Наше туманное прошлое

POV Рома       Голова раскалывается, такое чувство, что кто-то очень удачно кидает в меня дротики. Вот попал в затылок, сейчас в висок. Боль пульсирует так, будто дротик не только пролетел насквозь, но по пути ещё успел остановиться и осмотреть местность. Я поднёс ладонь ко лбу, чтобы проверить, на месте ли моя голова, но промахнулся и со всей дури ударился о тумбочку около кровати. Кстати, на счет кровати.       Я открыл глаза и внимательно осмотрел незнакомую комнату. Белые стены? Дурка. - О, Черкасов, смотрю, Вы пришли в себя, - ну а это тогда кто, глюк? Один взмах руки, и его не будет? Попробуем.       Я со всей силы дал мужчине пощёчину. - Смотрю, Вы не в духе, - он положил ладонь себе на скулу и насмешливо посмотрел на меня. - Попробуйте встать.       Он думает, я стал инвалидом? Не так быстро, чтоб тебя, мужик. Я дёрнулся, приподнимаясь, когда голова начала отваливаться от шеи и, раскалываясь на тысячи самостоятельных частей, разбегаться в разные стороны. Я вскрикнул, обеими руками удерживая голову на месте и медленно ложась обратно на кровать. Комната ушла в пляс, снова и снова накручивая круги. - Ну, теперь мы выяснили Ваши возможности, - ах, какая сволочь! Лыбится стоит, я посмеюсь на его похоронах. - Голова болит? - Нет, не замечал такого, - переходим на сарказм? Я позади не останусь. - Ну, раз шутим, - значит, не всё так плохо! - с каждым словом идея закопать его головой вниз приобретает новые причины. - Почему я в больнице? - может, хоть какой-то толк от него будет. Я нашёл глазами часы на стене: девять? Судя по лучезарной улыбке доктора-придурка - девять утра. Стал бы он сюда приходить вечером, чтобы надо мной посмеяться. Определённо стал бы, но интуиция меня не подводит. - А вы разве не помните? Кстати, поздравляю! - он указал на кольцо, надетое на мой палец. Я внимательно осмотрел его, пытаясь вспомнить детали.       Свадьба! Медленно воспоминания стали возвращаться ко мне и, на самом деле, лучше бы они остались, где были. Я, истошно застонав, положил руки на лицо и захотел слиться с этой кроватью, чтобы не существовать. Чтобы ко мне больше никто не пришёл, чтобы меня оставили в покое. - Кстати, Ваша жена просила передать, что уехала, - какой же он счастливый. А как же клятва Гиппократа, не стыдно? - Она не сказала, куда? - сказать честно - сейчас меня это не сильно волновало. Как жених, я был очень индивидуален в своём виде: сейчас я совершенно не хотел видеть свою невесту, а точнее уже жену. Уехала на острова, на которые мы собирались ехать вместе, праздновать медовый месяц? Скатертью дорога, отдохни, позагорай. Но меня не трогай. - Простите, я всего лишь врач, - он снова улыбнулся и пошёл к двери. - Ах, да, сотрясение мозга, угроз жизни нет, - заучил, как скороговорку. Мне нужен нормальный доктор. Кто на самом деле будет переживать за моё самочувствие, будет рядом, будет подбадривать? И я знаю, где взять такого доктора. Из последних сил приподнимаюсь, перекидывая ноги на пол. Держусь за тумбочку, по которой ещё недавно проехался ладонью, встаю на ноги.       Нам не о чем было говорить, я не хотел его видеть. Он всё испортил. Он испортил всё ещё тогда, когда скрывал свои чувства. Зачем эти банальные слова, когда всё было ясно, как небо, которого я никогда не видел. А это забавно: наша жизнь пасмурная, как небо, наше прошлое туманно, как леса в этой части страны. Он всегда любил меня, как такое можно не заметить? Взгляды, прикосновения, слова, улыбки. С самого детства я не считал нашу дружбу настоящей, говорил брату, что Саша станет мои мужем. Никита тогда посмеивался, усаживал меня к себе на колени и всегда спрашивал, почему. - Потому что он любит меня и никогда не обидит, - сквозь дырки между молочными зубами говорил я, посмеиваясь наивности вопроса и простоте ответа. - Я тоже тебя не обижу, но не стану твоим мужем, - говорил мне тогда брат. Он гладил меня по голове и грустно улыбался, а я не мог найти ответа. - Он хочет меня поцеловать, - этого я не знал. Я сказал это, чтобы не огорчать брата, но не знал, правда ли это. Мне было не по себе, когда представлял, что Саша целуется с кем-то кроме меня, но и к себе я подпустить его не мог.       Но тогда я был прав, Прохоров и вправду хотел меня поцеловать. И он поцеловал меня спустя несколько лет. Это был наш первый поцелуй, первая вечеринка, которую устроил одноклассник. Нам было четырнадцать, кровь в венах бушевала, перемешиваясь с алкоголем, гормоны не давали покоя. Мы прилично выпили и, распластавшись по всевозможным горизонтальным предметам в квартире Пети Грибоедова, сыграли в игру. Всё тогда было впервые, дыхание сбивалось, глаза горели любопытством.       Мы с Сашей сидели, прислонившись спиной к стене, положив головы друг другу на плечи. Саша выпил больше меня, но выглядел предельно спокойным, потирая мою ладонь большим пальцем.       Мне же тогда было плохо. Плохо настолько, что я готов был тремя словами завещать всё лучшему другу и оставить этот мир в одну секунду. Меня выворачивало наизнанку.       В то же время, Петя обратился к Саше с простым на первый взгляд вопросом: - Правда или действие? - азарт взял своё и я на время отложил свою смерть. - Правда, - глаза Грибоедова загорелись так, будто он до нашего прихода уже записал где-то возможные ответы на последовательные вопросы и действия каждому присутствующему. И судя по блеску во взгляде - вопрос для Саши был самый интересный. - Хочешь ли ты поцеловать кого-нибудь, кто находится в этой комнате? - Да, - я повернул голову в сторону друга по мере своих возможностей. А вот это интересно и мне тоже. Будет, чем шантажировать друга, корда наберётся достаточно компромата. - И? - Петя ждал чего-то ещё. - Один вопрос - один ответ, - ответил тогда мой друг, положив мою голову к себе на грудь и поглаживая меня по волосам. - Гад, - меня всегда бесил Грибоедов и, похоже, нам он тоже не симпатизировал. Всё же хорошо, что благодаря моему посылу теперь он " Грибожоров", что в народе означает - наркоман. - Теперь гот, - крикнул кто-то из половых тряпок. Петя снова улыбнулся и теперь смотрел на меня звериным взглядом. - Правда или действие? - Действие, - желудок снова напомнил о себе, начиная выталкивать содержимое, но я держал себя в руках, не пачкать же чужую квартиру, хоть и такого редкостного придурка. - Мм, - его взгляд уже пугает. Под очередной звериной улыбкой я дернулся назад, но меня сразу вернул в реальность большой палец друга, вновь поглаживающей мою ладонь. - Заставь Сашу поцеловать эту счастливицу. Все мы знаем, какое влияние ты на него оказываешь - вперёд.       Помню, что в тот момент я почти перестал думать. Что-то внутри хотело меня убить, задушить. Я молниеносно подпрыгнул и, не оглядываясь, помчался к унитазу. Он уже давно ждал меня.       Меня рвало около тридцати минут, все и забыли про меня. Только Саша тогда сидел рядом, помогая вытирать губы туалетной бумагой и не запачкаться желудочным соком вперемешку с кровью при коротких ремиссиях. Моё спасение было в том, что он не заметил, чем я блюю. Было бы много вопросов. Он и не заметил того, как я несколько дней подряд после этого уходил в больницу, где мне и сказали, что пить мне противопоказано. От родителей тогда тоже сильно попало, но я был рад, что Саша не знал об этом.       Когда пять лет назад, в доме Грибоедова, я вытряс из себя всё, что по мнению кого-то было лишним.       Возможно, я выплюнул и органы тоже. Я пошёл прополаскать горло и плевать водичкой, изображая кита. Саша продолжил сидеть в углу. - Ты знаешь, кого я хочу поцеловать? - в начале я хотел сделать вид, что не слышал этого вопроса из-за шума воды, но посмотрев на его серьёзный взгляд через зеркало, убедился, что идея глупая. - Знаю, - повернулся к нему, и сел на своё место около унитаза. - Это я.       Мой первый поцелуй случился в доме мальчика, который уже через месяц нажрался мухоморов в лесу. Мой первый поцелуй был около унитаза, с привкусом рвоты и крови, он был с лучшим другом, который хотел меня поцеловать.       На следующий день он не мог смотреть мне в глаза, не мог находиться рядом. Его взгляд был испуган и растерян, и я всё решил для себя слишком быстро. - Эй, что с тобой? - я подошёл к нему, повернув к себе лицом. - Вчера что-то случилось? - его глаза медленно поползли на лоб, но в них читалось облегчение. Удушающее и такое обидное. - Ты ничего не помнишь? - улыбка была слишком настоящей. - Абсолютно ничего.