Ясень

В девять вечера Гарри ушёл в спальню, выключил свет и лёг в кровать. Мысли перескакивали с одной на другую. Найди их, отнеси и встреть. Где их искать? Куда нести? И главное — как попасть в Королевство? Ох, уж эти драконы… Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Мало ему беспокойства дома: пророчество, Снейп, Волдеморт. Ему не давал покоя разговор с мамой; почему он увидел и как. Сириус показывал в омуте памяти воспоминания об отце, а Том умел путешествовать по чужому сознанию и иногда брал с собой, поэтому Гарри знал, как это бывает — и это было совсем не так. Он испытал её чувства — страх, боль, ужас, изумление; он увидел её глазами и услышал её ушами, но не как в воспоминании, — он словно нарисовал красочный мультфильм по эмоциям: яркие мазки, размытые углы, лица не в фокусе. И когда он к нему возвращался, то будто тревожил свежую рану. Вся боль, которую она испытала, вновь охватывала его, поэтому он старался думать о нём пореже. Но вчерашнее откровение Снейпа… Он не знал, как к нему относиться. С одной стороны, маленький мальчик, лишившийся отца, требовал крови. С другой… Осознавал ли Снейп, что обрекает на смерть младенцев? Или думал, что его господин не из тех, кто отправляет детей на сломанном корабле в море? Или его не волновало сколько невинных погибнет? Просил ли он пощадить маму от безысходности или из желания спасти только её одну? Предупредил ли бы Лонгботтомов? Гарри не знал, но… Снейп спас его. И тогда, и сейчас. Волдеморт приказал ей отойти в сторону — она предложила себя взамен. Обряд жертвы — готовность умереть за кого-то при возможности спастись. В прошлый раз он убил её и попытался прикончить Гарри — вспышка зелёного света, боль, шрам на лбу, метка моя на тебе — пазл собрался. Другое дело, почему в этот раз пощадил? Что увидел в глазах, раз отступил? Прислал голову предателя! Перестал убивать… по крайней мере, явно. И при чём тут Том? — Кто ты?.. — спросил Гарри темноту и, будто пробуя на вкус, прошептал: — Волдеморт. По спине побежали мурашки. Внутри зазвенела незримая струна. Тихая, едва различимая, единственная. — Волдеморт, — повторил он. Звук завибрировал, круговыми волнами распространяясь по телу — сердце отчаянно забилось, кровь зашумела в ушах, дыхание участилось. Гарри обуяла тревога и какой-то липкий, мокрый страх. «Встань перед зеркалом, трижды скажи «Кровавая Мэри», и — она придёт», — вспомнил он и подумал с нервной усмешкой, что только Волдеморта в спальне не хватало. Дверь скрипнула, затем кровать просела — Криволап запрыгнул. Потоптался рядом и лёг на грудь. Гарри показалось, будто его придавило большим горячим камнем. «Погладь меня, — потребовал Криволап. — Полегчает». Гарри послушно запустил пальцы в густую шерсть, медленно задышал в тон равномерного кошачьего мурчания — с каждым выдохом тревога становилась меньше, истончалась, пока не сошла на нет. И сон сморил его. — Никакого волшебства, — предупредил Фрэнк Лонгботтом. — Палатки ставим своими руками. Колдовать запрещено. — Если бы я не видел трёхэтажную палатку с башенками, я бы тебе поверил, — мрачно отозвался Сириус, затем поднял с земли металлический шест, повертел и задумчиво спросил: — Фрэнк, ты хоть раз их руками ставил? — Нет, — поколебавшись, признался тот. — Но не думаю, что это сложно. Маглы же как-то справляются. Невилл под шумок привалился к сваленным в кучу рюкзакам и сладко засопел — он засыпал в любом месте в любое время. Гарри завистливо вздохнул, он бы тоже не отказался вздремнуть. Мама, Гермиона и Алиса Лонгботтом о чём-то переговаривались в стороне. — О, гиппогриф! — воскликнул Сириус, вскидывая голову. Все машинально посмотрели наверх, а крёстный стремительно взмахнул палочкой — две палатки встали друг против друга: одна тёмно-зелёная с золотыми цветами, другая серая с едва заметным рисунком из блёклых чёрных линий. — Бладжер тебя тресни! — возмутился Фрэнк. — Ты видел, как я колдовал? — безмятежно спросил Сириус. — Нет, но… — Слышал? — Нет, но... — Не видел и не слышал — значит, не было ничего, — вновь не дал ему договорить Сириус и по-мальчишески улыбнулся. Фрэнк громко вздохнул и нырнул в зелёную палатку. Алиса подмигнула Сириусу, поглядела из стороны в сторону, вытащила из рукава палочку: Невилл бесшумно, как на салазках, проскользнул по траве следом за отцом. Внимательно разглядывая палатки, Гарри обошёл их по кругу. Они отличались только цветом. Маги не любили повторяться, одинаковые вещи обычно встречались в пределах одной семьи, поэтому Гарри уточнил у Сириуса: — Блэковские? — Пиний баловался на досуге, — подтвердил крёстный, приглашающе распахивая полог серой палатки. — Мне досталась от Альфарда, Фрэнку от Каллидоры. Подняв рюкзак, Гарри, не глядя, шагнул внутрь и налетел на застывшую в проходе Гермиону. — Она внутри больше, чем снаружи! — просипела она. — Никак не освоишься, да? — рассмеялся он, похлопав её по плечу, и огляделся. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, заливая круглый холл ровным мягким светом. Мраморные стены и пол отливали золотом. — Мне кажется, что никогда не привыкну, — призналась она. — Вроде только освоишься, как что-то новое появляется. — Ничего нового, — отозвался Сириус. — Обычные чары расширения пространства. Употребление строго ограничено, иначе никто бы не покупал землю. С ними можно жить в бочке или будке… Женское крыло справа, мужское слева. — Крыло? — удивлённо переспросила Гермиона. — Сколько здесь комнат? — Спален десять, наверное, — помолчав, ответил Сириус. — А также купальня, библиотека, столовая и кухня. — Мне бы так баловаться, — пробормотал Гарри. — Пиний любил комфорт и путешествовать, — крёстный почесал подбородок. — Питьевую воду и еду, конечно, палатка не умеет создавать, но если источник поблизости, то сама наполняет резервуары. — В лагере есть колонка, — сказала мама, разглядывая карту. — Далеко, — вздохнул Сириус, заглянув ей через плечо. — Не пойдёт. — Значит, не зря я это тащила, — улыбнулась мама, вытряхивая из рюкзака канистры. Внутри палатка Лонгботтомов была как старинный особняк. На стенах вдоль длинного холла горели газовые лампы, пол укрывал потёртый ковёр с орлом и змеёй. Гарри покричал бы, но побоялся разбудить Невилла. Он пересёк холл, наугад толкая двери. Первые две были заперты, а вот третья легко поддалась. Он заглянул внутрь — Алиса сидела за столом в маленькой гостиной, обитой бордовым бархатом. — Гарри? — она удивлённо вскинула брови. — Что-то случилось? — Мы с Гермионой пойдём за водой, — сообщил он. — Вам принести? — О, было бы замечательно, — проговорила она, отодвигаясь от стола. — Я сейчас разбужу Невилла. — Не стоит, — остановил её Гарри. — Пусть спит. — Как-то неудобно вас одних напрягать, — Алиса замялась и позвала: — Фрэнк! — Канистры со встроенными чарами облегчения, — улыбнулся Гарри. Она всё ещё сомневалась, поэтому когда в комнату вошёл Фрэнк, проговорила: — Дети идут за водой. Сходи с ними, помоги донести. — Мы прекрасно сами справимся, — ещё раз возразил Гарри. Фрэнк посмотрел на него задумчиво, а затем улыбнулся. — Какие же это дети, — усмехнулся он. — Гарри скоро перерастёт Сириуса. — Но… — начала Алиса, но Фрэнк перехватил её взгляд и выразительно подвигал бровями. — Дай им побыть наедине, — произнёс он одними губами, но Гарри услышал. У Алисы расширились глаза, щёки зарумянились — как и Невилл, она легко смущалась. — О, да, конечно, — быстро сказала она. — И не торопитесь назад, — Фрэнк подмигнул мальчику. Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Считают, что Гермиона его девушка, так и жмыр с ними. Лагерь постепенно просыпался. В просвет между палатками выбрался белый павлин. Степенно потоптался, деловито выгнул шею, веером раскрыл хвост. Солнце высветило пушистые перья — точно спелые семена одуванчика — казалось, стоит подуть ветру, так они разлетятся по разные стороны. — Никогда таких не видела, — выдохнула Гермиона. — Даже на картинках… А он обычный или магический? — Не знаю, — отозвался Гарри, перехватывая обе канистры одной рукой. — Не помню, чтобы павлинов — хоть белых, хоть обычных — упоминали среди волшебных тварей. — Красивый, — прошептала она с восторгом. Павлин горделиво повёл хвостом, затем покружился, потом сложил и вновь раскрыл хвост. Но когда они подошли ближе — отступил. Заинтригованный, Гарри нарочно шагнул к нему, и птица перепорхнула назад. — Не пугай его, — попросила Гермиона. — Он не боится, — ответил Гарри, протягивая раскрытую ладонь. Павлин вытянул шею, покосился золотым глазом: неужто, что-то вкусненькое? — Откуда ты знаешь? — Слишком глуп, чтобы бояться. Павлин сердито крикнул — «сам дурак!» — и взмыл вверх. Белые перья расплескались по воздуху. — Будто понял, — удивилась Гермиона, а Гарри нырнул между палатками вслед за исчезнувшим павлином — всё-таки тот был волшебный. Он нашёл его перед белым шатром, напоминающим торт из взбитых сливок, такой же воздушный и пышный. Всё ещё рассерженный павлин нарезал круги перед входом. Над шатром реял трёхцветный флаг — чёрный, тёмно-зелёный и серебристый — с драконами и буквой «М» по центру. Привлечённый движением, Гарри посмотрел налево и увидел скромную болотно-зелёную палатку, а перед ней миссис Тонкс. Сердце отсчитало три удара, а затем он осознал, что это не Андромеда — зрение легко обмануть, чутьё нет, — и чей это герб. Он шагнул в сторону, закрывая Гермиону спиной, выпрямился и улыбнулся: — Доброе утро, леди Лестранж. Они были похожи. Беллатрикс была выше, волосы чернее, взгляд надменнее, веки тяжелей — тёмная сестра, дитя ночи с мрачным, не знающим ни жалости, ни пощады огнём, горящим в сердце. — Боюсь, мы незнакомы, юноша, — ответила она с интонацией снежной королевы. У Гарри перехватило дыхание — солгала! Она прекрасно знала, кто перед ней. Почему? Сириус предупреждал: держись подальше от моей кузины. Увидишь на улице — перейди на другую сторону. Окажешься в одной комнате — лезь в окно. Нет окна — притворись бездыханной тушкой. Изумлённая Гермиона попыталась встать рядом, но Гарри не пустил и рукой задвинул обратно за спину. Умом он понимал, что опасности нет — лагерь кишел министерскими работниками, — но чувствовал угрозу, притаившуюся в глазах безжалостной Беллатрикс Лестранж. В ответ на его движение она вскинула подбородок и прищурила глаза. — Прошу прощения, мэм, — проговорил Гарри медленно. — Мы уже уходим. Не отводя взгляда, он попятился назад. Тем временем из шатра вышел мистер Малфой, одетый в элегантный светло-голубой костюм-тройку. Светлые волосы стягивала голубая лента в тон. — Мистер Поттер? — удивился он. — Доброе утро, мистер Малфой, — отозвался Гарри невозмутимо. — Прекрасная погода для матча, не правда ли? — Не зря плачу налоги, — машинально ответил Люций, привычно клюя на разговор ни о чём, но мгновенно опомнился. От него остро потянуло беспокойством, если не страхом. — Вы пошли за водой, как я вижу. Вы ошиблись, колонка восточнее. И даже махнул рукой, указывая, в какую сторону идти. — Спасибо, мистер Малфой, — поблагодарил Гарри. Крепко держа оробевшую Гермиону за руку, он повернулся — спина одеревенела под колючим взглядом Беллатрикс, — и тогда горячий ветер впился в затылок. Сухой и порывистый. Гарри закружило, будто флюгер, и он развернулся обратно — не веря и не понимая. Из болотно-зелёной палатки — ещё одного творения скучающего Пиния Нигеллия Блэка — выбрался беловолосый мужчина. Аккуратно обогнув Беллатрикс, он коротко ей улыбнулся и перевёл взгляд на детей. У Гарри закружилась голова от совершенно разных чувств, захлестнувших лужайку: откровенное обожание, не менее откровенный ужас, жадное любопытство, и… Он до хруста сжал ручки канистр, собираясь с мыслями и чувствами. — У нас гости, как я погляжу. Не представишь нас, Люций? Светлые глаза, вытянутое лицо, длинный нос, тонкие губы, кудрявые волосы. Ничего общего, но… — Мистер Ариста, это мистер Поттер и мисс Грейнджер, — проговорил Люций слишком высоким, как перетянутая струна, голосом. — Одноклассники моего сына. Мистер Ариста ласково улыбнулся и внезапно пошёл рябью, будто экран неисправного телевизора. Гарри моргнул присматриваясь… — Рада знакомству, сэр, — словно ничего не замечая, пискнула Гермиона. — Грейнджер… Вы, случайно, не в родстве с Гектором Дагворт-Грейнджером? — с вежливым любопытством спросил мистер Ариста, мельком смерив девочку глазами. Всё его внимание было сосредоточено на Гарри — взгляды их встретились, скрестились, будто мечи. Словно личина отошла на мгновение — человек расслоился: на маску, и на другого, что скрывался за ней. Гарри заглянул глубже… — Нет, сэр, — ответила Гермиона откровенно. — Видите ли, я маглорождённая. …Он не закричал лишь потому, что привык к драконам. Всё вокруг растворилось в алом океане крови и боли. Будто живьём обварили в кипятке. Задыхаясь, он уронил канистры и выпустил руку Гермионы. — Гарри! — словно издалека он услышал её голос. — Гарри, что случилось?! — Мистер Поттер, — ошеломлённо воскликнул мистер Ариста. — Мистер Поттер?.. «Гарри!», — услышал он голос в сознании… Знакомый и в то же время совершенно чужой. Человек с содранной кожей. Чудовище Франкенштейна. Ни одной целой нити, обглоданная душа, из которой будто вырвали куски. Чудо, что он ещё жив. Холод покрыл коркой сердце, стёк по рукам и ногам, отгораживая Гарри от чужой боли. Кровавая пелена схлынула с глаз. Трава около ног побелела. Канистры заиндевели. Беллатрикс замерла со вскинутой палочкой. Между ней и Гарри, раскинув руки, застыл мистер Ариста. Люций отступил на пару шагов. — Прошу меня извинить, — проговорил Гарри — изо рта вместе со словами вырвалось облачко пара. Он посмотрел на Гермиону — больше изумлена, чем испугана. Он не чувствовал — лёд в сердце отгородил от всего, — но видел: все её переживания отражались на лице, как бы ни старалась она сохранить самообладание. — Белла, — проговорил сухим от ярости голосом мистер Ариста. Помедлив, та спрятала палочку и одёрнула рукав. Из палатки, переругиваясь, выкатились двое. Заспанные, всклоченные, сердитые. Один успел надеть штаны и накинуть рубашку, другой выскочил в одних только подштанниках. Но оба держали палочки на изготовку и двигались так, что Гарри напрягся, сердце забилось быстрее, а иней, отзываясь на невысказанную угрозу, шире пополз по траве. — Ого, — выдохнул тот, что в подштанниках. — Вот это да. — Любопытно, — ответил второй. — Люци, я думал, что ты накрывал нас пологом от незваных гостей. «Братья», — решил Гарри. Черноволосые, черноглазые, смуглые. Лестранж. Тот, что в подштанниках, выглядит моложе, значит, это Рабастан. На левом предплечье — татуировка. Заметив взгляд Гарри, тот вздрогнул. — Я накрывал, — хрипло возразил Люций, беспомощно вскинув руку к горлу. — Стареешь, — хмыкнул Рудольф, придвинувшись ближе к Беллатрикс. — Ничего, сейчас разберёмся, почистим память, да отправим восвояси. Не беспокойтесь, мой лорд. — Нет! — яростно воскликнул мистер Ариста. — Господин, — испуганно прохрипел Люций, — не в лагере… — Народу полно, — согласился Рудольф. — О, Мерлин! — мистер Ариста зарычал. — Нет, идиоты! Никто их не трогает! Я же предупреждал!.. — Но мой лорд… — заговорил Рабастан и вмиг умолк под гневным взглядом. Гарри наклонился и поднял канистры. Жаль, конечно, что они без воды. Мама расстроится — она так долго их выбирала… Беллатрикс открыла рот, чтобы предупредить, но он швырнул их раньше, чем она успела вымолвить хоть слово. Он не был уверен, что получится — в Англии магия холода не подчинялась ему так, как раньше. Напрасно беспокоился: трижды перевернувшись в воздухе, канистры взорвались и рассыпались сотней острых осколков. Мистер Ариста наполовину отвернулся, закрывая рукой окровавленное лицо. Беллатрикс с криком метнулась в сторону. Рабастан и Рудольф упали на землю. Поймав Гермиону за руку, Гарри рванул её на себя. Перекатившись по хрупкой заиндевевшей траве, Рабастан вскочил на ноги и выкрикнул «Stupefy!». Проклятье пролетело над Гарри. Следом за братом тенью метнулся Рудольф. По старой памяти ладонь машинально повернулась против часовой стрелки: осколки взмыли вверх, свернулись белой верёвкой и, опутав ноги, уронили братьев на землю. — Прекратить! — рявкнул мистер Ариста. По лбу катился пот. Грудь тяжело вздымалась. Гарри будто полдня без остановки бегал по двору, снося безжалостные удары Арка Блэка. Гермиона мелко дрожала в объятиях… Он убрал щиты — с ними он был беспомощен, как крот на поверхности. Беллатрикс источала гнев и обиду — он посмел ранить её господина, немедленно убить мелкого щенка! Люция переполнял ужас и сожаление — сдался ему этот матч, сидел бы дома да бед не знал. В братьях горел азарт охоты и предвкушения драки. Мистер Ариста… Гарри сознательно огибал его, стоило вниманию чуть зацепиться… Мигом затягивало в кровавый водоворот боли. Мой лорд… Татуировка… Он не чувствовал от него опасности, но… Взгляд зацепился за кромку леса на горизонте. Получилось же у него со льдом. Возможно, получится и тут. — Не отпускай меня, — одними губами шепнул он Гермионе. — Что бы ни случилось, не отпускай меня. — Мистер Поттер, — взяв себя в руки, проговорил тот, кто называл себя мистером Аристой, — вышло недоразумение. Гарри отвёл взгляд, крепко обнял Гермиону, посмотрел на лес и шагнул на невидимую тропу. Она метнулась сначала в одну сторону, затем в другую — поймать бы её да удержаться хоть мгновение. «Дай мне объяснить...», — донеслось до него за миг до того, как невидимая тропа пустила к себе. Она была совсем такая, как в Королевстве — безлунная зимняя ночь, яркие звёзды на чёрном небе, дрожащее северное сияние на горизонте, стылый запах снега. Том говорил, что его тропы идут через безлюдную солнечную пустыню. Сердце тоскливо заныло. Рядом тревожно зашевелилась Гермиона, и он обернулся к ней — успокоить и ободрить — и оступился, ошеломлённый животным ужасом на её лице. Они слетели с тропы.