═╬ ♗ ╬═
Темнота. Густая, беспросветная, слепящая. Она затягивает в свой плен, стягивает легкие, накрывает с головой. Тэхён блуждает в ней, кажется, целую вечность, тычется вслепую, боясь поскользнуться на ровном месте. Ступает осторожно, руками цепляясь за пустоту в надежде ухватиться за какую-нибудь опору. Бесполезно. Вместо нее – удушье, жестокое, беспощадное, вытягивающее остатки кислорода из легких. Выхода нет. Бесконечное замкнутое пространство. Пленник собственного разума, а, может, изощренная пытка в волшебной клетке. Ким захлебывается страхом, выдыхая в пугающее ничто клубы пара. Забавно, ведь холод совершенно не чувствуется: замерз настолько, что уже плевать. Паника захватывает все естество, поселившись в каждой клеточке тела. Давит, так сильно давит на горло, заставляя беспомощно хрипеть. И только собственное имя, выкрикиваемое чьим-то до боли знакомым голосом где-то вдалеке, не позволяет ему остановиться. Дарит хрупкую надежду, от которой сердце заходится в приступе аритмии. Его кто-то ищет, срываясь на умоляющие нотки. Родной, необходимый, тот, кого ждал, кажется, всю жизнь, но добраться до искомого никак не мог. Он ускользает, упрямо отдаляясь, или то сам Тэхён бежит, путаясь в подкашивающихся ногах. Падает, скребет ногтями по гладкому полу и кричит, надеясь быть услышанным. Старается подняться, но силы подводят, вынуждая сидеть, запрокинув голову кверху в поисках источника света. Мистик жмурится до ярких всполохов за сомкнутыми веками и беззвучно умоляет о пощаде, потому что и дальше терпеть пытку становится попросту невыносимо. Эльф просит о помощи и получает желаемое совершенно неожиданно, когда последний луч тусклой надежде тает в пустоте. Тэ подхватывают на руки, прижимая к чужой груди. Крепкой, надежной, дарующей какой-то невероятный покой, разливающийся теплом по телу. В темноте не разобрать лица, а так хочется. Ким жадно вдыхает в себя незнакомый аромат, и голова идет кругом от цитрусовых мандариновых нот. Любимый запах, мигом заполняющий рот слюной, въедается в каждую клеточку, впитывается, срастаясь с кожей. Тэхён тяжело сглатывает и буквально повисает на шее спасителя, прижимаясь отчаянно ближе, чувствуя небывалое облегчение от ответного прикосновения. Его обнимают, успокаивающе ведя ладонями вдоль спины, сминают бока в собственническом жесте и осторожно целуют в чувствительное место за ушком, провоцируя на мелкую дрожь. Так приятно, черт побери. Поцелуй – как удар током, миллионы разрядов мурашками по телу. Сухие губы мажут по коже, а следом за ними эльф слышит тот самый голос, взывавший к нему ранее. Хриплый, густой, насыщенный, немного резкий и низкий. Волнующий. – Наконец-то я нашел тебя, – ликуя, шепчет незнакомец, и мистик буквально трепещет от восторга, цепляясь пальцами за грубую ткань плаща спасителя. Тэхён отстраняется, пытаясь увидеть, понять, кто перед ним, но расслабляется, буквально обмякая в руках от поцелуя. Мягкого, нежного, невесомого. Немая просьба повисает в воздухе, и шатен понимает без лишних слов. Наклоняет голову вбок, позволяя проникнуть глубже, сам раскрывается навстречу и дышит через нос рвано, сплетаясь языками с парнем, сводящим с ума. Плавится под прикосновениями, становясь жутко податливым, и забывает обо всем на свете. Такого у него не было уже давно. Возможно, всему виной интрига и глубокая темнота, теперь не пугающая, а кажущаяся родной. Они прячут в ней сокровенное, обманываясь вседозволенностью. Тэ зарывается пальцами в густую шевелюру, тянет на себя и ощущает обжигающее покалывание в левом безымянном. Неприятное, будто отсидел руку и к конечностям медленно возвращается чувствительность. К несчастью, а может, вовсе наоборот, все намного ужаснее. Жестокая судьба заканчивает крутить колесо Сансары, указав на того, кто способен даровать безграничное счастье. Ким застывает бездушной статуей и на подсознательном уровне понимает катастрофичность происходящего. Пугается самую малость, пытается вырваться, но ему не дают, обнимают крепче и бормочут в отчаянии: – Нет, не убегай, прошу, я так долго искал тебя, – что-то противно щемит где-то в солнечном сплетении, а эльф вдруг ощущает потребность разогнать туман, заглянуть в лицо тому, кто предназначен избранником на всю оставшуюся жизнь. И пораженно отступает, пугаясь увиденного. Узнавание прошивает разум острыми ослепительными иглами. Тэхён отчаянно трясет головой в тщетной попытке прогнать видение. Отрицает даже сейчас, хотя с нарастающей паникой читает витиеватые руны на своем пальце, горящие серебристым светом. «Чон Чонгук» – Нет, нет, – пораженно бормочет он и пятится назад, отмахиваясь от протянутых рук. Только не предатель крови, ничтожество, не способное ни на что, кроме разрушений. Какой позор! Это происходит не с ним, не с ним. Какая-то глупая шутка. Отвращение смешивается с безграничным ужасом – его трясет далеко не от холода. Мистик повторяет всего одно слово, как мантру, в тщетных попытках разогнать иллюзию, но сталкивается с болью в бездонных черных глазах и обмирает на секунду, не зная, что и думать. Глядит с презрением и растерянностью, не понимая, как такое вообще могло произойти. Глупость какая-то, они не будут вместе. Это абсурд, насмешка судьбы, им никогда не поладить. Слишком разные, чтобы полюбить, а вот ненавидеть – запросто. – Не приближайся! – звучит угроза, а взор наполняется гневом. Руки, устремленные к Киму, медленно опускаются, а взгляд тускнеет, превращая лицо в бесстрастную маску. Тэхён не может. Не может смотреть и отворачивается. Мистик сбегает, как трус, вновь погружаясь в темноту, такую необходимую сейчас, привычную. А вслед слышит умоляющее «Тэхён», зажмуривается и закрывает уши ладонями. Уж лучше бы и дальше плутал во мраке, не ведая истины, ведь так спокойнее жить. Улыбаться, кривя губы в усмешке, и взирать на других свысока, пряча чувства за толстой коркой льда. Окаменевшее сердце слишком долго страдало, кровоточило, Тэ просто не может позволить причинить себе боль вновь. Но та разгорается с небывалой силой, проникает в вены, раскаляя до предела, превращая алую жидкость в лавовые дорожки, и добирается до колотящегося органа, разрывая его на мириады крошечных осколков, что собираются вновь, дабы переродиться в нечто гармоничное, целостное, обновленное. Мистик просыпается в холодном поту, до побелевших костяшек сжимая в руке угол подушки. Он дышит загнанным зверем и всматривается в полумрак собственной комнаты. В ушах эхом отдается пульс, оглушая. Эльф пытается переварить увиденное и резко садится на постели, поднося к свету левую кисть. Надежды на дурной сон не оправдываются, потому что руны никуда не исчезают. Переливаются серебристыми искрами, выделяясь даже в темноте. Обреченный стон невольно срывается с губ, а на глаза наворачиваются слезы. К такому Тэхён оказывается не готов. Столько лет свободы, а тут на тебе – нареченный супруг, предназначенный судьбой, которая подумала, видимо, что обручить с предателем крови будет замечательной идеей. Вот только мириться с этим и идти у нее на поводу Ким не собирается. Он поднимается с кровати и, не озаботившись ни лишней одеждой, ни обувью, покидает спальню, направляясь в кладовую, где хранятся зелья и необходимые колдовские свитки. В коридоре нет ни единой души, да оно и немудрено в столь поздний час. Лишь темнота и слабый лунный свет, льющийся из вытянутых витражных окон провожают немым укором мистика. Тэхён шлепает босыми ногами по каменному полу и дрожит от холода, сто раз пожалев, что не накинул на плечи рубашку. Вот только возвращаться уже не имеет смысла, перед ним – искомая дверь, за которой прячется тот самый сундук, хранящий в себе спасение эльфа. Требуется срочно скрыть следы позора от любопытных глаз, а остальное может и подождать. Тайна обручения уйдет вместе с Тэ в могилу, но никто из ныне живущих о ней не узнает. Даже сам Чонгук. Тэхён роется в бумагах довольно долго и радостно вскрикивает, находя, наконец, нужный пергамент. Он разворачивает его дрожащими от волнения пальцами и быстро пробегается глазами по пляшущим строчкам. В темноте ничего разглядеть не удается, приходится зажечь магический факел, молясь о том, чтобы не выдать свое присутствие. Бумага намокает от пота, которым пропиталась кожа, и отпечатывает на себе чужие следы. Кажется, будто даже магия сейчас против творящегося безобразия, но разве предрассудки такого рода могут свернуть эльфа с намеченной цели? Ким отмахивается от дурных мыслей и шепчет заковыристое заклинание, ощущая легчайшие дуновения невидимого ветра на коже. Морок, хитросплетение из незримых пут, поглощает метку, пряча имя под дымкой колдовства. Как будто и не было на пальце символа принадлежности кому-то. Для посторонних – кожа чистая, гладкая, без посторонних рун. Для Тэхёна – напоминание неизбежной катастрофы. Еще пара фраз – и такая же маскировка, вероятно, проступает у Чонгука, бродящего где-то в лесах Забвения. Вот только кастаник не сможет увидеть свою метку при всем желании, что, несомненно, облегчает жизнь обоим. Ни к чему раздувать из мухи слона и тратить время на бессмысленное сближение. Оно Тэхёну не требуется, ведь Ким никогда не полюбит заклятого врага. Мистик довольно улыбается и поспешно убирает учиненный беспорядок, а после бесшумной тенью выскальзывает из комнаты, намереваясь на этот раз заснуть без кошмаров и глупых видений с участием нареченного.═╬ ♗ ╬═
А утром Чонгук просыпается с ощущением скребущей изнутри тоски, словно упустил за ночь что-то важное, потерял самое дорогое, плутая в сумасшедших закоулках сна. Кастаник рассеянно треплет и без того всклокоченные волосы и поднимается с импровизированной кровати, лениво потягивает в полумраке душного сырого помещения. В глаза будто песка насыпают, как и не спал вовсе. Каждую клеточку тела нещадно ломит, отзываясь судорогой в мышце, а во рту образуется до ужаса неприятный привкус из-за голода. Возможно, тому виной оказывается грубый настил, а, может, изнуряющие тренировки, но и то и другое отнюдь не поднимают настроения. Гук морщится от дискомфорта и смотрит зачем-то на свою правую руку. Какая-то странная тяга на интуитивном уровне, будто на ней он найдет ответы на все вопросы. Но вместо ответов получает только еще больше загадок и головной боли. Рыцарю чудятся руны на безымянном пальце. Красивые, витиеватые, серебристые чужеродные и смутно знакомые. Словно кольцо, выжженное на коже. «Ким Тэхён» Сердце ухает в желудок и пускается вскачь от увиденного. От волнения живот скручивает тугим узлом, подгоняя к горлу тошноту. Не может быть, просто невозможно. Или же судьба дарит потрясающий шанс? Кастаник неверяще жмурится, надеясь, что ему это кажется, а когда распахивает глаза вновь, то не замечает ничего, кроме чистой кожи. Впору бы радоваться, но… Разочарование наваливается на брюнета лавиной, окончательно разрушая хрупкие зачатки хорошего настроения. И привидится же такое. Сбивает с толку и обескураживает. Они ведь не знают друг друга толком даже, так почему грудную клетку терзает печаль? Словно Чонгук надеется на шанс стать ближе. Увы, приходится довольствоваться малым, ловя на себе презрительные взгляды. И все же где-то глубоко внутри теплится надежда. Слабая, дрожащая, но желанная. Чону хочется быть признанным не только в кругу новых знакомых. Так наивно и по-детски на самом-то деле, ведь ему не дают никаких поводов для ложных надежд. Взгляд цепляется за что-то светлое, обнаруживая на столе кусок пергамента, скрепленного знакомой изумрудной печатью. Чонгук застывает на мгновение, не решаясь распечатывать послание. В голове медленно двигаются и скрипят шестеренки, мешая соображать. Перед внутренним взором почему-то маячит лицо мистика. Высокомерное, но чертовски привлекательное в своих утонченных чертах. Тэхён преследует даже сейчас, омрачая и без того скверное утро своим образом. Чонгук раздраженно фыркает и все-таки решается, протягивает руку, срывая воск и вчитывается с особым вниманием в написанное. Внутри конверта – свиток телепортации и лаконичное и немногословное письмо с приказом немедленно явиться в Велику для получения индивидуального задания-испытания. Парень холодеет от ужаса, а ледяные капли пота выступают на висках. Вот оно – то, чего Чон долго ждал. Шанс показать, на что способен, получить долгожданный двадцатый ранг. Его трясет самую малость, и руки не слушаются, когда кастаник натягивает на плечи ремни, удерживающие крепежи для копья и щита. Гук проглатывает застрявший в горле комок и принимается собираться в спешке, стараясь скрыть следы присутствия в доме. Запирает лачугу на замок и вдыхает полной грудью свежий утренний воздух, пропитанный сыростью, росой и душистым ароматом цветов. Чонгук пытается пригладить всклокоченные волосы, но проще, наверное, научить пегаса говорить на диалекте аманов, чем придать прическе божеский вид. Поэтому Чон бросает это дело довольно быстро и только ухмыляется глупым домыслам, приводя мысли в порядок. Тэхён никак не хочет выходить из головы, мельтеша смутными ночными образами на грани грез. Чонгук заглядывает в ведро и всматривается в собственное отражение в попытке разобраться с ворохом новых для него чувств. Бесполезно, ничего не разглядеть, хотя рыцарь и догадывается, что выглядит сейчас, наверное, не самым лучшим образом, да и пахнет не альпийской свежестью, но времени на возвращение в замок совершенно не остается. В конце концов, он идет не на званый обед к Эллеону, знаменитому герою-префекту Арбореи, а потому позволяет порталу перенести себя прямиком в штаб Валькионской Федерации. Чонгук расправляет плечи и старается не нервничать, застывая около внушительных двустворчатых дверей, за которыми неизвестность пугает мрачными красками будущего. Он теряется на мгновение и мнется у порога. Думает, правильно ли поступает и не рано ли ему назначили аудиенцию. Возможно, Гук торопится и умрет, не дожив до зрелых лет. Хотя кастаник в любом случае никому не нужен, значит, и оплакивать никто не будет. А потом глупые мысли разом вылетают из головы, глаза загораются решительностью, и по венам разливается адреналин. Паника, подкатившая к горлу, сходит на нет, не успев пустить ядовитые корни. Плевать на неминуемую смерть. Он ведь знал, на что шел. Глубокий вздох приносит с собой покой и умиротворение, и парень смело толкает деревянную преграду, заходя внутрь. Пришло время встретиться лицом к лицу с уготованной ему судьбой.