Прошлое "Империи Зла"

— Англия-сан, не могли бы вы сделать своей магией наши перемещения немного… мягче, — Япония с трудом поднялся, его нехило потряхивало при каждом новом воспоминании. — Да, посадка сегодня оставляет желать лучшего, — отозвался Америка, с трудом выбираясь из общей кучи. Вся оставшиеся страны тихо матерясь и фыркая от раздражения, кое-как выбрались из своих собственных пут. — И что это за воспоминание? — спросил тихо Франциск. — Не знаю. Но как-то подозрительно тихо, — взору стран предстало огромное поле. Самое обыкновенное, с жухлой, пожелтевшей от осенних красок, травой. — Мне как-то не по себе, — произнес Япония, обводя взглядом открывшийся им пейзаж. — Согласен, — Германия постоянно посматривал на восток, где утренняя заря лишь чуть-чуть белела за горизонтом. — Слишком тихо. Такое бывает, только перед бурей. Остальные молча, про себя согласились с его словами, продолжая созерцать безрадостную картину. Рассвет только поднимался над ней и стоял плотный туман. С юго-запада задул резкими порывами ветер, словно стараясь разорвать смог. Однако, мгла не рассеивалась, она слоилась и перемешивалась, цепляясь за кусты. Страны видели, как время от времени, на миг проступали в ее разрывах ряды пешцев и плотные колонны всадников, и опять пропадали, будто проваливались в призрачное небытие. В разных местах снова и снова терзали утреннюю тишину, призывные звуки труб. Топот тысяч ног и гул тысяч копыт растекались по равнине, укрытой туманом, как облаком. — Это… Война? Она что, напала на какое-то безвинное государство?! — вскричал тут же Альфред, смотря на стройные ряды русских полков. — Подождите, а где же она сама? — спросил Франция оглядываясь кругом. Но из-за тумана было плохо видно, и русские двигались настолько сплоченно, что казались одинаковыми на лицо. — Нет. Мы ее тут не найдем… Я знаю только одно. Она всегда там, где ее люди, — произнес Германия, усиленно вглядываясь в густую белую пелену. Между тем, поле все более и более оживлялось. Натужно ревели и гудели по всему полю, боевые трубы, повелевая воинам седлать коней, облачаться в броню и кольчуги, строиться в боевой порядок. Воеводы громко подбадривали ратников, торопили их становиться в строй. Какое-то время, всюду царила сумятица, так как полки перемешались и далеко не сразу воины разобрались, где стоят стяги большого, центрального полка, куда велено двигаться ратникам, образующим полки правой и левой руки. И в этот момент, неподалеку от того места, где находились страны, выехали двое всадников. Один из них облаченный в позолоченные, украшенные чернью и чеканным узором доспехи, как и полагалось представителям русской знати, восседал на белоснежной коне, а рядом с ним, на черном, как ночь скакуне сидела… — Россия?! — прошептал пораженно Германия и его удивление невольно разделили остальные. Где та, измученная и посеченная розгами, маленькая девочка? Где-то, маленькое княжество, которое и шагу не может сделать без своего господина? Нет, теперь это больше не маленькое, запуганное дитя, теперь, она хочет получить свою свободу. Одета Россия была в белый сарафан, вот только поверх него была кольчуга, самая обыкновенная кольчуга, защитные латы на руках и груди, которые ничем не выделялись из общей массы таких же лат, в которых ныне вышли на сечу с врагом тысячи русичей. В глазах маленькой Ани, был одновременно и страх, и какая-то… надежда, надежда на то, что ее люди наконец-то будут свободны от этого рабства. — Я вспомнил ару, — внезапно прошептал Китай и взгляды всех членов Большой семерки обратились на него. — Я ведь, читал где-то об этом сражении, ару. — И кто победил? — спросил Франция, напряженно следя за тем, как Аня вместе с князем выстраивают полки. Маленькая Россия, то и дело исчезала с поля зрения стран. — Вроде бы Анна, ару. Только забыл я, как сражение называется, только помню, что река, возле которой было эта битва, называется Непрядвой, ару, — признался Яо. Страны снова замолкли, они пропустили почти весь диалог между князем и Россией, когда вдруг, до них долетел обрывок их разговора, заставивший обратить внимание на князя и его страну. — Я больше не верю в Бога, — произнесла вдруг Аня, упрямо покачав головой. — Он давно меня оставил. — Нет. Он тебя никогда не оставлял, — мужчина прикоснулся широкой рукой к маленькому, потемневшему от грязи, копоти и крови, серебрянному крестику, на шее девочки. — С того самого дня, как матушка твоя пала от рук этого ирода, он тебя берег. И твоих брата и сестру тоже. Ты страдала не напрасно, через твои муки поднимался и твой народ. Погляди-ка, все пришли, всех созвали. Все, за тебя готовы головы положить. — Столько людей положить… Выиграем ли мы эту битву, оправдаются ли наши потери? Дмитрий Иванович, страшно мне, почему-то свобода, которой я жажду одновременно и страшит, и манит меня. Жалко мне людей своих, да и терять больших не хочется, — Россия опустила голову, словно стыдясь собственного страха. Да, боялась снова попасть в Орду, снова сидеть на цепи и быть избитой, но в то же время, это же ее люди, они страдают больше, и она должна быть с народом. Дмитрий лишь покачал головой и приподнял за подбородок личико девочки, заглядывая той в глаза своим пристальным, голубым взором. — С Божьей помощью, Аня. А народ не теряешь ты, они героями потом будут, Русь прославлять в летописях, прославлять сыновей твоих будут, за то, что освободили они страну свою от чужаков, врага победили, — он погладил девочку по головке. — И мы вздохнем от Орды свободно, и тебе, дитя, легче будет. И Москва по тебе соскучилась, домой ждет-не дождется… — вдруг князь нахмурился и взглянул на нее. — Ступай-ка, да передай полкам передовым, что с ними я буду сражаться. Не могу я стоять позади, да глаголить слова, поддерживающие дух наш, русский. Хочу встретить опасность, в рядах своих московлян, с коими немало путей исхожено и славных побед одержано. Славу ли, гибель ли — разделить хочу с ними! Россия послушно ускакала куда-то в чащу. А князь, не теряя времени резко развернул коня и подъехал прямиком к своим воеводам. — Что ж, братья, ордынцы надвигаются на нас, не ведая, что полки наши уже ждут их, — сказал великий князь. — Пора урядиться перед сечей, которая, чаю, случится здесь совсем скоро. Тебе, боярин, предстоит взять под свою руку большой полк. — Дмитрий Иванович повернулся к молодому, светловолосому юнцу. — Доверяю тебе, и свой стяг великокняжеский. Сорок тысяч пешцев, будут взирать на тебя, видя в тебе великого князя. Прояви же мужество, друг мой, и стой крепко! — Дмитрий Иванович ару? — вдруг произнес Яо. — А не Дмитрий Донской ару? — А что значит «Донской»? — Спросил Италия, разглядывая обсуждающих свое нападение на монгол, русичей. Китай лишь пожал плечами. — Слышал, что человек названный в честь реки ару. Говорили также, что за его спиной много побед над монголами. И князем он был великим, Москвой правил ару, — произнес Яо, отчаянно напрягая память. Он помнил этого человека лишь из отголосков разговоров людей, вот только, он не помнил, как называлось это великое сражение. Между тем, вернулась Россия передав, что товарищи князя явно недовольны его решением, но князь был непреклонен и открыто заявил, что если, и даже и будут заставлять его, все равно возьмет, и встанет в ряды своей дружины. — Петр Первый такой же был, — произнес Германия, вспомнив из рассказов брата то, что он помнил о первом русском императоре — всегда одевался просто, что на войне, что во дворце, всегда чем-то занят, одновременно и императором был, а одновременно, и корабли сам строил, и учился ремеслу всякому. Мне так брат рассказывал, — поймав на себе взгляды остальных стран, ответил Людвиг. — Его эпоха, скорее всего будет ещё показана. Вот и увидим мы, врал ли твой брат или нет, — отозвался Франция. — Все дозорные отряды, отдаю под твое начало, друг мой, — сказал одному из воевод Дмитрий Иванович. — Немедленно выступай навстречу татарам, завяжи с ними перестрелку из луков. Отступая, заманивай татар на Красный холм и дальше, в низину, между Березовым оврагом и речкой Нижний Дубяк. Я приведу туда наш главный полк, который станет наживкой для ордынцев. — Все сделаю, князь, — с поклоном проговорил тот. — Ну вот Анечка, сегодня, у тебя будет прекрасная возможность с ордынцами за мать, за Русь Святую поквитаться, — промолвил Дмитрий Иванович, положив руку на плечо России. — Дерзай! Бог тебе в помощь! Собрав всех дозорных конников в один отряд, воевода уже через час оказался на Красном холме, с которого было видно, как туман, рассеиваясь, открывает широкие дали за речкой. Там, на равнине, среди холмов и редких перелесков, дымили костры становища, передового татарского тумена. — Нам первыми выпала честь, мечи окропить, — сказал своим воинам вояка. — Раззадорим этих псов! Пусть-ка они погоняются за нами! Три сотни русских сторожей, на серых и гнедых лошадях, разбившись на мелкие группы, спустились с Красного холма. Широко раскинувшись по степи, озаренной взошедшим, солнечным диском, удальцы-дозорные налетели на татарских караульных, разбросанных вокруг татарского стана. — Челубей-батыр ару, — высказался Яо, вглядываясь в лицо одного, из впереди всех, скакавшего воина. За ним выехало в поле, тысяча батыров и началась самая настоящая охота за дозорными группами русичей. Если на ближней дистанции, русские лучники меткостью не уступали ордынцам, то на дальнем расстоянии татарские стрелки, превосходили русских во всем, поэтому и опасность всей этой затеи, была велика. — А где же сам Золотая Орда? — спросил Америка. — Он сидит в своей юрте. В те годы, ему постепенно становилось все хуже и хуже, близился его конец ару, — произнес Яо, вспоминая, как в последние годы своей жизни Улус, лишь беспомощно наблюдал, как распадаются все его труды и обращаются в пыль. Далее, видя, как начинается битва, страны решили забраться на холм, под которым должна была произойти битва. С его вершины открывался дивный вид, на раскинувшуюся далеко внизу низменность, подернутую редкими клочьями тумана и обрамленную по краям густыми рощами. Там, внизу, ровным удлиненным прямоугольником застыло войско, пехота и конница. До него было не более версты. Потоки слепящих, солнечных лучей искрились, разбиваясь о металлические шлемы, щиты и броню русских ратников, блеск которых, издали напоминал чистое серебро. Уцелевшие конники из русского дозорного отряда, спешили под защиту своей грозной рати, перегородившей равнину от края до края. Между тем, воины Челубея растянулись широким полумесяцем, напротив стройных шеренг русского войска, укрытых овальными, красными щитами. Челубей, в сопровождении знаменосца и группы младших военачальников, дважды проехал туда и обратно, вдоль густых рядов своей кавалерии. — Он что…боится? — спросил тихо Америка, видя, что сам батыр, медлит давать сигнал нападения. — Они такие спокойные, словно знают, на какую жертву идут ару, — сказал Китай, искренне поражаясь неколебимым хладнокровием русских полков, над которыми реяли стяги с ликами святых. При этих словах, Германия и Франция лишь переглянулись, им ли не знать, какими русские бывают, когда у них пытаются отнять свободу. Огрев, в очередной раз своего горячего, нетерпеливого коня плетью, Челубей выехал на середину пространства, разделяющего русскую и татарскую рати. Словно пушинку, он вскинул над головой тяжелое, боевое копье, вызывая на единоборство витязя из русских полков. Но русские даже и не подумали пошевелиться. Словно застыли, как каменные изваяния. — Они что, испугались?! — неверяще произнес Германия. Страны, лишь изумленно переглянулись, все же знали знаменитую фразу, что русские, как бы им тяжко не было, не сдаются. Наконец, раздвигая пехоту грудью коня, из гущи русских ратников, выехал всадник и двинулся прямиком к Челубею. Это был богатырь, могучий и широкоплечий, с темной окладистой бородой. Казалось, блестящая кольчуга, облегающая его торс, немного тесновата и сковывает витязю движения. Темно-русые волосы русского великана, густыми прядями свешивались ему на плечи, из-под островерхого шлема. Этот русич поднял вверх свое копье, показывая тем самым, что принимает вызов ордынского наездника. — Он же победит его, правда Дойцу? — пискнул приглушенно Италия, но Германия похоже его не услышал. Он, и все остальные напряженно следили за тем, как русский и ордынский великаны разъехались, а затем воткнули друг друга копья. Кони вздыбились, а страны вздрогнули, все произошло слишком быстро. Челубей сразу же вылетел из седла и к нему бросились его воины, а вот русич, повис бездыханно в седле, и вот лошадь перейдя с голопа на быстрый шаг, вывезла его на себе с поле битвы и пропала среди полков. — Победил, — прошептал тихо Франция, смотря на то, как бездыханно качается в седле тело руса, а из его груди прямо, из сердца, из могучего, русского сердца торчит копье. Остальные промолчали, полностью солидарные с ним. Когда, наконец конные, татарские отряды пришли в движение, шеренги русских ратников ощетинились склоненными копьями. Тучи стрел, взлетая раз за разом с татарской стороны, с гудением и свистом сыпались смертоносным дождем на поднятые, красные щиты русской пехоты. Такого густого и убийственного стрелопада не одной из стран еще не доводилось видеть. В передней шеренге, убитые и умирающие, лежали по несколько воинов в ряд, раненые были повсюду, как впереди, так и в глубине строя. Русские лучники отвечали ордынцам дружными залпами, и было видно, что среди врагов, тоже имеются убитые и раненые от русских стрел. Но вот колчаны опустели. Конно-татарская орда, с громкими воплями и завываниями широкой лавой, хлынула на сторожевой, русский полк. Удар ордынцев был чудовищной силы. Потеряв множество своих, которые полегли, напоровшись на русские копья, татары, все же продавили боевые порядки русичей, сразу в нескольких местах. Сторожевой полк, отбиваясь и огрызаясь, как раненый зверь, медленно откатывался назад — это помогало русичам, которые несли большие потери, выравнивать свой боевой строй и быстро устранять разрывы в шеренгах. Татары, узрев, что позади сторожевого полка плотные колонны основной русской рати, перегородили все поле от края до края, вдруг утратили свой боевой пыл и повернули коней обратно к холму. — Сплотить ряды! — зычно кричали в рядах воеводы. — Встать плотнее, щит к щиту! Смелее, братья! Главный натиск псов татарских впереди! — Только еще впереди? Разве это не все?! — удивился Америка. Остальные недоуменно пожали плечами. И прямо на глазах ужаснувшихся стран, вершина холма, вдруг начала покрываться скопищами новых и новых конников, расползавшимися подобно гигантской тени. Эта конная масса не стояла на месте, переваливая через вершину холма, скользя по его широким склонам. — Китай, а ты точно уверен, что русские победят? Их же гораздо меньше, чем татаро-монголов, — произнес Англия. — Артур, mon ami, ты просто никогда не дрался с русской армией. Да, было пару раз в случае с союзом в Турции, но ее полной мощи, тебе никогда не приходилось видеть, — Франциск говорил это с трудом, все прекрасно понимали, какое его ждет испытание, смотреть на свои деяния во время Первой Отечественной войны. Страны напряженно следили за тем, как вся эта громадная конница плотно-плотно покрывает собой поле с противоположной стороны. Сомнений ни у кого не было, это надвигалась вся Мамаева орда! Русские полки тоже не стояли на месте и пришли в движение, медленно продвигаясь вперед вперед, спускаясь с холмистого отлога в низину между руслом реки. Это было грозное и завораживающее зрелище! Десятки тысяч ратников, конных и пеших, растянулись вширь на четыре версты. Пехота ордынцев, построилась глубокой фалангой, применив для лобового удара копья очень большой длины. В передних трех шеренгах ордынской фаланги, наступали фряги* в прочных шлемах и доспехах из черной, вороненой стали. Для русичей, было диковинно видеть белые знамена фрягов с красными крестами на них, которые реяли над пешими отрядами Мамая, рядом с ордынскими бунчуками из конских хвостов и зелеными стягами, со звездами и полумесяцем. Ордынская фаланга навалилась на сторожевой русский полк, намереваясь опрокинуть его с ходу. Русичи гибли в большом числе, от более длинных ордынских копий, но именно завалы из мертвых тел, замедляли наступление Мамаевой фаланги. С громким треском ломались копья, глухо громыхали топоры и булавы по металлическим доспехам и щитам; еще и часа не прошло, а уже стало душно и жарко, от смешавшихся дыханий тысяч бойцов, сошедшихся в тесноте и давке на узком пространстве, заваленном окровавленными тушами лошадей и трупами воинов. Убыль в ратниках совершалась столь быстро, что там, где только, что была середина русского боевого строя, вдруг обозначилась его передовая линия. Страны видели, что Россия остервенело рубила мечом, подаренным ей генералом Морозом, вражеские копья, напиравшие на нее густым частоколом. Отовсюду доносились воинственные крики, смешиваясь с грозным гулом боевых труб. Там, где удавалось поломать копья врагов, русичи врывались в ряды ордынской фаланги, яростно орудуя мечами и топорами. На этот раз, отступать русским ратникам было нельзя. Воины обливались потом и захлебывались пылью.Тут почти не было места для удали и ловкости, дольше выдерживал тот, кто крепче стоял на ногах. К упавшему знаменосцу подскочил плечистый фряг, с треугольным щитом и коротким широким клинком. Он замахнулся, собираясь подрубить русское знамя. Однако, русич оказался проворнее, его булатный меч поразил фряга прямо в горло, между краем панциря и защитным щитком шлема. До наступающей ордынской рати, было около ста шагов, когда русские арбалетчики дали первый залп. Короткие, неоперенные стрелы беспощадным свистящим роем врезались в гущу врагов, скосив многих из них. Все бились на поле, не на жизнь, а на смерть. Копья с обеих сторон впивались в тела воинов, упирались в щиты, где-то с треском ломались. Стоны и вопли раненых и просто стиснутых в страшной давке людей, звучали повсюду, сливаясь с яростными криками, и лязгом оружия. На первых порах и русичи, и ордынцы, не столько разили противника оружием, сколько валили и подминали тяжестью рядов. — Нет, слишком мало русских… Всех почти перебили, — произнес Франция, наблюдая за тем, какие колоссальные потери, несут обе армии в своих рядах. — Получается, зря, что ли голову свою положили… И ей по-прежнему Орда, помыкать будет, ару?! — с ужасом воскликнул Китай. Остальные страны, напряженно наблюдали за действиями малышки России — она билась наравне со своими людьми. Несколько раз, меч едва не выпадал из ее маленьких ручек, когда она встречалась лицом к лицу, с сильным монгольским батыром. Вся перемазанная кровью как своей, так и чужой Аня выглядела, мягко говоря жутко, глаза ее были полны решимостью, и желанием освободиться, и одновременно ей, как, и любой стране, на ее месте было бы больно, в очередной раз, проезжать прямо по трупам своих соотечественников. — Подождите-ка! Вижу конницу. И пехота огромная. Как много всадников. Они приближаются сюда, — произнес вдруг Англия, вглядываясь в даль. И правда, на поле брани направлялось войско, огромная волна конницы и пешцев. — Русские. — произнес он, вглядываясь в знамена, с ликами Святых Мучеников. Страны в недоумении застыли: этих войск же не было, откуда они явились? — Может Россия-тян умеет воскрешать? — спросил тихо Япония, созерцая стройные тесные ряды полков. — Нет, смотри дальше. Скорее всего это то, о чем я думаю, — произнес Германия, почему-то улыбнувшись слегка. Страны удивленные его словами, бросили на него непонимающие взгляды, но кажется Людвигу было все равно. В этот-то момент, в спину Мамаевым полчищам ударил русский засадный полк. Седовласый воевода летел на своем скакуне, стараясь не отставать от своего князя, блестящий шлем которого сиял как звезда, указывая направление атаки дружине. — Вот оно! Тот самый переломный момент. Когда все победы ее врага, кроются ее одной, но самой важной и знаменательной победой. Когда на ее стороне выступают хитрость и смекалка ее народа. В этом вся Россия, — воскликнул Германия, глядя, как русичи, опытные и искусные воины, в одно мгновение ранили, и сбросили с коней около тысячи татарских всадников, не потеряв при этом никого из своих. — Получается, они все это время ждали, когда войска врага будут более-менее разбиты и не ожидают внезапного нападения? — понял Китай глядя на то, как поспешно бегут ордынцы преследуемые русской конницей. Но лишь некоторые смогли уйти от стрел, и от карающих мечей русичей. — Как бы то ни было, победа была за Россией, — произнес Франциск. И в тот же момент, воспоминание померкло. Следующее воспоминание: это снова была зимняя ночь. Россия, уже чуть повзрослевшая, хотя все такая же хрупкая и болезненно изнуренная, сидела на снегу и что-то тихо шептала. — Она молится? — спросил тихо Франциск, видя то, как девочка сидит закрыв глаза и сложив ручонки на груди. — Вздор! А черти по твоему попадают в рай? Демоница не умеет и не может молиться. Скорее всего опять призывает своего Генерала! — лишь фыркнул Артур. — Помолчи уже, инквизитор, будто бы тебе судить невинного человека, — фыркнул недовольно Бонфуа. — Невинного?! Ты видел что она устроила на том поле? — теперь уже взвился Альфред — Это что, не геноцид по-твоему?! — А тебе лишь бы обвинить ее в чем-то. С тобой-то все яшкались, Артур разбаловал. Тебе вообще повезло несказанно, что с тобой так не обращались, — Франциск демонстративно отвернулся от Америки. — А с ней? Нет что ли?! Да ты видел, как мы, европейцы ее пытались воспитать… -…И оттяпать ее территорией, ару. Видел я такую помощь, — пробурчал Китай внезапно встревая в спор. — Даа, а кто на ее Дальний Восток претендует?! — насмешливо отозвался Япония, смотря на брата. — Я России союзник ару… — Да таких союзников как ты, гнать надо! Грабишь ведь, да на Сибирь ее заришься. — Помолчи лучше сам ару, вот уж кто-кто, а на ее Курилы, как кот на сметану облизываешься ару, — не остался в долгу Яо. Между тем, Германия, почти не слушая спор претендентов, и щебетание Италии, что-то про пасту, и то, что он жутко хочет домой, попросту махнул на всех рукой понимая, что разнимать их бесполезно. Он осторожно подошел к России, сидящей на снегу. В ее руках было, что-то пестрое и лишь приглядевшись и подсев рядом с ней, он понял, что это венок. Обыкновенный венок из полевых цветов. У него сразу возник вопрос: откуда посреди суровой и снежной зимы, она взяла свежие летние цветы? Теребя в руках этот веночек, девочка смотрела куда-то вверх, по ее личику скатывались слезы, но он не разу не услышал, чтобы она всхлипнула и голос ее чуть дрожал, но был ровным. -…Мы…победили, — едва разобрал он в ее шепоте. — Потеряли много…очень много…никогда бы не подумала, что столько положить придется… А как бы ты поступила? Да, я не хотела перед ним унижаться…я хотела эту свободу…но как бы я хотела, чтобы ты в тот момент была рядом… — ее голос чуть вздрогнул, но вздохнув глубже девочка продолжила: — Но я отомстила за тебя… За то, что он так надругался над тобой, мама… Германия непонимающе взглянул на девочку.Та подняла глаза куда-то вверх и тихо всхлипнула закусив губу. Проследив за ее взглядом, Людвиг наконец заметил на дереве, то что не смог раньше увидеть в ночной темноте: на дереве, вниз головой был подвешен труп женщины необычайно похожей на Россию: ее безжизненное лицо, отражало ее страдания, было видно, что над ней надругались, жестоко надругались, а затем оставили долго и мучительно умирать. «Одновременно Россия это и страна, и большой ребенок. Теперь я кажется понимаю, почему она лишилась почти всего, терпела такие унижения… Только благодаря своему характеру, она не сошла с ума от горя.» — Горестно подумалось Германии. Он похоже даже и не слышал, что его хватились и зовут на разные голоса. — Дойцу, дойцу, давай уйдем отсюда. Мне страшно, я хочу домой! — ныл громко Италия, теребя Байльшмидта за руку, и пытаясь оттянуть его подальше, от этого страшного места. — Германия-сан, идемте дальше. — Германия, хватит залипать. Ты издеваешься?! — Алле гараж, ты слышишь вообще, — Франциск наконец не выдержал и встряхнул Людвига. Как ни странно, но это подействовало. С трудом собравшись, Германия, лишь взглядом указал, на висящий труп женщины. И в тот же момент на лицах стран отразились, почти все эмоции по большей части или отвращение или некое сострадание, в частности к маленькой России, что осталась сиротой в таком раннем возрасте. Лишь Артур, демонстративно фыркнул и отстранился, давая понять всем, что это его не волнует, а это дело его не касается… Россия внезапно встала со снега и положила, этот летний, изобилующий яркими красками венок на снег, под деревом, а затем поклонившись, вдруг слабо улыбнулась и прошептала: — Я теперь свободна. Я теперь не одна. И в тот же момент, воспоминание померкло перед глазами стран, и их снова охватила мгла…