Принц Оробас

Англия, 1837 год Их называли «Южными ветрами». Сам Аллах создал этих животных, нарекя «Аль Хамса» — пятью верными скакунами пророка Мухаммеда. Благородство и величественность бурлили в их крови на протяжении веков. Даже солнце при виде них будто ослепляло ярким светом. Бэкхён смотрел на дикого черного жеребца, которого пыталась усмирить прислуга, подводя ближе к виновнику сегодняшнего торжества, и не верил, что это его подарок. Он протянул руку, чтобы проверить — взаправду ли все происходило. Жесткий волос длинной гривы оказался вполне осязаем и реален. — Великолепен! — сорвался восторженный крик с губ юного графа Бён. Любой в замке этой богатой и весьма уважаемой в Англии семьи понимал неудержимый поток ликования юноши. С самого детства Бэкхён испытывал слабость к лошадям. Его мать считалась одной из лучших наездниц в пэрстве Англии. Возможно, поэтому у него в крови любовь к этим созданиям. Ездить верхом он научился в восемь, в десять уже озорничал, по утрам тайно покидая поместье и отправляясь на верховую прогулку по угодьям благородного рода Бён. Прислуга любила его, старый грум лишь улыбался, завидев молодого хозяина, прошмыгивающего в одно из стойл конюшни и прикладывающего к губам указательный палец, чтобы его не разоблачили. Лошадь Бэкхёна, Герцогиня, уже тогда была в преклонном возрасте, поэтому не отличалась скоростью и выносливостью. Лошадь тяжело фыркала и выдыхалась на втором круге вокруг замка Бён. И всё же Бэкхён любил ее. С ней было связано столько воспоминаний и счастливых моментов. Неизвестно, научился ли первым делом мальчик ходить или же сидеть в седле, в котором он чувствовал себя как рыба в воде. Когда внезапно Герцогини не стало после травяной болезни, Бэкхён долго не появлялся в конюшнях. Ему было больно смотреть на пустое стойло, где на земле лежал почти увядший аронник. В то время Бэкхён увлекся другим: погрузился целиком в изучение географии и активно посещал уроки черчения. Учителя приходили в замок его семьи, где и проводились занятия. В какой-то мере это расстраивало Бэкхёна, мечтающего на тот момент подружиться со сверстниками и завести друзей. Единственным другом оставался его младший брат, появившийся на свет спустя полтора года после рождения Бэкхёна. Возможно, этот момент и скрашивал его практически постоянное одиночество. Брат Бэкхёна, Чонин, оказался слабым ребенком, а в тринадцать лет врачи поставили ему весьма неприятный диагноз: хорея [1]. Страшно осознавать, что твоему любимому родственнику осталось жить в лучшем случае пару десятков лет. Бэкхён лишился любимой лошади, а теперь его ожидало нечто более ужасное — следить за тем, как медленно болезнь забирает его брата. В пятнадцать Бэкхён поклялся, что не бросит Чонина ни при каких условиях. Даже после своей женитьбы. Чонин всегда будет рядом. И Бэкхён выполнит все, что в его силах, чтобы сделать его счастливым. Братья часто проводили время вместе: посещали уроки, дурачились, шутили над поварихой и прачками, высыпая муку на сушившееся белье. Они любили прятаться друг от друга в лабиринте из живой изгороди в глубине сада, но после самочувствие Чонина ухудшилось. Однажды из-за внезапного всплеска агрессии Бэкхён получил по лицу деревянным мечом, когда они играли в рыцарей. К счастью, все обошлось только ушибом с синяком. С тех пор Чонин редко покидал свои покои. Чаще Бэкхён поднимался к нему в комнату, помогал с школьными предметами и рассказывал о жизни «внизу». Он называл брата «Рапунцель» из нашумевшего сборника немецких авторов. Тот лишь смеялся и в отместку нарек Бэкхёна «Умной Эльзой». Больше всего Чонину нравилось танцевать. Во время танцев болезнь словно отступала, юноша казался вполне здоровым и жизнерадостным. Но стоило остановиться, чтобы глотнуть воду после изнурительной нагрузки, как принявшая чашку рука дрожала, и посуда падала на пол, разбиваясь. Мальчик тут же приходил в бешенство и усмирить его могла лишь мать. Но из раза в раз всё тяжелее удавалось успокоить Чонина. Тогда Бэкхён и начал петь на ночь колыбельные. Он сам и не догадывался, что у него настолько звучный голос, способный растопить любое сердце. Позже Чонин подолгу лежал в своей постели и изредка покашливал, сплевывая мокроту на кружевной платок с гербом старинного рода их семейства. В его обществе Бэкхён забывался и переставал думать о Герцогине и беззаботных днях, когда покидал на лошади стены именного поместья. Но при этом тревога никогда не покидала его, как мечта вновь ощутить освежающее дуновение встречного ветра при верховой езде. В один из дождливых осенних дней больше года назад, в гости к отцу приехал старый друг на кабриолете, запряженном лошадью светлой окраски. Бэкхён не мог отвести глаз от невообразимой энергетики, которая от нее исходила. Кобыла показалась ему Пегасом самого Зевса, при стуке копыт которой раздавались звуки грома. Аура этой бело-серой красавицы была схожей этому мифическому существу. У Бэкхёна подгибались ноги, когда он смотрел на неё. Так впервые за долгое время Бэкхён возжелал что-то настолько сильно. Он хотел стать хозяином такой же лошади. За столом он тут же бросился с расспросами, где же барон приобрёл эту кобылу. — Мне подарил ее арабский шейх Мустафа аль-Бакир. Его семья лично выводит лучших скакунов эмиратов. Вскоре он прибудет с ответным визитом в мои владения. Бэкхён тогда намекнул, что хотел бы попасть на званый ужин, дабы поговорить с Мустафой. Естественно, друг его отца пригласил его. На тот момент Бэкхён не знал, что у мужчины есть племянница, которая недавно побывала на своем дебютном балу. А друг семейства Бён хотел свести молодых людей. Лишь когда их представили друг другу, Бэкхён раскусил хитрый план мужчины. Ничего не бывает просто так. То, с какой легкостью он заполучил приглашение, носило в себе определенные цели. На этом ужине Бэкхён лишь однажды пригласил девушку на танец, чтобы избавиться от назойливых просьб ее крестного и от постоянных печальных вздохов юной прелестницы, которая совершенно не была в его вкусе. Именно тогда он и призадумался над тем, почему же его сердце не екает при виде симпатичных девушек, оказывающих ему знаки внимания. Бэкхён старался не озвучивать свои догадки, которые сильно пугали и расстраивали. Вряд ли бы отец оказался счастлив, узнай, что один из его сыновей неизлечимо болен, а второй по своей натуре испытывает тягу к своему же полу. Наконец случился столь долгожданный разговор с шейхом. Поначалу люди арабского принца не подпускали его к мужчине, пока тот не обратил свое внимание на Бэкхёна. Юноша знал, что привлекателен. Русые локоны, выразительные губы, прямой нос, широкоплечий, стройный, но при этом подтянутый и кажущийся достаточно сильным, несмотря на свои аристократические руки. Стоило Бэкхёну лишь провести одной рукой по волосам, вздернув подбородок, или же, наоборот, пристально посмотреть сквозь отросшую волнистую челку на собеседника, как тот тут же начинал путаться, сбиваться и заикаться. А если он расстегивал верхние две пуговицы на рубашке и обмахивался ладонью, сетуя на жару, то окончательно вводил человека в онемение. Изредка попадались крайне нахальные аристократы, намекающие на «ночные развлечения», но Бэкхён с особой легкостью, благодаря подвешенному и острому языку, мог осадить оппонента и заставить ощутить всю свою ничтожность. Именно таким тяжелым, маслянистым взглядом, с затаенным желанием, Мустафа проскользил по его лицу и телу, упрекнув своих людей в излишней суровости и поманив к себе Бэкхёна пальцем с серебряным перстнем, на котором блестел огромный сапфир. — Что же от меня хочет столь славное сокровище англов? — поинтересовался шейх, у подошедшего к нему графа. Бэкхён, конечно, тут же рассказал причину, по которой с самого приезда Мустафы намеревался с ним поговорить. Мужчина ни разу не отвел взгляда от него, периодически потирал вспотевшие ладони о колени сквозь ткань своей джуббы. Бэкхёну не понравился низкий тембр голоса шейха, обещавшего ему выходца из своих конюшен, и не одного, а сразу нескольких, как и то, как смотрел и изредка касался пальцами его руки этот человек. Никогда бы арабский принц не позволил себе подобной вольности с женщинами благородных кровей своего народа. Бэкхён пытался держать дистанцию и оставаться приветливым, хотя внутри него полыхал огонь гнева. Только позже, когда Бэкхён отказался от предложения шейха погостить у него и выбрать понравившихся жеребцов, он узнал от друга отца, что в постели арабского принца побывали и женщины, и мужчины. И после званого ужина в Лондоне тот неплохо развлекся, проведя ночь в компании не смеющего отказать ему юноши-лакея. После этой новости Бэкхён нисколько не пожалел о своем решении, ведь становится чьим-либо любовником он не собирался. Несмотря на отталкивающее поведение Мустафы, Бэкхён ощутил странное томление. С девушками подобного никогда не было, хотя он уже видел их обнаженные тела и спал с ними. Жизнь графа в четырех стенах имения с позабытой верховой ездой — скучна и монотонна. Чего только он не попробовал, чтобы избавиться от печали и позабыть о любимой лошади. Но ничего не помогало. Тем временем отец пытался привести его в чувства, вернуть улыбку, предлагая ему выбрать нового скакуна, но Бэкхён отказался. Стоило лишь подумать, что вскоре он потеряет и его, как страх возвращался. Бэкхён ненавидел смерть, хотя понимал, что она неизбежна. В поисках утешения он предавался запретному плоду, погружаясь в мир взрослых развлечений. Все его любовницы были женщинами старше него. Опытные и зрелые. Они научили его многому. Но только не тому, что начало интересовать его с непомерной силой и изводило день ото дня все сильнее. Его первый раз с мужчиной он никогда не забудет. Хотя и был он с простым помощником шеф-повара. Конечно, он привлек и заинтересовал его. Юноша с золотистыми волосами по плечи и молочной упругой кожей без шрамов и родинок, которую так приятно было сжимать и покусывать, пока Бэкхён двигался внутри. Секс на столе с продуктами для предстоящего обеда — не совсем то, о чем мечтал юный граф. Но воспоминания остались весьма приятные. Мужское тело не вызвало отвращения, подарив целую гамму чувств и запоминающийся эксперимент. Но в дальнейшем Бэкхён побоялся повторять этот опыт. К содомитам никогда в стране не испытывали понимания. Их презирали и над ними издевались. Стоило лишь Бэкхёну вспомнить, как молодого мужчину закидали камнями до полусмерти и после вовсе отрезали гениталии, когда его секрет открылся всем, граф тут же одергивал себя и переставал жадно блуждать глазами по мальчишеским подтянутым фигурам слуг в их замке. Несмотря на это, от знакомого маркиза юноша был наслышан о том, что происходило в военных корпусах, нередко парней с симпатичными лицами и хрупким телосложением насильно заставляли ложиться под других солдатов. Но при этом все держали язык за зубами. Содомия, входившая в «Акт преступлений против личности», каралась смертной казнью. Никто не хотел лишиться жизни из-за своего «отклонения от общепринятой нормы». Всё это время Бэкхён продолжал лелеять надежду о красивой арабской лошади. Пока не наступил день его двадцатилетия. И вот сейчас он не мог налюбоваться на отцовский подарок. Какими-то неведомыми силами ему удалось раздобыть этого жеребца, черного, с длинной развивающейся на ветру гривой. Его не могли усмирить сразу три конюха. Конь постоянно тянул за повод и явно был недоволен нацепленной на морду уздой. Непокорный, дикий, сильный. Это заставляло Бэкхёна восторгаться им. Он был покорен этим скакуном с первого же взгляда на него. — Что скажешь, Бэкхён? Достоин ли подарок моего милого мальчика? Жеребец для настоящего мужчины, — граф Джин Бён поцеловал сына в лоб и ещё раз поздравил с наступившим днем рождения. — Отец! У меня нет слов! — коротко приобняв в ответ того, протрещал Бэкхён. — Не терпится показать его Чонину! — Ты же понимаешь, что ему лучше не покидать своих покоев? — мужчина сразу же нахмурился. — Да, но он может полюбоваться на него из окошка своей комнаты, — Бэкхён не смел перечить отцу. А он так надеялся подарить возможность Чонину покинуть душное помещение и побыть на природе, ведь лето в самом разгаре! В этом году оно несказанно радовало количеством солнечных дней. Может, отец еще смилостивится над младшим своим отпрыском? В последнее время Чонин был спокоен и молчалив. Только изредка терял координацию, но не рассудок. В конце концов тот обещал, что брат Бэкхёна сможет выйти к праздничному столу. Бэкхён, слишком возбужденный своим подарком, влетел в дом и чуть не сбил одного из слуг, несясь по ступенькам вверх в покои брата. Уже обед, но тот продолжал дрыхнуть. Вполне вероятно, организм постоянно был ослаблен, поэтому требовал сил, которые набирал, пока юноша дремал. — Брат, просыпайся! — Бэкхён потянул одеяло на себя и предоставил сжавшееся в комочек тело Чонина на обозрение яркому солнцу. — Хочу поскорее поделиться с тобой тем, что мне подарили родители! Ну же, вставай! Чонин недовольно закряхтел и, кашляя, разлепил сонные глаза. Бэкхёну не понравился то, как сипло звучал кашель. — Разве ты не принял лекарства, прописанные доктором Ю? — Нет, видимо, мать опять запамятовала, — эти слова вызывают улыбку у Бэкхёна, так как у кого и были провалы в памяти, так у Чонина. Темноволосый симпатичный парень приподнялся на подушке, вознамерившись сесть. Бэкхён сразу же ринулся ему помогать, но его быстро одернули. — Я не калека. Перестань. Это меня злит. — Прости, — опустил виновато голову Бэкхён и отпустил уголок подушки. — Не извиняйся. Это мне стоит просить прощения, что я приношу своей семье столько проблем, — Чонин попытался спрятать босые ноги под спущенным одеялом, но оно было слишком далеко, поэтому он недовольно дернул ногой и надул и без того пухлые губы. — Чонин, милый братик, посмотри на меня, — Бэкхён присел на кровать и взял обеими руками лицо юноши, заглянув тому в глаза. — Ты не прав. Все любят тебя. Перестань молоть чепуху. Лучше поднимись и выгляни в окно. Порадуйся вместе со своим братом его столь долгожданному подарку. Бэкхён настырно потянул Чонина за руки за собой, пока они не оказались возле прямоугольного окошка, на подоконнике которого стояла круглая ваза с акациями. Бэкхён указал пальцем на порой выкрикивающих проклятье конюхов и снующего вместе с ними пугливого старца-грума. Слуги никак не могли усмирить дикий нрав иноземного жеребца. — Ты мечтал о нем очень долго, — Чонин вспомнил, как брат в течение нескольких лет рассказывал ему о удивительной красоты лошадях из дальних эмиратов и о похотливом принце, который считал, что способен купить любого своим богатством. С одной стороны, Чонин соглашался с братом, что не стоит связываться с тем, кто не обещает любви и опоры, но с другой, Чонин отдал бы все на свете, чтобы его полюбили или хотя бы разделили с ним ложе, возжелав. Ему всего восемнадцать, но он никому не был нужен кроме любимого брата. Пока что болезнь не взяла вверх над его телом и красотой. Многие из прислуги завидовали его внешности. Он бы с радостью обменял её на всего одну ночь без разницы с женщиной или мужчиной. Бэкхён прозвал его «Рапунцель», но даже у неё был возлюбленный, от которого девушка забеременела. Ему тяжело как-то иначе понять смысл слов об «обтягивающем в области живота платье». — Да, и не представляю себе, как у отца получилось его раздобыть, — согласился Бэкхён и прерывисто мечтательно вздохнул, глядя на сопротивляющегося вороного коня, которого слуги пытались отвести в конюшню. — Ты счастлив, а я вместе с тобой, — Чонин потрепал волосы старшего брата и коротко чмокнул в макушку. — С Днем Рождения, Бэкхён. — Спасибо, Нинни, — обнял его Бэкхён. Как же несправедливо судьба обошлась с теми, кто достоин жить. У его брата было сильное доброе сердце, но он вынужден страдать. Как же Бэкхён боялся, что Чонин решит наложить на себя руки, когда ему надоест терпеть все эти мучения. В последнее время все меньше родители уделяли внимания своему младшему ребёнку. Только Бэкхён переживал столь сильно о брате. — Бэкхён-и, дорогой, ты здесь? — в комнату плавной походкой приподняв пышную юбку, вошла графиня Бён и в знак приветствия подарила по поцелую каждому из своих сыновей, после чего вновь обратилась к старшему из них. — Как хорошо, что я тебя нашла. — Можешь отправиться в город? Я забыла взять лекарства Чонину. Вчера ходила к портному, так расстроилась, когда увидела у баронессы Ли такое же платье, как и у меня, что обо всем позабыла. А ведь меня уверяли, что такой фасон и цвет будет лишь у меня. Хотелось бы верить, на ужине в честь твоего дня рождения мне всё же удастся удивить гостей своим гардеробом. — Но у меня день рождения, я хотел… — расстроенно прикусывает губу Бэкхён, обрывая фразу. — Милый, из-за ужина много хлопот, мы с отцом заняты, — женщина настаивала на своем, при этом ласково гладила Бэкхёна по руке, стараясь утешить и извиниться. — Прислуге я не доверяю. Как ты сам уже слышал, мужа графини Ким отравила няня их сына. Мало ли какие мысли посетят и наших слуг. — Хорошо, мама, — как бы Бэкхён не хотел поскорее объездить своего нового жеребца, сначала ему нужно выполнить поручение матери. Тем более, когда он сам видел, насколько лекарство необходимо брату. Настойка из трав только притупляла кашель, но не вылечивала полностью. И тут ему на ум пришла совершенно безумная идея. Когда мать молодых людей поспешно вышла из покоев младшего сына, ссылаясь на занятость, Бэкхён пообещал Чонину, что вечером они смогут прогуляться до конюшни, пока родители отвлекутся на гостей. Он распрощался с братом, а затем погрузился в раздумья, спрыгивая со ступенек лестницы и не обращая внимания на кокетливые взгляды молодых прачек, вернувшихся с постиранным бельем. Когда Бэкхён перестал шалить и возмужал, то отношение к нему поменялось. На него смотрели вовсе не с укором, а с обожанием. Бэкхёна считали одним из красивейших людей Лондона и его окрестностей. В него часто влюблялись, но сердце графа оставалось холодным. Бэкхён взял оставленные на террасе перчатки из тонкой кожи и застегнул пуговицы на бархатном жилете. Отличающийся стройностью Бэкхён, выходя в свет, никогда не надевал корсеты. Ему повезло, что он мог продолжать дышать полной грудью, что не скажешь о сыне маркиза с соседствующих земель. «Пуговка Мунджон» — так его прозвали дети за маленький рост и упитанность. При этом он казался очень милым. Он был одним из тех, с кем Бэкхён на балах перекидывался парой слов и проявлял желание общаться. Маркиз Мунджон, несмотря на внешность, был начитан и умен, мог поддержать беседу и бросить парочку смешных шуток. В черных брюках, простой рубашке, жилете Бэкхён не терял своей аристократичности. Он не любил одеваться вычурно и броско, как подобает графам, баронам, маркизам и лордам. Ему нравилась простота и удобность. Так можно было легче скакать верхом. Бэкхён вновь задумался, остановившись возле тропинки в сторону конюшни. Кажется, он даже отсюда четко слышал недовольное фырканье коня и приглушенный стук его копыт. — До аптекаря не так долго добираться. Его дом всего в десяти минутах езды верхом на лошади, — Бэкхён знал это. Когда-то он часто прогуливался на Герцогине до города. Именно поэтому он отказался от подоспевшего к нему кучера, соврав ему, что возьмет лошадь отца и самолично заберет лекарство. На самом деле, его глаз загорелся при мысли, что он вскоре сможет совершить свою небольшую, первую за долгое время поездку верхом. И не на какой-то английской чистокровной, а на арабском скакуне, способном вмиг доставить его до места назначения. Порой Бэкхён становился полностью безрассудным. Тогда он не понимал, чем обернется его сиюминутный каприз.

____________________

[1] Речь идёт о болезни Гентингтона. Хорея была названа в честь американского психиатра Джорджа Гентингтона в 1872 году. Редко проявляется в детстве. Симптомы: либо беспорядочные, неконтролируемые движения, либо в замедлении движений. Помимо этого, скачки в настроении, провалы в памяти, гиперсексуальность, тяга к вредным привычкам (наркотики, алкоголь, азартные игры). Смерть происходит больше не от самого заболевания, а от сопутствующих осложнений: пневмония, проблемы с сердцем. Иногда — самоубийство.