Новый мир

      День обещал быть тяжёлым. Самолёт ещё не успел приземлиться в аэропорту территории Х, как один из пилотов объявил по громкой связи для всех бойцов разведотряда, что им необходимо как можно быстрее явиться в главный штаб, а потом на построение. Было полседьмого утра, самолёт летел всю ночь, периодически опасно проваливаясь в воздушные ямы. Почти никто из пассажиров так и не смог заснуть, подремали буквально пару часов — дело было не только в бешеной тряске. Далеко внизу, на земле, то и дело вспыхивали разноцветные огни, переливались. Кто-то из знающих объяснил, что это одно из аномальных явлений этой части суши, самой таинственной и загадочной. Свою роль также играла линза, изредка выпуская на свет монстроподобных существ. Те, собственно, никого не трогали, но успевали разбегаться, не дожидаясь специальной группы зачистки, вооружённой настоящими огнемётами и оскольчатыми гранатами. Парочку подобных монстров можно было увидеть ещё из иллюминатора самолёта — твари были как динозавры — гребнистые, и этот, с позволения сказать, «позвоночник» очень сильно выступал, да ещё и светился нежно-голубоватым оттенком.       Поэтому все мужчины — женщин вовсе не было, — буквально засыпали на ходу, проклиная себя, что не додумались нормально отдохнуть. Однако, Герман себя усталым не чувствовал, к постоянному недосыпу он привык ещё на «Бегущей по волнам». Иногда он мог просто зачитаться до глубокой ночи, но чаще всего Ворожцову приходилось просто работать: записывать все события в специальный журнал, как в бортовой у капитана, выполнять специальный отчёт о курсантах — отчёт об Оле-Свете так и не был написан, — но чаще всего Герман просиживал со своими собственными расчётами. Он никак не мог понять, каким образом от всей огромной земной суши мог остаться только один остров площадью в три тысячи гектаров. Сейчас мужчина понимал, что большая часть земли просто пропала в образовавшихся от техногенной катастрофы линзах, а не была затоплена. Просто космонавты не знали о существовании линз.       С одной стороны Герман даже радовался, что теперь он находится за сотни тысяч километров да и вообще в другом измерении от главного штаба ISPA. Через два дня подводная лодка должна была всплыть возле острова с линзой, а через трое суток Александр с командой должны были прибыть в штаб. Герман понимал, что останься он, ему явно бы не поздоровилось — Элеонора точно бы припомнила руководству историю про чёрный ящик, а также про Макса, которого Герман должен был убрать. И Ворожцов с радостью бы отправил этого щенка — старпомовского сына на корм рыбам. Однако, ему в голову пришёл более мирный вариант — отправить этого якобы «Григорьева» на испанский корабль. Но этот план Герман просто не успел осуществить. И сейчас он нередко ощущал подступающий гнев при мысли, что этот тряпка-недоросток сейчас с Алёной. Умом Ворожцов понимал — Алёну ему больше не удержать, но отделаться от мысли, что ещё пара попыток, и Громова могла быть с ним, не удавалось.       И Герман был не одинок со своими мрачными мыслями — многие участники экспедиций точно также влюблялись либо в курсанток, либо в докторов, а один индивидуум даже в повариху. И остальные мужчины точно также мучались, когда понимали, что надежды на счастливое будущее со своими возлюбленными у них просто нет. Хуже всего приходилось тем, кому приказывали убрать из проекта свою пассию. Некоторые пытались отбрыкиваться, и в итоге погибали сами. Жалости Александр не знал. Герману повезло — его отношения с Алёной считали либо обыкновенной интрижкой, либо хитрым планом, чтобы подобраться поближе к капитану.       Герман помотал головой, словно пытаясь вытряхнуть ненужные мысли. Самолёт заходил на посадку, в мутной утренней мгле туманно мерцали яркие огни военного аэродрома, названного в честь Кутузова. Впрочем, у обывателей ходило его ласковое название «Михалыч». Один из стюардов торопливо окинул взглядом пассажиров, убедился, что все пристёгнуты, и сел сам. Самолёт мягко приземлился — удара об землю никто не почувствовал, только заложило уши, — и покатился вперёд до странного ярко-жёлтого с чёрными полосами огромного шлагбаума. Позже оказалось, что это был не шлагбаум, а специальное устройство с домашним названием «сачок», которое легко тормозило не успевшие остановиться самолёты. Не дожидаясь просьбы со стороны стюардов, бойцы дружно захлопали. Пилоты и в самом деле был асами в лётном деле, так осторожно и быстро долететь по достаточно опасному воздушному пространству территории Х мало кому удавалось.       Большая часть пассажиров торопливо отстегнула ремни, похватала небогатую ручную кладь и сбежала по трапу, подогнанному просто с невероятной скоростью, и, ёжась на неожиданно холодном, пронизывающем ветру, двинулась в сторону входа в аэропорт. Человек десять вместе с Германом остались выгружать своих лошадей. Несколько рабочих в тёмно-синих комбинезонах споро распахнула огромные створы, ведущие в грузовой отсек. Там было на удивление тихо — по своему предыдущему опыту Герман помнил, как волновались лошади. Наконец, огромные станки-контейнеры прочно стали в пазы, встроенные в пол. Медленно, словно спуская золотые слитки — собственно, почти так и было, общая стоимость всех лошадей переваливала за сотни тысяч рублей, — контейнеры плавно съехали вниз по трапу. Из маленькой будочки к коням спешили несколько мужчин и одна девушка в белой форме с зелёными эмблемами — ветеринары.       Сразу стало понятно, что быстро явиться в штаб коневладельцам не получиться. Сначала лошадей долго шагали в руках на специальной, построенной для таких целей, засыпанной качественным грунтом, площадке. Лошади, однако, хотели двигаться быстрее, стоять им явно надоело. Одного жеребца — Герман помнил его и его владельца по одним давнишним соревнованиям, — водили вдвоём, рыже-чалый конь отказывался шагать спокойно, вырываясь из рук. Фортекс вёл себя прилично, даже не пытаясь взбрыкнуть, только иногда громко, протяжно ржал, словно высказывая всему миру свою обиду — почему это он так долго должен был стоять в железной коробке, когда весь мир вокруг трясётся? Осторожничала пара кобыл, которых водили в отдельном загоне, подальше от жеребцов. Через полчаса стало ясно, что Фортекс уже отошёл от долгого путешествия — он полез к тёмно-рыжему мерину, к счастью, не драться, а просто обнюхать знакомого коня — в конюшне при главном штабе ISPA они стояли через проход друг напротив друга. Однако мерин был не расположен к подобным дружеским проявлениям и попытался схватить Фортекса зубами за круп. Фортекс ловко увернулся, в отместку хватанув приятеля за плечо.       На ветеринарном контроле задержали всех — лошадей тщательно, даже дотошно осматривали, специальным прибором проверяли ноги. Некоторым особо буйствовавшим в самолёте экземплярам смазывали поцарапанные об контейнер суставы, одна кобыла какой-то частью собственной поилки смогла рассадить себе плечо, вырвав порядочный клок шерсти. Фортекс был в прекрасном расположении духа — зубами вытянул из кармана у ветеринара бейдж, отдавил ногу одному из помощников, а когда жеребцу брали кровь, он и вовсе расшалился, хотя обычно спокойно переносил эту неприятную процедуру. И только через три часа отпустили всех: и лошадей, и их порядком уставших владельцев. За лошадьми из штаба прислали коневозы, а для бойцов — несколько машин и снова — пожелание как можно быстрее оказаться в штабе и на построении.       В штабе была традиционная система контроля; особого внимания инспекторов удостоились документы об участии в экспедициях. Бойцы, уставшие от долгого ожидания и перелёта, дремали на длинных диванах, обтянутых скользким бурым кожзаменителем, предназначавшихся для посетителей, уронив головы на руки. Герман, до этого не чувствовавший никакого утомления, сейчас с трудом пытался не заснуть; состояние у него было — когда-то ёмко и кратко описанное кем-то из русских соотечественников, — «хоть спички в глаза вставляй». А инспекторы, казалось, вовсе не торопились, успевали пить чай, перемывать кому-то кости и ставить печати. Инспекторы, кстати говоря, были сплошь мужчины предпенсионного возраста.       К часу дня последняя справка одного из бойцов была проверена на все: подписи, печати, водяные знаки, защитные полосы ISPA и пару отметин от чашки индийского чая одного из инспекторов. В штаб мужчины пришли в десять, начале одиннадцатого утра, а ушли в тринадцать ноль-ноль, большинство уже успело выспаться. Возле выхода из зоны контроля их встретил почему-то сонный молодой лейтенантик в удивительно хорошо отглаженной форме и начищенных берцах. Он, отчаянно зевая, провёл бойцов по, казалось бы, бескрайней территории к огромному жёлтому зданию — казармам. И это было отнюдь не сохранившееся старое название — действительно, казармы. Жили по четыре человека в комнате, одна радость — раздельный душ. И, как потом оказалось, большая библиотека. Лейтенантик остался ждать их снаружи у дверей, чтобы сопроводить на построение. У бойцов было буквально двадцать минут, чтобы принять душ и переодеться.       Герман, торопливо скинув старую форму и нырнув в кабинку, сразу повернул один из кранов с синей отметиной до упора — нужно было быстрее проснуться, новое начальство явно не обрадуется сонным солдатам. Ёжась под ледяными струями, Ворожцов впервые за день ощутил настоящую ясность в голове. Но нормально поспать, конечно, не помешало бы, какая-то скованность всё равно осталась — Герман несколько раз в тесноте кабинки натыкался на крохотную полочку с шампунем, явно оставленную предусмотрительной уборщицей, судя по названию самого шампуня — пресловутый «Timotel», надоевший ещё до экспедиции; в конюшне, где тогда стоял Фортекс, рекламу этого «моющего средства» крутили постоянно в конюховке. Но после долгого перелёта Герману уже было всё равно, чем мыть свои совершенно короткие волосы — всех бойцов коротко стригли перед путешествиями на новые территории. После душа всех мужчин ожидал небольшой сюрприз — новая форма. Её, видимо, шили уже с учётом на необходимость проводить долгое время в седле. Иначе бы брюки не были усилены специальными вставками, вместо привычных берцов были отличные сапоги — голенища у них были с блестящими металлическими вставками. Поверх всех вещей лежали перчатки с прорезиненными «ладонями», вот уж точно для конных войск!       Когда все бойцы спустились, тот же лейтенант выдал им пропуска. «Выдал» крайне относительно, пропуском служила специальная печать, которая наносилась на наружную часть кисти густыми, несмываемыми чернилами очень тёмного света. Наносил её мудрёный аппарат, сильно обжигавший руку. Один из мужчин тихо сказал, что эту татуировку можно удалить только вместе со слоем кожи, и не факт, что с верхним. Кроме татуировки на руку мелкими символами ставилось название отряда. А на карманах куртки грубыми нитками вышивали группу крови бойца и резус-фактор.       До штаба почему-то пришлось идти и лесом, и полем — без шуток. Лейтенант не пошёл по нормальной асфальтированной дороге, а смело свернул за контрольно-пропускной пункт, обошёл белоснежный корпус госпиталя и вышел на едва заметную, известную только ему самому, едва протоптанную тропку. Лес был совершенно необжитый, животные — непугаными (прямо наперерез людям выскочил величественный олень, покачивая огромными рогами, и несколько секунд задумчиво рассматривал мужчин, прежде чем скрыться в чаще), а сама местность была достаточно болотистой. Сапоги бойцов мигом покрылись слоем грязи, некоторые уже успели пожалеть, что не заставили провожатого идти по обычной дороге. Герман шёл замыкающим, и когда их шумная колонна, наконец, вышла из леса, краем глаза заметил небольшой раскидистый куст, сплошь усыпанный тёмно-синими, ни на что не похожими ягодами. Когда территорию Х только обживали, специальные самолёты сбрасывали в разные места генетически модифицированные семена. Видимо, одно из таких семян и проросло. Хотя никто не давал гарантии, что выросшие таким образом кусты будут давать съедобные ягоды. Но Герман ничего не ел больше суток, в самолёте подавали в основном алкоголь — а самолёт был военный! — и закуски к выпивке. Некоторые мужчины соблазнились этой совсем не полезной едой, Герман отказался. Сейчас он буквально умирал с голоду, обед — или ужин? — явно намечался не скоро. Поэтому Ворожцов украдкой сорвал несколько ягод. Те оказались на удивление вкусными, пусть некоторые и сильно кислили.       После практически непроходимого леса пришлось идти полем. Высокая, густая трава почти до пояса взрослому человеку, быстрому передвижению не способствовала. Единогласно было принято решение идти вдоль кромки леса. Под ногами пружинил яркий зелёный мох, почему-то вперемешку с мелкими камушками. И снова идти пришлось долго — налипнувшая на сапоги грязь успела высохнуть и отвалиться. Лейтенант тщетно пытался убедить всех, что это самая кратчайшая дорога к штабу — ему никто не поверил. Вскоре и остальные бойцы — не только Герман, — попробовали густо растущие дары природы, чувство голода, притупленное у многих алкоголем, вернулось. Моросил мелкий дождик, почти приятный после странно сухого лесного воздуха. Минусом был только ветер, швырявший пригоршни воды в лицо. И только через час перед бойцами выросла настоящая крепостная стена — «ограда штаба» с высокими наблюдательными башнями, часовыми на них и бойницами, с смотрящими оттуда пулемётными дулами. Кто-то зло бросил фразу, что если так придётся добираться до штаба каждый день, он откажется работать.       Построение проводилось на улице, возле главного входа — тёмно-серое, обшитое плиткой здание штаба представляло собой гигантскую букву «П». Внутрь никого не пустили — хмурые мужчины в чёрной форме — видимо, командиры групп, быстро построили всех, не переставая поминать чью-то мать — построение должно было быть уже пять часов назад, а десять оставшихся человек явились только к шести вечера. Было достаточно холодно, северный ветер, встретивший мужчин в аэропорту и не думал утихать. Бойцы отчаянно мёрзли, выданная форма была только для важных случаев, парадная, и совершенно не грела. Была уже половина седьмого, когда из огромных дверей в сопровождении пары охранников и одного полковника в помятой фуражке вышел представительный мужчина в парадной одежде с погонами генерала и несколькими орденами, подтянутый, с горделивой осанкой, крепкий, с зазубренным шрамом через всё ухо и щёку. Сразу было видно настоящего военного. Он остановился возле свежевыкрашенной трибуны с одиноким микрофоном. Раскашлялся и громко, чётко начал свою речь:       — Бойцы! Я приветствую всех в одном из главных штабах нашей величайшей компании ISPA — в штабе территории Х! Наша земля является ещё одним рубежом; мы находимся на восточной границе. Отныне нашей, а значит и вашей обязанностью будет защита этого «нового фронтира»! Вы все: от разведывательных отрядов, до аналитического отдела — наше будущее! Только от нас зависит, будут ли открыты ближайшие земли, но главное, будет ли исследована эта территория!..       И так далее, и в подобном духе он распинался ещё около получаса. Было понятно, что генерал пытался лишь поднять боевой дух новых бойцов, но это у него не слишком-то получилось. Уже через десять минут многие начали зевать, ровные колонны распались. Но начальник штаба этого явно не замечал и продолжал говорить в основном штампами, тот, кто писал ему речь, об оригинальности ничего не слышал. Когда генерал, наконец, замолк, все явственно и с огромным облегчением выдохнули. Но это был ещё не конец. Генерал замолчал буквально на пару секунд, обернулся к полковнику, тот кивнул. Начальник штаба вновь раскашлялся и произнёс слова, которые позже бойцы не раз вспоминали с огромным возмущением.       — Бойцы! Перед этим построением с нами на связи был один из руководства ISPA. На этом совещании было принято решение о повторном принятии присяги у всех прибывших. Это… — договорить он не успел. Раздались голоса:       — Повторное принятие присяги?! Кому её приносить-то? — вопили одни.       — Почему мы должны это делать? России, как и остальных стран больше нет, мы должны ISPA присягать?!       — Почему нам не верят, мы что — предатели? Мы Родине присягали!       Договорить никому не дали. Мужчины в чёрной форме, те самые, которых приняли за командиров групп, отточенными движениями сняли с плеч автоматы, и… расстреляли главных «крикунов» возле главного входа в штаб на глазах у всех. Сразу же воцарилась тишина, только отчётливо капала кровь со ступеней на асфальт. Полковник, стоящий за спиной у начальника штаба неожиданно встал, подошёл к микрофону и резко бросил:       — Присягу вы будете приносить, это я вам гарантирую. У вас есть выбор: либо сейчас, со всеми, либо через пару дней в камере допроса.       Стало понятно, что выбора просто нет. Его и не было — пока бойцы переваривали информацию и жуткий ультиматум, коий ультиматумом-то и не был, они быстро поняли — откажешься — смерть, полковнику принесли традиционную красную папку. Присяга осталась старая, относительно старая, Герман вообще присягал СССР, когда его отправляли служить в Афганистан. Однако присягу Российской Федерации он учил. Бойцов вызывали по списку в алфавитном порядке, Герман из-за собственной фамилии был в третьей группе. Присягу все давали с нежеланием, нехотя произнося положенные фразы. Когда подошла очередь Германа, мужчина вышел вперёд — он стоял в первом ряду пятой колонны и с плохо скрываемым отвращением начал проговаривать слова присяги:       — Я, Ворожцов Герман, торжественно присягаю на верность своему Отечеству — Российской Федерации.       Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников.       Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».       Герман буквально выплёвывал слова. Ненужная, потерявшая весь смысл присяга. Российской Федерации больше не существует, только разбросанные на огромном расстоянии друг от друга клочки земли. Конституция теперь бессильна, защищать свободу и независимость народа бесполезно — свою бы безопасность прежде защитить. Воинский долг теперь просто вынужденная мера Александра Рутковского — лететь за сотни километров для борьбы с неведомыми монстрами добровольно никто не хочет. Бесполезная церемония, только расширяющая огромную пропасть между обычными бойцами и командованием.       Через несколько дней Герман со своим напарником Олегом Бойцовым были отправлены в обычный патруль. Банальный каждодневный обход — в случае конных отрядов объезд определённой границы, точнее, её части. Сейчас мужчины напряжённо всматривались в поддёрнутую синеватой дымкой горную даль. Сами они ехали по настоящей шотландской пустоши — холмистой местности, сплошь поросшей вереском, щедро усыпанной крупными камнями — во время техногенной катастрофы эта область была затоплена, воду потом откачивали мощнейшие аппараты. Небо подпирали тёмные горы. В нескольких десятках километров впереди тянулся небольшой лесок, совершенно жалкий, чахлые, лысые деревца. Далеко слева, отражая небесную гладь, плескалось озеро.       Мужчины слегка нервничали, оба они были новичками, местности не знали, приходилось полагаться только на карту, встроенную в специальные военные часы. Кони чувствовали напряжение всадников, тревожно косясь по сторонам. Было очень тихо, даже птицы не летали — только один раз высоко стелясь по небу промелькнула хищная птица с добычей в клюве, похожая на ястреба. Конь Олега — Диоген решил проверить, как там его хозяин сидит, и резко ушёл в сторону, сделав вид, что испугался птицы. К несчастью для коня, Олег и не думал расслабляться, поэтому шалость не удалась.       Они ехали уже больше часа, молча, без единого слова выполняя работу. Да и разговаривать было особо не о чем, друг друга они практически не знали, а желания общаться в шесть утра не было ни у Германа, ни у Олега. Добавившийся сильный ветер легко относил все слова куда-то в сторону, поэтому на пустоши была полнейшая тишина. Герман сначала тихо удивлялся, почему нет ни животных, ни птиц. Уже в штабе ему объяснили, что почти все животные вымерли во время катастрофы, а оставшихся забрали в лаборатории ISPA для выведения новых видов.       — Смотри-ка, — внезапно тихо сказал Олег. Герман даже вздрогнул, настолько привык к постоянному молчанию. Повернул голову, но не увидел ничего. Со вздохом опустил со лба специальные очки с сильной фокусировкой, которые были придуманы вместо неудобных биноклей.       — Кажется, караван, — Олег продолжал смотреть вперёд. Герман ещё сильнее сфокусировал очки и в самом деле увидел жалкую группку людей буквально в паре километров от патруля.       Здесь стоит пояснить один момент. После конца света часть земли действительно была затоплена, а часть попала в пространство линз. А в линзы веками населяли коренные их обитатели. Некоторые были обычными людьми, иногда даже русскими, которые попали в линзы и не захотели, либо просто не смогли выбраться из них. А когда Александр Рутковский решил перенести штаб ISPA в линзу, там началась настоящая борьба за выживание. Войска компании безжалостно вытесняли всех обитателей линз с насиженных земель, истребляя их. Те, конечно, пытались сопротивляться, но что они могли сделать против обученной армии? Людей, кто хотел сотрудничать, естественно, не трогали, но ясно давали понять, что землёй они пользуются на птичьих правах. А такие условия никому не нравились. Поэтому многие пытались уйти на ещё не открытые территории. Чтобы это сделать, организовывались караваны. Маленькие группы пытались перейти через границу ISPA, незаметно пересечь её и начать новую жизнь. Получалось это у единиц, большую часть переселенцев убивали те же патрули.       — Да, караван, — Герман ещё присмотрелся. — Семь человек и одна лошадь.       — Надо бы подкрепление вызывать, — Олег было потянулся за рацией.       — Не стоит, — помотал головой Герман. — Их всего семеро, почти безоружные. Справимся своими силами.       — Если ты так уверен… — задумчиво протянул Олег. — Тогда надо к ним навстречу ехать, чтобы наверняка, — он набрал повод у своего коня, готового рвануться вперёд.       — Стой! Куда ты собрался? — зло прошипел Герман. — Хочешь, чтобы они разбежались? Тогда мы их точно до ночи ловить будем.       — У тебя ещё варианты есть? — обернулся к нему Бойцов, явно надеясь на отрицательный ответ. — Предлагай! Они сейчас уедут!       — Станем за каменной грядой, оттуда всех снимем, — холодно ответил Герман. — Как раз успеем, пока они на холм не поднялись. Двигаются они медленно, не уедут, здесь ты ошибся.       Олег что-то злобно пробурчал в ответ, но был вынужден согласиться, план был более надёжным. Осторожно, чтобы не попасться караванщикам на глаза, мужчины подъехали к полуразрушенной каменной гряде. Спешились и отдали команду «укладка» коням. Этой команде обучали всех лошадей, которым предстояло участвовать в боевых действиях. Лошадь осторожно сгибала ноги и совершенно неподвижно ложилась на землю. Выполнять она могла это хоть просто стоя, хоть на рыси и галопе. В бою это давало неоспоримое преимущество — пока враг думал, что лошадь и всадник мертвы, его можно было застрелить или взять в плен. Но в конкретной ситуации каменная гряда не закрывала коней целиком, их могли заметить, особенно Фортекса, который, как раньше упоминалось, был почти два метра ростом.       Герман торопливо снял со спины винтовку, проверил патроны. Винтовки у разведотрядов также были улучшенные, за основу бралась лёгкая снайперская винтовка типа «Возмездие». Оружейники ISPA добавили ей мощную оптику, бесшумную стрельбу, ещё больше уменьшили её вес и дополнительно вставили специальную кнопку, которая в случае опасности взрывала оружие вместе со стрелком и рядом находящимися людьми в радиусе одиннадцати метров. Эта функция была на тот случай, если боец будет окружён или его собираются взять в плен.       — Кого первого? — прошептал Олег над самым ухом Ворожцова. Герман через оптику окинул взглядом караван. Семь человек: один впереди указывает дорогу через пустошь, двое идут сразу за ним с разбитыми ружьями в руках, следом медленно, едва не засыпая, плелась серая лошадь, на ней явно дремлющий всадник. Один из караванщиков шёл сбоку лошади, придерживая её за поводья. И двое тащились позади, видимо, они должны были обеспечивать «тыл», но явно засыпали на ходу.       — Сначала «замков» снимем, — решил Герман. — Они еле плетутся, их сразу не заметят. Следующим — который возле лошади. Дальше нужно будет быстро убрать вооружённых, они точно засуетятся. Потом — по обстоятельствам. Проводника, скорее всего, тоже придётся застрелить. А вот всадника, возможно, удастся взять живым.       Олег кивнул, лёг на холодную землю возле камней, упёр винтовку в гряду, прицелился. Герман тяжело вздохнул и с громким щелчком снял его оружие с предохранителя. Олег густо покраснел, но ничего не сказал. Герман ещё раз взглянул на караванщиков. Прицелился. И на выдохе выстрелил. Олег с секундной задержкой тоже нажал на спусковой крючок. Бесшумные пули быстро и качественно сделали своё дело — замыкающие караван мужчины тяжёло повалились в редкую жёлтую траву. На звук обернулся караванщик, который должен был вести лошадь. Увидел два трупа, хотел было закричать, но пуля Олега оказалась быстрее. Мужчина начал падать, схватившись за поводья, и упал на землю, так и не разжав пальцев. Оставшихся троих пришлось быстро убирать, они запаниковали и собирались бежать. Серая лошадь даже и не собиралась последовать их примеру, просто остановилась, немного постояла, косясь на мёртвых, и двинулась к высоким зарослям вереска, щипая по пути сочные его стебли. Спящий всадник и не шелохнулся. Герман усмехнулся. Всё оказалось слишком просто.       В штаб они вернулись к полудню, ведя за собой лошадь и связанного всадника, сидящего на ней. Захват пленного не отменял обязанностей патрульных, поэтому незадачливому наезднику-соне пришлось несколько часов неудобно трястись в седле со связанными за спиной руками. Лошадь оказалась на редкость флегматичной и послушно трусила следом за Диогеном.       У командира группы А едва не выпал единственный глаз, когда двое новичков вернулись с патрулирования вместе с пленным, да ещё и с подробным отчётом о состоянии границы и активности местного населения. Пленного отправили на допрос, а патрульных — на обед, где их засыпали вопросами сослуживцы. Герман быстро их завернул обратно, сославшись на необходимость возвращаться в конюшню. В случае Германа это была чистая правда — Фортекса нужно было работать — конь-то был спортивный. А Олега Ворожцов просто пожалел.       Через несколько дней в штаб пришёл приказ от командования о награждении отличившихся патрульных. Олег ещё долго рассказывал всем, как они с напарником будут орденами сверкать. Германа с Олегом включили в список, потому что им удалось захватить одного из давно разыскиваемых преступников. Он состоял в группировки «Наша земля», которая нападала на патрульных, устраивала взрывы и беспорядки в крепостях. А пленник оказался одним из «активистов» этой группы. Начальник штаба светился от радости — ещё бы, его бойцы поймали такого террориста! Вот только Германа почему-то не было в списке для награждения. Командир разводил руками — он лично сообщал о двух новичках.       — Герман, ты подожди, может быть, просто ошибка! — яростно убеждал Ворожцова Олег. Германа он недолюбливал — просто так, не сошлись характерами, да ещё и зависть к его спортивным успехам сыграла свою роль. Но видя такую несправедливость, молчать Бойцов просто не мог. — Может быть, через пару дней исправят.       — Может быть и исправят, — кивал Герман, но было видно, что он не верит в такое чудо.       — Да ты подумай, будет вдвоём в орденах, с медалями, — мечтал Олег. — Все обзавидуются!       — Да ты хотя бы винтовку не забывай с предохранителя снимать, — хмыкал Герман. — А потом уже хвастайся. Не советовал бы тебе так надеяться.       Так всё и вышло, как Герман говорил. Через неделю, на награждении отличившимся патрульным вручали сразу по три, а некоторым даже по четыре медали и ордена. Вот только Германа среди этих патрульных не было.       По штабу потом долго ходили слухи, что Рутковский намеренно отказался награждать Германа. Якобы в отместку за не вполне успешную экспедицию. Но сам Герман понимал — Александр ясно давал ему понять, что никакие его успехи, медали и ордена не помогут ему вернуть дочь.       А теперь моя традиционная рубрика — квест. Буду кратка, как никогда. Casi desde el cielo. Почти с небес. Название главы отражает почти всю её суть. Здесь я имела в виду и Завулона, который убил всех Инквизиторов, на какой-то миг он стал сильнее самого Мерлина. И Николай, который благодаря чужим силам мог помериться с сильнейшими магами. Я говорила и про Макса, на которого рухнула часть потолка. Общий смысл такой — почти все в этой главе могли погибнуть. Но выжили.       Здесь я должна была бы выдать новый квест. Но я этого делать не буду. По такой простой причине, что я в данный момент создаю огромный, широкомасштабный квест, который растянется надолго. Поэтому, ждите новых и новых глав! Ибо сuivis dolori remedium est patientia. В том числе и от ожидания новых глав!