И над Адом нависнет тень

Хеви ни словом не обмолвился о произошедшем ночью, а Солдат, разглагольствующий о «красных девчонках» и «ничтожном розыгрыше хиппи» был слишком доволен собой, чтобы замечать перемены в поведении союзника. Он был готов делиться своей радостью со всеми, и Пиро, сперва зашедший в мастерскую Инженера, чтобы починить противогаз, а потом — в лазарет Медика, чтобы вновь выслушать лекцию о лечении, вынужден был прослушать одну и ту же хвастливую речь целых три раза. Однако именно Солдат следующей ночью вскочил первым, услышав дикий, почти ультразвуковой вопль, и он же первым выбил, не потрудившись открыть, дверь Респа, когда один из воплей оборвался и почти в унисон зазвучали второй и третий. Пиро, появившийся на Респауне почти сразу после американца, обладателя первого крика нашёл не без труда: Шпион, забыв и про свою невидимость, и про свой обычно гордый вид, забился в угол между стеной и шкафчиками и мелко вздрагивал, дыша через раз. — Это я, — сказал Пиро, протягивая руки, и француз рухнул на него, цепляясь как можно крепче и пытаясь отдышаться. Большая часть команды жалась в дверях, притащив с собой всё оружие, хранившееся в комнатах, а Солдат впервые в жизни не знал, что ему сказать. Инженер, протиснувшийся на Респ, бил по щекам Снайпера, появившегося спустя секунд десять после Шпиона, пытаясь привести его в чувство. Когда он в четвёртый раз произнёс «Где этот чёртов костоправ?», воздух вновь замерцал, и «чёртов костоправ» рухнул на пол, кашляя и царапая ногтями плитку. — Шо тут ваще, блн, происходт? — Демо задал вопрос, который волновал абсолютно всех, и тишина Респауна взорвалась разговорами и полувскриками. — Il a cassé mes côtes, déchirer leur, — Шпион произнёс это хриплым полушёпотом, так что никто кроме Пиро не мог услышать его. — J'ai vu mon coeur… — Какого хрена ты полез туда, док?! — рыкнул Инженер. — Да потому что они сами позвали меня! — так же выкрикнул Медик, садясь и обхватывая руками плечи. — «Док, док, идите сюда!» — он довольно похоже передразнил Снайпера и истерически захохотал. — Никто не звал тебя! — рявкнул в ответ стрелок, уже пришедший в себя. — Ты сам объявился и пошёл непонятно куда, когда я почти выследил эту тварь! — Зачем ты вообще… — ЗАКРЫЛИ РТЫ! ВСЕ! Тишина наступила так резко, словно выключили звук. Солдат сжал и разжал кулаки, стиснув зубы. — Никто не покидает пределы базы по ночам, — сказал он слишком тихо для его характера. — Даже если вам покажется, что кто-то зовёт вас, или что вам нужно отправиться в чёртов лес посреди ночи — никто. Не. Покидает. Базу. — Нам нужно поговорить с Красными, — сказал Хеви. — Мне кажется… — СРАТЬ Я ХОТЕЛ НА КРАСНЫХ! — заорал американец, вновь превращаясь в самого себя. — ОНИ НАЧАЛИ ЭТУ СКОТОБОЙНЮ, И Я НЕ ЖЕЛАЮ УНИЖАТЬСЯ И ПРИЗНАВАТЬ СВОЙ ПРОИГРЫШ! — ТЫ СЕРЬЁЗНО ДУМАЕШЬ, ЧТО У DIE SCHEIßKERLEN ХВАТИЛО БЫ УМА ПОВЕСИТЬ МЕНЯ НА МОЁМ СОБСТВЕННОМ КИШЕЧНИКЕ?! — Медик сорвался почти на ультразвук. — НАМ НУЖНА ИХ ПОМОЩЬ, ПРИЗНАЙ ЭТО! — НИКАКИХ РАЗГОВОРОВ С ЭТИМИ СОПЛЯКАМИ! — рявкнул Солдат, и немец подарил ему взгляд, ясно говорящий «Гори в Аду». — Может, и хватило бы ума, — произнёс почти оклемавшийся Шпион, отпуская руку сокомандника. — Вспомни их Медика, mon ami. Это вполне в его духе. — Долбанная тень, — зарычал Снайпер, — долбанная… тень… с красными… глазами… Убери руки! — он отпихнул в сторону Инженера и поднялся. — Вы как хотите, но с меня хватит. Либо мы избавляемся от этого, либо оно избавляется от нас. — Что же, я посмотрю, как эта штука размажет тебя по стене… Их пререкания могли продолжаться ещё очень долго, и Пиро прекрасно знал об этом. Пока Синие на повышенных тонах выясняли отношения, сам он, стараясь, чтобы его не заметили, покинул Респ и направился прямиком к выходу с базы. Солдат правильно понял, что их убивают, только когда они находятся за пределами базы, но во всех этих убийствах была ещё одна закономерность — по крайней мере, так казалось Пиро. Снайпер убил своего доппельгангера, перерезав ему глотку, но не тронул поджигателя, пройдя — теперь наёмник знал, что это был тот самый чёрный стрелок — буквально в нескольких метрах от него. Потом он прикончил Скаута и всё-таки добил Пиро, потому что тому хватило ума прибежать на вопль. На третью ночь был мёртв Хеви, не издавший ни звука, а на четвёртую — весь класс поддержки, непрофессионально кричащий слишком громко. Либо поджигатель прав, и завтрашняя ночь будет ночью тихого убийства, либо он накручивает себя, пытаясь найти какую-то логику в необоснованных убийствах. Следовало бы помнить Необоснованных ли? Пиро прислонился к дверному косяку. Снайпер Синих понятия не имел, что по территории бродит маньяк — просто погиб от его рук и вернулся на Респ; а вот Скауту хватило бы ума сперва пустить пару пуль в то, что его напугало, да и сам Пиро отправил в полёт предупредительную ракету, когда проверял, кто водит его за нос. Хеви во время ночных дежурств, пожалуй, оказывается единственным, кто честно предупреждает врага об опасности, прежде чем послать его в комнату возрождения, а класс поддержки — по меньшей мере, двое из них — видимо, этой ночью решил развлечься и поймать маньяка «на живца». Закономерность всё же была: чем меньше ты сопротивляешься, тем менее болезненно тебя убьют. «Но всё равно убьют», — подумал Пиро и, толкнув дверь, вышел в ночь. Он не знал, что двигало им, когда он брёл ночью в лес, имея при себе из оружия только ракетницу и огнетопор; так же он не знал, почему у кромки леса он, чертыхнувшись, выбросил и их и, стянув противогаз, подставил лицо холодному ветру. Видимо, совсем не умел учиться на своих ошибках. Вокруг никого не было. Пиро «отключился» и «включился» снова и всё ещё ничего не чувствовал. Должно быть, Снайпер либо выжидал ещё жертв, стоя у базы BLU, либо, насытившись тремя убийствами, отправился отдыхать. Стоило подумать об этом, как откуда-то сверху раздался голос — всё тот же хриплый и холодный голос: — Как давно Респ пашет по ночам? Пиро вздрогнул, руки сами собой потянулись к поясу, на котором, конечно, ничего не было. Он поднял голову, всматриваясь в кроны деревьев; там тоже не было ничего. — Всегда, — наконец, ответил. По лесу пронёсся хриплый клёкот, который вряд ли мог принадлежать человеку. — Errare humanum est. Это неправильный ответ. — И ты убьёшь меня за ошибку? Ответа не последовало. Пиро огляделся ещё раз, сцепив пальцы на поясе огнеупорного костюма в попытке хоть чем-то занять руки. Под ногами стелилась влажная от тумана трава. Поджигатель шагнул вперёд и голос раздался снова, теперь уже издалека: — Ты либо идиот, либо святой. — Скорее, идиот, иначе я не пришёл бы сюда. — Ты же псих. Ты должен ловить кайф от того, что я разбрасываю твои органы по земле. — А ты должен ссать в банки и кидаться ими во врагов. Кто из нас больший псих? Голос вновь заклекотал, и наёмник внезапно понял: это смех. — Как мило. Вновь тишина. Пиро закрыл глаза, осознавая происходящее. Чёрный стрелок смеялся над ним. Смеялся, но не спешил его убивать, пытаясь, судя по голосу, увести как можно дальше от базы.Зачем? Чтобы прикончить, не опасаясь влияния Респа? Или чтобы вернуться на базу BLU и добить остальных? Поджигатель шагнул ещё раз и увидел, как в темноте что-то блеснуло. Разбитое стекло. Он огляделся; обе базы — и BLU, и RED — были слишком далеко, чтобы кто-то мог услышать его и прибежать на помощь, или чтобы можно было сбежать самому, не опасаясь, что его всё же убьют. Если до сих пор не убили, значит, был смысл этого не делать — Здравствуй, мрак, друг старый мой, — сказал Пиро, и снова услышал над головой хриплый клёкот, нисколько не напоминающий смех, но всё же им являвшийся, — вновь болтать пришёл с тобой… Смех усилился. «Господи», — внезапно подумал поджигатель, вслепую делая шаг вперёд. Клёкот оборвался на резкой ноте, и в лесу снова наступила тишина, на этот раз абсолютная. — …ибо видел в своём я сне, — чужой тихий свист прошуршал в пустоте, создавая мелодию, — как кошмар подползал ко мне… «Господи, насколько у него всё плохо с чувством юмора». — Его семя, что осталось в голове, ещё здесь… Он сделал ещё один шаг вперёд, и свист оборвался так же резко, как и смех до этого, а Пиро показалось, что что-то наподобие большой птицы мазнуло его крылом по лицу. — …в этих отзвуках… Он сделал последний шаг вперёд и открыл глаза. — …молчания. Лес здесь был серым, абсолютно, никаких других цветов или оттенков, и из-за этого казалось — или это было правдой — что ему нет ни конца ни края, и вздумай Пиро поднять голову, его встретят вершины деревьев, смыкающиеся в одну, и никакая, даже самая маленькая звёздочка не посмеет прорваться сквозь её листья. Где-то шумела вода; ноздри щекотал запах мокрой земли и прелых листьев, а также влажноватый ледяной воздух, проникающий, казалось, до самых кончиков пальцев, надёжно спрятанных за огнеупорными перчатками и сапогами. Тихо здесь не было — из-за той же воды, из-за шороха падающих листьев и самое главное — из-за сердца поджигателя, бившегося, казалось, так громко, что оно глушило все остальные звуки. — Где мы? — спросил Пиро. — В Чистилище, — последовал ответ. Спрыгнув, как кошка, откуда-то сверху, он не издал ни звука удара о землю, ни какого-либо вскрика; несмотря на это, Пиро мог бы поклясться, что перед ним обычный человек, разве что со слишком бледной кожей. Он снял шляпу — ветер растрепал его и без того взъерошенные волосы — и обернулся. — Я зову его Чистилищем, во всяком случае: рано или поздно надоедает ждать Страшного суда в обычном лесу, не думаешь? К его голосу добавилось внезапное эхо, а глаза больше не светились; просто были чёрными, с едва заметными красными зрачками, смотревшими прямо на наёмника. Он сощурил их, наблюдая за тем, как Пиро сглатывает и отступает на шаг назад. Поджигателю казалось, что он неотрывно смотрит прямо в две красные точки, сейчас напоминающие погасшие, а не горящие угли, хотя на самом деле его взгляд метался из стороны в сторону, натыкаясь то на серые деревья без единого намёка на просвет, то на кукри, висящий на чужом поясе, то на траву, пожухлую и одновременно цветущую, то, в конце концов, на лицо того, кого он называл Снайпером, а все остальные — тенью. У него была борода — такая же чёрная, как волосы, через один глаз шёл широкий рубцеватый шрам, а когда стрелок вновь заклекотал, наблюдая за попытками не бояться его, оказалось, что передние зубы у него заострены, а клыки куда больше, чем следовало бы. — Ты выглядишь напуганным. — Я напуган. — Твоя рука ощупывает пояс в поисках ракетницы, — стрелок положил руку на свой пояс, проводя пальцами по кукри. — У всех Пиро сильные руки — они таскают огнемёты и топоры — и ты можешь в любой момент свернуть мне шею. Проблема только в том, — он качнулся с пятки на носок, — что если этого не произойдёт, я тоже тебя убью, Синий. А если это произойдёт здесь, ты останешься здесь. — Вот этим-то, — сказал Пиро, — я и напуган. Снайпер усмехнулся и исчез. Пиро поднял голову, ещё раз осматривая место, в котором оказался, а затем, сделав несколько шагов, уселся на землю, поджав ноги под себя. Земля была тёплая и сухая, тумана здесь не было. — Итак. Ответа не было. Было бессмысленно даже озираться, отыскивая Снайпера. — В чём мы нагрешили? — наёмник решил подыграть маньяку-убийце, который удосужился не только оставить его в живых, но и привести в своё логово. «Надо выжечь здесь всё к чертям», — мелькнула в голове мысль и тут же исчезла. Вновь задул ледяной ветер, заставив поёжиться и свернуться клубком, чтобы сохранить тепло. — Ты назвал меня Синим. Это значит, что ты из RED. Во всяком случае, раньше был из RED. Вновь нет ответа. Становилось всё холоднее, и Пиро подумал, сколько ему ещё придётся сидеть здесь; он и понятия не имел, как вернуться обратно из этой почти пустоты. — Ты ненавидишь Синих — это объяснимо. Но чем должна быть вызвана ненависть, которая ведёт к массовой резне? — Не читай мне нотации, — раздался голос из пустоты, — ты не знаешь, о чём говоришь. — А ты знаешь? Он опять замолчал. Пиро понял, что замёрз окончательно — тоненький слой инея на штанах костюма был тому доказательством — и поднялся, отряхиваясь. Серый лес вокруг шумел, серая вода где-то вдали тоже шумела, но голоса больше не было слышно. Стоило ему пройти несколько метров, как мир вокруг схлопнулся как мыльный пузырь. Пиро обернулся но успел увидеть только чёрный контур, а потом его смяло и протащило по земле так, что спина под костюмом отдалась просто бешеной болью и стала ощутимо липкой. Путь закончился камнем; поджигатель взвыл, захлёбываясь слезами и текущей откуда-то сверху кровью, и зажмурился, пытаясь унять гарцующие перед глазами цветные пятна. Впрочем, глаза распахнулись сами по себе, и не от того, что такая же безумная боль пронзила грудную клетку, а от того, что спустя полмгновения за ней пришёл такой адский холод, что Пиро показалось, что его кости замёрзли и треснули от слишком низкой температуры. Он же, однако видел перед собой только Снайпера, сидящего рядом с ним на коленях, одну руку опустившего ему под рёбра — вот откуда был холод — а в другой держащего быстро бьющееся сердце, обвитое венами, словно проводами. Снайпер посмотрел на него, по-птичьи наклонив голову. Его глаза снова горели. — Ты был прав. Ты идиот. Он сжал сердце так, что оно лопнуло, и в следующую секунду Пиро понял, что стоит на Респауне, качнулся, падая на колени, и его вновь, как в первый раз, вывернуло наизнанку.