too close.

Мы знакомы с ним уже более двух лет. Но по-настоящему я его узнал лишь восемь месяцев назад. После нашего первого мирового тура нам дали небольшой отпуск. Мы с ребятами разъехались кто куда, лишь изредка созваниваясь. Я поехал к семье, в Ирландию. Наивно полагая, что избавлюсь от чувства постоянной тоски. Но этого, к сожалению, не произошло. Тогда я купил билет, бросил в спортивную сумку пару вещей первой необходимости и улетел в Тайланд. Приземлившись в аэропорту, я тут же отключил телефон, планшет и забросил их в сумку, полностью абстрагировавшись от внешнего мира. Мне хотелось побыть наедине с собой и понять, наконец, что меня так тревожит в последние месяцы. Не задерживаясь в Бангкоке, я сразу же отправился в Паттайю. Весь отпуск я слонялся по грязным улочкам города, пил Sang-som с местными жителями, наблюдал за многочисленными туристами и влюбленными парочками. И вот как-то раз, сидя в каком-то дешевом баре, где, слава богам, не было туристов, попивая ром в компании пожилого тайца с мутными карими глазами и жутким шрамом вдоль виска, я, наконец, понял, что меня так тревожит. Будучи достаточно открытым человеком, я незамедлительно поделился этим с моим сегодняшним собеседником. Он лишь как-то грустно посмотрел на меня, и, хмыкнув, сказал, указав на меня своим крючковатым пальцем с грязью под ногтем: «Никогда не ищи любовь. Ни к чему хорошему это не приведет. Ты лишь обманешь себя и своего избранника, думая, что чувство настоящее. Остановись на минуту и оглядись вокруг. Быть может, твоя любовь уже давно где-то рядом» И я перестал. Перестал искать ту единственную, которая сделает меня счастливым. Выискивать в толпе свою принцессу. Искать глаза, которые заставят сердце замереть. И взглянул на свое окружение по-новому. В Лондон я возвращался с улыбкой. В первый день на студии звукозаписи мы совсем не работали, а взахлеб обсуждали проведенные каникулы. Он тогда опоздал. Не спеша вошел в студию, спустя два часа назначенного времени. А я будто увидел его впервые. Взрослый и уверенный в себе Зейн Малик, с легкой небритостью и глубокими карими глазами, по краям которых пляшут бесенята. И теми самыми губами, так мною любимыми. Чуть розоватыми, с четкой линией верхней губы и пухловатой нижней. Он лишь поздоровался, улыбнувшись, и сел напротив меня, за весь вечер не проронив не слова. Когда ребята, попрощавшись разошлись по домам, мы остались вдвоем. И вот тогда он не умолкал ни на минуту. Рассказывая обо всем на свете и заставляя меня смеяться, удивляться и замирать от его голоса. В тот вечер он впервые проводил меня домой. На следующий день он позвонил и предложил пообедать перед работой. Вместе. Только вдвоем. И опять не замолкая, рассказывал о себе и своей жизни. Мы узнавали друг друга заново. В тот день он провожал меня, держа за руку. Зейн всегда рассказывал мне обо всем самому первому. Мог позвонить среди ночи и шептать о своих мыслях в трубку. А я всегда улыбался и чувствовал его немного своим. Впервые поцеловал он меня лишь спустя девять дней наших разговоров и уютной тишины. И тогда я понял, что за эти губы я пойду хоть на край света. С тех пор моя жизнь стала полностью зависеть от него. Обычно он приходил вечером по пятницам, а уходил в воскресенье утром. И я готовил ему ужин, жарил яичницу с беконом и покупал вино. И как то сам не заметил, как начал ждать его каждый пятничный вечер. Отменять все запланированные дела и встречи на уикенд. А потом он стал появляться и в будние дни, порой живя у меня неделями. И я стал ждать его всегда. Приходя со студии, интервью, концерта, я ждал его. Даже точно зная, что он поехал домой к ней, я все равно ждал, с готовым ужином и вином.