жеребец ещё не объезжен, — преградил ему дорогу конюх, призывая к благоразумию. — Как ты смеешь мне перечить, ещё и в мой день рождения? — Бэкхён угрожающе блеснул глазами и принял позу непреклонного упрямца, расставив широко ноги и подперев бока ладонями. — Что Вы, увольте, и в мыслях не было, — слуга посмотрел на молодого графа взглядом загнанного кролика. — Я всего лишь пытаюсь уберечь Вас от необдуманных поступков. А Ваш отец, он точно… — Ещё слово — и я приму меры, а после ты можешь искать другой господский дом, — перебил его Бэкхён, после чего парень умолк и смиренно пропустил к деннику[2] с лошадью. Слуга сделал вид, что сын графа Бёна стал для него невидимым. В любом случае, не сносить ему головы: либо навлечёт на себя гнев Бэкхёна, либо его отца. Зная характер молодого человека, юноша выбрал наименьшее из двух зол. Бэкхён замер напротив находящегося по ту сторону разделяющей его от коня деревянной перегородки стойла. В близи конь казался ещё более массивным и пугающим. Но при этом вызывал клокочущий внутри восторг. Красивое благородное животное, о котором он мечтал столь долго. В какой-то момент Бэкхён даже решил обдумать и принять предложение арабского принца, переспав с ним ради вороного жеребца. Благо, вовремя одёрнул себя и направил свои мысли в другом направлении, посвятив больше свободного времени Чонину. Первым делом Бэкхён, стянув перчатки, робко протянул руку и неуверенно коснулся ладонью вытянутой морды, ощутив гладкие жесткие волосы коня и заметив тёмный внимательный взгляд. Даже в эту секунду, скорее всего, больше боялся он, нежели лошадь. В любой момент Бэкхёна могли поймать с поличным, поэтому он приберёг нежности и восхищения для другого времени и снял с пустующего соседнего денника седло. Слугам так и не удалось усмирить буйный нрав животного и оседлать его. Конь только постоянно недовольно фыркал и крутил головой из-за причиняющей ему неудобства надетой на него узды. Впервые его свободу сковали не только огражденным пространством. К удивлению молодого графа, конь смиренно опустил голову, продолжал возмущенно выдыхать резкими порывами воздух, но при этом спокойно стоял и терпел, пока Бэкхён закреплял седло и проверял все крепления ремней. — Какое умное животное, — восхищенно заметил Бэкхён. — Видимо, этим и отличаются жеребцы Востока от наших. Конь словно распознал похвалу в словах юноши и ткнулся мокрыми ноздрями в шею Бэкхёна, отчего тот захихикал от щекочущего чувства и тут же, наморщив нос, стёр рукавом рубахи влажный след. — Да, да, о тебе говорю. Ты чудесен. Этот день рождения станет самым лучшим благодаря тебе. Ты же разрешишь мне прокатиться? Будешь послушным мальчиком хотя бы сегодня? В честь такого праздника? — Бэкхён не знал, отчего заговорил с животным, которое вряд ли поняло бы его и позволило бы так просто оседлать. В ответ обиженное фырканье. И Бэкхён несдержанно рассмеялся: он точно полюбит этого скакуна больше других! Тяжелее всего, что внушало страх Бёну, далось самое последнее: сесть верхом на необъезженного дикого жеребца. Он старался не дернуть за длинную гриву и не причинить боли стременами, пока вставлял в них ноги, пытаясь найти равновесие. Но лошадь даже не встрепенулась. За что Бэкхён похвалил её ещё раз. Сердца юноши и животного неистово бились о ребра, когда Бэкхён, взявшись за поводья, впервые потянул и приказал животному двинуться с места. Первые несколько размашистых, дерганных шагов жеребца — самые трудные. Граф Бён пытался усидеть в седле и показать свою упертость и лидерство. Как бы животное ни было против наездника, Бэкхён не сдался бы и не пошел бы на поводу у коня. Так, без особых трудностей, лошадь миновала главный вход в конюшню и вышла на свежий воздух, норовя спрятать морду от яркого солнца. Чтобы усмирить создание, Бэкхён направил коня к тропинке, на которую отбрасывали тени густо растущие возле ограждения клёны. По праву парень должен был гордиться собой — ему столь легко удалось покорить дикий нрав жеребца. От таких мыслей он гордо вздернул подбородок. — А отец говорил, что не сумею обуздать и оставлял это право за конюхами, — Бэкхён вспомнил, как чувствовал себя слабаком и неумехой, когда ни одну из приобретенных лошадей отец не разрешил объездить первой, посчитав это чрезвычайно опасным. Но всё равно парень умел ценить каждый миг, проведённый в седле, бросая печальные взгляды на окна комнаты своего брата. Чонину давно не разрешалось ездить верхом. Даже в лабиринты их сада он выходил под постоянным надзором прислуги. Именно поэтому Бэкхён никогда не жаловался на запреты. Понимал, что его возмущения ничто по сравнению с переживаниями его любимого младшего брата. Погодя, немного осмелев, молодой человек дернул за уздцы повторно, приказывая жеребцу прибавить ход. Лошадь устремилась тихой рысью в сторону дороги в направлении города. Впереди их ждал густой лес. Бэкхёну годами ранее, пока он наслаждался утренней прогулкой на Герцогине, всегда было не по себе находиться в этом месте, которое словно было населено чем-то зловещим. Деревья настолько плотно стояли друг к другу, что казалось, будто они не хотели одаривать солнечным светом плодородную землю, погружая всё кругом в вечный мрак. Неприятные ощущения добавляла стоящая в лесу тишина, которую нарушали изредка по утрам щебетания птиц и вой волков с закатом. Бэкхён стиснул крепче зубы и периодически косился по сторонам. Странное чувство тревоги накатывало волнами. Может, он зря отказался от ставшего ему привычным в последнее время кабриолета? Но волнения начали отступать с показавшимися вдали крышами городских домов и пиком возвышающейся над ними церкви. Бэкхён облегченно вздохнул, на секунду прикрыв глаза. Зря боялся. И именно этот момент стал для него роковым. Внезапно конь затормозил, начал брыкаться и истошно ржать. Отчего Бэкхён чуть не упал с седла, но вовремя успел ухватиться крепче за поводья. — Перестань, угомонись! Стой, стой! — жеребец и не думал слушаться именинника. Он встал на дыбы и прокрутился пару раз вокруг своей оси, при этом продолжая издавать надрывистые ржания, словно в него вселился злой дух и причинял нестерпимую боль. После чего понесся обратно в лес, не обращая внимания на приказ своего новоявленного хозяина. Вот тут-то Бэкхёну стало поистине страшно. Он пожалел неоднократно о том, что не послушал конюха, не внимал предостережениям отца, повёл себя как глупое, упрямое, капризное дитя. Ветви хлестали напуганного Бэкхёна по лицу и рукам, рвали ткань и оставляли порезы. Юноша не прекращал свои попытки призвать на помощь, при этом понимая, что вряд ли кто-нибудь откликнется — в этом дремучем лесу нет ни души, особенно в столь ранее время суток, когда большинство жителей в городе. Парень прижался сильнее к торсу лошади, которая продолжала хаотичо нестись в лесной тиши. К несчастью Бэкхёна, животное наткнулось на терновый куст. Он взвыл от боли, а рукав его рубахи окрасился в багрово-красный от глубокого пореза шипами. Но это были лишь цветочки по сравнению с тем, что ожидало юношу позже. Он осознавал, что вскоре его точно скинут с седла и в семействе графа Бён в лучшем случае станет на ещё одного нездорового сына больше. Глаза застилала пелена слёз. Бэкхён не привык плакать. Но безвыходное положение, в котором он оказался, давило на нервы и питало воображение образами ужасного неминуемого будущего. Он уже смирился со своей участью, когда впереди показался размытый силуэт. Конь резко дернулся и затормозил, ржа и фыркая, после чего угомонился, опустил голову и пару раз стукнул копытом по земле. После чего Бэкхён зажмурился от звенящей в ушах неожиданной тишины. Животное вело себя так, будто минутами ранее ничего не происходило, и они совершено случайно с Бэкхёном забрели в эту часть леса. — Тише, мальчик, — услышал граф незнакомый приятный голос и медленно разлепил веки. Уздцы оказались в крепких руках черноволосого молодого человека. Его просторная простая рубашка, черные штаны, заправленные в высокие потертые сапоги, указывали на то, что перед Бэкхёном явно не имеющий ничего общего со знатью человек. — Спасибо Вам, — наконец дрожащим голосом произнёс Бён и тут же спрыгнул с лошади, побоявшись повторения раннего происшествия. Его ноги подкосились от слабости, поэтому Бэкхён уцепился руками за ремни седла. До сих пор тело потряхивало после пережитого ужаса. Чтобы как-то отвлечься, он перевёл взгляд на своего спасителя и стал неосознанно его разглядывать. Стройный, широкоплечий, с развитой мускулатурой, видимо, от усердного физического труда, высокий, запоминающиеся правильные черты лица, темные, слегка вьющиеся волосы, волевой подбородок и жилистая шея. Штаны обтягивали крепкие длинные ноги, которые, к своему стыду, Бэкхён тут же представил на своих плечах. Ах, знал бы его папенька, каким распутным вырос его старший сын! Ему пришлось заставить себя перестать столь откровенно пожирать взглядом незнакомого человека, даже если тот был слишком красив и необычен для этих земель своей внешностью. — Вы меня спасли. Не понимаю, что на него нашло? — перевёл своё внимание на коня Бэкхён. — Лошадей, как и людей, можно приручить лаской, — промурлыкал бархатистым голосом незнакомец и погладил коня по морде. Бэкхён же посчитал, что сейчас именно ему необходима поддержка, а не коню, который, по неизвестным ему причинам, решил сыграть с ним злую шутку. — Я учту на будущее, — коротко и довольно сухо ответил молодой граф. Он не скрывал обиду на спасшего его мужчину, поджав губы и вытирая со лба пот. Бэкхён опустил взгляд на руки незнакомца, ласково бродившие по шее и боку жеребца. Отчего-то вспыхнула картинка, как эти самые руки ласкают нагое тело, мужское, его тело… И тут же зарделся. — Как его зовут? — поинтересовался спаситель, наконец отвлекшись от возмутителя спокойствия графа, вызывающего, по-видимому, у него схожие с Бэкхёном чувства, когда тот только увидел этого черногривого красавца. — Пока никак, — призадумался Бэкхён, осознав, что действительно до сих пор не придумал имени своему коню. — Мне его подарили только сегодня. — Очень опрометчиво ездить на необъезженнном жеребце, господин, — цокнул мужчина и неодобрительно нахмурил брови, показывая тем самым своё беспокойство и неодобрение безрассудству графа. Рана на руке дала о себе знать, и Бэкхён зашипел от боли. Он разорвал ткань уже и так испорченной рубашки и перебинтовал глубокий порез, попутно отвечая незнакомцу: — Ранее он был более сговорчив с новым хозяином. Я сам не ожидал, что такое случится. — Назови его Оробас. Самое подходящее имя для такого сокровища, — раздалось слишком близко, отчего Бэкхён резко поднял глаза. Его спаситель стоял на расстоянии ладони от него. Это заставило юношу нервничать и в последствии отступить на один шаг. — Это арабское имя? — замешкавшись, поинтересовался граф Бён. — Допустим, — ухмыльнулся мужчина и слегка наклонил набок голову. Его взгляд опустился на оголенное плечо Бэкхёна, глаза тут же сузились, с губ так и не исчезла кривая усмешка. — И что оно означает? — нервно сглотнул юноша. Всё же он продолжал чувствовать угрозу, исходящую уже не столько от затихшего леса, сколько от этого человека. Будто заметив в его глазах страх, незнакомец теперь уже лучезарно по-доброму улыбнулся, демонстрируя белозубую улыбку, которая, вероятнее всего, являлось одним из главных козырей молодого человека при флирте с понравившейся ему пассией. — Его невозможно конкретно перевести на наш язык. Но это значит что-то на подобии «демоническая сущность». — Ах, «дикий нрав»! — понимающе замотал головой Бэкхён. Странно, но он явно где-то уже слышал это имя, но никак не мог припомнить когда именно. На секунду незнакомец призадумался над комментарием юноши, после чего отпустил короткий кивок. — Возможно, — и тут же, вспомнив нечто важное, дернулся и учтиво поклонился. — И примите мои поздравления ко дню рождения. — Благодарю, — отвесил в ответ короткий кивок Бэкхён. — И спасибо ещё раз за то, что спасли меня. К сожалению, он не прихватил с собой никаких денег, иначе бы, не раздумывая, отдал всё в качестве своей благодарности. Конечно, Бэкхёну прийдется объясняться перед отцом за столь потрепанный внешний вид, но зато он остался жив. — Не стоит благодарности, господин. К сожалению, я не смог оградить Вас от вот этого, — ладонь мужчины коротко мазнула по руке Бэкхёна, над забинтованным предплечьем. Отчего по телу графа побежали мурашки. И он не был уверен, что дело было только в приятных ощущениях от прикосновения незнакомца. Несмотря на приветливость и легкую улыбку, от этого мужчины веяло опасностью, схожей с той, что ощущал с детства Бэкхён, находясь в лесу. Поэтому хотелось поскорее с ним распрощаться. Что, собственно, он и сделал. И, не мешкая, потянул Оробаса за повод в сторону дороги в город. Он и так потерял слишком много времени. Скоро прислуга с родней начнут бить тревогу о затянувшемся отсутствии молодого графа. — Может быть, Вам нужен грум? Я как раз отправился на поиски работы сегодня поутру. В соседнем городе меня постигло разочарование, поэтому я пошел испытывать удачу в этом, — опечалено вздохнул мужчина. Удивительное совпадение, учитывая обстоятельства и то, что отец Бэкхёна действительно пару дней назад обмолвился, что господин Ли, в связи с солидным возрастом, потерял хватку и быстро утомлялся, беря заботу за лошадьми на себя. — Это нужно обсуждать с моим отцом, графом Бёном, — уклончиво ответил Бэкхён. Отчего-то ему показалось грубым одаривать мужчину суровым отказом. Ведь он его спас. А совесть грызла его изнутри. Благодарность благодарностью, но при всём этом он оставался частью знатного рода Англии. Конечно, спаситель это сразу же понял: по горделивой осанке, речи, одежде, опрятности Бэкхёна, — и старался проявлять уважение, вежливо обращаясь к нему с «господином». Но при этом граф остро ощущал, что в том, как именно произносит это слово мужчина, чувствовалось что-то ещё, зыбкое, томное и чувственное, при всем этом и насмешливое. Поэтому молодой человек вызывал раздражение и опасение. Обычно Бэкхёну удавалось легко считывать мысли людей, но этот же оставался для него запертым на несколько замков ящиком Пандоры. Как бы Бэкхён ни хотел избавиться от неожиданной компании в виде спасителя, тот и не думал отставать, следовал за ним, пока они не вышли на проселочную дорогу. — А куда Вы держите путь, господин? — вопрос, на который Бэкхён не желал больше всего давать ответа, ведь им с незнакомцем было по пути. Но юноша не привык врать, поэтому нехотя ответил предельно честно. — В город. Нужно забрать лекарство. — Вы больны? — глаза спасителя удивленно округлились, а во взгляде сверкнуло неподдельное беспокойство. — Не я, — мотнул головой Бэкхён. Он не смог скрыть своего огорчения и всей боли, терзающей его длительное время из-за младшего брата, которого он любил, возможно, даже больше матери. За его реакцией внимательно следил незнакомец и при этом становился всё более хмурым. — Тогда Вам стоит поспешить, — кивнул тот в ответ и накрыл своей ладонью сжатую в кулак руку в кожаной перчатке Бэкхёна с поводом. Граф замер, а мужчина тем временем уверенно перенял у юноши ремни повода. Из-за этого Бён озадаченно вздернул вверх брови. Даже сквозь плотную ткань перчатки он ощутил исходящее от руки спасителя тепло, заставившее его поёжиться, хотя холодно ему не было. — Разрешите мне отвезти Вас в город. Кажется, я пришелся по душе Вашему коню. И меня окутывает волнение, как бы он вновь не взбунтовался против Вас, — пояснил свой поступок мужчина и тут же без особого труда смог усесться на жеребца, который вовсе и не думал сопротивляться, оставаясь покорным рядом со спасителем Бэкхёна. — Я что, должен буду отдать Вам узду? — до Бэкхёна теперь дошло, что мужчина предлагает им вдвоем поскакать на Оробасе. — Иначе никак, — повёл плечами незнакомец. — И будьте добры, усесться спереди. Так я буду уверен, что Вы не выпадите с седла. Бэкхён был готов вмазать ему по лицу за эту наглую ухмылку, возникшую на губах. Прекрасно, ему предлагали перенять роль барышни на скакуне. Что же ещё его ожидает в день его рождения? Внезапная женитьба? Придётся переодеться в наряд невесты? Может, тот поваренок, с которым он переспал, расскажет об этом отцу Бэкхёна? Похищение и сексуальное домогательства со стороны этого безработного грума? Хотя, последнее совершенно не вызывало отвращения. Даже наоборот, пульс учащенно бился и тело бросало в жар. — В этом нет никакой надобности. Я прекрасный наездник. Сегодня сел впервые на этого коня, отсюда и столько хлопот, — Бэкхён изо всех сил пытался отвоевать свое место «позади» в седле, но упертость и настырность мужчины его ошеломляла и заставляла идти на попятную. — Совершенно бездумно с Вашей стороны, господин, — очередной печальный вздох от спасителя. — Жизнь — самое дорогое, что Вам было даровано свыше. Не ставьте её на кон столь безрассудно. В итоге Бэкхёну пришлось, как бы он не хотел, выполнить просьбу незнакомца, на устах которого вновь появилась эта раздражающая графа ухмылка. Он старался не скрипеть зубами, когда ощутил непозволительный жест со стороны простолюдина — чужую ладонь на своем бедре, давящую на тазовую кость. Конечно, Бэкхён понимал, что это сделано с целью безопасности, но, тем не менее, это не отменяло факта того, что его трогал безродный незнакомец. А прикосновения имели некий интимный подтекст. Потому что именно так он обхватывал пальцами стан любовника, придавив животом к крышке стола, и размашисто двигался, наслаждаясь его узостью. Езда на лошади до города впервые показалась Бэкхёну утомительной и чрезвычайно долгой. И всё дело в том, что он не мог заставить себя не думать о мужчине позади, который плотно прижимался торсом к нему и практически обнимал одной рукой за пояс. Он не привык подпускать к себе незнакомых ему людей столь непозволительно близко, особенно со спины. Бэкхён считал, что касаться его подобным образом может лишь возлюбленный. Бён облегчённо вздохнул, когда они наконец достигли домика аптекаря. Спаситель помог ему слезть с коня, подав руку. Но граф, шлепнув по ней, отказался и спрыгнул самостоятельно с Оробаса. Странным образом, но эта кличка тут же приросла к арабскому скакуну. — Удачных Вам поисков, сэр, — пожелал напоследок незнакомцу Бэкхён и, не оглядываясь, исчез за дверью аптеки. В помещении пахло мятой и спиртом. Достаточно привычная для Бэкхёна смесь запахов. Комната Чонина пахла почти так же. Только вперемешку с ароматом цветов. Аптекарь, завидев кровь на перевязанной руке Бэкхёна, тут же предложил помощь позванного им доктора Ю, чтобы мужчина обработал рану. Хотя Бён и уверял, что она не столь серьёзная, аптекарь настоял на своем. Только после того, как доктор Ю выполнил свой врачебный долг, он отдал Бэкхёну бутылек с лекарством для Чонина и поздравил с именинами. Кажется, вся Англия была в курсе его дня рождения. И на этот счёт Бэкхён не испытывал особой радости. Всё, чего он желал в это день: насладиться созерцанием и ездой на своём подарке вместе со своим братом. Но после случившегося отец вряд ли позволит ему отвести Чонина в конюшню. Когда юноша вышел из аптечной лавки, то втайне надеялся, что его спаситель уже ушёл. Действительно, он не заметил рядом с привязанным конём своего спасителя. Удивительно, но, несмотря на то, что незнакомец внушал ему странный страх, это частично огорчило графа. Хотя он понимал, что больше их ничего не связывало и этого вполне следовало ожидать. После Бэкхён зашёл к портному и взял у него в долг новую рубашку и штаны. Странно, но жилет не пострадал. Может, потому что был его любимым? Он умолял пожилого владельца оставить эту покупку в секрете от своих родителей. И, конечно, тот согласился, когда Бэкхён предложил «небольшую» материальную благодарность во время следующего визита. Стоило Бэкхёну выйти из лавки, как он резко остановился с приподнятой для очередного шага ногой. — Вы? — его удивлению не было предела, когда он вновь увидел своего спасителя рядом с Оробасом. — Мне будет спокойнее, если я буду уверен, что Вы добрались в целости и сохранности, — пояснил свой поступок мужчина, подмечая смену одежды Бэкхёна. — А как же Ваша работа? — нахмурился Бэкхён, спустившись с выступа крыльца аптеки. — В лес не убежит. Что не скажешь о Вашем жеребце, — попытался пошутить незнакомец, но заметил, что это не оказало нужного эффекта на остававшегося суровым графа. — Я отказываюсь ехать впереди, как до этого. Мне неприятно чувствовать то, как Вы громко сопите мне в затылок, — взбунтовался Бэкхён, при этом отдавая себе отчёт, что заранее проиграет эту словесную дуэль. Так оно и вышло, и через несколько минут насупившийся Бэкхён сидел впереди своего спасителя. В этот раз он более спокойно отнесся к необходимым прикосновениям рук того. Граф старался не думать о том, что к нему прижимается привлекательное мужское тело, что его ягодицы периодически вжимаются в пах спасителя. Вполне вероятно, что напряжение и обида Бэкхёна забавляли мужчину, поэтому тот без особой надобности порой перехватывал его сильнее за пояс и щекотал тёплым дыханием покрасневшую щеку. Первым, кого заметил Бэкхён, стоило им миновать ворота родового замка графства Бён, оказался, конечно же, отец, рядом с которым, понурив взгляд, стоял тот самый парнишка-конюх. «Предатель», — подумал Бэкхён. Долго этот малый в замке не задержится. Если он не умел держать язык за зубами, следовательно, сослужил бы плохую службу их семье. От предателей нужно избавляться. Они — потенциальная угроза. С этим Бэкхён разберётся попозже, а пока необходимо было успокоить отца. — Прости, пап, я заставил вас с мамой волноваться, — юноша бросил на отца виноватый взгляд. Он знал, какое воздействие оказывали на его родителя подобные выражения лица. «Ты слишком прекрасен, чтобы на тебя злиться» — Бэкхён запомнил навсегда слова главы семейства и умело пользовался этим. — Опрометчиво и глупо, Бэкхён! Как ты мог выбрать этого коня, даже если он твой? — зло пробурчал Джин Бён. — Мы с Лин уже смирились с худшими опасениями. А Чонин? Ты хотя бы подумал о нём. — Прости, отец… — Бэкхён прикусил дрожащую нижнюю губу и услышал тихий смешок своего спасителя. Желание познакомить того с его родным тяжёлым кулаком только усилилось. — Ладно, сегодня праздник. Я не стану наказывать тебя в твой день рождения. Скоро начнут прибывать гости. Только извинись перед матерью, — наказал ему мужчина. — Я понял свою вину и больше подобного не повторится, — извинился Бэкхён, но в душе ликовал, что ему столь легко всё сошло с рук. — А это кто? — наконец Джин Бён заметил, спрыгнувшего с коня незнакомого ему мужчину, что отдал подоспевшим конюхам графа поводья. Бэкхён тут же догадался, о ком говорил его отец. — Папа, он спас меня, — без особой охоты представил своего спасителя Бэкхён. — Кем Вы будете? —  граф Бён приценивался к тому, пытаясь понять, кем он может приходиться его сыну и где они с ним могли познакомиться. И только сейчас Бэкхён понял: он напрочь выбросил из головы тот факт, что стоило бы сперва узнать имя незнакомца. — Пак Чанёль к Вашим услугам, Ваша светлость, — мужчина отвесил глубокий поклон в знак уважения. — Пак? Не в родстве ли Вы, случайно, с лордом Паком? — задумчиво пригладил бороду Джин. — Вы правы, — согласился с ним молодой человек. — Мой отец — его старший брат, но был лишен титула лорда после того, как женился на простолюдинке. — И что же занесло Вас в наши земли? — Ищу работу грума. Отец сказал, что это единственное моё призвание. К сожалению, по дороге в город меня ограбили, лишив даже последнего куска хлеба, — губ Чанёля коснулась печальная улыбка. А Бэкхён впервые ощутил некую жалость к этому человеку, чья жизнь явно не была настолько беззаботной, как его. Ранее он почувствовал своей кожей грубые мозоли на пальцах мужчины — знак тяжелой физической работы. Когда у Бэкхёна были изнеженные руки, похожие больше на материнские, слишком тонкие и изящные. — И как давно Вы занимаетесь лошадьми? — Бэкхён заметил в словах отца появившуюся заинтересованность. Не к добру это. — Сколько себя помню, — нервозно облизал губы Чанёль, заставив тем самым следившего за ним Бэкхёна сузить в недоверии глаза. Нужно порасспрашивать у маркиза Мунджон о лорде Паке. Родителей того связывали судостроительные заводы с семейством Чанёля. Он не внушал Бэкхёну доверия. Хотя, возможно, потому что вёл себя слишком высокомерно и нагло для простолюдина. Но сейчас это стало весьма понятным, исходя из его происхождения. Полукровка, в венах которого течёт благородная кровь. — И сколько же Вам? — Джин Бён продолжал сыпаться вопросами. — Двадцать восемь, Ваша светлость, — столь же спокойно ответил на очередной Чанёль. — Что ж, раз Вы спасли моего сына, то у меня к Вам будет дельное предложение, — граф подошёл ближе в Чанёлю и положил руку ему на плечо, несильно сжав. — Я дам Вам должность второго грума. Наш Ли уже слишком стар и пора бы найти ему замену. Станете его учеником. Что скажете, мистер Пак? Бэкхён разинул рот от возмущения. Как мог отец столь опрометчиво предлагать подобное совершенно незнакомому и непроверенному человеку. Подумаешь, спас его, но это не означало, что стоило ему доверять. Обычно именно таким образом заговорщики втирались в доверие благородных семей, а позже наносили им удар в спину, разузнав о слабостях и тайнах. — Весьма заманчивое предложение, господин, от которого невозможно отказаться, — особо не раздумывая, произнёс новоявленный грум и вторично поклонился, благодаря за подобную милость. — Ночевать будете в домике для прислуги. Наш дворецкий Сон покажет Вашу комнату, — Джин Бён подозвал к себе дворецкого и наказал ему помочь Чанёлю расположиться. — А Вашему отцу я пошлю письмо, чтобы он не волновался. — Вы слишком добры, Ваша светлость, — Чанёль взял руку отца Бэкхёна и поцеловал надетый на указательный палец перстень с родовым гербом графского семейства Бён. Бэкхён же хмурым взглядом проводил нового грума, после чего он широким шагом направился в замок, где нашёл сидящую в кресле у камина в гостиной мать и извинился перед заплаканной женщиной. Далее ему пришлось больше часа выслушивать взволнованные речи и рыдания его матери. Впервые за долгое время Бэкхён был рад званному ужину на свой день рождения. Он стал его спасителем. Как и было обещано, Чонин тоже на нём присутствовал. Именно это больше всего осчастливило Бэкхёна, который, потирая пальцами небольшую сережку с зелёным топазом в ухе, вполслуха улавливал льстивые речи приглашенных о том, как его украшает праздничный наряд изумрудного оттенка, и только молчаливо кивал, при этом играя с братом в «угадай, какой кусок пирога посыпан солью, а какой сахаром». Пока гости пировали за праздничным столом, он попросил родителей разрешить ему отвести в покои брата. Заручившись их позволением, Бэкхён наконец избавился от компании ненавистных ему родственников и псевдо-друзей, которых интересовал вовсе не он, а богатство его рода. — Ты обещал показать мне свой подарок, — вспомнил обещание брата Чонин, стоило им только покинуть гостиную. Бэкхён с полминуты обдумывал, следовало бы ему вновь ослушаться наказ отца и выполнить своё обещание, или же ответить брату, что он отведёт его к Оробасу в другой раз? Но глядя на то, как глаза брата озарились надеждой и неким предвкушением от встречи с чем-то прекрасным, Бэкхён просто не смог сказать ему «нет» и, взяв за руку, вывел на двор через потайной проход в библиотеке, чтобы ни один из слуг не заметил их и не доложил отцу. Крадучись в полном молчании, словно великие заговорщики, они наконец добрались до конюшен. В это время та уже была заперта, а конюхи посапывали в своих постелях. Поэтому Бэкхён без особого волнения отпер замок и, придерживая брата за руку, вошёл в конюшню, где в самом последнем деннике находилось его самое дорогое и опасное, как Бэкхён уже успел убедиться самостоятельно, сокровище. Но не тут-то было. Он абсолютно не ожидал увидеть стоящего со свечкой в руках Чанёля. Тот широко улыбался, поняв, что поймал юного графа с поличным. — Какое досадное совпадение увидеть Вас здесь, — горестно заметил Бэкхён. Конечно же, грум будет вынужден доложить обо всём его отцу. Ведь только парой часов назад заполучил свою должность. Но, возможно, стоило попробовать как-то с ним договориться. Только Бэкхён отрыл рот, чтобы предложить за сохранение в тайне сегодняшнюю встречу солидную сумму, как Чанёль первым нарушил молчание. — Я не расскажу никому, господин, что Вы здесь были. Вы можете приходить сюда с братом, сколько пожелаете, но мне нужно кое-что взамен. Бэкхён никогда не любил сомнительные сделки. Особенно он не желал связываться с Чанёлем, при одном взгляде на которого, его разум твердил: «Он опасен. Берегись его!» Сейчас отблески свечи в его глазах казались языками пламени адского костра. Впервые в жизни Бэкхён чувствовал себя настолько поверженным от мощной энергетики другого человека. — Чего же Вы хотите? — желваки на скулах Бэкхёна загуляли. Демонстрируя то, насколько он был недоволен сложившейся ситуацией. — Называть Вас по имени, чтобы Вы говорили со мной на равных. Конечно, не в присутствии других. Согласитесь, что равносильный обмен, — улыбнулся Чанёль. «Точно оскал Цербера», — Бэкхён мысленно сравнил его с верным псом Аида, но у графа не оставалось иного выбора, кроме как согласиться. — Хорошо, я согласен. — Тогда протяните руку, господин. Нужно закрепить наше соглашение не только словами. Я мало доверяю им, уж простите, — как и ожидал Бэкхён, этот Чанёль не оказался простофилей и знал о том, как именно скрепляют нерушимые клятвы в окружении графа. Коротко цокнув, Бэкхён выполнил просьбу и вытянул руку. Но вместо того, чтобы ощутить прикосновение мозолистой руки Чанёля, он почувствовал мягкое касание чужих губ, отчего вздрогнул и заморгал глазами, посчитав, что ему это померещилось. Но нет. Губы задержались на его костяшках, оставив влажный след. После грум отстранился, а юноша поспешил вытереть ладонь о штанину. Но место поцелуя до сих пор продолжало гореть. — Благодарю, мой господин, — Чанёль одарил Бэкхёна пронзительным глубоким взглядом. В совокупности с его поцелуем, низким голосом это дало вполне ожидаемый эффект — чресла Бэкхёна обдало жаром. Он обошёл Бэкхёна и распрощался с ним, пожелав приятных сновидений. — И Бэкхённа, — окликнул графа фамильярно грум. — Ты восхитителен в зелёном одеянии. Что это сейчас было? Чанёль одарил его комплиментом? Внутри Бэкхёна полыхали смешанные чувства. Вроде бы, он должен был злиться на слугу, который позволял себе слишком многое, с другой стороны, его уши покраснели от смущения после комплимента и поцелуя руки. Что за игру с ним затеял этот Пак Чанёль? Только, когда грум вышел из конюшни, Бэкхён вспомнил, что они с Чанёлем всё это время были вовсе не наедине, поэтому стремительно повернул голову в сторону стоящего рядом и склонившего в глубокой задумчивости набок голову Чонина. Тот неотрывно глядел на него со странной улыбкой на губах. — Отчего ты улыбаешься, брат? — насупился Бэкхён. — От того, что отец будет в бешенстве, — тут же последовал ответ Чонин. — Он не скажет, — заверил его Бэкхён. — Я о другом, брат, — фыркнул тот, после чего поспешно сменил тему. — Так и где же этот арабский скакун? Вечер дня рождения Бэкхёна закончился на весьма приятной ноте. Он видел восторг в глазах брата и понимал его, как никто другой: невозможно не поддаться чарам Оробаса. Бэкхён поделился с братом тем, что имя жеребцу дал Чанёль, отчего Чонин громко рассмеялся и проговорил, что особо этому не удивился. Позднее, вдоволь нагладившись фыркающего от подобных приставаний коня, Чонин попросил Бэкхёна отвести в его покои, так как его начала одолевать усталость. Пока Бэкхён укладывал Чонина спать, младший брат посмотрел на него и, вздохнув, сказал: — Ты самый лучший в мире, Бэкхён. Никогда не пытайся измениться. Даже, когда меня не станет. — Что за глупости ты говоришь! Ещё и расстраиваешь меня в мой день рождения! — возмутился Бэкхён, при этом в груди болезненно кольнуло: он понимал, что болезнь не победить. — Прости, за всё, — Чонин взял юношу за руку и держал крепко-крепко до тех пор, пока не погрузился в глубокий сон. Он не видел того, как дрожали губы молодого человека, и как одинокая слеза скатилась по его щеке, мерцая в свете ночного светила. Бэкхёна ужасала одна только мысль о том, что вскоре его любимого и родного братика не станет. Никто не любил его так сильно, как он. Родители уже давно не переживали столь сильно, как Бэкхён, о больном молодом человеке. Юноша не понимал, как можно было отказаться от сына, узнав о холере, которой он болел. Чонин продолжал оставаться тем самым солнечным ребёнком, как и много лет назад, когда болезнь не давала о себе знать. Бэкхён страдал, понимая, насколько тяжело его брату. Стоило только представить, что тот чувствовал, глядя на безразличие со стороны родных ему людей. Бэкхён был готов лишиться всего, отдать свой титул, деньги, внешность, продать душу дьяволу за его выздоровление. Вряд ли Чонин бы оценил такие жертвы. Наверное, назвал бы его «болваном». Бэкхён представил себе, как Чонин чертыхается, надув обиженно щеки, и, шмыгнув носом, улыбнулся от этих мыслей. Не он самый лучший в мире, а его брат. И он заслужил жить больше тех, кто шумно пировал за столом их гостиной.

____________________

[2] Денник — отгороженное помещение для одной лошади к конюшне.