═╬ ♗ ╬═
– Напомни мне, зачем мы это делаем? – утерев тыльной стороной ладони пот с лица, интересуется Чонгук у Тэхёна, что стоит неподалеку и безбожно зависает. Похоже на какой-то гипноз или колдовство. Замедленная донельзя картинка, соблазнительная и горячая безумно. Вместо сбора магических эссенций он пялится на обнаженное тело кастаника, который, будто назло, раздевается до пояса, жутко отвлекая мистика восхитительными перекатами мышц. Чон держит себя в форме – видно невооруженным глазом. Эти накачанные ноги, эти впечатляющие рельефы плеч, эти бугристые вены на руках и тонкая ветка на шее – сущее безобразие. Выступившая на коже испарина, крошечными капельками пота стекающая по шее на ключицы и линии преса, ничуть не отталкивает, а наоборот, провоцирует упасть перед Гуком на колени и слизать языком с живота солоноватые капли. Черт бы побрал этого рыцаря с совершенно идеальными пропорциями тела. «Затем, что ты чертовски сексуально выглядишь без верхней одежды», – хочется ляпнуть Киму, но эльф лишь недовольно поджимает губы, борясь с соблазном. Будь проклят Намджун, решивший применить воспитательные меры воздействия. Вот уж удружил, так удружил, ничего не скажешь. Теперь вместо сбора ресурсов Тэ то и дело отводит взгляд и борется с довольно грязными мыслями. И в голове возникает всего один вопрос: за что? Мало того что ему приходится видеть Гука чуть ли не каждый день, так главе теперь взбрело в голову отправить их на совместное задание. Видите ли, запасы клана срочно требуется пополнить рудой и эссенциями, которыми, вообще-то, буквально трещат их склады. Только слепой может не заметить этого. Тэхён же не дурак. Он сразу понимает, на что именно направлено задание и какой в нем скрывается подтекст. Правда, Намджун не учитывает одного простого факта – требуется нечто большее, нежели несколько часов наедине с Чоном, чтобы Ким перестал относиться к тому как к грязи под ногтями. На поляне недалеко от деревни Лесорубов, куда их отправляет глава гильдии, ярко светит солнце, а легкий ветерок шевелит кроны деревьев, не принося, увы, столь необходимых крох прохлады. Где-то в глубине леса радостно щебечут птицы, и одиноко ухает филин, или то кукушка мерно отсчитывает годы чьей-то счастливой жизни. У Тэ она, кажется, заканчивается в тот миг, когда на его голову сваливается Чонгук. – Приказ руководства, – цедит мистик сквозь зубы, возвращаясь к прерванной работе. Сил его больше нет смотреть на это проклятое произведение искусства. И плевать, что предатель крови. – Думаешь, мне приятно с тобой тут возиться и тратить время на сбор жалких эссенций? – каким бы привлекательным не казался ему Чонгук прямо сейчас, это не отменяет того факта, что Тэ ненавидит кастаников всей душой. – Я мистик Мистериума! – и над ним жестоко смеются, давая такое простое задание, с которым справится и дитя, коим в глазах эльфа и является Гук. – А я, как ты любишь выражаться, голодранец с острова Тиаран, – разводит руками в стороны Чон, широко улыбаясь. – Ну и кто из нас сейчас ощущает себя более жалким? – ответа на вопрос, естественно, не следует, и Чонгук, перехватив поудобнее кирку, стоявшую рядом с глыбой камня, возвращается к работе, изредка поглядывая на невозмутимого напарника, который отворачивается от рыцаря, презрительно кривя губы. Для пущей надежности он отходит подальше, полагая, что так ему меньше придется терпеть общество кастаника. Наивный. – Знаешь, что никак не дает мне покоя? – звучит раздражающий голос спустя, кажется, всего секунду, и мистик обреченно стонет. С каждой минутой Гук становится все большей занозой в заднице. – Почему из нас двоих именно я добываю руду, а ты практически не прикладываешь усилий? Чон на самом-то деле не против тяжелого труда. Черт, да ему нравится даже просто наблюдать за Тэхёном издалека: смотреть, как эльф то и дело убирает отросшие за столь короткий срок волосы с лица (пряди то и дело выбиваются из невысокого хвоста, достающего до плеч), любоваться хрупкими кистями и изящными тонкими пальцами, что с легкостью извлекают магические частицы из неприглядных осколков, и дразнить, радуясь тому, как меняется выражение лица этого, казалось бы, безэмоционального сухаря. Жаль, что проявления эмоций мимолетные. – Потому что максимум, что тебе можно доверить с твоими грубыми ручищами, это добыча руды, – раздраженно бурчит Ким, готовый уже разразиться гневной тирадой, лишь бы кастаник наконец отвязался. В висках зарождаются первые всполохи боли – верный признак надвигающейся мигрени. И все по вине одного несносного рыцаря. – Хочешь сказать, раз ты мистик, то только тебе позволено извлекать эссенции? – Чонгук спорит скорее от скуки. По крайней мере, сейчас Тэ ему хотя бы отвечает, а не брезгливо морщит нос, игнорируя любые попытки заговорить. Кажется, жара оказывает на эльфа благотворное воздействие. – Думаешь, такой умный? – раздраженно закатывает глаза Ким, отвлекаясь от занятия и с ненавистью глядя на Гука, который успевает изрядно надоесть за время, проведенное вместе. Если бы не приказ Намджуна, Тэхён давно бы взмыл на пегасе в воздух, оставив кастаника здесь одного с дико скучной работенкой. Так нет же, приходится терпеть его общество, мучаясь от головной боли, возбуждения и духоты. – А что если да? – усмехается рыцарь, подходя вплотную к мистику. В одинаковом росте определенно есть свои плюсы. Например, слишком интимный взгляд глаза в глаза, от которого почему-то дыхание перехватывает. Сглотнув вязкий ком слюны, Тэхён медленно скользит языком по пересохшим губам, привлекая к ним внимание неугомонного Чонгука. Дышать становится в разы труднее, нежели раньше. У Гука вообще из головы вылетают все доводы, остается лишь жгучее желание поцеловать эльфа, которое тот пресекает одним махом, делая шаг назад. – Ну так вперед, покажи мне мастер-класс, – кивая в сторону эссенции, холодно бросает Тэ. Чон растерянно моргает, не сразу сообразив, что именно от него хочет мистик. Какие еще к черту эссенции? Он же его целовать собирался. Или нет? – Что, перехотелось? – не унимается Ким, продолжая действовать на нервы своей язвительностью. Кинув в густую траву кирку, рыцарь шагает к слиткам, отливающим на солнце розоватыми бликами, и вытягивает руки, совершенно не представляя, как происходит сбор. С минуту на лесной опушке, куда их отправляют работать, ничего не происходит, а после из кончиков пальцев вырывается странное свечение. Камни внезапно ярко вспыхивают, слышится подозрительное шипение, а в следующий миг раздается взрыв, отбрасывая парней на несколько метров назад. Те приземляются аккурат в небольшую лужу, которая остается после ночного дождя. Убрав с лица прилипшие к щекам грязные пряди, Ким обреченно стонет. Ему же теперь придется провести в купальнях не меньше часа, чтобы смыть с себя все нечистоты. И зачем он только согласился на эту глупую авантюру? Проклятый Чон Чонгук. О, Богиня Кайя, дай ему сил, чтобы не убить горе-рыцаря. Тот хотя бы благоразумно молчит, осматривая последствия происшествия. На месте эссенции образовывается выжженная воронка, а рядом валяются крошечные блестящие кристаллы. Кажется, добыча благородных веществ совершенно не его призвание. – Знаешь, я так подумал, – наконец, говорит Чонгук, вставая с насиженного места. Кастаник, в отличие от мистика, не чувствует дискомфорта от грязи, налипшей на одежду и обнаженные участки кожи. – Добывание руды – не такое уж и плохое занятие, – и, подобрав свою кирку, рыцарь шагает обратно к шахте под недоумевающим взглядом Тэхёна.═╬ ♗ ╬═
«Согласно испокон веков передающимся знаниям, творцом предков кастаников являлась Богиня Зурас, самая прекрасная из небожителей. Она создала множество кланов полубогов – деванцев. Возможно, именно от нее они и унаследовали неземную красоту, роковую и порабощающую. Жаль только судьба ей была уготована не из лучших. Когда раса аманов пала от гигантов, а их создатель, Амарун, погиб от руки Бога Титуса, пришла очередь Зурас. Никто так толком и не знает, что именно случилось в ту роковую ночь, когда прекрасная дева исчезла из дворца. Однако факт остается фактом: Титус пленил ее и заточил в одиночной темнице, на долгие годы лишив деванцев их покровительницы. Казалось бы, для расы настали темные времена, но те на удивление быстро свыклись с положением обреченных на самостоятельное существование, приспособившись к существующим реалиям. Им было не до скорби. Много позже, в ходе продолжительной кровопролитной войны небожителей Титуса все-таки смогли одолеть, стерев любое упоминание о нем с лица земли, однако Зурас освободить так и не удалось. Как минимум потому, что никто не знал, куда заточил ее сошедший с ума Бог и как разрушить связывающий барьер. Когда лидером небожителей стал Балдер, вопрос об освобождении подняли снова, обратившись за помощью к Элину, которая славилась своим мастерством в разрушении различного рода магических оков. На этот раз поиски увенчались успехом, вот только последствия оказались катастрофичными. Проведя столь много времени в одиночестве, Зурас наконец смогла взглянуть на своих смертных детей иначе и поняла одну простую истину: они не нуждались в ней. Деванцы обрели самостоятельность и независимость, совсем позабыв о некогда любимой покровительнице. Тогда-то Богиня и поняла, почему когда-то Карас оставил собственных эльфов – расы должны были научиться выживать, не надеясь на чью-либо поддержку. Зурас попросила Элину стереть все следы своего пребывания в этом мире и позволить идти другой дорогой так, чтобы об этом никто не узнал. Элину выполнила условие, и они с Балдером более не рассказывали о случившемся никому, пусть и не одобрили желание ветреной Богини оставить детищ на произвол судьбы. Решение нашлось довольно быстро в новом покровителе. Лок оказался настоящим тираном, скрывающимся под личиной благородного опекуна. Деванцам было тяжело привыкнуть к нему, однако со временем у них попросту не осталось выбора. Те, кто признал власть Лока, стали называться кастаниками, создав новую ветвь в истории. Они прославились как народ, обладающий свободой мысли и независимостью. Клан перенял у Бога его ум и знание техник различных ремесел. Казалось бы, теперь в их мире воцарился покой и благополучие, но… ослепленные верой в новое божество, они совсем позабыли об их двуличности. Когда Лок в попытке забрать ключи от Обители богов надел на голову Балдера корону Фанеса и убил небожителя, разочарование захлестнуло кастаников. Осознание ужасного предательства расчертило их тела зигзагообразными шрамами, которые изумительными узорами-татуировками легли на кожу несмываемой магией. У следующих же поколений они появлялись в день совершеннолетия как напоминание об ужасной ошибке. С этого момента кастаники решили отвергнуть богов, посчитав покровительство тех губительным, а желание держаться за божественную поддержку – непростительной слабостью, даже трусостью, мешающей смело смотреть в глаза собственной судьбе. Так в клане появился кодекс чести, перечеркнувший прошлое и создавший новые реалии жизни. Однако не все были согласны с подобным выходом из ситуации, отколовшись от своих собратьев и последовав за новым покровителем – злым Богом Лаканом. Он соблазнил их обещанием даровать власть. Опьяненные рисуемыми перспективами, они двинулись вслед за ним в земли Северного Аруна, намереваясь возродить свое истинное имя и построить великую кровавую империю – Архидева. Для кастаников же наступили темные времена. Другие расы не брали их в расчет, практически приравнивая к падальщикам и монстрам, обитающим в землях Аргонии. В эпоху Божественной войны их вытеснили с земель своей родины, практически обвинив во всех смертных грехах. Ослепленные отчаянием, кастаники пошли на самый рискованный шаг, согласились на покровительство демона Роака, предав не только собственный кодекс, но и мировоззрение в целом. В попытке восстановить прежнее величие они совершенно позабыли о том, насколько порою коварны бывают небожители. Опьяненные дарованной силой, деванцы потеряли былую бдительность. Это и стало их роковой ошибкой. Как выяснилось позже, Роак связал себя с кастаниками только ради того, чтобы потом предать их и уничтожить мир. Лишь вмешательство остальных рас предотвратило неминуемую катастрофу и породило ряд недовольств, в результате которых было принято решение сослать клан на окраины Южного Аруна как опасных преступников, потворствующих сошедшему с ума Богу. Там и заложили новую столицу – Кастаника. Только ближе к нашему времени им удалось вернуть свое место в мире благодаря вступлению в Валькионскую Федерацию. Однако даже этот подвиг был достигнут ценою сотен жизней множества молодых деванцев, участвовавших в обороне наступления аргонов…» Чонгук в сердцах захлопывает книгу, не желая и дальше читать о позоре своих предков. Его снедает ненависть к собственной расе за бесхребетность и слабость. Теперь-то становится понятно презрение Тэхёна, который наверняка помнит те времена, как будто они произошли вчера, и не устает напоминать о позоре самому Гуку. Раздраженно тряхнув головой, кастаник поднимается из-за стола, разминая затекшие за время чтения мышцы. Может, когда-то его раса и допустила ряд ошибок, но это совершенно не означает, что с тех пор ничего не изменилось. И Чонгук намеревается доказать Киму, насколько тот ошибается. Покинув пустые стены библиотеки, он быстрым шагом двигается в сторону сада, где наверняка прогуливается среди дурманяще-пахнувших цветов мистик. Чутье его не подводит, однако рыцарь замирает как вкопанный, а сердце болезненно сжимается от увиденного. Прямо за водопадом, скрытые густыми ветвями деревьев стоят двое, не обращая никакого внимания на зрителя. Такие счастливые и абсолютно точно увлеченные друг другом. Совершенно неожиданный для Чонгука поворот событий, к которому он оказывается не готов. Спиной к нему стоит Тэхён. Тэхён, который с упоением целует Хосока, обнимая берсерка за шею и не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. А тот да и рад: прижимает к себе хрупкую фигурку и угрожает достать своим языком мистику до гланд. И это, кажется, полный крах.