И над Адом нависнет тень

Утро принесло с собой туман и тучи, бросив их прямо на базы, и к середине боя эта мешанина превратилась в ливень, настолько сильный, что сражаться дальше было достаточно тяжело, если даже не невозможно. Пиро устал, его ноги по щиколотку вязли в грязи, а из огнемёта трубой валил чёрный дым, которым вряд ли получилось бы тушить союзников или поджигать врагов. Впрочем, он попытался, резко развернувшись на каблуках и ткнув огнемётом в сторону едва заметного под дождём силуэта; огнемёт фыркнул и выдал ещё порцию дыма, и наёмник, выругавшись, отбросил его подальше, выхватывая огнетопор. Силуэт замерцал и стал видимым. — Bien, — сказал он. Пиро перерубил его топором почти пополам, и кровь, брызнувшая фонтаном, залила ему весь противогаз. Он поднял голову, подставляя лицо дождю, почувствовал, как она затекает ниже, пытаясь пробраться сквозь его одежду, и поморщился. Несмотря на несколько лет работы, выскоблившие из головы мораль, принципы и почти до конца совесть, к некоторым вещам невозможно было привыкнуть. Заодно Пиро вслушивался, не раздастся ли где-нибудь вскрик Звона смерти, но это было бессмысленно: если Шпион мог уйти в невидимость просто так, значит, Звона с собой у него не было. Он повернулся, а потом наступила темнота. Судя по резкой головной боли, нахлынувшей уже на Респауне, Пиро словил выстрел в голову, и это его не обрадовало. Кому-нибудь из Синих следовало давно подняться к Красному Снайперу, но не до этого было: за единственную точку команды грызлись так, словно от этого зависела их жизнь — странное сравнение для почти бессмертных. Когда осталось тридцать секунд до того, как RED станцуют канкан на чужих трупах, в ход пошло не только оружие, но и грязь, вода и доски с небольшого мостика на озере. Как ни странно, это помогло: отвоевав точку, BLU вцепились в неё всем, чем можно было сцепиться, и когда положенное время истекло, и команда вновь оказалась на Респауне в полном составе, от его стен отразился вопль, в котором смешались одновременно радость и облегчение. — Мы их сделали, де-е-етка! — Скаут послал мячик в стену, и тот отскочил, пролетев в дюйме от головы Хеви. Парень словил подзатыльник, и эйфория на некоторое время уступила место нецензурной брани. — Отставить! — рыкнул Солдат. — Сегодня мы выиграли, а это значит, что эти слизни попробуют отыграться! Всем быть наготове и не выпускать из рук оружия! Оружия из Синих почти никто до сих пор и не выпустил, но это Солдату не мешало. Он раздал ещё пару указаний, выкурил, немного попререкался с Медиком — немец считал, что хотя бы Респаун не стоит загрязнять дымом курева — а затем, вновь осмотрев свою команду, внезапно рявкнул: — На дежурство — на первый-второй рассчитаться! Пиро, уже успевший к этому времени сложить в шкафчик пару железок-«трофеев», которые он добыл с поля, вздрогнул, и железки рассыпались по полу с оглушительным лязгом. Остальная команда тоже посмотрела на Солдата. — Mein Freund, мы можем подумать об этом вечером… — Никакого вечера! — …или хотя бы отдохнуть после боя? — Никакого отдыха! — С Респа хотя бы свалить можно? — Никакого… — тут Солдат замешкался, и подловивший его бостонец вновь загоготал. Респаун вновь наполнился шумом и возгласами, и Пиро поспешил было уйти, когда его задержали. — Не спать ночью всё равно придётся, — покачал головой Инженер, — очень уж мне не нравится это место. Поджигатель закивал. Из всей команды Скаут первым вызвался нести дежурство, и, глядя на то, как остальная команда потешается над его напускной смелостью, Пиро думал о тени, бродящей где-то в лесу том, что парень благополучно задрыхнет, стоит ему посидеть пару часов без движения. Поразмышляв об этом, он тоже поднял руку. — Я пойду вторым. Солдату чудом удалось разобрать сказанное сквозь противогаз, и на его лице появилась маниакальная улыбка. — Отлично, рядовой! Посмотрим, как эти краснозадые девочки запоют от твоего огня! «Бензин, намешанный с водой, — подумал Пиро, — под дождём». Если ему удастся выжать из своего огнемёта хотя бы горячий выхлоп, это уже будет победой. Тем не менее, отказаться было себе дороже: Солдат был воякой и любую провинность заставлял отрабатывать по-военному, а из всей команды только, пожалуй, Хеви был в состоянии отжиматься, пока не уснёт прямо на полу, или Скаут — наматывать вокруг базы дистанцию марафонца. Так что теперь Пиро, болтая ногами, сидел рядом с тем же Скаутом на лестнице у главного входа базы и слушал бесконечный трёп о девушках, достижениях бостонца в беге и том, как им сегодня удалось завалить почти всю команду Красных благодаря великой силе и скорости непобедимого члена класса атаки. Дождь кончился, но туман остался, и он пробирал до костей, словно ледяной ветер. — …и, кароч, их Демо решает, что он, прикинь, может меня догнать… Пиро потёр руку, куда Медик вколол ещё одну дозу лекарства. Сегодня вечером можно было не бояться преследующих его надувных шариков, а также того, что он проснётся в волшебной стране и криком перебудит почти всю базу. Пожалуй, только Красный Пиро действительно ловил кайф от Надувнорогов и леденцов, растущих из-под земли; Синему этот бред казался действительно бредом, и своё психическое расстройство он воспринимал как болезнь, а не как развлечение. — …и я такой, типа «Смотри вокруг, приятель!», и только тогда до этого алкаша дошло, что он стоит посреди ёбаных липучек нашего алкаша, прикинь… Впрочем, убойная доза лекарств не мешала Пиро «отключать», как он сам это называл, некоторые из своих чувств. Так и сейчас, он благополучно перестал слушать белиберду, извергаемую Скаутом, и вместо этого принялся разглядывать окружающий его пейзаж. Ночью всё вокруг казалось особенно зловещим — наёмник понял это ещё вчера: деревья, едва дрожащие на ветру, словно нагоняли всё больше и больше тумана в сторону Синей базы. Когда любой намёк на свет с неба действительно исчез — где-то около часа ночи, может быть — Пиро очнулся от того, что ему ощутимо тыкали пальцем в живот. — Хэа, чувак, — сказал Скаут, — дашь сходить отлить? Его «отлить» звучало как «Я задрался сидеть тут без движения, пойду побегаю, пока нас не сменили», но Пиро всё равно пожал плечами. Скаут благодарно кивнул и, вскочив, с дикой скоростью завернул за угол базы, откуда спустя пару секунд раздался — поджигатель поморщился — звук струи воды, падающей на железо. Пиро продолжил смотреть вперёд, но на этот раз он «отключил» ощутимо болевшую от укола руку и чуть склонил голову набок, неся дозор в одиночестве. Скаут закончил и унёсся куда-то вдаль, вскоре появился, пробежав мимо Пиро и что-то произнеся, а потом пошёл на второй круг. После этого на какое-то время наступила тишина, и наёмник благодарно прикрыл глаза. — Хэа. Раздалось из леса. Пиро открыл глаза и поднялся, нащупывая огнетопор и ракетницу. — Хэа, чувак, — произнёс Скаут, — иди сюда. Пиро дёрнулся было, но что-то внутри подсказало ему остановиться. Он слышал Скаута, но он не видел Скаута, а это значило, что стоило сперва проверить. Выстрел из ракетницы, и ракета прочертила яркую дугу, прежде чем удариться о мокрую траву и погаснуть — никакой реакции, потому что Синие уже привыкли к таким проверкам; вздумай говоривший хоть пискнуть, поджигатель бы уже обшаривал кусты в поисках противника, попутно окликая настоящего Скаута. — Иди сюда, — повторил бостонец. Пиро сделал шаг вперёд. — Зачем? — Иди сюда, — повторил парень в третий раз, а затем хрипло добавил. — Тут что-то. Тут что-то Пиро пошёл вперёд, но ноги его не слушались, а тело настойчиво просило остаться на своём месте и подождать развития событий. Вляпался во что-то парнишка — не беда, вернётся на Респ, а оставлять базу, пусть и закрытую на все замки, без дозорных — себе дороже. Он отогнал эту мысль и направился дальше, сунув огнетопор под мышку и перезарядив ракетницу. Скаут ещё раз повторил «Иди сюда» и затих — как раз за несколько секунд до того, как Пиро понял, что он отошёл слишком далеко. И в этот момент раздался крик. Не совсем так — Пиро слышал всё как будто в замедленном режиме: сперва это был тихий судорожный вздох, за полмгновения перешедший в испуганный вопль, тональность его постепенно росла, и спустя секунды две он звучал уже чуть ли не на ультразвуковой волне и не был похож даже на обычный крик ужаса или боли, как будто кричавшего раздирали на части. Пиро молнией метнулся туда, откуда доносился вопль, и понял, что бежать ему слишком далеко, и он не успеет помочь, что бы там ни происходило. Ноги вязли в грязи, а противогаз, из-за пота прилипший к лицу, мешал видеть и дышать; не совсем понимая, что он делает, наёмник сдёрнул его, отбросив в сторону, и помчался дальше. Когда Пиро достиг базы, вопль прервался, сменившись хриплым бульканьем, но его было достаточно, чтобы определить местоположение; поджигатель завернул за угол — и замер. Его извращённый мозг мог бы принять лежащее на земле за всё что угодно — змею, шланг, корень дерева, на крайний случай — но не принял; это действительно были несколько метров кишечника, тянущиеся от ног Пиро вместе с кусками других органов к полувалявшемуся на земле Скауту. Его живот был почти пустым, так что при свете тусклых фонарей рядом с базой можно было разглядеть плоть и позвоночник изнутри. Пиро не думал об этом, он думал о том, что из горла бостонца, так же вскрытого чуть ли не наполовину, хлещет кровь, и что сам он стоит на коленях на холодной земле и трясёт почти мёртвое тело, пытаясь заставить его говорить. — Ктоэтобылкто это был КТО ЭТО БЫЛ?! Скаут выхаркнул ему на руки, спрятанные в перчатках, кусок крови вместе с языком, а потом глаза его расширились, и он забулькал, скорее мысленно, чем напрямую пытаясь что-то сказать, судорожно вздрогнул несколько раз и затих. Пиро скорее догадался, чем понял, что кто-то стоит за спиной, вскинулся и развернулся, и это его не спасло увидел. Он увидел шляпу с полями, ободранную по краям почти до лоскутков, он увидел рубашку, порванную и залатанную в нескольких местах, куртку-безрукавку с карманами, из которых торчали несколько пуль. Он увидел руку с длинным зазубренным ножом, тянущуюся к нему, увидел ещё один такой же нож, висящий с другой стороны на ремне с пряжкой. Он увидел глаза — пустые чёрные глазницы, в которых, словно угольки, мерцало красное-красное пламя. И он закричал — как раз тогда, когда лезвие ножа вонзилось ему в горло, и рот наполнился его же кровью с металлическим привкусом, когда он почувствовал, как его глаза перестают видеть хоть что-то, кроме красно-чёрного марева, пульсирующего болью, когда он словно со стороны увидел, как часть его лица становится просто куском мяса, а потом появляется абсолютная пустота, а после неё — абсолютный мрак. Пиро выбился с Респауна так, словно никогда не испытывал этого раньше — судорожно кашляя и крича. Крик прекратился, когда белое пятно перед ним схватило его за руки, сжимая их; поджигатель, не имея возможности себя контролировать, вырвался, падая на пол, и почувствовал, как его завтрак, вышедший на свободу, стекает по костюму и снаружи, и внутри. Также он понял, что штаны, которые он надевал под костюм, неприятно намокли, но сейчас это нисколько его не волновало. Белое пятно вновь схватило его, и прикосновение отдалось болью в левом предплечье. — Schau mich an, — сказало пятно голосом Медика, и Пиро почувствовал, как ему вытирают рот, — посмотри на меня, bitte, посмотри на меня… Сбоку раздался ещё один вопль — знакомый, и от него наёмник отшатнулся, достаточно резко для того, чтобы его вырвало ещё раз, теперь уже желчью; вопль прервался ударом о что-то железное, а потом — стуком чего-то тяжёлого об пол. Раздался чужой выкрик, содержания которого понять было невозможно, и белое пятно, которое уже почти обрело очертания командного врача Синих, отпустило одного сокомандника и направилось к другому. На Респауне, метнувшись, услышав крики, собралась вся команда BLU. Пиро лёг, прижимаясь щекой к холодному полу. Зрение потихоньку возвращалось к нему, но он всё ещё не мог избавиться от ощущения склизкой массы, текущей по лицу и нисколько не напоминающей обычные слёзы. Кто-то рядом с ним поднял его, вновь усаживая на пол, и провёл мокрым полотенцем по лицу, словно приводя в себя. Пиро вцепился в полотенце как в спасительный круг. — Гха… Он почти открыл рот, собираясь задать вопрос, когда Скаута, тоже относительно пришедшего в себя, внезапно прорвало; он свернулся почти в узел и взвыл в голос, царапая себя, судорожно вздрагивая и бормоча: — Блятьблятьблятьблять… Никто не сказал ему ни слова. Инженер, сидящий рядом с Пиро, спросил слишком резко, чтобы никак не выдать своего страха: — Что за дерьмо только что произошло? — Глаза! — завыл бостонец, игнорируя все попытки ему помочь. — Глаза красные светятся тень глаза блятьблятьблять глазаглаза глаза глазаглазаглазаглазаглазаглазаглазаглаза… У двери Респауна что-то звякнуло. Снайпер, стоящий там, выпустил из рук свой кукри, ударившийся о холодный пол. И в этот момент Пиро понял. Снайпер, одетый только в трусы и майку,немигающим взглядом смотрел на Скаута, раскачивающегося из стороны в сторону и повторяющего одно и то же слово, а Пиро смотрел на него, дорисовывая на вихрастых волосах шляпу с полями и крокодильим клыком на тулье, а на теле — рубашку, застёгнутую не на все пуговицы, и надетую сверху безрукавку с кучей карманов, в каждом из которых валялось что-нибудь нужное. И чем больше смотрел, тем больше понимал, кто, на самом деле, его убил. Снайпер тоже видел тень и глаза, светящиеся красным, и тоже отправился на Респ, после того, как его убили. Просто, по какой-то своей причине, не захотел рассказывать, как та самая тень перерубила его почти пополам, и сразу же воткнула в горло нож, крутанув его, чтобы лишить жертву возможности кричать. Стрелок вернулся в комнату с белыми стенами и полчаса провёл там, выкуривая свою заначку и пытаясь прийти в себя. Потом направился в свою комнату на базе, откуда вышел только утром — нервный, дёрганный и с парой седых прядей на висках. — И не сказал ни слова! — в голосе Медика появились нотки истерики, — Ни слова! Scheiße, у нас по территории бродит маньяк, убивающий наёмников, а ты просто решил… — Доктор! — осадил его Хеви, и немец замолк, издав нервный смешок. Скаут сидел, прислонившись к дивану в гостиной, и тупо смотрел перед собой. Медик вколол ему слишком много успокоительного, чтобы прекратить истерику, поэтому парень сейчас вряд ли мог нормально соображать. По кончику его рта текла капелька слюны; бостонец вытер её и наклонил голову набок, словно вслушиваясь в разговор. — Это кто-то из Красных, я уверен. — На кой ляд этм дохленьким девчкам нужно эт дерьмо? — «На кой ляд», как ты говоришь, mon ami, это нужно кому-то ещё, кроме них? — Ладно, предположим, это действительно Красные, но кто из них? Янки? Костоправ? Трикстер? «Это Снайпер, — хотелось сказать Пиро. — Это Снайпер». Однако он молчал, кутаясь в чужое одеяло и вновь потирая руку, куда, по доброте Медика, опять была всажена лошадиная доля лекарств. Старый противогаз, взятый из шкафчика, неприятно саднил разгорячённую кожу, да и стекло Инженер вставить не успел, поэтому поджигатель изредка мигал, смотря на сокомандников то одним, то другим, спрятанным за окуляром, глазом. Впрочем, он мог бы и не надевать его: Синих куда больше волновало происходящее, чем то, что их сокомандник сидел на диване в чём мать родила, не считая как раз того противогаза. Синего Снайпера Пиро видел прямо сейчас, и он нисколько не смахивал на убийцу, плюс его рассказ, что вчерашний, что сегодняшний, не походил на выдумку — это было заметно по интонации. Красного стрелка Пиро видел лишь изредка, чаще всего обгорелым до почерневшей плоти, но наёмник мог бы поклясться, что и этот австралиец не похож на то, с чем пришлось столкнуться ему и Скауту. — Это был Медик. Кровавые убийства — его развлечение. — Он… оно было слишком высоким для Медика. — Тогда лягушатник с его грёбаной маскировкой. — …которая пропала бы при ударе. Ты сам проектировал мой КПК, mon ami, и ты знаешь, как он работает. — У неё глаза горели, — внезапно апатично сказал Скаут, и все взгляды обратились на него. — У тени, — добавил он и вновь перешёл в состояние лёгкого овоща. — Если тень, значит это был трикстер! — рявкнул Солдат. — Снюхался со своим огнеупорным хиппи, и теперь они развлекаются на пару! — У их Шпиона мозгов бы не хватило… — Значит, хватило бы у хиппи! Они же оба чокнутые! — В том-то и дело, что они оба, а тень была одна, verdammt nochmal! Пиро закрыл глаза, перестав обращать внимания на разговор, и прислушался к тому, что творилось внутри него. Почему они все — и Снайпер, и Скаут, и остальная команда — продолжают называть его тенью? Неужели из всех троих только он видел нож с зазубренным лезвием, снайперскую шляпу и одежду врезающийся ему в горло и, собственно, самого Снайпера? и перерубающий кусок черепа, словно масло? — Док, — сказал вновь «вернувшийся» Скаут, наблюдая за тем, как поджигатель снова сгибается пополам, закусывая кусок одеяла, чтобы опять не потерять содержимое желудка. Пиро сидел, зажав голову в коленях, пытаясь спокойно дышать и не слушать собственное сердце, отбивающее чечётку. Со стороны казалось, что он молчал, хрипя в противогаз, но, прислушавшись, — что команда не додумалась сделать — сквозь дыхание можно было разобрать едва слышное: — Это была не тень…