too close.

Он всегда приходит неожиданно. Без предупреждений и телефонных звонков. Открывает входную дверь, своим ключом, проходит в гостиную и набрасывается на меня с поцелуями, не сняв куртку. А я никогда не удивляюсь его внезапным появлением в моей квартире, потому что всегда жду его. Ничего не планирую, отменяю все дела и просто жду его в своей гостиной. Даже если он не приходит, я все равно жду его сидя на диване, который мы купили вместе. С готовым ужином и бутылкой его любимого божоле. И каждый раз, когда он не приходит, я выпиваю его любимое божоле и засыпаю, прям там, на полу в гостиной. Наутро я просыпаюсь с головной болью, помятым и лицом и его голосом в трубке, который просит прощение и обещает прийти сегодня. Обычно, не дослушав, я сразу сбрасываю вызов и обещаю себе, что больше никогда не буду его ждать, отменять все свои дела и наконец, начну строить планы на выходные. Но ближе к вечеру, я вновь иду в магазин за вином, продуктами на ужин и, обязательно, беконом. Потому что на завтрак он любит яичницу именно с беконом. И он приходит. Звонит в дверь, и ждет, пока я открою, а потом, вновь набрасывается на меня с поцелуями, не успев раздеться. И берет меня на полу, где-то между коридором и спальней. После бурного оргазма, мы удовлетворенные и голые, продолжаем там лежать, до тех пор, пока не замерзнем. Он расслабленно курит, выдыхая дым в потолок, а я вжимаюсь в него что есть мочи и стараюсь не заплакать. Каждый раз, лежа с ним на полу, в кровати или еще где-то, я задыхаюсь. Каждый чертов раз, когда он выдыхает дым в потолок и обнимает меня, отходя от оргазма, я пытаюсь не разрыдаться в голос. Потому что именно в эти моменты я ощущаю себя самым одиноким человеком в мире. Когда меня начинает мелко трясти от сдерживаемых слез, он тушит сигарету, целует меня в лоб и тащит в постель, думая, что я замерз. И мне уже не хочется плакать. Ведь когда его губы дотрагиваются до моего лба, мне уже кажется, что все не так уж и плохо. Ведь у меня есть немного его. Я люблю его губы. Наверно, больше чем его самого. Каждый раз, когда он прикасается ко мне губами, мне на миг кажется, что он только мой. А когда отстраняется, то вновь становится одиноко. Поэтому он целует меня постоянно. Губы, щеки, глаза, руки, плечи, ключицы, живот, лопатки, колени. Его губы знают каждый сантиметр моего тела. Когда он уходит, отпечатки его поцелуев на моем теле начинают нещадно гореть. Как будто их выжигают аммиаком. И я сжимаю зубы, лишь бы не взвыть от боли, и прячу руки в карманах, чтобы вновь не разгромить, к чертям, всю квартиру. Поначалу я себя не сдерживал и уничтожал все, что хотя бы отдаленно напоминало о нем. Но потом я привык. По утрам готовил его любимую яичницу с беконом, варил крепкий кофе в турке и ждал, когда за ним захлопнется дверь. Чтобы опять сжимать руки в кулаки и выть от боли. И он завтракал, одевался, целовал меня в лоб и уходил. Он всегда уходил.