Ясень

Он сбежал по ступенькам, за один раз перепрыгивая через три, и ворвался на кухню. Мама сосредоточенно перекладывала печенье с противня, Сириус варил кофе. На плите шипел и плевался маслом бекон в сковородке. — О, Сохатик! — воскликнул крёстный. Турка взмыла в воздух и, не расплескав ни капли, приземлилась на стол. — Хотя какой из тебя Сохатик — скачешь ты как заправский олень! — Я бы сказала лось, — фыркнула мама, выпростав левую руку. — С днём рождения, милый. Гарри скользнул в объятия и ткнулся носом в затылок — он перерос её на полголовы. Рыжие волосы пахли корицей. — Мы хотели тебя разбудить, — сообщила она. — Принести кофе и печенье. А ты сам встал. Когда-то Гарри ненавидел дни рождения: дядя и тётя сроду ничего ему не покупали, а Дадли одаривали по самые уши. Но мама и крёстный другое дело — они любили и умели праздновать. — А я сам встал, — подхватил Гарри. — Не спалось почему-то. — Особенный день, — подмигнул Сириус. — Совсем уже взрослый. Гарри почудился намёк. Взрослый? Для чего он уже взрослый? — Четырнадцать лет, — проговорила мама, недоверчиво его разглядывая, даже отстранилась, чтобы лучше видеть. Гарри разжал руки, выпуская её из объятий. Он дивился: она так напоминала тётю Петунию — чертами лица, мимикой, — и была на неё совершенно непохожа. У них был один и тот же лоб, нос, форма ушей, но мама была зеленоглазой и рыжеволосой, а тётка — голубоглазой и светловолосой. — С ума сойти. Четырнадцать лет! — повторила она и украдкой утёрла выступившие слёзы. Гарри и Сириус разом отвернулись: оба терялись, если она вдруг плакала. — Давайте завтракать? — предложил крёстный. — Раз уж праздничного пробуждения не вышло. Быстро расправившись с яичницей и беконом, Гарри налил кофе. Он даже не подозревал, как соскучился по терпкому вкусу и пряному запаху — ему разрешили пить кофе только неделю назад. Маленькими глотками он смаковал божественный вкус — у крёстного была лёгкая рука. Мама лениво намазывала виноградный джем на тосты, Сириус макал печенье в молоко. — Гости придут к четырём, — сообщила мама, а затем добавила: — Но подарки уже в гостиной. Гарри без промедления ринулся прочь из кухни. Золотистые бабочки, облепившие стены в коридоре, испуганно вспорхнули и рассыпались золотыми искрами. Не обратив на них внимания, он влетел в гостиную и кинулся к груде цветастых пакетов и коробок. Первым в руки попался подарок от Гермионы. Увесистый. Он готов был поклясться, что это очередная книга — серьёзная и полезная, — но ошибся. Набор по уходу за метлой! Пригодится. У него уже было три метлы — «Нимбус 2000», «Нимбус 2001» и королева всех мётел «Молния», — и крёстный явно не собирался останавливаться. — Знает, что подарить, — Сириус переглянулся с мамой. Гарри устал напоминать, что Гермиона — подруга, а не подружка. — Конечно, знает, — сказал он. — Она одна из моих лучших друзей. — Кстати, я собираюсь пригласить её к нам, — начала мама. — В середине августа. Её родители согласны, что она проведёт у нас остаток каникул. Я уже с ними всё обсудила. — Я буду рад, — просиял Гарри и поднял взгляд. Сириус и мама таинственно улыбались. — Как думаешь, — начал крёстный, — она согласится поехать на финал кубка? У Гарри перехватило дух. — Ты достал билеты?! — Гарри подскочил на ноги. — На финал?! — Четыре штуки, — широко улыбнулся Сириус, пока Гарри вопил и прыгал вокруг. — Решили, что надо обязательно взять Гермиону, такая возможность редко выпадает, — добавила мама. Успокоившись, Гарри взял подарок от Рона. Внутри коробки была коробка поменьше с прилепленной сверху запиской: «Открывай один!». Гарри покосился на маму с крёстным и аккуратно отложил подарок в сторону. — Что это? — подозрительно спросила она. — Что-то личное? — сказала Гарри. — Любопытство кошку сгубило, Эванс, — отозвался Сириус и подмигнул, дескать, мне расскажешь, я не выдам. Мама демонстративно скуксилась, но тут же расхохоталась: — Некоторые вещи лучше не знать. От Хагрида он получил пакет сладостей, Гарри понадеялся, что тот всё-таки их купил, а не сам приготовил. От Невилла — коллекционный набор фигурок игроков ирландской сборной по квиддичу. — Ого! — воскликнул Сириус. — Я пытался купить, но их пока нет в открытой продаже. «Только на чемпионате мира!», — передразнил он кого-то писклявым голосом. — «И не просите, мистер Блэк!»… Кстати, у нас с Лонгботтомами портал на одно время и места рядом. Фрэнк взял три билета, леди Августа отказалась. — Почему это? — удивилась мама. — Она же ярая поклонница квиддича. — Говорит, стара она по болотам прыгать, — ответил Сириус. — А вот Невилл терпеть не может квиддич, — заметил Гарри, добравшись до подарка крёстного. — Высоты боится. А от мельтешения голова кружится. — В прадеда пошёл, — Сириус почесал затылок. — Дед говорил, что Арфанг все мётлы жены на подставки для пугал извёл, чтобы за воронами летали. Говорят, потом полгода во Франции жил, нос домой боялся сунуть, пережидал пока Каллидора сменит гнев на милость. Разорвав пурпурную обёрточную бумагу, Гарри задохнулся от восторга. Сириус подарил складной перочинный нож, который открывал любой замок и распутывал любой узел. — Не стоило! — ахнул Гарри. — Полезная штука, — сказал крёстный. — Пригодится. Гарри влюбился в нож с тех самых пор как увидел, но и не думал даже о нём мечтать: семейная всё-таки вещь — Сириус получил его в наследство от дяди. — Ты подарил ему отмычку?! — Ты же сама сказала, что мётел достаточно! — Отмычку, Блэк! — не унималась мама. — Ребёнку! — О, да ладно! Ему четырнадцать. Лось, а не ребёнок. И всё равно он не нарушает правила. Такой приличный, что зубы сводит, — весело проворчал Сириус. — Я всё же надеюсь, что он просто отлично заметает следы и не попадается. — Приличный, — ответил Гарри, но когда мама отвернулась — отчаянно замотал головой. — Очень приличный. — Гарри, — сухо проговорила она, — я вижу твоё отражение в окне. — Между прочим, — заметил Сириус, — в прошлом году ты сама лично вручила ему мантию-невидимку. А это, знаешь ли, куда большее подспорье шалостям, чем нож-отмычка. — Во-первых, — не согласилась мама, — так заведено у Поттеров. На тринадцать лет старшему ребёнку дарят мантию. Кто я такая, чтобы идти против вековых традиций? Во-вторых, с помощью мантии нельзя открыть чужой ящик и посмотреть что внутри. — С помощью мантии можно подсмотреть из-за спины! — возразил Сириус. — Выйти из школы, чтобы никто не заметил! Пробраться в ван… Он резко замолчал. — Блэк? — мама напряглась. — Только не говори мне, что вы?.. — Нет, конечно, нет! — запротестовал крёстный. — К тебе точно нет. Гарри решительно зашуршал бумагой, отвлекая их друг от друга. В тёмно-синей коробке с белыми звёздами лежал чёрный чемоданчик из матовой кожи с серебряным кругом на крышке. — Походный набор зельевара, — прочитал он. Он поискал записку и нашёл — плотный белый кусок бумаги с синими вензелями. — «Никогда не знаешь, какое зелье понадобится в пути». Мистер и миссис Тонкс? Миссис Тонкс — кузину Сириуса — Гарри побаивался. Стоило ей войти в комнату, так у него чесалась шея — встать, выпрямиться, шаркнуть ножкой. Он даже говорить начинал не как мальчик Гарри, а как король Гарри, чем ставил в тупик маму и Сириуса, а миссис Тонкс изрядно веселил. Подарок выбирала она — без всякого сомнения. Она заведовала аптекой в больнице Святого Мунго. Мама работала под её началом. — Чего это Меда расщедрилась? — Сириус с любопытством посмотрел на маму. — Возможно, — проговорила она неохотно, — я пару раз упомянула, что Гарри хорошо удаются зелья. — Тролль на тролле — это, по-твоему, хорошо? Или ты всё-таки готова признать, что Снейп его недолюбливает и придирается? — Профессор Снейп, — поправила она. — Не думаю, что он придирается. — Но зелья Гарри же хорошо удаются? — напомнил Сириус. — А в табеле — тролль по зельеварению. Мне надо с ним поговорить! — Нет! — воскликнули мама и Гарри одновременно. — Мерлин, какое единодушие, — удивился крёстный. — Если приспичит, я сама с ним поговорю! — Никто ни с кем не будет говорить! — возмутился Гарри. — Не смейте меня позорить в школе. Я вам Малфой, что ли? Сам справлюсь. Мама и крёстный переглянулись, но, кажется, передумали мчаться в школу разбираться. Мистер Малфой ужасно раздражал Сириуса и действительно таскался в Хогвартс как на работу. Мётлы не те, преподаватель не тот, как вы смеете моего сына заставлять мыть полы… Гарри развернул последний подарок — и застыл. Кожаный кошель на шнурке с монограммой «ЛЭ». Мама не снимая носила его на шее. Отец сам его сделал и подарил, когда они только начали встречаться. — Мам… — с трудом выговорил Гарри и замолчал. — Неопределимые растягивающие чары, защита от воров, — мама весело улыбалась. — Отличная штука. — Но это же… — Никаких «но», — отмела она всякие возражения. — Никто, кроме тебя, ничего из кошелька не возьмёт. Вам, подросткам, нужны такие штуки. — Вот там и будешь хранить отмычку, чтоб никто не увёл, — усмехнулся Сириус. Гарри встал и крепко её обнял. Как он жил без неё всё это время? Как он сумел выжить в доме, где его никогда не любили, считали обузой, и делали вид, будто его не существует? — Девчачьи нежности, — пробормотал крёстный. Мама, ловко извернувшись, поймала его за рукав и притянула. Сириус мог сколько угодно ворчать, но Гарри знал, что тот чувствует. Когда мама машинально гладила его мимоходом — по голове, по плечу, по спине — как у неё бывало, то он застывал, будто застигнутый врасплох зверёк. Когда обнимала — он корчил тоскливые рожи и подчёркнуто вырывался. А внутри всё пело и требовало — ещё, ещё, ещё! Первое время Гарри думал, что Сириус влюблён в маму. Впрочем, быстро отмёл это как ошибочное. Крёстный точно так же замирал, если Гарри искал у него ласки. Сириусу отчаянно требовались прикосновения, но он никогда сам не шёл на контакт. Будто когда-то давно его нещадно за это ругали. Только в собачьем образе он не стеснялся и не убегал. Гарри нравилось бывать с ним в парке: огромный ухоженный волкодав был всем по нраву. Дети кормили его мороженым, девушки чесали за ушком — Сириус балдел, Гарри хохотал, мама вздыхала. Первым высвободился Сириус, потом мама — пора начинать готовить, времени осталось всего ничего! — Гарри собрал подарки и отнёс наверх. Рон подарил бомбы вонючки. Гарри заснул их в школьный сундук, в самый дальний угол. Набор по уходу за мётлами поставил в шкаф; ещё понадобится дома: надо привести в порядок «Молнию» и «Нимбусы». Любовно расставив фигурки ирландской сборной на полке, он застыл над походным чемоданом зельевара. Что с ним делать? Подарок добротный и дорогой, но он бы подошёл Забини — поди у того и так есть, — или тому же Малфою. Чемоданчик внушительный: в кармане не потаскаешь. Не может быть, что он такой всегда. Гарри прочитал инструкцию. Так и есть: он ткнул палочкой в центр серебряного круга, и чемоданчик уменьшился до размеров спичечного коробка. Он сунул его в кошель, затем запихал туда же нож-отмычку и мантию-невидимку. Гарри повесил мамин подарок шею, спрятав под рубашку, и прижал ладонью к груди. От отца осталось немного: дом, мантия, пара плакатов, несколько замызганных учебников по трансфигурации. И кошель, который отец сшил и зачаровал для мамы. Он должен был стать артефактором, как Гаррин прадед, но не успел. Сириус, как мог, заменял отца. И всё же был больше как старший брат. Классный старший брат, что уж говорить. Гарри не жаловался, но иногда тосковал по несбыточному. Каким он был? Судя по рассказам, весёлым. Верным. Отчаянным. Мама говорила, что Гарри очень на него похож, и чем старше он становился, тем отчётливей он видел это в её глазах. Она так и не вышла вновь замуж. Честно говоря, Гарри не видел никого на примете, кроме Сириуса, но от Сириуса толка в этом плане не было. Был ещё Рем Люпин. Хороший человек — ужасный оборотень. В Королевстве оборотни не зависели от цикла луны. Они не делили себя на части, не запирали одного в другом, не отрекались от самих себя. Они жили по древнему закону звериной крови. В человеческом облике смотрели глазами зверя, слышали его ушами, чувствовали его носом, в зверином — не теряли ни памяти, ни разума. Конечно, были и другие. Гарри доводилось встречать одичавших. Тех, в которых не осталось ничего осмысленного, только безумие и жажда крови. Те, которые убивали не из-за пропитания, а ради удовольствия. Рем боялся и ненавидел своего волка. И волк отвечал тем же. Маме там делать нечего. Нельзя исправить того, кто не желает меняться. Когда-то Гарри мог провести волка и человека по тёмному пути, показать друг другу, научить жить в мире. Но он больше не тёмный король — он мальчик-волшебник. Дело не в том, что его никто не послушает. Гарри не чувствовал былой силы, не доверял сам себе.