Дневник Шляпника, или "Насколько реальными могут быть сны?"

«Алиса — предательница! Исчезла, обещала вернуться через два месяца, прошло полгода, а её всё нет. Я ведь успел её полюбить, но теперь ненавижу. Не люблю предателей. Теперь не люблю и Алису», — именно такими были мои мысли перед тем, как в дверь постучали. — Шляпник, ты здесь? — донесся до меня голос Кролика. — Да, здесь, — как ни в чём не бывало ответил я и открыл входную дверь. — Пошли пить чай! — Конечно, вперёд, — улыбнулся я и вышел из дома вслед за Кроликом, закрыв за собой дверь.       До места чаепития мы шли молча. Там, за столом, уже сидела вся наша компания. — Привет, Таррант, — как всегда, очаровательно улыбаясь, сказала Белая королева. — Здравствуйте, ваше Величество, — улыбнулся я в ответ и поклонился.       Дальше всё шло как обычно, но вдруг Мышь Соня сказала: — Эх, жаль, что с нами нет Алисы, она бы обязательно нашла самую весёлую и самую интересную тему для разговора. — Да, и уж точно похвалила бы мои новые часы, — сказал Белый кролик. — А они и правда хороши, — вдруг раздалось сзади. Моё сердце пропустило удар.       Все развернулись и увидели Алису. — Привет, ребята, — улыбнулась она. Но в моей голове роилось множество нехороших мыслей. «Как она может так просто улыбаться после того, как бросила нас? Зачем она вернулась? Решила вновь поиграть в игрушки?»       А в это время все обнимали нашу подругу, радуясь тому, что она вернулась. Но вот Алиса посмотрела на меня, и в её глазах было столько тепла и нежности. Однако это не успокоило меня. Поэтому я просто сказал: — Пошли ко мне, там поговорим, — и, проигнорировав удивленный взгляд, направился к своему дому. — Хорошо… Ребята, вы не против? — она такая милая, что сахар на зубах трещит. — Идите, конечно, — ответили остальные, и я мог поклясться — они улыбались.       Подойдя к дому, я достал ключи и молча отпер дверь, стараясь не смотреть на Алису — не хотелось видеть ту что предала меня. В доме было сумрачно, тихо и неуютно, шторы опущены, и единственное место, откуда проникал свет — открытый дверной проём. — Закрой за собой дверь, — не оборачиваясь, холодно произнес я, а сам тем временем подошел к комоду, где лежали принадлежности для шитья шляп. Алиса послушно выполнила мою просьбу. Она чего-то от меня ждет? Может, объятий? Ха, наивная! — Почему тебя так долго не было? — негромко спросил я, пытаясь найти в комоде… Нашел! — В нашем мире началась война, я просто не могла вернуться, а когда она кончилась… просто не было времени — последняя фраза, и будто что-то щелкнуло во мне, я развернулся с улыбкой на лице, пряча руки за спиной. — Шляпник? Шляпник, что ты там прячешь? — Алиса подошла ближе ко мне и попыталась заглянуть за спину. Это мне и было нужно. Быстрым движением я схватил её руки и связал их лентой для украшения моих шляп. — Шляпник? Шляпник, что ты делаешь? — на ее лице все еще была улыбка. Она думала, что я шучу или… играю. — Ничего, просто у меня то было много времени, чтобы подумать о тебе и о том, как можно с тобой поиграть, — я говорил все это самым будничным тоном, наклонившись к её лицу. А потом я толкнул её… толкнул ближе к лестнице, чтобы привязать к перилам. — Шляпник? Шляпник, это уже не смешно! Мне же больно! — бедненькая, больно ей. Ну ничего, ты ещё узнаешь у меня, что такое боль. — А кто-то смеется? — ни один мускул не дрогнул на моём лице, пока я снова рылся в комоде. — Хотя, сейчас, возможно, станет веселее, — я развернулся к девушке и в моих руках блеснула подушечка с иголками. — Мне, — я начал приближаться к русоволосой. — Таррант? — о, уже Таррант? — Таррант, что ты задумал? — в ее глазах был испуг, но это только раззадорило меня. — За что? Я же ничего не сделала! — Вот именно, что ничего, — я сел на корточки перед Алисой. — А должна была вернуться. Ты хоть представляешь каково мне было? Я ведь ждал тебя, думал, что ты вернешься сразу, как только сможешь, — я медленно стал вытаскивать иголки из подушки. — Что ты нас любишь и не можешь вернуться из-за чего-то важного, а ты… — вот и опустела игольница. — У тебя просто времени не было! — я резко вставил девушке в рот своеобразный кляп из подушечки. В знак протеста она пыталась кричать, но ткань заглушила крик. — Может, теперь тогда уделишь своё драгоценное время мне? — впервые за все время нашего разговора моё лицо изменилось, на нем появилась улыбка, она была добрая, но русоволосая увидела в ней оскал. — Поможешь мне в создании новой подушки для иголок? — я смотрел девушке в глаза, в них плескался страх. Ну ничего, сейчас там появится не только он. — Давай ты пока подержишь мои иголки? — я поднял одну иглу. Алиса громко заскулила, она понимала, что ничего хорошего сейчас ждать не следует. — Ну, думаю, ты согласна, — сказал я и воткнул иголку в ногу русоволосой, из её глаз тут же брызнули слёзы. Но я не обратил на это внимание, а взял следующую иголку и воткнул её рядом. Девушка плакала, скулила, но меня ничего не останавливало. — Так, что же теперь… — протянул я, когда мои «орудия» кончились. — Нужна ткань! Но вот беда… я хочу сделать особенную подушку, а такой ткани у меня нет, может, ты мне её предоставишь? — я наклонил голову набок, вновь заглядывая в карие глаза русоволосой, она заскулила еще сильнее. — А что? У тебя ведь такая мягкая, нежная и светлая кожа, думаю, она мне подойдет, — я отвернулся от Алисы и подошел к комоду. — Где-то у меня был… Нашел! — я развернулся, и в моей руке девушка увидела скальпель. — Он достался мне от моего дедушки, который был врачом. Но теперь пригодится мне в шитье, — я вновь широко улыбнулся, подойдя к девушке и сев около неё. — Думаю, это будет не очень приятно, но ты кричи, если сможешь, — я наклонился и, сделав первый надрез, аккуратно провел острием по самой кромке, снимая фарфоровую кожу с русоволосой. Послышался приглушенный крик, девушка зажмурилась, чтобы не видеть кровь, которая ручьем текла из открытой раны. — Ну, что же ты, открой глаза. Это ведь кусочек тебя, и, между прочим, очень даже подходящий для подушки, — я поднес отрезанную кожу к лицу Алисы, она приоткрыла глаза и, взвизгнув, закрыла их снова. А я тем временем начал срезать второй кусочек, также аккуратно проводя скальпелем. Одновременно с этим занятием, я размышлял вслух. — Что бы использовать в качестве особенных нитей? Может, твои волосы? Они ведь довольно прочные… Совсем забыл про набивку! Хотя… твои волосы очень густые, думаю, их хватит на все. Готово! — я отрезал кожу и отложил ее в сторону. — Алиса, может, откроешь глаза? Все же ты потратила свое драгоценное время, чтобы добраться сюда и остаться здесь, — девушка отчаянно замотала головой из стороны в сторону. — Что нет? Или ты не планировала задержаться здесь? — впервые за сегодняшний день я повысил голос. — Ладно, забудем о посторонних вещах, раз ты не хочешь общаться. И продолжим шитье нашей подушки. На чем же мы остановились… Точно! Нитки! — я протянул руку и заправил выбившиеся пряди за уши русоволосой, а потом резко дернул их — девушка пискнула, а в моей руке осталось… ничего. — Ну, видимо, оторвать не получится, значит, просто отрежем, — я отошел к комоду, и вернулся уже с ножницами. Алиса вновь заскулила. — Успокойся, сейчас больно не будет, — сказал я холодным тоном и, выбрав пару прядей, отрезал их. Русые волосы слегка блеснули и поникли, оставшись у меня в ладони. — Хотя подожди, сейчас будет, — я вытащил одну из иголок из ноги русоволосой и вставил в её «ушко» один волос. — Ну, что ж, начнем, — я соединил два кусочка кожи и начал по краю сшивать их. — Ты ведь смотришь на это? — я не видел лица Алисы, поэтому просто решил спросить, но, не получив ответа, попробовал еще раз. — Смотришь или нет? — снова тишина. — Могу вернуть иглу на место. Смотришь? — наконец девушка пискнула, видимо, в знак согласия. — Вот этим я занимался, пока ждал тебя. Ведь сначала я и правда хотел, чтобы мы вместе сшили подушку, только не эту и не так, а вместе. И ты бы забрала её с собой, ведь, как бы я не хотел этого, но ты бы все равно не осталась. Я знал, что мне будет больно, когда ты покинешь меня. Но, оказывается, больно мне было от того, что ты не пришла. Сначала я беспокоился, а потом решил, что тебе просто не до нас. И, видимо, угадал, — как бы я не хотел это скрыть, но в моем голосе все же появилась горечь. — Я закончил! — я повернулся к Алисе, убрав с лица печальное выражение, а из голоса грусть, и заменив их привычным мне безумием. — Осталась только набивка. К сожалению, она не будет особенной, потому что я не мой дедушка, и во внутренностях копаться не люблю. А вот твоё платье мне очень даже подойдет, — я потянулся к подолу платья русоволосой и, резко дернув, разорвал его, тут же увидев нижнее белье девушки, но я не особо обратил на это внимание, продолжая разрывать одежду, пока Алиса не осталась в одном нижнем белье. — Ну, что ж, думаю, если аккуратно сложить, то получится вполне сносная набивка. Ты так не думаешь? — я посмотрел на лицо русоволосой. Оно было красное, и я не уверен, что только от слез. — Не беспокойся, в этом плане я тобой не интересуюсь… уже, — а ведь когда-то я мечтал о этой девушке.       Я начал аккуратно вкладывать кусочки платья в подушку, которую потом зашил. Я не видел, но чувствовал, что все это время русоволосая смотрела на меня. — Вот и готова наша особенная подушка, — я повертел сшитой вещицей перед лицом Алисы — Благодарю тебя за помощь, — я встал и подошел к окну. Аккуратно отодвинув штору, я посмотрел на улицу. — Видимо, наши друзья ушли, — вернувшись к девушке, я достал из её рта импровизированный кляп. — Теперь кричи, если хочешь.       Однако к моему удивлению, из рта последней не вырвалось ни звука. — Устала? Я тоже. Но напоследок я, пожалуй, доставлю тебе хоть немного удовольствия, если ты, конечно, не против, — я показал русоволосой ножницы. — Не надо, — прохрипела та, видимо, сил кричать не осталось. Хотя это и неудивительно, судя по количеству крови на полу. — Не бойся, это будет не больно… поначалу, — сказал я и, наклонившись, стал разрезать одежду Алисы, оставляя ее абсолютно голой. Может, она больше и не интересовала меня как девушка, но все же её тело привлекало. Закончив с одеждой, я провел рукой по ключице, потом между грудей и спустился к пупку. Русоволосая рвано вздохнула. Потом я вернулся к её груди и сжал сначала одну, потом вторую. К моему удовольствию, Алиса застонала, тогда я продолжил свое занятие. Это было довольно увлекательно, но заходить дальше я не хотел. Ведь, в отличии от девушки, которая рвано дышала и то и дело постанывала, я был абсолютно спокоен. — Кстати, я тут немного подумал и решил, что наша подушка слишком особенна, чтобы хранить на ней иголки, думаю, нужно что-то более драгоценное. Например, то, что я давно хотел украсть, — русоволосая вопросительно посмотрела на меня. — Твое сердце, — прошептал я, и в моей руке вновь появились ножницы. Взгляд Алисы стал испуганным. — Это будет быстро, так что не бойся. — Шляпник, не нужно… — прошептала она, а глаза тут же вновь стали влажными. — Ну, что же ты, — я наклонился ближе к лицу девушки. — Ты ведь знаешь, что я не просто Шляпник. Помнишь, каким ты меня считала раньше, при нашей первой встрече? Скажи это. — Я не понимаю, о чем ты, — она вжалась в лестницу, к которой была привязана. — Помнишь и понимаешь. Скажи, — я практически соприкоснулся своим носом с её. — Безумным, — прошептала Алиса, задерживая дыхание и закрывая глаза. Видимо, она надеялась на поцелуй, но ошиблась. — Молодец, — прошептал я и воткнул в её грудь ножницы. Глаза русоволосой открылись и резко расширились. Не обращая на это внимания, я провел острием ниже, увеличивая разрез. Алиса пыталась кричать, но безуспешно. — Не надейся, что я изменюсь. Я Безумный Шляпник, и всегда буду им. Прощай, Алиса! — я улыбнулся и вытащил ножницы из тела девушки. Она последний раз посмотрела на меня, и закрыла глаза. А я тем временем протянул руку и, немного напрягшись, вырвал еще живое, пульсирующее сердце из груди русоволосой. — Это будет последним напоминанием о тебе, — я встал и, оставив бездыханное тело у лестницы, поднялся к себе в комнату. Аккуратно положив сердце на подушку, я опустил эти драгоценности в верхний ящик тумбы у моей кровати. — Вот и истекло твое бесценное время, — бросив последний взгляд на сердце, прошептал я и закрыл ящик. «Я вновь проснулся в холодном поту, было ощущение, что только что вынырнул из воды. Мои руки сильно дрожали, когда я тянулся до верхнего ящика тумбочки. Я понимал, что ничего там не найду, но какая-то часть меня твердила, что там лежит её сердце. Медленно я открыл ящик и не увидел там ничего.       Часы вновь показывали пять утра. И опять туман за окном, и опять Белый кролик, все как всегда. И та же тяжесть на сердце, и те же кровавые картины страшные мысли в голове. Только вот какое-то новое незнакомое чувство поселилось в душе. Будто я — уже не я. И эта навязчивая мысль, что это была последняя ночь…»