Новый мир

      — И что, совсем ничего не дали? — бушевал Игорь. Он разговаривал с Германом по «Скайпу», пользоваться коим можно было раз в две недели в специальном переговорном помещении. Большинство бойцов бунтовало, ведь в главном штабе у них остались семьи: жёны, дети, пожилые родители и прочие родственники. Однако, руководство в довольно резкой форме ясно дало понять, что стоит вообще радоваться хоть какой-то связи. Могли ведь все контакты с внешним миром оборвать.       — Да, совсем ничего! — со злостью, явственно сквозящей в голосе ответил Герман. — Ты ведь и так всё знаешь, зачем спрашивать? Александр мне ещё в самом начале моей службы говорил про такие случаи. Только я не предполагал, что это коснётся меня!       Игорь на мгновение опешил от тона брата. Очень хотелось сказать ему в ответ что-нибудь такое же резкое, но Игорь вовремя, буквально в долю секунды, понял, что будет несправедлив. Герман ведь специально летел на территорию Х, чтобы быть замеченным в руководящих верхах ISPA. А тут такую свинью подложили! Да и ссориться с братом, с которым он сможет связаться только через полмесяца не хотелось.       — Ладно, тогда не будем об этом, — поспешно произнёс Игорь. — Толку-то от этих разговоров, — Герман едва заметно сжал губы на этих словах. — Расскажи, как там вы с Фортексом? Слышал, соревнования какие-то были!       На этой фразе Герман сильно поморщился — и от воспоминаний, и от сильной пульсирующей боли в голове. Он уважал брата, но здесь его тактичность была совершенно не к месту. Конечно, Игорь уже всё знал. Хотя прыжковые соревнования прошли удачно, Герман понимал — могло быть и лучше. Да, первое место было с полной победой занято их спортивной парой. Но кто бы знал, какой ценой!       После позорного для Германа награждения, мужчина никак не мог отделаться от мыслей, что Александр любой ценой пытается удержать его в компании. А значит, все его усилия могут быть бесполезными! На тренировках Ворожцов об этом не думал, да и трудно думать о чём-то левом, ездя на огромном жеребце, у которого в голове было множество разнообразных дурных мыслей. На домашних тренировках по обыкновению всё было более-менее. Но соревнования проводились совершенно на другой конюшне, добираться пришлось на специальных бронированных автомобилях — жители, спешно покидавшие свои дома, не собирались их отдавать «за так», часто оставляя в совершенно неожиданных местах простенькие гранаты, коих у оборонявшихся было много — некоторые дороги были полностью заминированы. Поэтому на турнир выезжали заранее, чтобы успеть потренироваться на месте.       Там-то Фортекс и показал весь свой характер. Просто выкинул Германа из седла сразу после препятствия, Ворожцов и среагировать не успел, жёстко упав на твёрдый, изрытый копытами грунт*. Весь удар пришёлся на один бок, точнее, на плечо, не спас даже защитный жилет, который надувался при падении. Герман сорвал связки плеча и должен был сняться с соревнований, но если Александр не желал награждать его за боевые успехи, то хотя бы мог заметить его в спорте, хотя уже много лет игнорировал. В итоге, на прыжках Герман буквально «вывез» первое место на себе, Фортекс с превеликим удовольствием пытался повторить свою шутку с катапультированием всадника.       — Игорь, брось, — помотал головой Герман. — Ты всё знаешь, так зачем эти вопросы? Или ты считаешь, что так можешь отвлечь меня?       — Ладно… — Игорь поджал губы. — Вижу, ты не настроен на общение. Нужно было сразу сказать. Через две недели поговорим, — и переговорное окошко погасло.       Герман откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Умеет же Игорь всё вывернуть в свою пользу! Можно подумать, Герман сам начал этот разговор. Да уж, удивительная способность «перетянуть одеяло» на себя присутствовала у его брата ещё с далёкого детства.       В дверь переговорной постучал один из охранников, явно намекая, что пора и честь знать. Герман и в самом деле засиделся, компьютер нужно было освобождать. Мужчина рывком поднялся — в голове это резкое движение отдалось острой болью. Компьютер давно погас, надо бы включить для следующего пользователя… Но Герман почему-то этого делать не стал, то ли из-за боли в голове, усиливающейся после любого движения, то ли из-за банального эгоизма. Мужчина просто подошёл к двери и кивнул охраннику. Тот нажал кнопку на большой панели, дверь плавно отворилась, под потолком загорелась красная лампочка системы безопасности. Герман сдал пропуск вахтёру на выходе из переговорной и вышёл в коридор на минус втором этаже. Здесь находились и конференц-залы и переговорные — нижние этажи были лучше всего защищены от разного рода прослушивающих устройств. Коридор был полуосвещён, большая часть лампочек тускло моргала жёлтым светом — здешний завхоз не очень-то следил за порядком.       Герман подошёл к лифту, спрятанному возле нескольких больших кадок с декоративной пальмой. Окошко панели лифта под потолком жизнерадостно сообщала, что местный «транспорт» сейчас на четвёртом этаже. Герман совершенно бездумно нажал на кнопку первого этажа, не соображая, зачем ему туда вообще надо. Лифта пришлось неожиданно долго ждать, за это время в коридоре собралась слегка возмущённая толпа. Герман громких голосов совершенно не слышал, привалившись боком к стене. Не услышал даже, как со свистом подошёл лифт, с жутким скрипом разъехались створы — тоже недоработка завхоза. Герман первым стоял у лифта, а вошёл последним, да и то его «пожалели» — лифт был забит, но один молодой парнишка окрикнул его. Герман, выдернутый из болезненной полудрёмы, вошёл в лифт под недовольные шепотки. Но Ворожцову было настолько плевать, плюс — чувствовал себя мужчина отвратительно, что на такие мелочи внимание он и не обратил, вновь едва не заснув.       Вышел Герман со всеми на первом этаже, в просторный холл штаба. Думать, куда идти дальше не хотелось совершенно, до казарм нужно было добираться на служебном транспорте, идти до парковки. Но отчаянно хотелось на воздух, даже в прохладе кондиционеров лучше не становилось. Крутящиеся белоснежные двери выпустили Германа на улицу. С погодой повезло — солнце, тепло, но не слишком жарко, плюс шестнадцать. Ворожцов в который раз порадовался, что успел поработать с конём с утра, сейчас было уже четыре часа, да и сесть в седло Герман всё равно бы не рискнул в таком состоянии. Голова продолжала болеть, перед глазами плясали чёрные мушки. Герман с трудом спустился по ступеням, пару раз его качнуло, как пьяного, в сторону. Ворожцов с трудом опустился на лаково блестящую деревянную скамейку. Вновь закрыл глаза, надеясь переждать приступ — второй за несколько дней!       Однако, одной надеждой сыт не будешь, легче, естественно, не стало. Герман, едва гнущимися пальцами, достал из кармана пластмассовую коробочку с лекарством — с ней он просто не расставался с недавнего времени. «Прихватывать» начало сразу после награждения, тогда Герман около получаса отлежал в одной из отдалённых комнат для персонала на первом этаже, специально выбрав одну из наиболее захламленных и забытых, чтобы на него никто не наткнулся. Объяснив себе приступ волнением, Герман никому не сказал об этом, но через пару дней пришлось выдумывать какую-то небылицу, стало плохо во время занятий по ОФП — общей физической подготовке на улице. На полосе препятствий Герман проходил «брёвна» — несколько неровно спиленных деревьев, через стволы которых нужно было проходить, перепрыгивая через них. И на последнем бревне Герман упал. Потемнело в глазах, и мужчина мешком рухнул на раскисшую от постоянных дождей землю. Пару десятков секунд Ворожцов не мог встать, в голове словно взорвали маленькую ручную гранату. К нему тут же подскочил инструктор.       — Герман, всё нормально, встать можешь? — выпалил мужчина средних лет. Он был напуган до невозможности таким падением со вспахиванием грунта.        — Всё… Отлично… — Герман с трудом заставил себя улыбнуться, чувствуя, как его перекосило от боли. — Нога подвернулась.       Тогда Ворожцов с трудом уговорил инструктора не сообщать об этом «инциденте» врачам, иначе бы он не смог продолжать службу в разведотряде — списали бы мигом. И определили бы в диспетчерскую: работа лёгкая, никакой физической активности. Туда отправляли всех, кто больше не мог нести полноценную службу в компании. Но тогда у Германа не было бы никаких шансов хоть как-то выделиться. Вот и сейчас он терпеливо ждал, пока подействуют таблетки, с трудом глотая горькую от лекарств слюну. Через несколько минут, как обычно, стало легче: мушки улетели зимовать в Гватемалу, перестала болеть голова, к миру вернулись краски. Герман, слегка пошатываясь, поднялся со скамейки и пошёл через двор на парковку.       Ему повезло, машина стояла, почти готовая к отправлению, из десяти мест восемь были заняты. Герман занял место в конце салона, у окна, и вновь задремал, привалившись лбом к стеклу. За две минуты до отъезда в серый «Соболь» запрыгнул запыхавшийся, взмыленный мужчина с большим дипломатом и сумкой для ноутбука, из которой нещадно выпирали документы. Машина тронулась. Герман проснулся от толчка, но вновь задремать не получилось, поэтому мужчина просто закрыл глаза, слушая разговоры.       Собственно, разговоры были только об одном — облавы на караванщиков в завоёванных городах. Караванщики останавливались, где только могли на пути своего следования, продавали кой-какой товар, который нигде больше найти нельзя было. Например, где, кроме как у торговцев из Пандея, традиционно одетых в серые халаты поверх бронежилетов, можно найти настойку натурального энергетика из левзея, стеркулии и корня сумы, который до катастрофы вообще произрастал в Америке. Или в каком оружейном магазине можно найти маленькие, удобные гранаты, начинённые гвоздями, шрапнелью, поражающие на расстоянии в несколько десятков квадратных метров. А у дряхлого караванщика из Ширивы таких можно купить всего лишь за несколько мелких монет, да ещё целую сотню взрывчатки. Понятно, что такая торговля была запрещена, да и немного странно покупать что-то у человека, которого тебе, возможно убить.       Под такие разговоры Герман через сорок минут оказался у ворот на территорию казарм. Сейчас он хотел только попасть в свою комнату и лечь. Но у судьбы были явно другие планы — в холле его остановил полковник Рябцев.       — Добрый день, Ворожцов, — басовито поздоровался он.       — Здравия желаю, Николай Всеволодович, — вяло, но по уставу поздоровался Герман.       — Не очень-то здорово выглядишь, — полковник легко перешёл на «ты», окинув Германа испытующим взглядом.       — Ничего страшного, товарищ полковник, — выдохнул Герман, в висок словно ударили чем-то острым, даже глаз пропекло. — Завтра буду в норме.       — Очень надеюсь, — сурово взглянул Рябцев. — Завтра ты участвуешь в операции по поимке караванщиков.       Следующим утром в семь утра Герман уже стоял в амуничной. Ему всё ещё было нехорошо, но находясь под воздействием мощных обезболивающих и нескольких уколов понижающих давление, чувствовал он себя сносно. Теперь ему предстояло потолкаться в очереди за оружием и обмундированием. Предстояло бы, но Герман пришёл раньше всех. Выезд планировался в восемь утра, до города было пятнадцать минут и шестьдесят километров дороги. Все остальные бойцы ещё завтракали, либо ещё просто не встали. Надеялись, что если он придут последними, то очереди можно будет избежать. Ошибочное мнение, ведь ближе к восьми людей только прибавлялось, накалялась обстановка, все боялись опоздать. Но в общем и целом всё зависело от самих оружейников — во сколько они придут. Иногда амуницию начинали выдавать только без пятнадцати восемь. Понятно, что шансы опоздать тогда увеличивались в разы. Сегодня оружейники не подвели, явились в половину восьмого, когда за спиной у Германа была целая толпа. Но оружейники и сами не спешили выдавать вещи.       — Просто объясни мне, — лениво говорил оружейник, перекатывая жвачку во рту. — Зачем тебе бронежилет на облаву? Можно подумать, все караванщики до зубов вооружены! Между прочим, никто, кроме тебя, такой ерундой не занимается!       Неопытный человек начинал оправдываться, теряя драгоценное время. Герман поступал гораздо проще.       — Мне плевать, берёт кто-то кроме меня бронежилет или нет! — рявкал он. — А если ты и дальше будешь задерживать очередь, то к Рябцеву на стол ляжет докладная на твоё имя!       Обычно этой фразы с лихвой хватало, чтобы оружейник, краснел, бледнел, и, бормоча ругательства, выдавал амуницию.       — И перчатки достань те, с шипами, — лениво бросал Герман.       Облава в городе чаще всего проходила в бедных его кварталах и на чёрных рынках, где можно было поймать от двух до сорока караванщиков, в зависимости от времени года. Было начало лета, поэтому число «путешественников» пропорционально увеличивалось. Бедные, грязные улицы, трёхэтажные дома-курятники, обшитые кусками фанеры и старого облезлого шифера для тепла. От одного дома к другому протягивались куски парусины или любой другой не очень дырявой ткани, чтобы частые дожди не заливали узкие улочки.       Возле одного такого квартала и остановились четыре бронированные машины с бойцами. Бесшумно отъехали двери и сорок солдат высыпали на улицу. Командир молча махнул рукой, указывая направление. И бойцы, словно одна машина, построившись тевтонской «свиньёй» вступили на территорию квартала.       Об облаве никто из караванщиков не знали и знать не мог, время и место всегда менялись, Рябцев никогда не повторялся. Герман, как один из опытных бойцов, об операции узнавал «раньше» всех — за день. Других ставили в известность с утра. Сейчас Герман, опять же, как опытный, был впереди «свиньи». Пока на улицах было тихо. Но как только мужчины завернули за угол и выскочили на площадь, то тут же оказались в эпицентре настоящей катастрофы — побега караванщиков. Половина бойцов бросилась врассыпную по улицам, гася торговцев огнём на поражение. Герман медлил несколько секунд, потом побежал вместе с Олегом и третьим мужчиной за небольшой группкой караванщиков, которых нужно было обезвредить в первую очередь, у них была взрывчатка.       На очередном повороте дорога разветвилась на две улицы. Олег и Ян — третий боец, кинулись по правой улице, а Герман догонял одного из торгашей с большой сумкой. Через несколько десятков метров Ворожцов оказался в каком-то тёмном переулке. Сработали все инстинкты — это явно была ловушка. Герман только повернулся, чтобы бежать в обратном направлении, как перед ним выросла тёмная фигура с арматурой в руках. Ворожцов не успел уклониться, тяжёлый железный прут ударил его по шлему. Полыхнуло перед глазами, Герман ничком упал на землю, а нападавшие тут же воспользовались возможностью, с явным удовольствием пиная его ногами. Удары сыпались со всех сторон, «неумело, но от души». Герман порадовался, что был в бронежилете, удары чувствовались не в полной мере. Мужчина пытался остановить мельтешение перед глазами, но пока получалось плохо. Пока один из торгашей не перехлестнул его палкой поперёк спины. Боль, как ни странно, придала сил. Герман рывком выдернул короткий нож и почти без замаха ударил одного из нападавших в живот. Во все стороны брызнула кровь, торгаш завизжал, как зарезанная свинья, а его товарищи опешили от такой атаки. Этих секунд Герману хватило с лихвой, чтобы сбить их с ног. А лёгкая боевая винтовка довершила начатое.       Пошатываясь, Герман поднял с земли окровавленный нож, перезарядил винтовку. Подхватил на плечо сумку торгаша, у его товарищей реквизировал несколько пистолетов и патроны. Внезапно в глаза бросилась ярко-фиолетовая надпись внизу, почти возле самой земли, — если бы Герман не наклонился за сумкой, то и не заметил бы, — на кирпичной — большая редкость! — стене. Зазубренные буквы, как будто потёкшая краска. И ещё более странное содержание надписи — «Q — это выход». Несколько секунд Герман рассматривал её. Болезненно поморщившись, достал из разгрузочного жилета планшет и ручку. Быстро переписал надпись, практически перерисовав буквы. И, сильно хромая, поплёлся искать своих.       — Что произошло? — выкрикнул ещё издалека Олег. — Я тебя потерял… Ч-чёрт!       — Что такое? — удивился Герман. Сдёрнул перчатку с руки и ощупал шлем, на который уставился Бойцов. Каска треснула, трещины змеились вниз до самых защитных очков. Герман внутренне содрогнулся, представив, что вместо каски могла быть его голова.        — Ничего страшного, караванщики оказались немного умнее, чем я ожидал, — объяснил Герман. И поспешил сменить тему, видя, как напрягся Олег. — Ты мне лучше скажи, что это значит? — и вытащил планшет с надписью.       — О-го-го, — протянул Олег. — Удивлён, что ты это увидел. Редкая надпись.       — Так что она означает? — плохо скрывая нетерпение, вновь поинтересовался Герман.       — Это, между прочим, по твоей части, — усмехнулся Олег.        — Что значит, «по моей части»? — Герман начинал злиться. — Ты можешь не говорить загадками?       — Это игра слов, — произнёс Олег. — Такая своеобразная «реклама» конных соревнований. По-английски получается «Q — is an enter». Q — сокращённо от «equestrian», то есть конный спорт. Enter — выход. Полное название соревнований — «Qventer».       — Но почему «это выход»? — Герман злился на свою недогадливость.       — Это запрещённые соревнования, — Олег резко понизил голос. — Очень опасные, там может быть всё, что угодно. Любые виды состязаний. Но если ты сможешь попасть туда, тем более выиграть, то ты попадаешь в «фавор». У Александра на этих состязаниях есть свои осведомители. Ходят такие слухи, что победитель может поставить Рутковскому одно условие, выполнение которого обязательно. Александр просто не сможет отказаться.       Олег продолжал что-то говорить, но Герман почти не слушал его. Одно условие, от которого нельзя отказаться. Один шанс, реальный шанс забрать дочь из этого плена. Теперь Герман знал, что должен сделать, пока не представляя, как. Но впервые за несколько месяцев у него появилась надежда, словно свечу зажгли где-то далеко, в непроглядной темноте.       — Q — это выход, — прошептал Герман.       Он вернёт свою дочь. Чего бы это ему не стоило.