═╬ ♗ ╬═
– Чонгук, сзади! – испуганный окрик вынуждает кастаника рефлекторно отскочить в сторону. Как раз вовремя, потому что на том месте, где еще мгновение назад стоял рыцарь, теперь в полу зияют глубокие борозды от когтей монстра. Широкие, рваные, жуткие, они вызывают смешанное чувство страха и трепета. Пробраться в логово врага оказалось не самой сложной из задач. Убивать себе подобных Чонгук учился с рождения, а вот сражаться со столь огромными тварями приходится впервые. И дело тут вовсе не в умении правильно нанести удар, просто чудище отличается нечеловеческой выносливостью. Такого не убьешь за пару взмахов копьем и не отправишь в нокаут выверенным хуком справа. Если бы не команда, с которой Чона отправили на задание, ему вряд ли удалось хотя бы поцарапать монстра. Правда, если подумать, что может сделать группка из пяти бойцов? Обыкновенный пшик против толпы врагов. Федерация полагает, что такого количества вполне достаточно для разрушения целого лагеря врага, но вот их мнение уж точно не стоит брать в расчет. Сумасшествие в чистом виде. Их отправляют будто на убой, не озаботившись о последствиях. Наверное, так и поступают со всеми рекрутами, проверяя боеспособность. Просто потрясающее равнодушие к чужой жизни и судьбе. Умер – не беда, толпа добровольцев займет ваше место, а вот выжил – уже интересно. Не все потеряно, как говорится. Впрочем, Гук не жалуется, не до этого сейчас. Тыл им прикрывает жрец, Ким Мингю, оказывая немаловажную поддержку в битве и залечивая мелкие повреждения. И это в тканых доспехах-то. Один удар по нему, и, наверное, от паренька мокрого места не останется. Здесь решает ловкость рук и хорошая реакция. В целители вообще не берут кого попало. Этот эльф, как отмечает для себя Чонгук, отличается от представителей своей расы. Он умеет располагать к себе и не высказывает пренебрежения к другим волшебным существам. Широкий подбородок, острые скулы, четко очерченный контур линии челюсти, пепельно-русые волосы, отливающие сединой в лунном свете, челка, которая то и дело спадает на раскосые черные глаза и открытая улыбка, обескураживающая, но в целом приятная. Кажется, ничего примечательного, кроме выступающих, как у собаки, слегка удлиненных верхних клыков у парня не имеется. Будь Гук более падок на чужую красоту, наверняка очаровался бы им. Но проблема заключается в том, что Мингю не вписывается в созданные воображением рамки. Привлекательный, но недостаточно для того, чтобы взгляд задержался дольше обычного. Совсем не такой, как его однофамилец. Тэхён. Вот в чем главная загвоздка. Чон невольно начинает сравнивать других эльфов с ним, и результаты собственных наблюдений ему не нравятся. Да и трудно обратить внимание на кого-то, когда из-за одного несносного эльфа самолюбие и выдержка трещат по швам. Колкие замечания не могут оставить рыцаря равнодушным. А главное – в словах мистика присутствует доля правды. То ли унижение, то ли стимул стать лучше. Чонгук пытается понять своего напарника, но натыкается из раза в раз на стену отчуждения с острыми шипами ненависти, и это, по правде говоря, уже начинает раздражать. Тэхён презирает его расу. Если подумать, Ким на дух не переносит самого Чона. Видите ли, мистику Мистериума негоже возиться с каким-то сопляком с острова Тиаран. Тэ подобным поведением пытается оттолкнуть, а в итоге лишь сильнее притягивает упрямую натуру, испытывая на прочность чужие нервы. Эльф, несмотря на скверный характер, чертовски красив, и у Гука просто-напросто не остается шансов. Желание добиться уважения упрямого лекаря пересиливает все остальные, лишая, кажется, последних крупиц терпения, потому что характер Чонгука даже близко не стоит с такими понятиями, как тихий, спокойный и покладистый. Горячий нрав угрожает вырваться наружу, а брошенные вызовы рыцарь всегда принимает охотно, не страшась трудностей. В конце концов, он прекрасно понимает, что не звание и заслуги в прошлом имеют решающее значение, а упорство и наглость. Ими Чон владеет в совершенстве и намеревается на деле показать все прелести своей неугомонной расы. Недостаточно хорош? Прекрасно, это легко поправимо. Неопытен и юн? Гук готов взяться за любую, даже самую грязную, работу, чтобы высокомерный эльф-выскочка не посмел сказать в его адрес очередную гадость. Со своей расой только не может ничего поделать, намереваясь взрастить в Киме заново любовь к рогатым созданиям. А точнее – лишь к одному из них. Им ведь ни к чему третий лишний, не так ли? Огромная когтистая лапа валкана, монстра с телом человека и головой носорога, ударяет по вовремя выставленному щиту. Удар оказывается настолько сильным, что рыцарь невольно отступает на пару шагов, с ненавистью глядя на уродливую морду зверя. Длинные острые бивни могут с легкостью проткнуть насквозь, а алые глаза горят сверхъестественным светом – не обошлось без магии. Взбивая раздвоенными копытами пыль на полу подземелья, чудовище наклоняет корпус, выставляя вперед внушительных размеров рога, и с диким ревом кидается на одиноко стоящего в стороне Чонгука. Руки трясутся то ли от страха, то ли из-за выброса адреналина, и рыцарь лишь чудом избегает смертельного удара перекатом в бок. Потеряв равновесие, он больно прикладывается бедром и спиной о грязную землю, зашипев от обжигающих импульсов, огненной волной лизнувших позвоночник. Это, кажется, незначительное происшествие выводит его напарников из ступора, заставляя наконец-то присоединиться к битве. Очень вовремя, потому что Чонгук не был уверен, что долго протянет в одиночку против гигантского монстра. В спину валкану в тот же миг прилетает магический топор, а ноги обвивает сотканная из ледяных магических нитей веревка – подключаются берсерк Чон Вону, неразговорчивый и в целом не особо-то дружелюбный сородич, и маг Ли Минхёк, при взгляде на которого вообще отпадают какие-либо мысли о том, что элины способны только на земледелие или травничество. Замыкают их ряды Мингю и немного нескладный лучник Хон Джису, неприметный человек, стреляющий пусть и редко, но метко. Ему явно не хватает уверенности в себе – сказывается недостаток практики. Чонгук не сомневается, тренируйся юноша больше обычного, и цены Джи не будет. Чон, в общем-то, радуется и неопытной компании. Всяко лучше, чем лезть в логово врага в одиночку. Вряд ли Гук сам смог бы добраться до склада, который охраняет валкан. Они ведь, если подумать, новички в этом деле, и тот факт, что до сих пор остаются в живых, говорит о многом. Сейчас же, когда позади остаются горы трупов, а впереди ждет намеченная цель, рекруты, израненные и обессиленные, не видят другого выхода, кроме как сразиться с чудовищем. Правда, одолеть того оказывается не так-то просто. Хитрые архидеванцы постарались на славу. Хорошая защита от непрошеных гостей, ничего не скажешь. Монстр издает очередной яростный вопль, пытаясь сбросить с себя настырного Вону, который не собирается оставлять ему свой боевой топор. Жаль только, что магические путы, сотворенные Минхёком, валкан разрывает за считанные минуты, бросаясь на испуганно застывшего на месте элина. Если бы не вовремя брошенное копье Чонгука, они наверняка не досчитались бы бойца, а так кастанику вновь удается привлечь внимание зверя, вынужденно пятясь вглубь пещеры, туда, где в сундуках хранятся нужные им свитки. Лишенный оружия, Чон может только защищаться, но поцарапанный щит вряд ли спасет от смертельного удара. Гук готов поклясться: такого продолжительного и выматывающего боя в его немноголетней практике еще не случалось. Минуты растягиваются в часы, пот градом катится по лицу, а мышцы ноют под тяжестью доспехов и нагрузки. Им бы сделать перерыв, да куда уж там: на промедление не остается времени. Схватка превращается в размытое пятно, отчего приходится сражаться, опираясь лишь на инстинкты. Они борются из последних сил, пока перед глазами не начинают плясать черные точки. Наконец, решающий выстрел – и грузное тело грохается на пол, поднимая облака пыли и вынуждая бойцов закашляться. Чонгук, пребывая в какой-то прострации, подходит поближе, прихрамывая на правую ногу, где на бедре зияет рваная рана, – сил на исцеление у Мингю не остается. Окинув валкана брезгливым взглядом, кастаник пинает в живот мертвую тушу, так, на всякий случай, и поворачивается лицом к напарникам, едва заметно улыбаясь в знак ободрения. В победу верится с трудом, особенно сейчас, когда болит каждая клеточка тела, и рыцарь готов поклясться – поутру на коже расцветут сотни гематом. В основном это касается тех мест, где щит впечатывался в него до ярких малиновых отметин и вмятин на броне, угрожая проломить кости. Ему просто везет, а, может, стоит все-таки поблагодарить жреца, который старается помочь, как может, пусть навыков Мингю и не хватает. Сейчас Ким едва на ногах держится, как, впрочем и все они. Все, на что у Чонгука остается сил, это окинуть пещеру цепким взором и нырнуть в ту самую нишу, где хранится сундук, описанный Сеиром. Буквально рухнув на колени рядом с железным хранилищем, рыцарь рассеянно проводит ладонью по крышке, стирая грязно-серый налет и вчитываясь в незнакомые ему буквы, а после легко сбивает замок углом щита, усмехаясь тому, как бросаются из крайности в крайность архидеванцы в методах защиты ценных вещей. Одновременно с глухим стуком механизма о пол, стены подземелья подозрительно начинают дрожать, осыпая на путников земляную пыль. Не обратив на это ровным счетом никакого внимания, Гук углубляется в изучение находки: книги в старинных кожаных переплетах, непонятные свитки и клочки бумаги – довольно странное сокровище для Федерации. Странный толчок повторяется, вынуждая его спутников покачнуться и начать шептаться между собой. Паника завладевает ими наряду с беспокойством, и лишь Чон не придает значения сигналам об опасности, набивая походную сумку необходимыми письменами, а часть передавая Вону, стоявшему неподалеку: одному унести все это на себе не представляется возможным. Только когда вдалеке подземелья раздается странный треск и грохот чего-то тяжелого, кастаник вскидывает голову, вслушиваясь в шум, исходящий из глубины логова. Мгновенно поднявшись на ноги, Чонгук передает часть не уложенных свитков в руки Минхёка и хватается за щит и копье, приготовившись то ли защищаться, то ли сражаться вновь. Острый слух улавливает странное копошение, будто срабатывает древний механизм и тяжелые плиты вознамериваются рухнуть прямо на них, замуровав заживо. По коже проходится волна мурашек, а волосы на загривке встают дыбом. – Уходим, – коротко бросает он и, видя растерянность своих спутников, повышает голос: – Сейчас же! – спорить никто не решается, тон Гука не вызывает ни у кого сомнений в серьезности происходящего. Вот только бойцы не знают, куда именно идти, а потому провожатым выступает Чон. Они переходят на бег, слыша позади новую волну треска и грохота – то рушатся некогда крепкие подпорки. Клубы непроглядной пыли мешают обзору, и приходится закрывать нос рукавами, чтобы не задохнуться в этом адском мареве. Все-таки архидеванцы снова обводят их вокруг носа, уготовив ловушку тогда, когда ее и не ждали. Довольно хитро, стоит признать. Легкие горят от недостатка кислорода, мышцы ноют из-за очередной нагрузки, но Чонгук упрямо продолжает бежать вперед, закрывая своих напарников выставленным вперед щитом. Наверное, это и оказывается его фатальной ошибкой. – Чонгук, осторожно! – последнее, что он слышит перед тем, как мир погружается во мрак из-за острой боли в затылке, а после уютная темнота принимает его в свои объятья, погребая под грудами каменных глыб.═╬ ♗ ╬═
Тэхён чувствует, что что-то не так. Грудную клетку буквально разъедает беспокойство, и он невольно злится, понимая, с чем оно может быть связано. Чертов Чон Чонгук, который отправился черте куда в компании таких же неопытных юнцов, вообразивших себя героями. Метку нещадно жжет, будто кто-то приложил к ней раскалённый кусок железа, а голова угрожает расколоться надвое. Не помогают ни настойки из трав, ни пряное вино, ни заклинания, словно какая-то неведомая сила сигнализирует ему об опасности, подталкивая отправиться на поиски. Собственно, мистик так и делает под недоуменным взглядом Чимина, который изъявляет желание пойти вместе с ним. На всякий случай, мало ли что. Чутье еще никогда не изменяло Тэхёну, а потому и поводов для сомнений у элина нет. Оседлав пегасов, они выдвигаются в путь, минуя магический портал и, стоит сказать, как раз вовремя. Интуиция не подводит Тэ и в этот раз. Тихий испуганный вздох тонет в ржании лошадей. Оказавшись аккурат рядом с пещерой, их взору открывается следующая картина: из заваленного прохода, сопровождаемые клубами дыма и оседающей дымкой пыли, выбираются четверо, двое из которых волочат на себе тело бездыханного Чонгука. Игнорируя окрик Чимина, Ким поспешно спешивается, бросившись навстречу рекрутам. Увидь он себя сейчас со стороны, наверняка брезгливо бы поморщился, потому что… Ну с какого перепуга ему помогать какому-то там новичку? Да еще и кастанику. К счастью, сейчас язвительная сторона натуры благоразумно молчит, захлебнувшись удивлением из-за победы чувств над разумом. Оттолкнув потянувшегося к рыцарю жреца, Тэ вклинивается между берсерком и лучником, буквально перетягивая бездыханное тело на себя. Сердце безумно быстро бьется в груди, отдаваясь набатом в уши, а животный страх скручивает внутренности, потому что для живого Чон выглядит слишком уж бледным. Не успокаивает и голова рыцаря, покрытая толстой коркой запекшейся крови. Ничего не понимающий Мингю пытается помочь, однако получает еще один неприятный шлепок и гневный взгляд, угрожающий прожечь в нем дыру. От него по коже проходит волна мурашек, а ледяной голос мистика ударяет подобно плети: – Руки от него свои убрал, – практически выплевывает Тэ, оседая на землю вместе с невыносимо тяжелым Гуком. Остальные благоразумно решают остаться в стороне, кроме, разумеется, Чимина, подоспевшего как раз к разворачивающейся здесь драме. – Но я же… – пытается возразить окончательно стушевавшийся Мингю, не понимая чужого раздражения и кто, собственно, сейчас сидит перед ним, потеряв к его персоне всякий интерес, вместо этого сканируя тело находящегося без сознания Чона на предмет повреждений. – Даже слышать ничего не хочу, – вскидывает голову Тэхён, и от ненависти во взгляде мистика Гю пятится назад, поднимая ладони в примирительном жесте. – Кто вообще тебя к исцелению допустил? Он еле дышит, – обеспокоенно бормочет Ким, уже не обращая на покрасневшего Мингю никакого внимания: то просыпается в нем натура целителя. А вот Чимина ситуация явно забавляет. Скрестив руки на груди, он наблюдает за суетящимся вокруг Чонгука мистиком, который умудряется не только оказывать первую помощь кастанику, но и отчитывать еще совсем зеленого жреца. И это, на самом деле, довольно забавно, ведь еще пару дней назад Тэ поносил Гука на чем свет стоит. Сейчас же осторожно, почти бережно, укладывает его голову себе на колени и дарит живительные крохи исцеляющей магии, благодаря которым дыхание постепенно выравнивается, а раны затягиваются буквально на глазах. Ну прямо-таки настоящая идиллия. Остальные бойцы как завороженные смотрят на представление или, скорее всего, на организатора. Эльфы только по легендам отличались завидной красотой, на деле же являлись будто сделанными под копирку, но Тэхён явно превосходит все их ожидания. – Скажешь хоть слово, и я тебе врежу, – краем глаза замечая практически задыхающегося от беззвучного смеха Пака, цедит сквозь зубы Ким, на что Чим лишь улыбается шире и молча забирает из рук мистика теперь уже здорового рыцаря. Правда в сознание Чонгук так и не приходит – сильно же его чем-то приложило. Взвалив кастаника на пегаса и забравшись следом, воин получает ощутимый тычок в бок и недовольный комментарий: – Держи его крепче, черт побери! – все-таки Тэ становится совершенно невыносимым, когда включает заботливого лекаря. Пока Чимин возится с крепежами, Тэхён забирает у остальных рекрутов добытые свитки, отправляя те в штаб Велики магической почтой. Видите ли, он не доверяет столь сложную задачу «зеленым юнцам», которые теперь уже смотрят на эльфа скорее с возмущением и раздражением, нежели с прежним восхищением. Это только Чон был невосприимчив к чужой язвительности, а вот остальные явно не проникаются характером Кима. Бросив на разрушенное подземелье прощальный взгляд, Пак, подгоняемый нетерпеливыми причитаниями Тэ, дергает поводья и взмывает в воздух. Им и вправду следует поторопиться, дабы Чонгуку не стало хуже. Тэхён устало вздыхает, склоняясь над до сих пор пребывающим в беспамятстве Чонгуком. Тот за весь вечер ни разу не приходит в себя. То ли потерял слишком много крови, то ли сотрясение оказывается более серьезным, чем предполагал мистик. Во всяком случае, он уже сделал все от него зависящее. Остается лишь ждать, что Тэ, если подумать, ненавидит больше всего. Оперевшись рукой на кровать, эльф продолжает заниматься тем, что скрашивает скуку на протяжении нескольких часов – изучать Чона. Рыцарь ведь не отличается какой-то занебесной красотой. Если подумать, Гук напоминает Тэхёну кролика, особенно когда спит. Ничего примечательного, кроме, разве что, выдающегося носа и очень даже впечатляющего тела. Но на то он и кастаник. По крайней мере, Ким именно так себя убеждает, не понимая, за что бремя их душевной связи сваливается на его плечи. О каких-либо чувствах не может идти и речи. Это противоречит самой натуре мистика, который не чувствует к Чонгуку ничего, кроме ненависти. Или просто умело обманывает себя? Забывшись на мгновение, он проводит рукой по густым спутанным волосам, отмечая их мягкость. Забавно, Тэхёну кажется, что весь рыцарь соткан из жестких линий: решительный взгляд, грубый голос, крепкие руки, вечно сдвинутые к переносице брови и упрямая складка между губ вместо редкой улыбки, робкой и очаровательной, мистик не следит, нет. Пальцы едва ощутимо скользят по лицу, осторожно разглаживая морщинки на лбу и ощущая подушечками бархат чужой кожи. Ладно, хорошо. Если брать во внимание только факт физического влечения, Ким находит Гука довольно привлекательным. Возможно, у них даже получилось бы наладить отношения, родись Чон эльфом или хотя бы человеком. А так судьба даже здесь насмехается над ним. Кастаник. Тэхён испуганно распахивает глаза, когда осознает, что наклоняется слишком низко, ощущая на своих губах постороннее дыхание. Горло сдавливает спазмом, и он с трудом подавляет в себе соблазн поцеловать Чонгука, просто так, чтобы убедиться в мимолетности влечения. Глупости какие. Ким резко выпрямляется, раздраженно тряхнув головой. Не хватает только замарать губы о предателя крови, пусть и по-своему красивого. В конце концов, не внешность оказывает на мистика влияние. За спиной слышится тихий смешок, и Тэ поспешно оборачивается, встречаясь взглядом с довольно улыбающимся Чимином, застывшим в дверях. Судя по выражению лица воина, тот видел слишком много для простого обывателя. Показывать собственную слабость перед другими Тэхён ненавидит практически так же сильно, как и расу кастаников. Никто не должен знать, что в безупречной броне бессердечного мистика намечается брешь. – А ты не такой уж черствый сухарь, каким хочешь казаться, – лениво тянет гласные Пак, заходя в комнату, в которой царит приятный полумрак – Ким не считает нужным зажигать свечи, да и зачем? Глаза эльфа прекрасно видят и без лишних источников света. Мистик поднимается с нагретого места, ощущая ломоту во всем теле, и спешит к выходу, поначалу даже не желая что-либо говорить в ответ на колкое замечание, однако, ощущая на себе все тот же пристальный взгляд, Тэ застывает в проеме и оборачивается, бросив равнодушное: – Если он умрет из-за меня, наш глава за это по головке не погладит, – слабая отмазка, в которую наверняка не поверит не только сам Тэхён, но и Чимин. Понимая абсурдность собственных слов, он произносит почти умоляюще: – Не говори ему ничего, – и оба знают, о ком именно идет речь в данный момент. Немного поколебавшись, Ким добавляет тихо: – Пожалуйста, – и Пак, понимающе улыбнувшись, согласно кивает, обещая хранить чужой секрет. Сами разберутся, не маленькие же.