Во мраке

Было темно. По небу медленно передвигались тяжёлые предгрозовые тучи. В одной ночнушке я стояла перед входом в фамильный склеп с керосиновой лампой в руке. Мне всё время приходилось освещать дорогу перед собой, ибо всё, что оставалось за пределами света, таинственным образом погружалось в кромешный мрак, из темноты которого доносились зловещие вои неизвестных мне птиц и зверей. Они так яростно кричали, что мне казалось, что как только керосин полностью сгорит, я стану частью этого пугающего своей темнотой мира. Это не на шутку пугало, ибо я ещё не была готова расстаться с моей земной жизнью. Пришла я сюда босиком. Соскочила с постели, схватила лампу, быстро зажгла её и бросилась во двор вслед за тенью удаляющегося человека. Тропинка из примятой к земле травы привела меня прямо к склепу, но я не решалась войти. Внезапно внутри склепа кто-то раскашлялся и я расслышала голос своего мужа: «Уходи! Не следуй за мной. Меня уже не вернуть!». Я вся передёрнулась и быстро вытянула руку вперёд, стараясь осветить пыльное каменное помещение. Склеп оказался пустым и я закричала: «Масаоми! Масаоми! Я никуда не уйду без тебя!». Внезапно одна из каменных плит, располагающихся на полу, приподнялась, а затем отодвинулась в сторону, и я ступила на порог склепа: мне хотелось освятить проход, ведущий в тёмные пещеры. Я вспомнила короткие рассказы, повествующие о кругах ада, и задумалась, не туда ли я намереваюсь спуститься. Вероятнее всего это был мой внутренний голос, который умолял меня развернуться и отправиться обратно в постель. Но ноги уже не слушали меня… Я ступала по холодным ступеням вниз — в подземелья фамильного склепа, ведомая голосом моего мужа: «Шиори… Шиори… я здесь… продолжай идти… мы скоро встретимся…». Душа убежала в пятки, но я продолжала идти, освящая дорогу впереди себя. Пламя, заключённое внутри керосиновой лампы, вело себя непривычно и даже странно. Иногда оно исчезало, а иногда рисовало на стенах пещеры ужасающие картины. Мне казалось, что и моё тело вело себя так же странно, словно небольшое пламя внутри лампы символизировало недолговечность моей собственной жизни. Вскоре я почувствовала, что силы понемногу начали меня покидать… — Шиори… ты уже совсем рядом… Сердце начало биться чаще, кровь ударила прямо в голову, и я не удержала равновесие. Нога соскользнула и моё тело кубарем покатилось вниз по ступеням. Правда боли я не чувствовала. Мозг отказывался понимать, что происходит, глаза ничего не видели и только уши улавливали усилившийся вой, доноссящийся из темноты. Вскоре всё стихло, моё тело остановилось, а затем что-то загорелось возле меня. Это разбилась керосиновая лампа и пламя перекинулось на корни деревьев, что окутывали землю и стены подземелья. Тут же раздались бесчисленные адские крики боли, и я заткнула уши, чтобы не оглохнуть. Я боялась, что сгорю вместе со всеми этими корнями, но внезапно, непонятно откуда, со стен потекла грязная чёрная вода. Она словно смола окутала огонь, и тот медленно потух. И тогда я поняла, что пути назад больше нет. Дальше я передвигалась в темноте… Приподняв подолы испачканной в грязи белой ночнушки я ступила в неизвестность, а яростный вой из мрака раздался в моём собственном горле. Мне показалось, что ещё чуть-чуть и сознание покинет меня. И тут внезапно я вновь расслышала его голос: «Шиори… я здесь… рядом с тобой…». Это вогнало меня в такой испуг, что я побежала. Грязь, что стекла со стен подземелья, сделала пол скользким, и я вновь не удержала равновесие. На этот раз я почувствовала боль от падения, а затем с ужасом поняла, что одна из моих ног была сломана, а вторая запуталась в полусожжённых корнях. Эти корни, словно нить паутины, намертво склеились с моей кожей, и я вновь закричала. Теперь уже от боли и от страха. В ответ кто-то рассмеялся тяжёлым смехом, словно ему это тяжело давалось, и я вновь услышала какой-то зловещий вой, доносящийся из моей собственной глотки. — Масаоми! Помоги мне! — Не могу… уже… не могу… Прошло несколько минут, а затем я почувствовала, как корни деревьев начали виться вокруг моего тела. И я вновь вскрикнула, когда они с силой подняли меня над землёй к самому потолку. — Нет! Масаоми! Нет! Помогите… кто-нибудь! Помогите мне! Я так долго кричала, что посадила голос. И только когда звуки перестали доноситься из моего горла я смогла оглядеться. Помещение было тёмное, но мне всё равно удалось разглядеть каменную плиту, расположившуюся прямо подо мной, причём открытую. Несомненно, это было место для захоронения… чей-то гроб. В тот момент меня одолел ужас и я не могла ни о чём думать, кроме того, что меня скоро убьют, а затем тело упокоят на дне этого каменного саркофага. Но я заблуждалась. Вскоре я заметила, что гроб не был пуст, и тогда я всё поняла. Чувство ужаса переполнило меня. Передо мной был гроб моего собственного мужа. Его бледное лицо казалось окаменевшим, пальцы — застывшими, разорванные и поднятые вверх рёбра внушали ужас, и только его открытые глаза с холодным, но пристальным взглядом давали понять, что он был всё ещё жив. Я говорю «жив», но подразумеваю нечто иное, нечто отличимое от человеческой земной жизни. Безусловно, он всё ещё мог дышать, смотреть и даже говорить, но от него исходила аура смерти. Он даже пах смертью. Сжимавшие всё это время корни ослабили хватку, и моё тело полетело вниз, стремительно приближаясь к уже успевшему подать первые признаки разложения полу-телу полу-праху Масаоми…

***

Меня разбудил телефонный звонок. Я резко вскочила с дивана, огляделась и подняла трубку: — Да… Масаоми, это ты? — сама я дрожала, но мой голос был тёплым. — Масаоми, ты где? Знаешь… нам нужно поговорить. Вечером? Хорошо, я буду ждать. Только перезвони мне, пожалуйста. Голос и слова моего мужа позволили мне забыть о недавнем кошмаре, и я поверила, что всё будет в порядке. Оставалось только ждать вечера и звонка от мужа. Однако, когда он позвонит, я возможно уже полностью забуду о том кошмаре, которым хотела с ним поделиться. Ведь это уже неважно. Теперь мы снова будем вместе…