Ясень

Сверкающее сияние обняло его. Он не шёл, не летел и не плыл — просто был. Он ничего не чувствовал — ни тепла, ни холода. Постепенно жемчужный свет истончился, и он оказался в кромешной темноте. В нос ударил резкий запах серы. Из тьмы проступило озеро, укрытое клубящейся мерцающей зеленоватой дымкой. Дракон ловко спрыгнул вниз. Проскакав по камням, он ворвался в чёрную воду и поплыл вглубь. Осмотревшись, Гарри приметил большой гладкий камень и с наслаждением на нём растянулся. Сначала он слышал плеск воды, а затем звуки стихли — тишина обступила со всех сторон. Он остался один на один с темнотой. Он лежал без движения, надеясь приманить ускользающую дрёму и погрузиться в спасительное забвение. Тело словно онемело и падало в небытие — он распадался от усталости: жалких крох, что оставила для него луна, не хватило ни выспаться, ни отдохнуть. Но сон не приходил. Гарри поёрзал на камне, пробуя устроиться удобнее: заложил руки за голову, перевернулся на бок, скинул кроссовки. Не помогло. Том был таким, каким он его запомнил — нити на месте, и душа сверкает, как снег погожим зимним утром. И тем ужаснее было осознавать, во что он превратится, что сотворит сам с собой. Надо было поговорить — Гарри медлил. На озере было полно других дел, а к вечеру все так устали, что валились с ног — не до разговоров. «Ты убегаешь, — шепнул под сердцем Магнус. — Ты никогда не убегал». Он ощущался ярче, словно притаился где-то в темноте под сводами пещеры. Пока ты меня помнишь — я буду с тобой. Дракон ушёл, но какая-то его часть осталась с Гарри. «Я не знаю, — подумал Гарри. — Не знаю, как ему рассказать». «Если не расскажешь, то ничего не изменится, — проворчал Магнус. — Однажды ты уже изменил своё прошлое и его будущее». «А вдруг я только испорчу? — Гарри открыл глаза. — Вдруг всё станет только хуже?». «Ты никогда не узнаешь, куда ведёт дорога, пока стоишь на перекрёстке». Гарри неподвижно лежал на камне. Постепенно ощущение присутствия Магнуса схлынуло, вместе с ним исчезла и тревога. Вслушиваясь в тишину, он моргал всё медленней и медленней — веки налились тяжестью, кровь ровно шумела в ушах, будто волны, мерно набегающие на берег… Костлявая старуха сидела на берегу подземного озера, погрузив босые ступни в чёрную воду. Перед ней на волнах покачивался ослепительно белый миниатюрный скелет дракона. То и дело он касался носом морщинистой голени, но старуха словно не замечала — подперев ладонью подбородок, она задумчиво смотрела вдаль. Внезапно она встала, воздела руки и запела. Со дна озера наверх потянулся свет — вода загорелась зелёным пламенем. Кости дракона обросли плотью, плоть — чёрной чешуёй. На мгновение в пламенеющей воде Гарри увидел дно, сплошь покрытое костями. Затем озеро полыхнуло, сияние скользнуло к дракону, сгустилось вокруг. Он пошевелился и поднял веки — свет погас, и радужка драконьих глаз окрасилась зеленью. Старуха замолчала и опустила руки. Дракон вздрогнул, стремительно развернулся и поплыл прочь. …Гарри резко сел, сбрасывая сонное оцепенение. Издалека слышался плеск воды — дракон спешил обратно. Не найдя кроссовки, Гарри помчался, как был в носках. Драконы приходили из озера и уходили в озеро. Вода бережно хранила воспоминания: забирала у тех, кто приходил, и отдавала тем, кто уходил. Они рождались невинными и пустыми, а озеро возвращало память поколений — бесконечную цепь жизней от первого до последнего яйца. В ушах ещё звенела песня костяной женщины, когда над тёмной водой показалась голова дракона. В зелёных глазах плескался испуг. Гарри не знал, о чём пела старуха — она пела не для него, но имя дракона расслышал. Оно повторялось на все лады — нить в вышивке песни. Он поспешно зашёл в воду и опустился на колени. — Малькольм, — произнёс он. — Добро пожаловать, маленький брат. Дракон на мгновение остановился, присматриваясь, а затем доверчиво забрался к нему на руки и уткнулся носом в подмышку. «Я так испугался, — признался он. — Совсем один. Все ушли». — Ты не один, — мягко сказал Гарри, поглаживая пальцами надбровные дуги. — Ты никогда не будешь один. «Я знаю, — пробормотал Малькольм. — Но они всего лишь память». — Они гораздо больше, чем память, — улыбнулся Гарри. Магнус внутри него довольно заворчал. — Они часть тебя. Однажды ты поймёшь. Малькольм вздохнул свободнее, оправляясь от пережитого потрясения, и память поколений отступила в глубину, подёрнулась ряской. «Надо забрать брата и сестру, — вздохнул он. — Им давно пора вылупиться. Я знаю, где они». Гарри легко поднялся, не отпуская дракона. — Покажи мне, — попросил он. И Малькольм показал. Первым они посетили крохотный вулканический остров в Драконьем море. Он был пуст, хотя Гарри приметил вдалеке старое тюленье лежбище. Раздумывать куда все подевались было некогда — надо было поторапливаться и вернуться до того, как Том и девчонки проснутся, а небо на востоке уже посветлело. Неловко планируя над камнями, Малькольм легко нашёл яйцо, но трогать не стал — позвал Гарри. «Магнус хотел, чтобы будил ты», — пояснил он. Он явно сказал меньше, чем знал, но Гарри не стал выспрашивать. Пробежав по камням, он сел на корточки и коснулся яйца ладонями. Скорлупа немедленно треснула, и золотая драконица выбралась наружу. Гарри подхватил её на руки. Малькольм забрался к нему на спину, больно цепляясь когтями за кожу. Левый носок порвался, кожу неприятно холодило. Гарри перекатился на пятки, пробуя уйти на невидимую тропу. Не получилось. Он попытался ещё раз и вновь уткнулся в никуда. Он поискал взглядом луну. От неё осталась бледная, едва видимая тень — рассвет разгорался. Золотая драконица зашевелилась, подняла изящную головку. Гарри заглянул в молочно-белые глаза и потянулся вслед за жемчужным сиянием. Отпустив драконицу, Гарри безуспешно поискал кроссовки, но те как сквозь землю провалились. Плюнув, он стащил носки — босиком было удобнее, — свернул в комочек и спрятал в карманы. — Малькольм, — позвал он дракона, крутящегося около берега, — я не знал, что у вас есть своя тропа. «У нас и нет», — отозвался тот. — Но… — Гарри помедлил. — Как вы сюда попадаете? «Прилетаем», — коротко ответил Малькольм. — Я не понимаю, как сюда попал, — Гарри почесал подбородок. — Не по невидимой тропе. Как-то по-другому. Малькольм промолчал, прислушиваясь к чему. Гарри тоже навострил уши — и имя выткалось в плеске воды. — Рианнон, — сказал он, когда драконица выплыла к нему из мглы. — Здравствуй, маленькая сестра. Мелко подрагивая, она прижалась к нему худеньким тельцем. Малькольм забрался сверху. Гарри не удержался на корточках и сел в воду. Третий дракон притаился в устье Сереброводной. Малькольм и Рианнон тревожно кружились над берегом, а Гарри задумчиво оглядывался. Всё вокруг было объято тишиной — он никого не чувствовал. «Брат! — позвал Малькольм. — Помоги! Он где-то внутри!». Судя по всему, вода подточила берег, и тот обрушился, завалив яйцо. Гарри слой за слоем снимал сначала дёрн, потом песок, потом влажную землю. Добравшись до яйца, он немного расширил ямку. Малькольм и Рианнон нетерпеливо пританцовывали рядом, то и дело заглядывая внутрь. Яйцо треснуло, и Гарри убрал верхнюю скорлупку, помогая выбраться наружу белому дракону. Пока тот лез наверх, весь перепачкался. Взяв его на руки, Гарри кивнул Малькольму и Рианнон, тех не пришлось просить дважды — мгновенно забрались к нему на спину. Когда они оказались в пещере, Гарри зашипел от боли — Рианнон разодрала плечи до крови. «Извини, — пропела она, — чуть было не упала». — Ничего страшного, — ответил Гарри, стягивая футболку. «Давай, я тебя полечу», — предложила Рианнон и, не дожидаясь ответа, метнулась к озеру, набрала в пасть воды, вернулась и — Гарри не успел ни возразить, ни увернуться — выплюнула на плечи. — Спасибо, — пробормотал Гарри, чувствуя как по спине стекает вода. Удивительно — боль исчезла. Он вывернулся и ощупал себя — царапины пропали. Встряхнув футболку, он покосился на озеро. Ко вчерашним следами зелени присоединились грязь и кровь. — Малькольм, а почему вокруг яиц всё будто вымирает? — спросил он, высушив и починив футболку, «Это же очевидно, — вместо брата ответила Рианнон. Гарри ясно услышал в её голосе нотки Магнуса. — Ты знаешь ответ. Подумай». — Говорить загадками — это у вас это семейное, — заключил он. Будто серебряный колокольчик прозвенел — Рианнон тихо рассмеялась. Она подлетела к нему и села на плечо, аккуратно сложив передние лапы на затылок. «Рассказывать скучно, — заявила она, погружая когти в волосы. — Куда интереснее, когда сам делаешь выводы». — Кто бы говорил, — вздохнул Гарри. — У вас зашёл в озеро — резко поумнел. «Не очень приятно, знаешь ли, — возразил Малькольм. — Память прошлого не делает умнее». «Мы помним, — согласилась Рианнон, медленно почёсывая его, — но не понимаем». — Чуть-чуть левее, — сообщил Гарри, и драконица послушно передвинула лапу. — Когда я коснулся яйца, скорлупа треснула, и вы пробудились. «Правильно», — радостно сказала Рианнон. — Это мог быть не только я, но и кто-то другой? «Да», — дружно подтвердили драконы. — Но Магнус и Элли хотел, чтобы это был я. «Ты или они, — уточнила Рианнон. — Они не успели». — Поэтому магия прогнала всех других? «Да, — ответил Малькольм. — Когда мы созрели, пробудились защитные щиты». «Только представь, — вздохнула Рианнон, — если бы нас разбудила какая-то птица или человек… Мы бы или погибли, или попали в рабство. Без памяти предков мы обыкновенные крылатые ящерицы». — Гавейн, — улыбнулся Гарри, принимая белого дракона на руки. — Добро пожаловать, маленький брат. Малькольм прижался к нему с одного бока, Рианнон — с другого. На этот раз Гарри сразу сел в воду, не дожидаясь, пока свалится под весом драконов. Он чувствовал их не так, как Магнуса — их хотелось оберегать. Гавейн дрожал, и Гарри внезапно для себя проговорил: — Ранним утром, тихим утром, осеняя перламутром, путеводная звезда светит ярко для меня. Ночью долгой, ночью тёмной… — он помедлил, слова неохотно ложились на язык. — В мгле таинственно укромной я бродил лесной тропой — свет звезды позвал домой. Словно въявь он услышал голос Селены — она пела, когда усыпляла близнецов. — Путь далёкий, путь тернистый, свет жемчужно-серебристый, — продолжил он, — от беды убережёт, к дому прямо отведёт. Гавейн завозился на коленях, поднял голову и внимательно посмотрел на Гарри. В золотых глазах мерцали искорки. «Спасибо, брат, — проговорил он тихо. — Пожалуйста, больше не пой». «Никогда, — поддакнул Малькольм. — Не твоё это». «А мне понравилось, — возразила Рианнон. — Хорошая песня». «Песня хорошая, — согласился Гавейн. — Исполнение так себе». Высушив джинсы, Гарри ещё раз обошёл камень, но кроссовки так и не нашёл. — Раз все в сборе, — сказал он, — пора возвращаться. Драконы окружили его: Рианнон забралась на шею, Малькольм вцепился в плечи, Гавейн, как самый младший, устроился на руках. — Держитесь крепко, — велел Гарри, и его догнал призыв Тома. — Не бойтесь оцарапать. Он остановился, обвёл взглядом пещеру. Озеро мерно вздымалось и опускалось, будто грудь спящего дракона, отчего вода бесшумно то накатывалась на берег, то отступала. Драконы безмолвствовали. Он чувствовал их молчаливую поддержку. Они окутали едва заметным теплом — мы с тобой, мы рядом, мы — это ты. Не так он хотел рассказать. Глубоко вздохнув, Гарри ответил. Когда они появились в лагере, их никто не заметил. Девчонки сидели перед костром. Закрыв глаза, обе сосредоточенно дышали. Драконы переглянулись и бесшумно спланировали вниз. Гарри пошёл к морю. Он вздрогнул, когда позади завопили девчонки, но не оглянулся — драконы сами всё объяснят. К острову летела стая птиц, он потом с ней разберётся, всё равно та ещё далеко, — Том был важнее. Море шумело, наползая на берег. Том мелко дрожал, словно от холода. Гарри развернул его к себе и, крепко обняв, поделился теплом. — Покажи мне, — пробормотал Том. — Покажи, каким я стал. Гарри помедлил, собирая мысли в кучу, а затем доверчиво обнажил сердце и разум. Том покачнулся, принимая воспоминания. Гарри вновь увидел и разговор с мамой — полутёмный коридор, воздушные шары, горький шёпот, — и встречу у белого шатра — ледяная Беллатрикс Лестранж, встревоженный Люций Малфой, приветливый мистер Ариста, взъерошенные братья Лестранж… Он ощутил всю боль изуродованной души, но на этот раз он был не один. Они одновременно упали на колени в воду, вцепились друг в друга, как утопающие. — Слишком больно, — просипел Том. — Слишком больно!.. — Прости, — прошептал Гарри, отделяя его от боли. — Я не хотел. Холод растёкся вокруг них, схватил морозом набегающие волны. — Ещё извиняешься! — Том вскинул голову, по подбородку стекала струйка крови из прокушенной губы. — Это я должен! — За что? — спросил Гарри мягко. — Ты ничего не сделал. — Но сделаю! — Уверен? — Гарри заглянул ему в глаза. — Однажды мы изменили твоё будущее и моё прошлое. — Ты не сердишься, — пробормотал Том, внимательно вглядываясь в его лицо. — Ты на самом деле не сердишься. Гарри притянул его к себе. — Я ничуть на тебя не сержусь, — проговорил он тихо. А затем добавил с доброй усмешкой: — Возможно, мне и придётся убить то, чем ты стал. Из жалости, не со злости. Том нервно фыркнул, а затем расхохотался. — Напрасно ты это сказал, — отсмеявшись, заметил он. — Придётся удавить тебя ещё в колыбели. — Пожалуй, — серьёзно согласился Гарри. — Чем я думал, когда попёрся убивать ребёнка? — возмутился Том. — Это никогда не заканчивалось ничем хорошим! — Не знаю, — признался Гарри. — Даже предположить не могу, что ты сделал с собой, раз стал таким. — он помедлил, подбирая слова. — Ты оборвал все нити, а затем выдрал из души куски. — Нити? — переспросил Том. Тень легла на его лицо.