Ясень

Ночью Гарри вновь стоял во тьме на горячих камнях, слушая дыхание умирающего. В ноздри ударил резкий неприятный запах. Он шагнул и проснулся. С прошедшего дня рождения сон снился раз пять, но запах — это было что-то новенькое. Раньше всё повторялось, как по накатанной. Серый свет наполнял спальню. Гарри прислушался — дом спал. Маме снилось что-то хорошее. Беспокойно сопела Гермиона. Гарри потянулся к ней, прогнал тревогу. Девочка расслабилась, разметалась по кровати. Сон приходил на исходе ночи — после уже не получалось уснуть. Помаявшись, Гарри пошёл в душ: приготовит завтрак, девчонок своих порадует. Первое время Гарри безотчётно ревновал: они спелись, бегали по каким-то девчачьим делам, бродили вечерами по деревне, а он привык быть единственным любимцем. Впрочем, вскоре он осознал, что к чему и затосковал. Маме нравилась Гермиона: она видела в ней себя… и — дочку. Его вина, что погиб отец, что у неё больше не было детей. Позёвывая, Гарри зашёл на кухню, лениво загремел посудой. Заглянул в холодильный шкаф, нашёл бекон и яйца, затем достал из буфета банку с овсянкой. Мама обещала сегодня сводить их в Косой переулок, купить всё для школы, посмотреть, что ещё можно взять на чемпионат по квиддичу. Гарри считал дни — такая удача! Финал в Британии! Дверь приоткрылась на пару сантиметров. Криволап проскользнул на кухню, бесшумно подошёл и требовательно боднул Гарри тяжёлой головой. «Еды!», — потребовал кот-полукровка. — Сию секунду, — отозвался Гарри. — Какие консервы изволит вкусить благородный сэр? Рыба, говядина, индейка? «Бекон! У тебя полно бекона. Дай котику бекон!». — К сожалению, благородному сэру бекон нельзя. «Жадина! — припечатал Криволап. — Давай индейку». Гарри открыл банку и вывалил в миску неаппетитную склизкую массу, которую кот недовольно обнюхал и поморщился. «Какую только гадость не называют едой», — вздохнул он, когтистой лапой подтаскивая миску поближе. Гарри сочувственно улыбнулся. Гермиона считала, что Криволап растолстел, поэтому кормила его только правильной и выверенной пищей. Коту это не нравилось, но он терпел — свою девочку он любил и потакал её капризам. «Сытно и влажно — сойдёт». У Гарри не получалось говорить с ним мысленно, но он отлично слышал кота, как, впрочем, и любых волшебных животных — на уроке по уходу за магическими существами ему не было равных! — а кот прекрасно понимал человеческую речь. Хлопнула входная дверь, на кухню ворвался пахнущий машинным маслом Сириус Блэк. — Лили, ты сильно изменилась, — пропел он, сгрузив бумажные пакеты на стол. Гарри молча кинул в него полотенце. Блэк со смехом увернулся, закатал рукава, убрал волосы в хвост — вот у кого грива так грива! — почесал Криволапа по загривку, отчего тот недовольно дёрнул хвостом. Продукты выпрыгнули из пакетов, наперегонки ринулись в холодильный шкаф и в буфет. — Спят ещё? Ничего, сварю сейчас кофе, Лилька первая на запах прибежит. Но первой прискакала Гермиона — свежая и сияющая. — Доброе утро, мистер Блэк, Гарри! — воскликнула она, подхватывая Криволапа на руки. — Сириус! — пробормотал крёстный. — Сколько раз просил. Гермиона засмущалась и спрятала лицо в кошачьей шерсти. Криволап — недовольный и сердитый — безвольно висел в объятиях. Девочка чмокнула кота в затылок и отпустила. Вымыв руки в раковине, она достала из шкафа тарелки. — Я в раю, — возвестила мама, зайдя на кухню. — Завтрак готов, стол накрыт, кофе сварен, а я только встала. — Я предлагал тебе эльфа, — напомнил Сириус. — Рабов в моём доме не будет! — отрезала мама. — Да и нас всего двое, зачем мне. — Рабов? — переспросила Гермиона. — Каких рабов? Сириус закатил глаза. — Готовимся к лекции о средневековых порядках в прогнившем магическом мире, — заявил он. Подняв с пола полотенце, мама легко хлестнула его в ответ. — Да какая лекции… Всё просто, — вздохнула она. — Эльфы выполняют всю работу — убирают, чистят, готовят, — но взамен не получают никакой платы. — Они же счастливы, — возразил Сириус. — Им нравится. У них нет больше страха, чем получить одежду. — Обыкновенное рабство! Делай, что говорят! Носи драную наволочку! — лицо её порозовело, глаза засверкали — Гарри залюбовался. — Никакой свободы, никакого выбора! — Эванс! — возмутился крёстный. — Но не в субботу же утром. Что ты предлагаешь? Отобрать эльфов? Запретить им следить за домом? Мама замолчала. Сириус немедленно сунул ей в руки кружку с кофе. — Нет никакой радости, когда подчиняются без желания, а по принуждению, — пришёл ей на помощь Гарри, воскресив в памяти сказанные давным-давно слова. — Надо дать им свободу, разрешить выбирать дом. Сделать их обычными работниками, а не привязанными к месту рабами. — Ещё один филантроп на мою несчастную голову, — беззлобно вздохнул крёстный. — Не представляю, как это провернуть. Их же невозможно переубедить. «Хозяин не любит Тинки». «Хозяин мечтает избавиться от Тинки». А мне, может, не нравятся эти дурацкие наволочки. Досталось же наказание! — Хозяин звал Тинки? — возникнув позади Сириуса, пискнул эльф. Мама вздрогнула и пролила кофе. Гермиона подскочила. Эльф нервными пальцами коснулся серебряной серьги-кольца в левом ухе и отдёрнул цветастую тогу. Гарри никак не мог понять, платок это или юбка. Чёрные капли барабанили по полу. Тинки быстро посмотрел на хозяина, потом на маму, затем на лужу, натёкшую около стола, и щёлкнул пальцами — пролитый кофе исчез. Сириус повернулся к Гермионе: — Знакомьтесь, мисс Грейнджер, мой личный раб — Тинки. И нет, Эванс, я не избавлюсь от него! Даже не думай. Гермиона жадно разглядывала домашнего эльфа, словно впервые увидела. А может так и было, вряд ли она видела их в Хогвартсе. Она была не из тех, кто забегает на кухню за перекусом. — Хозяин хочет… хочет избавиться от Тинки? — пропищал эльф, вытаращив карие глаза. Громадные слёзы покатили по щекам, уши печально обвисли. — Нет, конечно! — поспешно возразил Сириус. — Куда я без тебя? Возвращайся домой. — Да, хозяин! — радостно воскликнул Тинки, сурово взглянул на маму, видимо, сочтя её угрозой, и исчез с негромким хлопком. — Я и не предлагаю тебе от него избавиться, — со вздохом произнесла она. — Я говорю, что надо дать им свободу. Если не выйдет с нынешним поколением, так с новым. — Эльфы живут очень долго, — Сириус усмехнулся. — Тинки лет двести, а Кричеру уже перевалило за шестьсот. Он был в нашей семье ещё до того, как эльфы пошли в услужение волшебникам. Мне кажется, что Блэки для него домашние любимцы, и он с удовольствием их разводит. Гарри хрюкнул. Впрочем, если подумать, то Доунан тоже мечтал разводить маленьких тёмных Гарри. Всё искал подходящую пару — «крепкие бёдра, легко выносит наследника!», — да так и не успел. — Молодых мало, — продолжил крёстный. — И те хилые какие-то. — Плохо размножаются в неволе, — заметила мама. — Тем более надо освободить, вымрут же. — Ну тебя, Эванс, — устало отмахнулся Сириус. — Ну тебя, Блэк, — в тон ему ответила мама. Солнце заливало Косой переулок. Между домами неторопливой рекой текли люди. Блестели котлы, сверкали витрины. На всех свободных участках стены висели плакаты, с которых радостно махали игроки Ирландской сборной. Гарри и Гермиона доедали мороженое в кафе Флориана Фортескью. Развалившись на стуле, Сириус лениво покачивался на двух ножках. Мама жмурилась под солнцем, обмахиваясь газетой. — Мерлин, — пробормотал Гарри, отставив в сторону креманку, — я надеюсь, что ещё года три мне не понадобится новая парадная мантия. Я не выдержу! У меня их и так пять, зачем шестая? — Ты быстро растёшь, — напомнила мама. — Из трёх ты точно уже вырос. — Можно же было подогнать по росту. Мы маги или кто? Чем плоха та, в которой я ходил к Лонгботтомам? — Мой крестник не появится в одной и той же мантии два раза подряд, — надменно проговорил Сириус, а затем не выдержал и засмеялся. — Тем более такой повод… Не часто в школьном списке требуют привезти с собой парадную мантию. — Вы так и не рассказали, что за повод, — мрачно проговорил Гарри, с прищуром оглядывая маму и крёстного. — Будет интересно, — таинственно проговорил Сириус. Больше ничего из него не вытянешь — он обожал разжигать и томить любопытство. — По мне, это чистое безумие, — отозвалась мама. — Хорошо, что тебе всего четырнадцать. Гермиона молчала. Она смотрела прямо перед собой и машинально гладила белый бумажный пакет, куда мадам Малкин сложила дивную небесно-голубую мантию с серебристой каймой. «Знаменитый шёлк „Поцелуй ледяного великана“, единственная модель, прекрасно подойдёт юной девушке». На картинке она смотрелась невзрачно. Гарри даже удивился, когда Сириус, мельком пролистав каталог, ткнул в неё палочкой. К тому времени Гермиона примерила уже мантий десять и ни одна не подошла. Но стоило ей выйти из кабинки и у Гарри отнялся язык. Он невольно вспомнил проказливых фей, облюбовавших камыши на южном берегу озера. — Оно, — проговорила мама. Сириус по-собачьи склонил голову набок, затем кивнул: — Да. И цвет к лицу. Гермиона не произнесла ни слова: безропотно купила мантию, молча дошла до кафе, без единого слова выбрала мороженое. — Ох, — вздохнула мама, оглядывая груду пакетов, — я забыла кое-что посмотреть во «Флориш и Блоттс», но, наверное, уже не получится… Или вы подождёте меня здесь? Хотя, конечно, вы можете просто сразу пойти домой. — Ну что ты, Эванс. Общество книжных червей ни за что не пропустит визит в книжный магазин, даже если оно там уже сегодня побывало, — ухмыльнулся Блэк и щёлкнул пальцами: — Тинки. — Сириус! — возмутилась мама без особого пыла. — Отнеси покупки в дом Поттеров, — велел крёстный. Эльф исчез, вместе с ним пропали пакеты. Гермиона испуганно вздрогнула и огляделась, схватив пальцами пустоту. — Тебе нравится надо мной издеваться, мой прекрасный Блэк. — Безусловно, моя дорогая Эванс. В книжном магазине они разбежались по разным углам. На этот раз не надо было покупать учебники, поэтому каждый отправился куда вело сердце. Мама умчалась в отдел зельварения, Сириус — трансфигурации, Гермиона — истории магии, Гарри же без особой цели побрёл между стеллажами. Он быстро обошёл первый этаж, но ничего не приглянулось, и поднялся на второй. Сириус уже уткнулся в книжку, задумчиво облокотившись на стол. Стоящая чуть впереди юная ведьмочка заинтересованно на него поглядывала. Гарри ей искренне посочувствовал. Гермиона забралась на стремянку, что-то внимательно высматривая на верхней полке. Вокруг неё беспокойно, будто пружинистый мячик, прыгал продавец. Гарри завернул за угол, оказавшись в полутёмном закутке. Поискал взглядом табличку — магические обряды и заговоры. На ловца и зверь бежит. Домашняя библиотека впервые его подвела: он обшарил каждую полку, но нашёл лишь коротенькое описание в «Кратком справочнике новейших обрядов». «…Фиделиус или заклятие доверия запечатывает тайну в сердце человека... Ни пытки, ни принуждение, ни заклятие повиновения, ни сыворотка правды не позволят хранителю выдать тайну, только добровольное желание... В том случае, если хранитель гибнет, хранителями становятся все те, кто был посвящён в тайну...». Гарри не давала покоя мысль, почему хранителем не стал отец? Так бы они замкнули защиту сами на себя. Спросить, что ли, Сириуса? Задумчиво оглядев книжные полки, Гарри нахмурился. Впрочем, когда-то у него получалось находить спрятанные вещи. Он глубоко и ровно задышал, усмиряя разум, затем вытянул руку и медленно пошёл вдоль полки, кончиками пальцев едва касаясь корешков. Когда в центре ладони закололо, он остановился. «Обряды защиты от древности до наших времён». Он внимательно изучил содержание, но никаких упоминаний заклинания доверия не нашёл. Прежде чем закрыть Гарри машинально пролистнул книжку, и взгляд выхватил абзац. «…единственный обряд, который не требует никаких предварительных действий. Не нужны ни слова, ни палочка, ни кровь, ни руны. Нужна лишь добровольная готовность умереть за кого-то при возможности спастись. Последний известный случай зарегистрирован во Франции в пятнадцатом веке...». Мамин испуг обжёг, как огонь. Книга выпала из рук, распласталась на полу. Гарри повёл головой, определяя направление. Он бесшумно взмыл на третий этаж. Ноги замерли прежде, чем понимание проникло в мозг. Он помедлил мгновение, потом вытряхнул из кошелька мантию. Невидимые магические струны задрожали — уходи, здесь неинтересно. Гарри отвёл их в сторону. Опасности он не чуял, но любопытство глодало — почему мама испугалась, зачем профессор набросил чары отвлечения внимания? Они застыли в золотой танцующей пыли между третьим и четвёртым стеллажами. Она — прижав ладони к губам. Он — склонив голову. Солнце радостно путалось в рыжих волосах и безнадёжно тонуло в чёрных. — Лили, прости меня, — простонал ломкий, сломанный голос, как у смертельно раненного зверя. — Лили… Она отняла ладони от лица. — Север, хватит, — проговорила она холодно. — Уходи. Никогда прежде Гарри не слышал, чтобы она говорила так равнодушно. По спине поползли мурашки, на загривке дыбом встали волосы. — Я не думал… Я не думал, что так выйдет. — Сорвалось с языка? — без всякого выражения спросила она. Снейп дёрнулся как от удара. Покачнулся. И упал на колени. — Я… Я не думал, что это ты… Я просил пощадить тебя, — прохрипел он. — Север, встань, — сказала она. — Нас могут увидеть… Она замолчала. Беззвучно пошевелила губами, будто проговаривая про себя. — Меня? — переспросила она. — Ты просил пощадить только меня? Гарри затопила волна чужой слепой надежды — неужели? Снейп поднял голову, взгляд его жадно заскользил по её лицу. — Ты доложил о пророчестве своему господину, — проговорила она медленно, будто не веря, — а затем… Затем, когда он решил, что мой сын для него угроза — ты… Ты просил пощадить — только — меня? Гарри судорожно сжал кулаки. — О, Мерлин… — глухо простонала она. — Поэтому... Её гнев ударил, будто плётка. Гарри инстинктивно отпрянул. — Ты просил пощадить меня, — процедила она тихим от ярости голосом, — а на других… На других тебе было плевать. Как всегда... Тьма хлынула в сердце Снейпа. — А я-то, дура, думала, что ты… — она задрожала. — Блэка убеждала... Гарри затрясло вместе с ней. Снейп безвольно опустил плечи, будто жизнь покинула его. — Лили… — прохрипел он. — Не смей! — оборвала она. — Не смей! Она обошла его по кругу и, не оглядываясь, выбежала прочь — Гарри едва успел отойти в сторону. Он скользнул взглядом по чёрному пятну, которое когда-то было профессором Снейпом, ужасом подземелий, человеком, обрёкшим его отца на смерть, и побрёл вслед за мамой.