Ясень

День промелькнул, будто снитч в ясном небе. Невилл с мамой растворились в вечерних сумерках. Гермиону увела Тонкс — мистер и миссис Грейджер, безусловно, по достоинству оценят розовые волосы и рваные джинсы. Джинни и Рон исчезли в зелёном пламени камина. Сириус увлёк Рема и Хагрида в гараж. Когда Тонксы вежливо прощались, Гарри безотчётно приподнял подбородок и улыбнулся лучшей из своих улыбок. Распрямил плечи, хотя у него и без того была прекрасная осанка, безжалостно вбитая Арком Блэком. В глазах у миссис Тонкс заиграли чертенята. — Жду не дождусь, — проговорила она мило, — когда же мы попадём на один и тот же приём. Лили упоминала, что вы прекрасно танцуете. Гарри мысленно поморщился: после вчерашнего дня рождения Невилла спина и ноги всё ещё тоскливо ныли. К сожалению, он научился танцевать ещё в Королевстве, а в Англии мама настояла на уроках. Учитель удивлялся, дескать, природный талант. Природный талант звали Фиби и Арк Блэк. — Мне кажется, — весело сообщила мама, — Гарри вчера даже не присел. Юные кокетки, суровые матери семейств, вдовствующие леди: никто не ушёл обиженным — Гарри постарался за всех. Сириус — нахал — сбежал, оттанцевав положенный танец с леди Августой. — Бойся, Гарри, — усмехнулся мистер Тонкс. — Дромеда способна танцевать ночь напролёт. — Сочту за честь, — ответил Гарри, с трудом подавив желание поклониться и приложиться губами к тыльной стороне ладони миссис Тонкс. Они вышли на улицу. Сириус, Рем и Хагрид о чём-то отчаянно спорили чуть в стороне. Мистер Тонкс заинтересованно повернул голову, прислушиваясь, затем обменялся взглядом с женой. Та едва заметно кивнула, и он радостно, чуть ли не вприпрыжку, побежал к мужчинам. — Никогда не взрослеют, — вздохнула миссис Тонкс. — Это уж точно, — подтвердила мама, непроизвольно взглянув на Сириуса. — Гарри, составите мне компанию? — спросила миссис Тонкс. — Не хочу идти одна и не хочу ждать Теда, пусть поболтает вволю. — Конечно, — быстро согласился он. — До свидания, Лили. Спасибо за прекрасный ужин. Попрощавшись, мама скрылась в доме. Гарри подставил локоть и повёл миссис Тонкс по улице сквозь густеющие сумерки. — Иногда я забываюсь, что вы не сын Сириуса, — внезапно проговорила она. — Вы так на него похожи. Не внешне, конечно. Но тем, как говорите, как ведёте себя. Он хорошо вас воспитал. — Они с мамой постарались, — не стал спорить Гарри. — Не сомневаюсь, — рассмеялась она. — Рука Блэка чувствуется. Удивительно, как всё повернулось. Как бы ни отрекался от крови, от неё не избавишься. На улице зажглись фонари, осветив булыжную мостовую тусклым золотистым светом. Тишина окутала их, обрела глубину. Гарри втянул пряный ночной воздух и вдруг отчётливо понял, что лето пошло на убыль. Близилось его время. Он покосился на миссис Тонкс — она о чём-то задумалась. Гарри зацепил её эмоции по касательной и удивился: Сириус истово ненавидел свою семью, она же… Она скучала, но без ядовитой отравляющей горечи. Она тосковала о том, чего уже никогда не будет: по безвозвратно утраченной юности и беспечности; где-то в глубине притаилось нечто трудноопределимое: прятки в бесконечной тёмной библиотеке, полночная трапеза у пышущего торфяным пламенем камина, дружный топот ножек по натёртому до блеска паркетному полу, шорох платьев, запах шоколада и табака. — Извините за любопытство, — проговорил он осторожно, будто пробуя ногой тонкий лёд. — Я знаю, что мой род идёт от Линфреда Стинчкомбского, а Малфои и Нотты пришли вместе с Вильгельмом Завоевателем… Кто был первым Блэком? Мне не хочется спрашивать Сириуса, он не любит говорить о семье. Прошу прощения, если и вы не желаете. Она мягко сжала его локоть. — Какой бы ни была моя семья, — сказала она, — я горжусь предками. Не всеми, конечно, но… Я расскажу, только не на улице. Тонксы жили в двух кварталах от Поттеров. Отведя его в увитую плющом беседку, миссис Тонкс взмахнула палочкой и зажгла волшебные фонарики. Тени шарахнулись по углам, испуганные тусклым светом. Гарри устроился на деревянной скамье, миссис Тонкс села рядом. — Никто точно не знает, кто был первым в нашем роду, — проговорила она медленно. — Кто-то полагает, что мы вышли из кельтских друидов, кто-то — например, моя тётя Вальбурга, мать Сириуса, — считает прародительницей печально известную ведьму Моргану. Но лорд Арктур, — глава рода Блэк, родной дед Сириуса и мой троюродный, — руководствовался не сказками и не преданиями, он собрал и перевёл дошедшие до нас летописи. Он говорил, что первый Блэк пришёл со звёзд вслед за своим королём полторы тысячи лет назад. Гарри порылся в памяти. — За Артуром? — Нет, — ответила она. — Ard Rí. Он искал его, но так и не нашёл. — Ard Rí? — переспросил Гарри. — С кельтского это переводится как «верховный король». Гарри застыл, будто молнией поражённый. Сколько она сказала? Полторы тысячи лет назад? — Известно как звали первого Блэка? — спросил он глухо. — К сожалению, нет. Как-то Том спросил у Арка, не пришли ли Блэки извне, тот посмеялся и ответил, что Блэки плоть от плоти Королевства. Гарри огляделся. Всё казалось странным. Если Блэки не пришли отсюда, то… Не мог же он прийти за ним?.. Он спросил, потому что было интересно, связаны ли эти Блэки с теми, но… Не мог же он промахнуться на полторы тысячи лет? Гарри прожил в Королевстве целую жизнь, а когда вернулся — не прошло и минуты. — Вы как-то притихли, — тревожно спросила миссис Тонкс, будто чувствуя его настроение. Или просто наблюдательна? Гарри потянулся к ней, как когда-то тянулся к Арку Блэку. Нити неловко потыкались, но… ничего не вышло. — Просто задумался, — проговорил он. — Спасибо, что утолили моё любопытство. Благодарю за подарок. Чудесный набор. — Зельеварение у вас в крови, — пояснила миссис Тонкс. — Ваш дед был превосходным зельеваром, мать отличный мастер. Не отказывайтесь от дара только потому, что вам не нравится преподаватель. — О, вы знаете о профессоре, — проговорил Гарри сокрушённо. — Все знают о профессоре Снейпе, Гарри, — миссис Тонкс глубоко вздохнула. — Дора тоже у него училась. — Сочувствую ей. — Зная Дору, надо сочувствовать профессору, — рассмеялась миссис Тонкс. — У моей дочери просто удивительная способность к разрушению. В отца пошла. Гарри припомнил разбитую сегодня вазу. Он не представлял, как Тонкс до неё добралась: мама нарочно спрятала ту в дальний угол. Но нет — Тонкс шла мимо, запуталась в ножках подставки, расхлестала вазу и разломала подставку. Талант, что уж говорить. Бедная миссис Тонкс. Гарри знал, какая она чистюля. «Представляешь, у неё носки сами в стопку складываются! По цветам и размеру!». Ночь захватила деревню, растеклась между домов. Запели цикады. Завёл трель соловей. Спокойствие обняло его, усмирило встревоженное сердце — ночь всегда была ему верным другом. Дома была только мама. Он потянулся к Сириусу, догадываясь, где тот: так и есть — оккупировал местный паб. Гарри открыл дверь, бесшумно вошёл внутрь. Собрав в столовой оставшиеся чашки и тарелку от торта, он отнёс на кухню. — Убрал посуду, — сообщил он, а мама вздрогнула. Кастрюля грохнулась в мыльную раковину. — Напугал же ты меня! — воскликнула она, прижав руки к груди. — Извини, — искренне расстроился он. — Я не хотел. — Пустяки, — ответила она. — Долго ты как-то. — Проводил. Поболтал, — ответил он. — Успешно изобразил приличного мальчика. — Это отлично у тебя получается, — согласилась она. — Мне, кстати, надо с тобой поболтать. — О чём? — Уберусь и поговорим, — решительно сказала она, зазвенев, будто тетива взятого на изготовку лука. Гарри вспомнил, что Сириус сказал утром. Совсем уже взрослый? Для чего? — Помочь? — предложил он. — Если нетрудно, то подберись в гостиной и столовой. — Руками или… — спросил он, вопросительно подвигав бровями. Прищурившись, она оглядела его с ног до головы: — Ой, да чего думать! Палочкой, конечно. Он в два счёта собрал разноцветные бумажные лепестки от хлопушек, очистил потолок от сажи — Сириус перестарался с фейерверками, — привёл в порядок накидки на диване и креслах, затем очистил в столовой скатерть от крошек, расставил стулья по местам, подмёл пол. — Молодец, — проговорила мама, оглядываясь, а затем вздохнула: — Чем дольше тяну, тем меньше хочется. Пойдём куда-нибудь… Не знаю. — На лестницу? — А пошли на лестницу, — согласилась она. Это было их место. Почему-то все важные разговоры случались на лестнице. Она волновалась. Гарри взял её за руку, и она нервно сжала его пальцы. — Сириус давно хотел тебе рассказать. Я всё ждала пока ты станешь старше, — проговорила она, когда они сели на ступеньки. — Дальше уже тянуть некуда. Тебе четырнадцать. …Она замерла, затаилась рядом. Гарри вдруг стало жутко от старого горя, охватившего её. Стылого и холодного, как болотный туман. — Твой отец погиб, когда тебе был год, — сказала она тихо. — Ты это уже знаешь. Ты не знаешь, что он погиб в нашем доме. Гарри обнял её за плечи и притянул её себе. — Сириус и я, конечно, всё поменяли, — пояснила она. — Но я не это хотела рассказать… Смутное тогда было время. Ты, наверное, читал. Ты знаешь о нём? Гарри кивнул. Он знал о тёмном волшебнике, который держал в страхе магическую Великобританию. Его имя до сих пор не произносили вслух, а в книжках стыдливо прятали на последних страницах, видимо, чтоб никто ненароком не нашёл, предпочитая обходиться незамысловатыми прозвищами: Сами-знаете-кто, Тот-кого-нельзя-называть. — Мы — Джеймс, Сириус и я — сражались против него, — он недоверчиво взглянул на неё. — Да, дорогой мой сын, мы состояли в незаконном ордене. Живи с этим. Гарри невольно улыбнулся. — Теперь понятно, в кого я такой. — В кого ты такой я не знаю. Сириус прав, ты слишком приличный, — с нервным весельем отрезала она. — Даже я такой не была. — Не верю. Профессор Макгонагалл постоянно мне напоминает, какой отличной девочкой ты была, как хорошо училась и слушалась учителей. — Она меня любит, — согласилась мама. — Мы воевали против него, — продолжила она и, замолчав, пожевала губу. — Мерлин, средневековье какое-то. Имя сказать боюсь, — пробормотала она сама себе и с трудом выговорила: — Против Волдеморта. …Сердце сжалось. Перед глазами вспыхнул ослепительный зелёный свет и в ушах зазвенел безжалостный смех... — Мы трижды с ним встречались. Кое-как удалось спастись. А потом я забеременела. Конечно, ни в каких вылазках больше не участвовала, да и Джеймс отказался… А потом появилось пророчество. Гарри напрягся. Пророчества не сулили ничего хорошего. — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... — быстро произнесла мама, — рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... — Это значит?.. — тихо спросил Гарри. — Это я? Мама посмотрела на него внимательно, потом перевела взгляд на входную дверь. — Невилл тоже родился в конце июля, — проговорила она медленно. — Как и мы, Алиса и Фрэнк трижды избежали смерти от рук Волдеморта. — Но он выбрал меня? — уточнил он. — По крайней мере, мы были первыми и единственными, к кому он пришёл. Мы знали, что он ищет именно нас, поэтому и прятались. — Он пришёл, чтобы убить меня, — с трудом произнёс Гарри. — Но не убил?.. Взгляд её остановился. ...Гарри услышал испуганный мужской голос: — Лили, хватай Гарри и беги! Это он! Беги! Быстрее! Я задержу его… Мама бросилась прочь. Она взбежала по ступенькам, потом дёрнулась назад — палочка осталась в гостиной, — но её остановила тень зелёного света на стене и последующий за ней тяжёлый грохот. И Гарри, и она вмиг поняли, что он означал. Боль разорвала сердце — ударила под вздох. Она кинулась в детскую, перепуганной птицей заметалась по клетке, не зная, что предпринять. Палочки нет. Мантии нет. На окнах решётки. Он увидел самого себя. Маленький он отчаянно ревел, почувствовав мамин страх. Она упала на колени перед кроваткой. — Тише, милый, — прошептала она, сквозь слёзы. — Гарри, мы тебя так любим... Мама любит тебя... Папа любит тебя... Будь сильным. Они слышали его приближение. Гарри охватил ужас и гнев. Почему мама одна? Почему никого нет? Он шёл неторопливо, прекрасно зная, что ей некуда деться. Попалась бестолковая птичка. Дверь отворилась со скрипом. Мама встала и, раскинув руки, закрыла маленького его собой. — Только не Гарри, пожалуйста! — Отойди, — велел он властно. — Только не Гарри! Пожалуйста, только не Гарри... — взмолилась она — голос сломался и зазвенел. — Отойди, глупая девчонка! — рявкнул он. — Только не Гарри, прошу… — слёзы покатились по щекам, лицо исказила судорога, но она не отвела взгляда. — Убей меня! Убей меня вместо него! — Последний раз тебе говорю — отойди! — Не Гарри! Сжалься! Не мой сын… Пожалуйста… Я сделаю всё что угодно… Только не Гарри! Он зарычал, вскинул руку с палочкой, и — вдруг застыл, как схваченная внезапным морозом река. Взгляд впился в её лицо. — Как ты сказала? — проговорил он медленно. — Гарри… Гарри Поттер? Он отступил, нелепо огляделся, будто не понимая, где находится. — Дай мне на него взглянуть, — попросил он на удивление нормальным голосом. Она не двинулась с места. — Я не трону его, — пообещал он, а когда она даже не пошевелилась, застонал: — О, Мерлин! Смотри! — и спрятал руки за спину. Мама сделала крошечный шажок в сторону, ровно такой, чтобы можно было разглядеть личико мальчика. — У него твои глаза, — произнёс он тихо. — Один в один. И вышел... Гарри вынырнул из чужой памяти, услышал мамин голос — тихий и вибрирующий от слёз. Он смотрел на входную дверь, освещённую настенной лампой. Чуть слышно поскрипывая, потолок лениво царапали воздушные шары. — Он ничего мне не сделал, — прошептала она. — Ничего не сделал ни мне, ни тебе. Я до сих пор не знаю, что это было, — она нервно усмехнулась. — Сириус говорит, дескать, у меня такие красивые глаза, что даже тёмных лордов останавливают. Гарри гладил её по спине. Он видел её глазами, но не был уверен, было ли это его воображение или её воспоминание. — На следующий день нам прислали голову Питера. С тремя совами. В картонной коробке. Кровь пропитала её до дна, — содрогнувшись от отвращения, проговорила она и затем пояснила: — Питер был нашим другом и хранителем тайны. Мы думали, что хорошо защищены. В дом под Фиделиусом можно попасть только по приглашению. А он предал нас. Когда тело выловили из Темзы — на левой руке была метка. Мы знали, что среди нас предатель, но на Питера никто не думал. Зелёная вспышка. Холодный голос. Вон оно как, думал он про себя отстранённо. В прошлый раз его не остановили красивые глаза. В прошлый раз он убил её. Тень воспоминания коснулась его: он ясно услышал грохот, почувствовал запах извёстки, увидел маму, лежащую изломанной куклой на полу. — Вот уже тринадцать лет о нём ничего не слышно. Исчез. Мы ещё долго не верили, но люди перестали пропадать, семьи гибнуть. Гарри молчал. Она заслонила его собой. Ей необязательно было умирать. Он предлагал ей отойти, отдать его. Но она не отступила. Ни тогда, ни потом — до конца защищала в безнадёжном бою. — Огорчила я тебя, — с трудом выговорила она. — Надо было отложить. Не в день рождения. — Я рад, что узнал, — он прильнул к ней. — Спасибо. Но благодарил он, конечно, не за рассказ.