═╬ ♗ ╬═
– Когда я просил тебя не возвращаться, то именно это и имел в виду, – без устали ворчит Тэхён, выставляя на поднос колбы с целебными зельями. Его разбудил посреди ночи стук в дверь, за которой обнаружился Чимин, чуть ли не волочивший на себе полубессознательного Чонгука. Видимо, задание вновь не обошлось без неприятных последствий. И ведь не выгонишь их после едкого замечания «Ты самый сильный из мистиков. Ему никто не сможет помочь, кроме тебя». Вполне в духе Пака давить на чувство собственной важности, оперируя сложным случаем у пострадавшего. Бурча себе под нос недовольства, Ким наспех накинул на обнаженные плечи рубашку и повел согильдийцев в западное крыло, где хранился, наверное, столетний запас медикаментов. Усадив на удивление молчаливого Гука на кушетку, Чимин удалился, предоставив Тэхёну полную свободу действий, пока рыцарь с любопытством разглядывал одну из небольших комнат лазарета, насквозь пропахшую смесью из сушеных трав: ромашка, шалфей, мелиса, мята, медуница и, кажется, даже ноты веточек липы. Сладко и пряно, намного лучше, чем то варево, которое любят месить жрецы в огромных котлах. Лунный свет мягким потоком вливается в помещение через крошечное окошко с цветным мозаичным витражом, и его вполне хватает, видимо, Киму, потому как свечи или настенные факелы зажигать он не стал. Тем лучше для обоих: голова у Чонгука буквально раскалывается от тупой боли, полумрак же действует успокаивающе. Это с его-то количеством повреждений. Рваная рана на шее (второй вампир был менее тактичен и вырвал ему кусок мяса, за что и поплатился дырой в груди), следы укусов паука на руках и ногах с почерневшими краями (яд уже начал свое губительное действие, разъедая кровь), сломанное плечо и колотая рана на боку до кости – не спасли ни броня, ни кольчуга. Как Чон держится, одной Богине Велике известно. Произошедшее в особняке Гук припоминает смутно. После того как они с Мингю нашли остальных ребят, началась новая волна неприятностей. В большом зале ждала засада с полчищем ядовитых пауков. Собственно, от них кастаник и получил большую часть повреждений и колотую рану на боку от жала. Не то чтобы Тэхён никогда не сталкивался с подобным (а целителю довелось увидеть многое, начиная от проломленного черепа и заканчивая кишками, болтающимися на добром слове), просто не ожидал, что Чонгук окажется выносливым. То ли храбрится перед ним, то ли действительно способен стерпеть многое. Мистик, может, даже похвалил бы рыцаря, но явно не в этой жизни. Руки немного подрагивают, когда пальцы методично втирают в повреждения мазь. С ядом эльф решает разобраться в первую очередь. И когда из ран начинает сочиться бледно-зеленая жидкость, а Гук шипит сквозь стиснутые зубы, Тэхён отстраняется, удовлетворенно кивая самому себе – одной проблемой меньше. По крайней мере, теперь опасность скорой смерти Чону не грозит. Если только рыцарь не захочет обратиться в кровососа. Ким с явным недовольством глядит на окровавленное месиво на шее, сморщив нос. Создается впечатление, что Чонгук намеренно влипалет в неприятности, либо совершенно не умеет обороняться. – Прости, детка, я очень старался, но, как видишь, ничего не вышло, – раздается хриплый голос Чонгука, отвлекая эльфа от мрачных мыслей. Мистик переводит взгляд на бледное лицо брюнета, встречаясь с черными, как ночь, глазами. В кромешной тьме контраст просто возмутительный, а вкупе с хаотично блестящими зрачками и яркими линиями витиеватых узоров татуировок вовсе сбивает с толку, направляя фантазию не в то русло. Тэхёна бросает в жар от воспоминания довольно неприличного сна-видения. Эти губы ему с той ночи покоя не дают. Впрочем, не только они. – Я тебе не детка, – холодно бросает Ким, надеясь на то, что фраза действительно звучит должным образом. Для полного счастья не хватает еще проблем с надоедливым кастаником. Он и так въедается Тэ под кожу несмываемым грязным пятном. Этого вполне достаточно. Впрочем, Чонгук все равно ему не верит, кривя губы в слабом подобии улыбки, когда Тэхён принимается снимать с него латы. Удовольствие не из приятных, если учесть сломанное плечо и рану на боку, которые мистик намеренно игнорирует. Жестокий мстительный сукин сын, но Гук всегда отличался извращенным нравом. Сопротивление, несмотря на боль, заводит брюнета. – Удивительно, как на тебя до сих пор не подействовал яд вампира, – продолжает тем временем Ким, прикладывая к открытой ране компресс, и довольно скалится, замечая гримасу на лице Чона. – Сейчас будет больно, – предупреждает эльф, хватаясь за плечо рыцаря, на что тот лишь слабо кивает. Какая беспечность. То, что происходит дальше, обжигающим лавовым облаком отпечатывается в воспоминаниях. Его резко дергают за руку, сопровождая действие хрустом явно вставшего на место сустава, и Чонгук взвывает от боли, чуть не прикусив себе язык. Голова опускается на грудь, и кастаник дышит быстрее, стараясь не думать о пламени, лизнувшем плечо. Тэ отстраняется, давая Чону время, дабы прийти в себя, наблюдая за тем сквозь густой веер ресниц. Иногда исцеление выглядит действительно гадко. Облегчать чужие мучения мистик не собирается чисто из вредности, а ведь мог бы. Достаточно одного простенького заклинания. – А понежнее никак? – хрипит Гук, хватаясь за кровоточащий бок. Еще и компресс, как назло, слетает, заставляя что-то внутри Тэхёна испуганно сжаться. Из других ран яд уже вышел: укусы сочатся сукровицей, а вот шея по-прежнему выглядит ужасно. Наверное, он и вправду переборщил. Кастаник едва держится, откинув голову на холодную стену, и дышит через раз из-за кровопотери. Не самое удачное время для игр в недотрогу. Вместо извинений Ким заставляет Чонгука лечь на спину: так гораздо удобнее заживлять раны. И черт дергает Тэ взобраться тому на бедра, чуть ниже паха, оправдываясь тем, что в этой позе якобы проще изучать фронт работ. Руки рыцаря мгновенно ложатся на его бедра, слегка оглаживая, отчего вдоль позвоночника появляется марширующий рой мурашек. И все происходит столь естественно, будто они уже не раз проворачивали нечто подобное. Приятно, но явно некстати. Что искренне удивляет, так это отсутствие вопросов со стороны рыцаря касаемо процесса лечения. Достаточно пары заклинаний – от повреждения не останется и следа, но лекарь просто не может столь топорно работать сейчас. Насколько же велика безусловная вера Чонгука в его способности, раз он так безоговорочно вверяет себя в чужие руки. Слишком опасно, по крайней мере, до тех пор, пока в крови остается яд. Яд, с каждой минутой уменьшающий шансы Чона остаться самим собой. Пальцы невесомо скользят по вмиг напрягшемуся животу с выступающим рельефом мышц. Твердые, гладкие, соблазнительные. Черт, Тэхён с трудом сдерживается от соблазна провести ладонью, ощутив жар кожи. Не самое подходящее время для изучения натренированного тела. Чертовски сексуального тела, аргон задери его обладателя. Кажется, тяжело сглатывают они одновременно. Блядство какое-то. Избегая прямого взгляда глаза в глаза, Ким берет с подноса на столе фиал с темно-красной жидкостью. Довольно символично, если учесть область применения. Всего пара капель – и кастаник возмущенно мычит: те приземляются на рану с противным шипением, разъедая магическую преграду проклятья. Ну точно мучитель, а не целитель. Забавно, ведь в данный момент вместо привычного раздражения Тэ ощущает странный прилив нежности, словно беспокойство, до этого терзавшее грудную клетку, исчезло, сменившись умиротворением. Совсем не та реакция, какой он ожидал от себя, наблюдая за тем, как слой за слоем восстанавливается кожный покров на боку рыцаря. Остается самая главная проблема: извлечь из тела яд вампира. Ким с какой-то неохотой выпутывается из хватки Чонгука и слезает с его ног, дабы не напрягать того своим весом. Слабая, очень слабая и неправдоподобная отмазка. Впрочем, Гук не особо-то и возражает, тут же поднимаясь следом, пусть и с трудом, пробуя пошевелить ноющим плечом. Получается, если честно, из рук вон плохо, если учесть другое не зажившее повреждение. Повезло, что артерию не задело, иначе клан лишился бы одного рыцаря. Времени на примочки не остается, а потому Тэхён протягивает брюнету новую колбу, на этот раз с розоватой жидкостью. Чон недовольно морщится, принимая флакон, но пить не спешит, смеряя мистика тяжелым взглядом. – Ну и чего ты на меня вылупился? – вопросительно вскидывает бровь Ким, начиная раздражаться то ли из-за внимания, то ли из-за ощущения неловкости. – Пей давай, или, думаешь, я всю ночь тут с тобой нянчиться буду? – по едва заметной улыбке хочется врезать. Просто так, без причины, чтобы не бесил лишний раз, воображая себе невесть что. Тэхён и без того плохо спал этой ночью из-за мокрых «кошмаров», в которых раз за разом кончал с чужим именем на губах, а тут еще Чимин привел к нему саму причину снов, оправдываясь, если подумать, совершенно неискренне. Потому эльф и дерганным становится, опасаясь прикосновений Гука. – Я не буду это пить, – и, кажется, наглое заявление становится последней каплей в череде раздражающих факторов. Тэ тут, понимаешь ли, тратит свое время и силы, пытаясь подлатать этого горе-бойца, а он, оказывается, не хочет лечиться вовсе. – Ты идиот? – напрямую спрашивает Тэхён, отбросив прочь былую сдержанность. Чонгук же смеется в ответ, отрицательно покачав головой. – Думаешь, это смешно? – эльф скрещивает руки на груди от греха подальше, борясь с нестерпимым желанием запустить в рыцаря чем-нибудь тяжелым. Жаль не поможет: судя по всему, тот уже на голову отбитый. – Хочешь превратиться в падальщика и всю оставшуюся жизнь сосать кровь? – последнее слово Ким буквально выплевывает, брезгливо морщась. – Что ж, вполне достойно своих предков, – и о, Богиня Кайя, фраза наконец-то достигает должного эффекта. Чонгук мгновенно поднимается с кушетки, вплотную подходя к Тэ и прожигая того гневным взглядом. Руки сжимаются в кулаки, а губы складываются в тонкую жесткую линию – Гука задевают за живое. – Зазубрил истории о прошлом и считаешь себя выше остальных рас? – от низкого голоса кожа покрывается мурашками вновь, и во рту пересыхает, но Ким ничем не выдает своей реакции, продолжая сверлить взглядом в ответ. – Ты ничуть не лучше меня, Тэхён, – если до сего момента эльф сдерживался, то сейчас не менее обжигающая ярость вспыхивает и в нем. Лисьи глаза сужаются от злости, а стоящий рядом поднос с лекарствами летит со стола на пол, разбивая все шансы Чона на успешное исцеление. – Помоги себе сам, – холодно бросает мистик и, чеканя шаг, уходит из комнаты, напоследок громко хлопнув дверью. Рыцарь провожает его хмурым взглядом и без колебаний выпивает зелье из зажатой в руке склянки. Может, он и поможет себе сам, но кто, в таком случае, поможет Тэхёну?═╬ ♗ ╬═
Обеденная зала в вечернее время суток кишит народом: бойцы, вернувшиеся с заданий, лекари, закончившие приготовление лечебных зелий, кузнецы, утомленные долгой работой в кузнях, и многие другие оживленно болтают и смеются, кто-то же поедает пищу молча, наслаждаясь минутами тишины. Над сводами витают крошечные магические огоньки – замена бесконечно-раздражающим свечам, а за окном догорают последние всполохи заходящего солнца. Просторно, светло и уютно, а главное тепло – замок сейчас пересекает границы континентов, и холодные ветры океана приносят с собой мороз. – Итак, судя по тому, каким взглядом ты весь день буравишь Тэхёна, вопрос с мороком отпал? – Чимин приземляется на свободное место рядом с Чонгуком, решив разделить с ним свою трапезу. Да, вопрос-то отпал, но появилась куча новых. Только жизнь себе усложнил. Рыцарь отмалчивается, смеряя элина убийственным взглядом. О да, он смотрит, но не на Кима, а на Хосока, который буквально не отлипает сегодня от мистика. Медом ему там намазано что ли? Вилка в пальцах сгинается пополам, и Пак решает отобрать ее от греха подальше. С кастаника станется поломать и стол заодно. – Эй, полегче, герой, приборы не виноваты в том, что твой нареченный мудак. – Что? – растерянно переспрашивает рыцарь, до которого не сразу доходит смысл сказанного. И чем сильнее растет удивление в глазах брюнета, тем шире становится улыбка Чимина. – А ну повтори, – требует Чон, вцепляясь в рукав воина мертвой хваткой, пока собственное сердце от волнения угрожает пробить грудную клетку, разнося по телу жар. Новость слишком сильно огорашивает его, и он хочет убедиться, что не ослышался. Это ведь не шутка, не так ли? – Оу, я сболтнул лишнего? – вовсю глумится над ним Пак, наслаждаясь изумлением на лице рекрута. – Ну да, а ты думал, он от скуки тебе морок на палец наложил? – Гук переводит растерянный взгляд туда, куда указывает маршал, но, как и прежде, не видит никаких рун. Да быть того не может. Или может? – Не смотри на меня так, будто это я все время скрывал от тебя очевидное, – хохочет элин, успокаивающе похлопывая рыцаря по плечу. – Если подумать, то в твоем случае неведение – благо, – Чимин скашивает глаза в сторону Тэхёна, который небрежно скидывает, вероятно, со своего бедра руку Хосока и поднимается из-за стола – Чонгук невольно следит за ним взглядом, вставая следом. – Воу, герой-любовник, подожди, – рыцаря дергают за запястье обратно, вынуждая сесть. – Ну что еще? – раздраженно бросает Гук, изнывая от нетерпения и неотрывно следя за эльфом, пока тот не скрывается в дверях в сопровождении ненавистного берсерка. Возможность поговорить с целителем один на один безвозвратно упущена. Раздраженный до глубины души, он поворачивается обратно к Чимину, готовый разразиться гневной тирадой, но сменяет гнев на милость, встречаясь с предупреждающим взглядом элина. – Даже не задашь мне никаких вопросов? – кулаки так и чешутся разукрасить ангельскую мордашку воина. Сукин сын, ведь знает, чем заинтересовать. У Чонгука и вправду была уйма вопросов, а теперь появляется тот, кто может на них ответить. Грех не воспользоваться подобной возможностью. Кастаник бросает последний взгляд на давно пустующие двери и полностью переключает свое внимание на Чимина. С Тэхёном они еще успеют поговорить. Сейчас или позже – не столь важно. – Мудрое решение, – одобрительно кивает элин, чуть ли не лучась самодовольством. – Итак, я готов ответить на все твои вопросы, – Гук недовольно кривится, не разделяя веселья маршала. – Почему именно Хосок? – Пак с трудом сдерживается от смешка, потому что Чон ведет себя как ревнивый собственник. Это с учетом того, что Тэ его на дух не переносит. Воин уже предвкушает грядущее противостояние между ними. Уж кто-кто, а рыцарь явно своего не упустит. Упрямый. Наверное, именно такой партнер и требовался Киму все это время, чтобы усмирить дурной нрав. – Я имею в виду, – нервно облизывает губы кастаник, – почему только Хосок? – постоянство мистика бесит, потому что в понимании Гука такие отношения держутся не только на сексе. А это довольно большая проблема, если они и вправду являются нареченными друг друга. – Я вроде объяснял уже, – пожимает плечами Чимин. – Тэхёну так удобнее. Просто у них видишь в чем загвоздка, – элин придвигает к себе тарелку с практически остывшим жаркое и закидывает пару навилен в рот – не пропадать же добру. – Каждое новолуние у эльфов наступает что-то вроде брачного периода, – услышав это, Чон невольно хмурится. Ну просто здорово: озабоченный Хосок, мечтающий вставить Тэхёну свой стоящий колом член. – Вам, как потомкам суккубов, с ненасытным либидо живется привычно, а для них это своего рода пытка. Они же размножались раньше не как остальные расы. – Что ты имеешь в виду? – кастаник чуть вином не давится на такое заявление, а Пак хитро улыбается, похлопав его по спине. Интриган чертов. – Раньше потомство могли приносить и мужчины, – поясняет Чимин, наслаждаясь вытянувшимся в удивлении лицом парня. – Организм у них был так устроен. Не у всех, конечно, но прецеденты случались. Представь себе эльфа-мужчину, текущего как какая-нибудь девочка, – усмехается элин, – и никакая сторонняя смазка не нужна для такой тугой дырки. Тэхён, кстати, один из них, – как бы невзначай замечает Пак, и во рту Чона неожиданно пересыхает от нарисованной воображением картины. – Сейчас ему подобных практически не осталось. Погибали многие при родах, остальные же предпочитали продолжать род традиционным способом, – воин то ли не замечает, то ли отказывается замечать состояние рыцаря. Черт, да у Гука в штанах становится тесно только от одной мысли о разложенном на простынях Тэхёне, что уж говорить о большем. – В новолуние эльфы ведут себя по-разному: кто-то вообще никак не реагирует, а кто-то в штаны к прохожему залезть готов, лишь бы потрахаться, – Чонгук понимающе хмыкает. Кастаники к сексу относятся проще. Ну, по крайней мере, когда достигают периода полового созревания и пресыщаются им вдоволь. Ночь без обязательств у них была в порядке вещей. Общая проблема сближает, так сказать. Они находятся в вечном поиске, пробуя для себя каждый раз что-то новое в попытке подобрать идеального партнера. С таким, как правило, чувство голода не перескакивает на других. Везет немногим, если честно, а связываться с кем-то неподходящим Гук не хочет. Такие пары быстро распадаются, и, учитывая непостоянство брюнета, любые отношения изначально обречены на провал. Черт, да его это даже беспокоило, пока он Тэхёна не встретил. – Очень многое еще и от партнера зависит, – невесело улыбается Чимин, глядя на стол, за которым в гордом одиночестве обедает Мин Юнги, и Чон, проследивший за взглядом элина, наконец-то понимает, чье имя парень прячет на своем безымянном пальце. Насколько же надо быть слепым, чтобы прошляпить драму у себя под носом? – Если он удовлетворяет свою половинку, та, естественно, не ищет удовольствия на стороне, становится менее раздражительной и не сводит с ума окружающих. – Ну а с Тэхёном-то что? У них же вроде с Хосоком все схвачено, – Гук честно старается не выдать себя. Видимо, получается не очень, но, в самом деле, какого черта? Хосока хочется размазать по стенке за то, что он имеет доступ к тому, чего Чона лишили изначально. Морок же не накладывают забавы ради. Тэ намеренно скрыл от кастаника их связь, наверняка брезгуя предателем крови. – Знаешь, судя по тому, каким раздраженным Тэхён становится день ото дня, я сомневаюсь, что Хосок хорошо справляется со своей работой, – недовольно морщится Чимин. Ну да, складывается впечатление, будто у Кима никого не было не меньше года. Иначе Гук и не знает, как еще объяснить дурной нрав мистика. – Ему давно пора в отставку, – о, а вот с этим Чон готов с радостью подсобить. Найти бы еще способ подобраться к неприступному эльфу, и проблема сама собой решится. – Я тебя понял, – желание продолжать разговор отпадает. Гуку требуется проветрить голову и многое обдумать в одиночку. Рыцарь поднимается из-за стола, так и не притронувшись к еде: аппетит пропал давным-давно. – И, Чимин, – Пак отрывается от созерцания своей пары, вновь переключая внимание на Чонгука. – Если будешь просто смотреть, он так и останется за другим столом, – а после молча двигается на выход, слегка кивая на прощание растерянному воину. Сделав глубокий вдох, парень отставляет в сторону тарелку с едой и, наконец решившись, встает со своего места, направляясь к столу, за которым по-прежнему сидит Юнги, словно ожидая чего-то. – Здесь свободно? – спрашивает с замиранием сердца и чуть не умирает, когда заглядывает ему в глаза. Жрец окидывает Чимина холодным оценивающим взглядом, лишающим всякой надежды, и только спустя бесконечно долгую минуту размыкает губы, чтобы дать ответ: – Зависит от того, что тебе нужно, – равнодушно, колко, в самое сердце. Новая попытка оттолкнуть и напутствия Тэхёна и Чонгука в голове как броня, придающая сил. Он и вправду слишком долго убегал от ответственности, пора уже что-то поменять в своей жизни. – Я хочу все исправить, – плохая, очень плохая идея. Глаза в глаза, не разобрать, что там, на дне угольных зрачков: облегчение, ненависть или надежда. Бежать поздно и не к чему. Пак устал от боли. Он устал причинять боль. И что-то едва заметно меняется в маске напротив, а слабый кивок будто сбрасывает гору с плеч. Безмолвным ответом служит отодвинутый незанятый стул. Приглашение и вызов, которые Чимин принимает с небывалой решительностью, веря, что у них с Юнги еще возможно отстроить заново сломанное давным-давно.