Охуенный

— В парке через полтора часа? Как собирались. Крис на той стороне телефона мнется. Слышно, как трубку ладонью прикрывает, отвечая на чей-то вопрос. Отчетливый женский смешок. Это что — Вильяма очередная подружка? — Конечно. Погоняем на скейтах, и я куплю тебе пива. Могу чуть-чуть задержаться. Тут... — пауза. Подыскивает слова. Или затягивается торопливо. — Возникло осложнение, но ты не волнуйся. — Задержишься? Может, останусь дома тогда или рвану с парнями на вечеринку? — Минут пятнадцать от силы. — Ну ладно... Исак сбрасывает звонок первым. Исак так сильно старается казаться рассудительным, взрослым. Не ревновать к толпе длинноногих красоток, что Кристофера готовы сожрать живьем. Готовы на все... и дать ему то, на что он, Исак, пока не решился. Потому что не время. Телефон тренькает коротким входящим. Ухмыляющийся смайлик вдогонку. В этом весь Кристофер Шистад. Исак пытается не думать, что прямо сейчас тот может стаскивать узкую бретельку с плеча какой-то девчонки или трусики кружевные, которые позже небрежно засунет в карман. Может слизывать с губ Нуры Сатре шоколадный привкус какао. Или мартини с водкой, которые Эва по пятницам пьет. Исак честно гонит от себя эти мысли. Исак пытается не замечать, как внутри что когтями скребет. Остро, глубоко и уныло. Сквозь ребра. — Хэй, бро. Ну как, с нами пойдешь? — Юнас кепку на кудри натягивает назад козырьком и выжидательно смотрит, то и дело косясь на экран телефона. Правильно, вечеринка у Эммы, должно быть, уже началась. Вдали, за рекой, у горизонта грохочет. Порыв ветра распахивает закрытое неплотно окно. Наверное, к ночи как следует ливанёт. Они с Крисом рискуют промокнуть до нитки. Они с Крисом... Быть может, сегодня Исак все же пойдет до конца? Ведь Крис и правда так долго ждет. Такой терпеливый. Не давит. — Нет. Давай без меня. У меня тут... назначена встреча. — И старательно отводит глаза, накручивая на пальцы провода от наушников. — Встреча? Этот твой Пенетратор. — Давай не сейчас? — У него на лбу написано: "Хочу тебя трахнуть". Как только ты согласишься, он сразу уйдет. Слышал же, что говорят про него? — Не знал, что ты слушаешь девчачьи сплетни. — Я о тебе беспокоюсь. — Правда, Юнас. Не надо. Исак — большой мальчик и сам в состоянии решать. К тому же тебе не пора? Там Магнус и Махди уже изошлись. Ты же их знаешь. — Как скажешь. Если передумаешь, дай мне знать. — Непременно. Роняет в руки лицо, когда за лучшим другом закрываются двери. Лифт в подъезде утробно рычит, увозя того прочь. На праздник жизни. И ладно. Зато у Исака сегодня особенный день. Исак узнает, как это бывает... Какой-то час с небольшим. С возможной задержкой — почти что два. Хорошо. На велике он как раз успеет доехать до парка, выпить последнюю банку пива, что в рюкзаке завалялась, и проветрить мозги. Впрочем, лучше прогуляться пешком. Убить время. Натягивает толстовку и стоптанные кроссовки. Рюкзак — на плечи, в уши — гремящие провода. Первые капли падают с неба на руки уже через двадцать минут. Исак прячет волосы под капюшоном и чуть прибавляет шаг, ускоряясь. * Через три часа с небольшим дождь с неба хлещет стеной. Исак как будто в сердце Ниагары попал. Он промок до трусов, и в кроссовках хлюпает мерзкая жижа. В парке пытался прятаться под кронами кленов, а после — в беседке с крышей, будто стойко пережившей обстрел из какой-нибудь крупнокалиберной хрени. Телефон от сырости вырубился практически сразу. Крис... Крис опять не пришел. Возможно, просто парк перепутал, или дела затянулись на дольше, чем он ожидал. Или просто в лом было тащиться куда-то в такую погоду. На автобусной остановке неожиданно сухо и почти что тепло. Стены с трех сторон защищают от ветра, и он забивается в угол, пытаясь согреться. Обхватывает себя руками. Так нехило трясет. — Промок? Вау, чувак, да ты как будто в Акешельве купался. Эм. А, может быть, ты русал? Незнакомый мальчишка подтрунивает весело и совершенно не зло. Он стаскивает с Исака рюкзак и тут же — толстовку с футболкой. Заворачивает в свою мягкую куртку, что пахнет плавленным сыром и чуть-чуть шоколадом, чуть-чуть — табаком. Исак (от холода может?) и слова против не успевает сказать. Тот в ладони берет его руки. Растирает и дует, пытаясь согреть. — Поможет мало, конечно, но на тебя холодно даже смотреть. Он остается в одной только белоснежной футболке. Наклоняется, убирая мокрую челку со лба и чуть нажимает пальцем на онемевшие губы. — Совсем посинел. Уверен, что ты не русалка? — Ув-верен... — выжимает наконец-то Исак. Зубы дробь выбивать продолжают. — Оу! Так ты еще говоришь. Это круто. Я — Эвен. Покурим? Может, станет теплее? И самокрутку достает из-за уха. Как фокусник в цирке — букет цветов из рукава. Исак улыбается. — Почему бы и нет? Я — Исак. Дым травки пьянящий и сладкий. Позже, когда прекращается дождь, Эвен предлагает его проводить. И даже не вспоминает про куртку, когда они прощаются у дверей. Под утро дождь занимается с новой силой. Как будто плачет и ломится в окна. Стучит кулаком. * Исак с ногами забирается на подоконник, кутаясь в растянутый свитер. Чертит пальцами буквы на запотевшем окне, пролистывая новостную ленту в своем Instagram. Селфи и видео со вчерашней вечеринки, сохраненные прямые эфиры и сторис. Там Магнус с пьяненькой Вильде и Юнас, целующий почему-то смущенную Эмму. Там Нура, как снежная королева, снисходящая до танца с Вильямом. Стоп... Вильям... назад отмотать. Там Крис, конечно. Кристофер Шистад с Эвой Мун. Руками — под коротенькой юбкой, и в горле ее — языком. Четыре пропущенных и двадцать два смс. Целая куча сообщений в директ. Ну и ладно. Исак наливает огромную кружку растворимого кофе. Бухнуть бы туда коньяка или водки, которую Эва так любит. Эва любит водку, ага. Но в квартире даже сахара не осталось. Кроссовки (еще не просохли) — на босу ногу и первую попавшуюся кепку — на голову. Накинуть на себя дождевик, хотя поможет едва ли. Но пофиг. Магазинчик прямо тут, через дом. — Страсть к прогулкам под ливнем? — его вчерашний новый знакомый ухмыляется с высоты своего роста и чуть сдвигает кепку Исака назад, открывая глаза. Пальцем — по подбородку ведет, тут же объясняя: — Соринка. А я тут тебя жду уже часа два. Вчера не взял у тебя телефон и номер квартиры не спросил. Представляешь? У него глаза голубые, как небо. Каким оно бывает без туч, рыдающих мерзким серым дождем, разводя всюду сырость. — Ждешь, но зач... А. Я ведь не отдал тебе куртку. — Да пофиг. Я тебя увидеть пришел. Уходишь куда-то? Могу составить компанию. — В магазин. Дома закончился сахар, а в холодильнике повесилась мышь. — Круто. Купим еще плавленный сыр, хлеб и кардамон. Это надо для тостов. И пиво. Ты будешь? Не против ведь, если тоже зайду? Клянусь, что не бандит и не какой-то маньяк. Прикладывает руку к сердцу. Забавный. Исак кивает: — Конечно. Эвен от одного только слова расплывается широченной улыбкой. Откуда он взялся вообще? Вот такой. — Погнали. Эвен. Этот мальчик — Эвен, все так. Хватает за руку и припускает бегом. Струи хлещут их по лицу, стекают за шиворот. Ноги промокают за десять секунд. Машины верещат, как дурные, когда они несутся по мостовой, лавируя в плотном потоке. Не страшно. Почему-то очень легко. Как будто за спиной распускаются крылья. Или в небе расходятся тучи, пропуская солнце к земле. Яркое, желтое и живое. Как сердце в груди. Сердце, что, оказывается, умеет не только болеть, но и биться. А еще замирать, обмирать и сжиматься так сладко. Когда губы впервые касаются губ. * — Исак. Ты не отвечаешь на сообщение, а в телефоне — автоответчик. Неделю! Проходит десять дней, и Крис караулит его у входа в Ниссен. Какой-то взъерошенный, злой. Глядит исподлобья и курит. Кажется, даже уже не третью подряд. Прежде б Исак сам придумал за него не меньше тысячи объяснений. Ливень и водка, сдохший невовремя телефон. Что угодно. Сейчас лишь дергает невнятно плечом, пытаясь протиснуться мимо. Шистад его ловит за руку. Сжимает запястье. — Ты сам не пришел. А после был занят я. — Ты был занят?! Я мальчик, что ли, на побегушках тебе!? — А я? — Исак смотрит прямо и, кажется, равнодушно. По крайней мере, без того тупого восторга в глазах, за который столько раз отчитывал Юнас. — Крис, ты достаточно динамил меня. Я устал. Просто хватит. Согласен? — Ты не посмеешь закончить вот так. — Вообще-то посмел. Все кончено, Крис. Поиграли и хватит. Знаешь, я ведь тоже живой. Впрочем... думаю, тебе все равно. Шистад не успевает ответить. Какой-то длинноногий жираф в джинсовке почти сбивает его, бросает скомканное: "Прости" и тут же при всех обнимает Исака. Тот отмирает через пятнадцать секунд и смеется, когда его обматывают клетчатым шарфом почти до бровей. — Ты забыл вчера у меня. Я подумал — без него непременно замерзнешь. Длинными пальцами — по скулам и к шее. Вскользь — по губам. Исак вздрагивает и на секунду опускает ресницы. Кажется, будто возвращает дыхание. Кажется, вообще забыл, как дышать. — Если ты не заметил, дождь закончился сутки назад. Сегодня вообще жарко, как летом. — Ладно, малыш, ты поймал, — смеется, совсем не смущаясь, что пойман на лжи. Такой странный. — Это лишний повод, чтоб увидеть тебя. До вечера еще девять часов. Бесконечность. Я бы просто рехнулся так долго один. — Ой, блять, ну скажешь же тоже. Давай еще школу смени, чтобы быть рядом все время... — О, а это идея... Послушай, я ведь и правда могу. Это выход. Звучат постепенно тише и тише, растворяясь в многоголосом гуле двора школы Ниссен. Отходят к свободной скамейке, поглощенные друг другом и разговором, не вспоминая про Криса вообще. Как будто он — горстка песка, которую смыло вчерашним дождем. Отходят, должно быть, даже забыв, что кто-то есть еще прямо сейчас в этом мире. — Знаешь, я думал тебе морду набить, — бровастый дружок Исака останавливается чуть за плечом. Рассматривает парочку с интересом. — Особенно в пятницу, когда ты, напомни, в какой уже раз, кинул его одного под дождем, не удосужившись позвонить, написать. Тискал Эву на вечеринке. Не только ведь тискал? Я был чертовски зол, но теперь... — Но теперь?.. — откликается эхом Шистад, чувствуя себя попугаем. У него звон в ушах разрастается. Громче и громче. — Он познакомился кое с кем, пока ждал. С кем-то, кто в нем — по уши с первого взгляда. Ты видишь? Мальчишка зыркает быстро по сторонам и опускает руки на плечи Исаку. Склоняется к уху и шепчет, касаясь мочки губами. Кристофер поклясться готов, что видит те пресловутые мурашки по шее, что чувствует дрожь... — ... наверное, я должен сказать тебе спасибо за друга. Бровастый что-то еще говорит. Как будто тарахтит грузовик, подвозящий по четвергам продукты в школьный буфет. У него золотые ресницы, думает Крис, когда Исак опускает веки и подбородок приподнимает. Чужие губы смыкаются на губах. Кажется, он слышит хриплый выдох Исака. Отчего-то становится тихо.