***
Как я уже говорил, время летит очень быстро. Оно никогда не ждет нас, не останавливается, а уж тем более, не замедляется ради каких-то там людей, потому что у времени есть всего лишь одна задача, не сказал бы, что она сложная, но и не сказал бы, что простая. Время должно идти. Всегда. Даже, когда человечество исчезнет с лица земли и от него останутся лишь руины больших городов, время не прекратит свой ход. Оно, словно раб, послушно выполняет свое задание и не знает сожаления, сострадания, справедливости. Как бы мы не пытались поймать время, посадить его на цепочку от золотых часов или запечатать его в белом листе бумаги, оно вырвется на свободу и спокойно продолжит свой ход, как ни в чем не бывало. Даже я пытался поймать этого гада за хвост, заставить его мне подчиняться, но ничего не вышло. И вот, сегодня двадцать третье декабря. Скоро Рождество — праздник, который любят все. В этот день люди загадывают желания и просто проводят свое время вместе с семьей. Раздача подарков, рождественские фильмы, Санта Клаус, кто не любит эти волшебные моменты? Кто не любит теплую и дружелюбную атмосферу, которую создают самые близкие люди за семейным столом? Мне всегда нравилось в детстве наблюдать за тем, как моя мама готовит индейку или печет имбирное печенье, как она накрывает на стол, да что уж там таить, мне нравилось помогать ей делать все это. Почему-то именно за неделю до этого праздника и после, в чудо веришь в разы сильнее, даже если ты чертов скептик, как я. Возможно, все вызвано разными сказками и тем, что в такие праздники все члены семьи позволяют друг другу провести время вместе, забывая о работе. Или, может, потому что в тебе просыпается ребенок, когда ты видишь подарки или этого полненького дяденьку в красной одежде. Я не знаю. Но именно в этом году я пытался верить в чудо, как никогда раньше. Пытался пропитаться духом Рождества. Ощутить все это, чтобы просто... найти в себе силы для одного дела. В этот день, как говорят многие, мечты сбываются, и я хочу проверить это на собственной шкуре. — Сынок, вставай. Будильник уже прозвенел, — нежно говорила мама, поглаживая меня по волосам. Проворчав ей в ответ что-то невнятное, я перевернулся на другой бок и с головой укутался в одеяло. — Фрэнк, ну вставай! Я тебя уже десять минут бужу! Ты так школу проспишь! — Какой дебил вообще придумал учиться в тот день, когда у нас вечеринка?! — недовольно прорычал я и, встав с кровати, направился в душ. — Ваш директор, солнце! Закрыв дверь в ванную, я разделся и встал под леденящие струйки воды, чтобы более менее освежиться и не походить на сонную муху. Да, я помирился с мамой и это далось мне очень тяжело, потому что она так и не поменяла свое мнение насчет геев. Для нее это что-то непонятное, что-то, от чего надо лечиться и, когда я пришел домой с фразой: «Прости, мам, я просто хочу, чтобы ты приняла меня таким, какой я есть», она начала читать мне лекцию о том, что я не нужен Джи, но не прошло и пяти минут, как я заткнул ее и поставил условие: либо я возвращаюсь домой и мы никогда не обсуждаем тему меня и Джерарда, либо я ухожу жить к нему и мы никогда не пересекаемся. Разумеется она, как любая мать, сначала наорала на меня, посчитав, что я не имею права выдвигать ей условия, но потом все же согласилась с тем, чтобы я остался дома и мы никак не поднимали тему моих партнеров. И вот, прошло две недели и, на мое удивление, она реально так ни разу и не затронула эту тему, но я уверен, что она периодически шарится в моем телефоне, надеясь найти там наши с Джи переписки. Но, так как он мой психолог, мы больше общаемся вживую, чем через СМС. Кстати, насчет Уэя, да, между нами все еще есть секс, и это довольно частое явление. Есть свидания, посиделки у кого-нибудь дома и прогулки, но отношений нет. Я еще не сказал ему. И нет, это не потому что я разлюбил его, наоборот, я просто схожу с ума от этого человека, дело в том, что я выбирал время, место и дату того, когда я сознаюсь в чувствах. Все сделано. Все выбрано. Осталось просто подождать и я скажу ему речь, которую подготовил. Издевки уменьшились, что не могло не радовать меня и Джи, потому что и избиений тоже стало меньше, а значит, я зачастую возвращался домой целый и невредимый. В основном, это связано с тем, что теперь я тусуюсь с Микки, а так как он сидел в тюрьме, его боятся и уважают. Хотя на деле, это заведение его никак не изменило: он все тот же добряк, который не привык решать споры силой, но знать это всем необязательно. Мы с ним вновь лучшие друзья и периодически выручаем друг друга, если есть необходимость. Кстати говоря, он помогал мне с выбором даты и не раз успокаивал мои психи насчет того, что Джи от меня нужен только секс, а истерики на данную тему были не редкостью. Но это не важно. Важно совершенно другое, важен сегодняшний день, потому что он особенный для меня, и я очень надеюсь, что пройдет он охеренно, ведь… Сегодня я сделаю то, что должен был сделать уже давно.***
— Я повторюсь, мне абсолютно все равно на то, какая музыка будет играть на этой вечеринке! Меня просто назначили вашим наблюдателем! — Но, мистер Уэй, наблюдатели должны помогать нам в оформлении зала и вечера. — Я в этой школе первый год, откуда мне вообще знать, как у вас принято оформлять зал под вечеринку?! Уэй стоял посреди спортзала и спорил с какой-то девушкой из старших классов, которую назначили главной за проведение сегодняшнего вечера. Было заметно, что ни у того, ни у другого уже не осталось терпения для того, чтобы завершить оформление, и они просто битый час спорят друг с другом на тему того, кто предоставит музыку. — Мистер Уэй, Вас выбрал директор и, поверьте, я тоже не очень-то сильно рада тому, что он это сделал, но тут осталось просто принести флешку с музыкой! Вам сложно что ли? — Да какую музыку я могу дать подросткам, которые пришли тупо напиться?! У меня кроме Дэвида Боуи ничего нет! Ну, Nirvana еще, больше ничего! — Вы и так нам не помогали с украшением зала! Найдите какой-нибудь клубняк и все! От Вас больше ничего не требуется! — настаивала девушка, хмуря брови. — Может, потому что я работал все то время, пока вы дома учили уроки?! — Здравствуйте, мистер Уэй, — сказал я, подойдя к Джи, тепло улыбаясь. — Привет, Фрэнки, — тяжело вздохнув, ответил психолог, кивая мне в знак приветствия, пока эта незнакомка оглядывала меня с ног до головы, хмыкая: — Вот он Вам и поможет с выбором музыки! — Он сюда каким боком вообще вписался?! — чуть ли не зарычал Уэй, посмотрев на девушку снова. — Ну… — она закусила губу, кашлянув, явно намекая на те слухи, что все еще про нас пускают, — Просто, пусть он Вам поможет. — Мэри, солнце, пожалуйста, запомни одну очень простую вещь, — наклонившись чуть вперед и выдохнув, Джи прокричал ей, — Не все слухи правда! И развернувшись, направился к выходу из спортзала.***
— Фрэнк, я заебался! — устало проскулил Уэй. — Я эти школьные вечеринки вообще никогда не понимал и не ходил на них, а тут я должен, блять, помочь с подготовкой этого сраного вечера и караулить старшеклассников, чтобы они не бухали! Одно радует: ты тоже придешь… Придешь же? — Да, я не оставлю тебя тут одного. Ты же свихнешься, — засмеявшись, ответил я, на что Джерард тепло улыбнулся, чмокая меня в щеку. — М, ты прав, я свихнусь. И прибью всех нахер. — Ты такой добрый, — с легкой усмешкой, сказал я. — Да, что есть, то есть… Спасибо, детка. — За что? — я в недоумении изогнул бровь, заглядывая в зеленые глаза и наклоняя голову набок. — За то, что придешь сегодня и за то, что терпел мои истерики на тему этой сраной елки неделю… — Не за что. Кто-то же должен был помочь тебе в том, чтобы ты не спалил ее к чертям. — Это точно, — засмеявшись, начал он, после проводя рукой по моим щекам и глядя на меня в ответ. — Я так сильно скучал по тебе сегодня… — прошептал Джерард, заставляя меня покраснеть. Я сидел на его коленях и неотрывно смотрел в его глаза, улыбаясь, как идиот… Мне так нравится слышать эти слова. Не знаю почему, просто они греют мою любовь к нему, давая надежду на то, что чувства взаимны. Оставив короткий поцелуй на его губах, я ответил: — Я по тебе тоже. — Обещаю, как только вся эта поебистика с елками закончится, мы куда-нибудь сходим. — Там уже будет Рождество, — с ноткой печали прошептал я, ведь мне правда хотелось как можно больше времени провести с Джи. — Может, ты придешь ко мне встречать его? — И как я объясню это маме? Ты же знаешь, как она относится к тебе. Мы недавно помирились, я не хочу ругани снова… Прости. — Это хорошо, что она не знает, что я твой школьный психолог, а не то бы я уже давно сидел. Джерард засмеялся, крепко обнимая меня и целуя в макушку, на что я закатил глаза, кусая его за шею. — Во-первых, мне восемнадцать, тебя бы максимум уволили. Во-вторых, я бы не позволил ей посадить тебя. — Да? — удивленно изогнув бровь, спросил он, глянув на меня. — Интересно, почему? — А кто меня по ресторанам водить будет? — Я тебе только из-за денег и нужен, — наигранно с обидой сказал он и отвернулся от меня, цокая. Я тихо захихикал и потерся кончиком носа о его щеку. — Нет! Не только из-за денег, ты чего! — А из-за чего еще? — Ну, — наклонившись к его уху, я прошептал, — Еще из-за секса. — Гаденыш! — засмеявшись, ответил он и перевел взгляд на меня. — Вот, не вернись я в Нью-Джерси, чтобы ты делал? Наверняка, на мое место взяли бы какую-нибудь толстую тетку, которая втирала бы вам чушь. — М, Джи, что за вопросы? Разумеется, я бы трахался с ней. У меня же мания на школьных психологов, которые старше меня! — Так вот почему прошлый психолог ушел. Ты его, в прямом смысле слова, заебал. — Нашему прошлому психологу было за пятьдесят, Джи, — закатив глаза, сказал я, заставляя Джерарда отмахнуться и сморщить носик: — Ой, Фрэнк, не надо мне подробностей вашего бурного секса! — Ты идиот! Мы не спали! — не прекращая глупо смеяться над тупыми шутками, ответил ему я, пихая психолога в плечо, из-за чего на его лице заиграла более яркая улыбка, а сам же он прошептал: — Я знаю, что тебе это нравится. Заглянув в его глаза, я вновь не смог сдержать улыбки: они прекрасны. Он прекрасен. За все то время, пока мы жили вместе, мы стали как-то ближе друг другу в душевном плане и это не могло не радовать меня, ведь перед тем, как я совершу главную ошибку этого года, мне бы очень хотелось ощутить, что между мной и Джи не было напряжения в последние пару месяцев, и я ощутил это. Даже сейчас, когда наш диалог окончился и нависла тишина, никто не испытывает напряжения или же неловкости, мы в какой-то степени привыкли друг к другу, а значит, если чувства не взаимны, Уэю будет тяжелее оттолкнуть меня, послать. Либо же, он окажется моральным уродом, которому нужен был лишь секс, и на мое признание ничего не ответит. Вариантов развития сюжета много, но один единственный вариант я даже никак и никогда не рассматривал: чувства могут оказаться взаимными. Мне кажется это невозможным. Да, иногда, он ведет себя так, будто что-то испытывает ко мне, но не думаю, что так и есть на самом деле. Во-первых, потому что он психолог, и это вполне могут быть простые манипуляции, чтобы затащить меня в постель. Во-вторых, он псих и странный, но мне это нравится, так что… Не знаю. Что будет, то будет, но я просто обязан, блять, признаться ему. И тогда мы все узнаем, кто же мистер Уэй на самом деле: тот, кем он показывал себя все это время, либо же кто-то другой. И я очень надеюсь на первый вариант, потому что этому человеку я открыл свою душу. Пусть мы все еще и не обсудили мои главные проблемы и не решили их, он уже мне помог. Одна только влюбленность в него помогла мне, и я очень благодарен ему за это. — Джи? — тихо начал я, водя пальцами по его рубашке, выдыхая. — М? — отозвался он. — Как думаешь, мне сегодня лучше прийти в костюме или же в джинсах и футболке? — В костюме, — Джерард тихо засмеялся, устраиваясь удобней. — Он очень идет тебе. — А ты сам в чем придешь? — В костюме, потому что дресс-код, мать его! — сказал он, фыркая и закатывая глаза. — Меня так бесит эта вечеринка… — Ты такой милый, когда злишься, — не сдержав теплой улыбки, сказал уже я, заглядывая в эти глаза. — Я всегда милый. — Никто и не спорит, — ответил я, начиная осторожно целовать его. Вроде как, между нами есть и секс, и личные разговоры, и прочая подобная херня, а я все еще не привык целовать его. Кажется, словно я делаю что-то не так, но судя по тому, что Джи запустил руку в мои волосы и притянул меня ближе, я делаю все как надо. Черт, он так охеренно целуется, у меня голова кругом идет, а его руки… Блять, мне нравится, как он сжимает мою талию, но… Сейчас я хочу немного большего. Положив свою руку поверх его, я медленно повел ее вниз и остановил на своей заднице, отчего Уэй, клянусь, довольно улыбнулся, заставляя меня сделать то же самое. Воздух стал постепенно накаляться, а из нежного, поцелуй перерос в страстный, и я жадно притягивал это черноволосое чудо ближе, пытаясь чуть ли не запихнуть его в свое сердце. Не в силах больше сдерживать себя, я перешел на его шею и начал оставлять там свои маленькие «метки», которые вскоре станут засосами и показателем того, что Джи не один, что он мой. С его губ сразу же сорвался тихий стон наслаждения, что дало мне стимул быть более настойчивым и я, расстегнув несколько верхних пуговиц на его рубашке, спустился ниже, начиная покрывать поцелуями его ключицы, ощущая, как он то и дело сжимает мою задницу от удовольствия. — Эй, голубки! — послышалось со стороны входа и я резко вскочил с Уэя, поправляя одежду на себе и уже вспоминая молитвы, но, увидев, кто пришел, раздраженно выдохнул. — Микки, блять! — Что? Скажите спасибо, что это я пришел, а не директор и не в самый разгар ваших любовных игрищ! — Как ты вообще зашел?! — фыркнул я, скрещивая руки на груди, на что мой друг пожал плечами и, кивнув в сторону входа, сказал: — Дверь была открыта. — Блять… — прошептал я, понимая, что снова забыл ее закрыть. — Что ты хотел? — У меня консультация. — Черт. Я забыл про тебя, прости. Уэй застегнул свою рубашку и, поправив волосы, указал Микки на стул, который стоял напротив рабочего стола психолога. — Итак, сейчас мы начнем, только… Детка, ты куда сейчас пойдешь? — обратился он уже ко мне. — Домой. Куда еще-то? — закатив глаза, ответил я, беря сумку и накидывая ее на плечо. — А что? — Ну, мало ли, в общем вечеринка в шесть часов вечера. Я не знаю, сколько она будет идти, но, подождешь меня? Мы бы могли потом ко мне пойти… — Да. Конечно, — я кивнул. — Я не против. — Отлично. Тогда до вечера, — с улыбкой ответил он и перевел взгляд на Микки. — Начнем. Как у тебя дела? — Да нормально, — пожав плечами и устраиваясь удобней на своем стуле, начал друг, мельком глянув на меня с улыбкой, а затем на Уэя, вызывая у него усмешку. — У Вас? — Отлично… очень даже. Что нового в жизни? Я тихо вышел из кабинета, чтобы не мешать им вести консультацию и прогулочным шагом направлялся за своей верхней одеждой, а после домой, разглядывая, как люди украшали свои дома, школы, вздыхая все чаще и чаще, жутко боясь этого чертового дня. Сегодня было вполне прохладно, люди прятались в своих шарфах, пытаясь хоть как-то скрыться от мороза, который ударил перед самым праздником. В их руках были пакеты с различными подарками, елочными украшениями и прочей фигней. Один я шел с пустыми руками, так и не придумав, что можно подарить близким людям на Рождество. Идей нет. Денег нет. Ничего нет. Но мне кажется немного неправильным то, что я до сих пор не готов кого-либо поздравлять. Надо что-нибудь придумать, но сейчас моя голова забита совершенно другими мыслями и проблемами, а точнее, она забита сегодняшним вечером. По секрету, это я попросил мистера Смитта назначить Джи наблюдателем, обосновав это тем, что Уэй наш новый работник, а значит он должен лично познакомиться с нашими традициями. И директор не стал долго ломаться, а просто подошел к Джерарду в учительской и сказал: «Ты отвечаешь за рождественские праздники в этом году», а после молча ушел, даже не давая Джи возможности понять сказанное. Зачем я это сделал? За тем, что он мне нужен на этой, так называемой, вечеринке. Да, знаю, это тупо и не романтично, а уж тем более не особенно, но признаюсь я ему именно там и именно сегодня. Если, разумеется, не струшу в самый последний момент, хотя не должен. Мы с Микки не раз прогоняли эту сцену… И было это как-то так: — Ну, начинай. — Джи… Я люблю тебя. Ну и хер ли ты ржешь?! — Прости, прости, Фрэнк, просто у тебя глаза, как у щеночка были. — Да пошел ты! — Ну, не злись. Давай еще раз. На этот раз я не заржу, честно. — Придурок… Ладно. Джи, я люблю тебя. Да что опять?! — Прости… Не, это мило, особенно та речь, которую ты подготовил, но… Блять, просто я вместо Джи почему-то представляю нашего старого, во всех смыслах, психолога. И мы оба начинали нести какую-нибудь ересь, а после заливались диким смехом. В общем, хоть и ничего серьезного из этих тренировок не выходило, я все равно готов сказать Джи о своих чувствах. И теперь я подготовлен к любой его реакции, потому что Микки слишком уж сильно вжился в роль психолога, который периодически трахает меня, что дало мне возможность пережить практически любое развитие событий, вплоть до вторжения НЛО. Да, было и такое. Но это неважно. Самое главное — это не наболтать лишнего и не струсить в самый неподходящий момент, потому что год подходит к концу и почему-то мне кажется, что должен я сознаться именно сейчас. Может быть потому, что я больше не могу молчать, а может, потому что говорят будто все возможно в рождественскую ночь. Пусть я скажу ему этот секрет и не в само Рождество, я все же буду надеяться на то, что… все возможно.***
— Блять, я жутко волнуюсь, — стоя возле зеркала и приводя себя в порядок, сказал я. — Да по-любому он тебя тоже любит, — махнул рукой Мик, закатывая глаза моему беспокойству на пустом месте. — Не стал бы он так долго трахать тебя, будь ему похуй. — Микки, это не смешно, — фыркнул я, расчесывая волосы. — Я и не смеюсь. Ну, просто подумай сам. Стал бы он водить тебя по дорогим ресторанам, чтобы потом трахнуть? Вот и я думаю, что нет. Нашел бы шлюшку дешевую. Развлекся бы с ней. На крайний случай, сходил бы в гей-бары. Подцепил кого. Он очень горячий гей… Да и плюс, он твой психолог и наверняка он понимал, что закончиться все ваши игры могут только чувствами. — А если он решит, что если отошьет меня, то я сдам его копам и поэтому соврет о чувствах?! — Так, друг, тише. Ты себя уже накручиваешь. — Я не смогу, Мик. Серьезно, я не смогу. Я боюсь, — сев на кровать, я запустил пальцы в свои волосы и нервно повторял одни и те же слова: — Я струшу. Мне страшно. — Тише, успокойся. Мы так долго готовились к этому моменту для того, чтобы ты просто соскочил потом или что? Посмотри на себя! — он резко поднял меня на ноги и подтащил к зеркалу. — Да ты же красавец! Не будь я натуралом, определенно втюрился бы в тебя! А этот пиджак, ты ж в нем ходил на ваше свидание в ресторан? — Да, — чуть покраснев и кивнув головой, прошептал я. — Ну, тогда ведь все прошло охеренно! — продолжал так уверенно говорить друг, что я даже невольно начинал верить. — И сейчас пройдет так же! А твоя речь… Блять, да это нечто! Я бы ни в жизнь не смог додуматься до такого! Ты же у нас романтик, и ты должен понимать: все будет хо-ро-шо. Посмотрев на свое отражение, я вспомнил наше с Джи свидание… Ну, не может же человек, который ничего не испытывает, вести себя так, как вел он, верно? Черт, я такая размазня. Фрэнк, возьми себя в руки, блять! Ты мужик или кто?! — Да пошло оно все! — крикнул я, отчего Микки аж дрогнул. — Я скажу ему! — Да! — крикнул он. — Именно! — Просто, блять, подойду и скажу: «Я люблю тебя, Джи!» Плевать на взаимность! — Правильно! Главное, что ты скажешь, а что там будет потом уже не важно! — Я месяц к этому готовился! — Вооот! Вот с таким настроем ты и пойдешь на вечеринку, понял? — повернув меня к себе лицом и схватив за плечи, сказал Микки, улыбаясь, на что я кивнул головой, смеясь. — Мальчики! — позвала нас мама. — Уже почти шесть! Вам пора! — Помнишь, что от тебя требуется, Мик? — последний раз глянув на себя и застегнув пуговицу пиджака, спросил я. — Да, — парень кивнул, — Не волнуйся, я все сделаю в лучшем виде. — Ну, — я тяжело вздохнул и, выдержав небольшую паузу, продолжил: — Пора. — Все пройдет отлично. Даже не сомневайся. Пошли. Мы спустились на первый этаж и начали собираться дальше. Мне так страшно. Серьезно. Я никогда и никому не говорил эти слова вслух. Но, все бывает в первый раз и… Ох, блять… Успокойся, Фрэнк. Микки прав, все пройдет отлично. Главное — не струсь. Это единственное, что сейчас имеет смысл, а взаимны чувства или нет… Похуй. Просто скажи ему. Ты сможешь. Хватит тянуть. — Так, все, мы пошли, мам! — прокричал я. И стоило мне только открыть входную дверь, как она дернула меня за руку и крепко сжала в своих объятиях, выдыхая. — Ты кое-что забыл… — прошептала она и протянула мне свернутый листок бумаги, на котором была написана моя речь для признания в любви, отчего я густо покраснел, а сердце в пятки ушло. Я так надеюсь, что она ничего не читала и просто увидела чертову надпись на листочке… — Пусть он только посмеет отшить тебя. Я лично прибью его. — Я… Ты же не читала? — с надеждой в голосе спросил я, на что она закатила глаза, вздыхая. — Нет. Это личное. Я не буду лезть в это. Иди уже. Удачи и… Я люблю тебя, сынок… Любого тебя. — Спасибо. Я тебя тоже, — выдохнув, прошептал я и, поцеловав ее в щеку, дрожащими руками забрав листок, положив его во внутренний карман своего пиджака, и вышел на улицу. Большими хлопьями с неба падал снег, создавая тем самым какую-то сказочную атмосферу. На секунду во мне проснулась полная уверенность в себе и своих силах, но после, почти сразу же пропала. Готов ли я? Да. Давно. В конце концов, если чувства окажутся не взаимны, то всего через полгода я навсегда смогу уехать отсюда и начать жизнь заново, без старой любви, без старых привычек. Нужно всегда двигаться дальше. Даже когда это очень тяжело. А мне будет пиздецки тяжело… Как только мы зашли в спортзал, по ушам сразу же ударила громкая тупая клубная музыка, от которой меня почти всегда тянуло блевать. Люди всячески кривлялись в темноте, думая, что их танец выглядит отлично и строили из себя взрослых, надеясь, что кто-нибудь обратит на них внимание и затащит в кабинку туалета. Ненавижу клубы. Ненавижу людей, которые приходят на вечеринки, чтобы просто трахнуться. Да и сами вечеринки я тоже ненавижу. Я домашний человек, мне куда более приятней вечер с чашечкой горячего кофе дома, чем дохуя алкоголя и травки неизвестно где, но при всем этом я мечтаю создать свою группу… Мда, Джи прав, я постоянно противоречу сам себе. Кстати о нем, где он? За толпой этих танцующих малолеток ни черта не видно. Откуда их вообще так много?! Не помню, чтобы в нашей школе было столько выпускников. Да похер на них, где чертов Уэй?! — Молодые люди, — легок на помине… — Подойдите ко мне. — послышалось откуда-то сбоку. Не сдержав улыбки, я выполнил его просьбу и послушно встал напротив психолога, пожимая плечами. Вау… На нем тот же самый пиджак, что и тогда в ресторане… Черт… В голове быстро мелькнули события того вечера и сердце снова отправилось в пляс, ломая этим всю мою уверенность в своих действиях. Какого черта? — Да, мистер Уэй? — наклонив голову набок, спросил я. — Алкоголь при себе имеется? — спросил он, подходя чуть ближе. — Нет. — Зная тебя, Фрэнки, я просто обязан проверить это… — Уэй хитро улыбнулся и начал обыскивать меня, иногда «случайно» касаясь моей задницы руками, чуть сжимая ее, отчего я шатко выдыхал, даже от этого, блять, возбуждаясь. Он делал это так по-хозяйски… — Убедились? — с ухмылкой спросил я, на что он кивнул головой, убирая руки. — Я бы устроил тебе полный досмотр, но тут люди. Они не поймут. — У себя дома устроишь. Я неотрывно смотрел в его глаза и улыбался, снова. Ничего не могу с собой поделать… Черт, сердце, хорош! — Извините, конечно, но я вам не мешаю? — сказал Микки, заставляя нас наконец-то оторваться друг от друга и тут же нервно кашлянуть, будто мы правда банально болтали, а не флиртовали. — А, нет. Все нормально. — чертов актер ты, Джерард… — У тебя есть с собой выпивка? — Нет, мистер Уэй. — А жаль. Я бы выпил… Всего полчаса тут, а уже устал. Но, хэй, теперь мне будет не так одиноко, да, Фрэнки? — психолог подмигнул мне, улыбаясь. — Посмотрим. Может, я втянусь в эту вечеринку… — И оставишь меня один на один с пьяными фанатками, которые клянутся мне в любви до гроба? — волнение возросло… Джи, ты очень не вовремя со своими шлюшками. — Я стану одной из них, — шепотом сказал я и как можно быстрее скрылся в толпе, чтобы спрятать свой взволнованный вид. Блять, блять, блять! Может, ну его нахер? В жопу эти отношения, эту любовь и все остальное! Мы же ходим с Джи на свидания? Ходим. Спим? Спим. Чего мне еще надо? Ну скажу я ему про свои чувства и что дальше? А нихуя дальше, потому что они наверняка не взаимны! Сука, угораздило же меня влюбиться в парня, который на пять лет меня старше. Почему я не могу, как все нормальные дети, полюбить своего сверстника? Ну или человека, который будет старше меня максимум на пару лет? Почему я полюбил этого психолога, да еще и будучи сраным натуралом! Нахуй любовь. Нахуй просто. Все. Я не признаюсь ему. В жопу.***
— Фрэнк, не пора ли начать наш план? — пытаясь переорать музыку, спросил Микки. — Я не буду признаваться, — махнув рукой, ответил я, пытаясь найти себе алкоголя, чтобы забыться. — Это еще почему? — Потому что нахуй все это, — со смешком сказал я, посмотрев на друга и пожав плечами. — Это было глупо. Не взаимно это все. — Ясно, — схватив меня под руку, он вывел меня из спортзала в более тихое место и продолжил: — Фрэнк, может хватит, а? Ты как девчонка! Просто, блять, признайся уже и не еби мозги ни мне, ни себе, ни ему! Знаю, это сложно, но хватит ныть и строить из себя недотрогу! Где тот панк, которого я, блять, знал?! Тот бесстрашный Фрэнк?! Где это все?! Мы месяц готовили этот план, Фрэнк! Месяц! Если ты себя не жалеешь, так меня хотя бы пожалей! Я за вас переживаю так, словно это мои отношения! Микки прав… Я превратился в какую-то, блять, размазню. Вообще, надо было раньше уже найти в себе силы и сознаться Джи во всем! А я тяну время за хвост! Я же жалеть буду, если так и не сознаюсь ему! Лучше я совершу эту ошибку и буду знать ее последствия, чем потом до конца жизни буду сожалеть, что так и не сказал ему о своих чувствах… — Начинаем, — холодно ответил я и направился по пустым коридорам в мужскую раздевалку. Почему именно туда? Потому что сейчас, во время этой пьянки, никто не попрется в эту комнату. Во-первых, не догадается, во-вторых, будет лень идти в противоположный конец школы, ведь трахнуться хочется как можно скорее, а самое ближайшее место для этого дела — это туалет, либо какой-нибудь темный угол, но никак не раздевалка футболистов. И, кстати говоря, ее недавно полностью помыли, а значит противного запаха пота и грязных носков там быть уже не должно. Тишина. Покой. Мы одни. Это то, что нужно. Дело осталось за малым: Микки должен вынудить Джи отправиться туда, а я должен вынудить себя признаться ему в любви. Все так просто и так сложно… Нельзя отступать, Фрэнк. Хватит. Просто, блять, сделай это. Пустая, совершенно никому не нужная в этот вечер, комната была окутана мраком и тишиной. Она забыта ровно на одну ночь всеми людьми в этой школе, но не мной. Именно эта комната станет свидетелем одного очень важного события в моей жизни — признания. И не в преступлении или же в какой-то лжи… А в чем-то большем… Любви. Неуверенно отперев ее ключом, который я украл у нашего вахтера еще вчера, я зашел внутрь и увидел лишь темноту. Бесконечное черное полотно, которое мне пришлось порвать, ради того, чтобы просто повторить слова, которые я скажу человеку, ради которого, я потревожил данное помещение. Медленными шагами я прошел вглубь раздевалки и огляделся по сторонам. Вроде, ничего необычного: красные шкафчики, лавочки, мячи, чьи-то кеды. Но мне уже слегка не по себе от подступающего волнения и того самого кома в горле, который запрещает мне говорить что-либо личное и сокровенное. С каждым вдохом мое сердце ускоряет свой ход, заставляя меня волноваться все сильнее и сильнее, заставляя понять меня, какое великое дело я сейчас совершу и, возможно, все обернется полным провалом, но я буду очень горд тем, что я, неуверенный в себе и своих силах человек, все-таки смог совершить то, чего клялся никогда не делать, хотя бы потому, что всегда знал: взаимность нереальна. Мне никто не вбивал это в голову. Меня никто не отшивал. Да и плюс ко всему, я никогда не любил. Так же, как никто и никогда не любил меня. Влечение? Нет. Не было. Ничего не было. Я привык закрываться в своем мирке и никого не подпускать. Скорее всего, именно это стало причиной моей неприязни к любви. Я верил в нее, долго и упорно верил в то, что «долго и счастливо» возможно, но посмотрев на своих родителей, на то, как они каждый раз отчаянно верят в то, что их новый партнер является как раз тем, с кем их сказка станет реальностью, я понял: ложь. Все, что нам вдалбливают насчет любви — ложь. Презрение. Вот что я ощущал, слыша это слово. «Любовь? Пф! Меня она никогда не коснется, потому что я не верю в нее и ваше «Долго и счастливо!»» Именно так я думал каждый раз, когда кто-то говорил мне, что и я непременно когда-нибудь, да полюблю. Не верил, а пришлось поверить. Кто же знал, что предметом моих мечтаний станет человек, который просто совершенно случайно оказался рядом в нужный момент. Который, сам того не понимая, спас меня от саморазрушения. Да, Джи смог остановить этот процесс, хоть и ненадолго, я уверен, но теперь я не терзаю себя ужасными мыслями, унижениями, оскорблениями, хотя бы потому, что все, о чем я сейчас думаю — это Уэй. Человек, который не верил в любовь, полюбил… Это даже звучит смешно, а выглядит, наверняка, еще смешнее. Как бы то ни было, этот психопат заставил меня захотеть свое «долго и счастливо», и именно поэтому я сейчас сижу на скамейке в этой ебаной раздевалке и раз за разом перечитываю слова, которые написал на потрепанном листочке. «…Пусть, возможно, это для тебя и ничего не значит, но то, что происходит между нами, делает меня свободным, делает меня собой» В глазах начала скапливаться влага, и я сам не мог понять почему. Может, потому что мне страшно, может, потому что эти слова правда… Не знаю этого, но точно знаю другое: пути назад уже нет. — Ну и кто сюда бухать пришел?! — нарушая тишину во всей комнате, прокричал Уэй, отчего страх накатил на меня с новой силой. — Фрэнк, ты чего тут? Это ты что ли алкоголь протащил? Я молча смотрел в пол и не мог произнести даже звука, этот чертов ком в горле вновь лишил меня голоса. — Эй, Фрэнки, ау! — ну же, скажи хоть слово… — Фрэнк… Что-то случилось? Его радость сменилась волнением и он, сев рядом со мной, положил свою руку мне на плечо, пытаясь дать понять мне, что он рядом. — Опять Калеб? Черт, да я шкуру с него сдеру! Что он сделал на этот раз? Избил? Окунул головой в унитаз? — Н-нет… — не своим голосом ответил я и встал со своего места. — Это не Калеб и… Нам надо поговорить. — Конечно. О чем? — Я… — все так же стоя спиной к нему и глядя куда-то в пол, начал я, после доставая из пиджака бумажку и, раскрыв ее, начал читать: — Хочу кое-что тебе сказать… Мое имя Фрэнк Энтони Томас Айеро младший… Мои родители развелись, когда мне было четыре года, давая мне понять, что любви не бывает. Уважения не бывает. Навсегда… не бывает. Все пошло именно оттуда. Именно тогда я закрылся в себе. Именно тогда я стал фальшивкой. Мой образ счастливого человека, ломался по ночам, когда я, свернувшись клубочком, тихо плакал в подушку, думая о том, почему все сломалось. Почему наша семья сломалась? Может, потому что я сделал что-то не так? Или же потому, что я просто появился на свет? Такие глупые мысли посещали меня довольно часто, начиная потихоньку ломать мою уверенность в себе, но я никогда не подавал виду, что со мной что-то не так, не знаю почему, но… Все те люди, которые окружали меня, казались мне совершенно другими. Я не мог как все остальные дети, просто подойти к кому-то и сказать: «Давай дружить», потому что мне казалось, что я… не такой, как они. Нет, это было вызвано не тем, что у меня была завышенная самооценка или чем-то подобным, это, скорее, было вызвано тем, что я был ребенком, который сидел в своей голове и строил там большие миры, полные любви и гармонии, в то время, как все остальные играли в машинки или строили башенки в песочницах, — по щеке скатилась одинокая слеза, не обращая на нее какого-либо внимания, я продолжил: — Мир, которого не бывает и никогда не будет. Я прекрасно понимал: он фальшивка, просто иллюзия, которую я вижу лишь тогда, когда закрываю свои глаза, но эта иллюзия была моим спасением. Она помогала мне забыться, помогала мне придумать то, чего никогда не было и не будет, помогала мне сделать какие-то определенные выводы. Но, знаешь, все мы меняемся и я тоже изменился, но лишь тем, что этот мир перестал мне помогать. Да, я все так же носил маску того, что мне не нужен отец, мне не нужны друзья, которые нагло использовали меня и смеялись надо мной так, будто я был полным лузером. Нахер все это, я могу и сам, но на деле, я сходил с ума от себя и своих мыслей, я не мог слушать, как они умоляли меня открыться хоть кому-то, и заглушить мне пришлось их музыкой. Нескончаемая, бесконечная мелодия, которая дарила покой моему сердцу и моей душе, давая мне шанс, все-таки сделать то, что мне было так нужно. И я был готов, но стало слишком поздно. Своим старым друзьям я уже был не нужен, меня забыли… «Навсегда не бывает», эхом отдавалось в моей голове, когда я тихо плакал от ощущения одиночества и своей ненужности. С каждым днем мысли злились на меня все сильней, начиная обвинять в том, что все мои проблемы — выдумка, что я фальшивка и жалкий, никому ненужный нытик, одним словом, они начали ломать меня. Ковырять дыру в моем сердце, заставляя ощутить дикую злость на себя, ненависть, и им удалось это сделать. Дикая неприязнь к себе и своему телу проснулась во мне. Злость, грубость, бесчувственность — это стало последствием моего молчания, моей замкнутости. Музыка помогала кое-как, сигареты вовсе никак, а избиение других, казалось мне отличным способом вымещать всю ту дикость, что накопилась во мне из-за мыслей, которые то и дело доказывали мне, как я никчемен. Я стал рабом своего гнева, своей ненависти и ничего не мог с этим поделать. Столько масок, а под ними лицо, мое настоящее, то единственное лицо, которое молча наблюдало за всем тем, что я делаю и даже не пыталось меня остановить. Потому что не знало как. Я сломался. Я запутался. Я загубил себя и свою душу… Жизнь совершенно потеряла для меня хоть какой-то цвет и смысл. Я не понимал, зачем встаю. Зачем куда-то иду и что-то делаю. Зачем я пытаюсь снова и снова ради нихера… Я не понимал и не хотел эту жизнь. Просто надеялся, что все случится так, как должно быть, но… я боялся, что именно любовь сможет все изменить. Мой здравый смысл постоянно твердил мне это, а я слал его нахуй. Любви нет. Я презираю это чувство и любого, кто верит в нее. Презирал… Пока не появился ты. Как ангел, который является в самый темный час, ты явился в самый темный период моей жизни… И решил помочь. Идиот. Как можно помочь тому, кто не ищет спасения? Тому, кто молча глотает всю ту боль, обиду и злость на самого себя? Я не верил тебе. Я был уверен: ты просто очередной психолог, который твердит людям, что ему не наплевать на их проблемы, а после рассказывает всем и каждому, какой твой пациент нытик. Но я верил тому, что мне нужна помощь, хотя бы маленькая. Именно поэтому я пошел с тобой на контакт почти сразу. Ты, наверняка, даже не понимаешь, что сделал со мной. Что даже этот чертов секс, которым мы занимались ради удовольствия, сделал со мной. Эти свидания, поцелуи и разговоры в ночи… Пусть, возможно, все это для тебя и ничего не значит, но то, что происходит между нами, делает меня свободным, делает меня собой. Ты стал моим ебаным спасением. Моим лекарством. Ты смог заставить меня прекратить саморазрушение, заставить меня поверить в то, что я нужен. Заставить меня хотеть жить и видеть мир иначе. Меняться. Заставить меня поверить в то, что я не ужасен. В то, что любовь реальна и она прекрасна… Джи, я не знаю как, но… Ты стал для меня всем, я не могу и дня без тебя, ты знаешь всего меня, полностью, особенно сейчас, но есть кое-что, что я скрываю от тебя на протяжении уже нескольких месяцев… Прикрыв глаза и нервно сжав белый лист в своих руках, я на одном дыхании сказал: «Я люблю тебя».