Грязное дело

— Мой брат сходит с ума. Марго выглядела спокойной, но её пальцы всё вертели и вертели кольцо с крупной жемчужиной. Круги под глазами, тщательно замаскированные, угадывались по нездоровой припухлости. — Я анализирую ваше восприятие брата, Марго, но не его самого. — Он привёз откуда-то диких свиней. Целое стадо, штук тридцать. Он держит их впроголодь в загоне, внизу, а сверху, над галереей, повесил зеркало. Когда я вошла, он развлекался тем, что бросал им куски мяса — понемногу, чтобы они не наелись сразу. Судя по тому, что Марго рассказывала про своего брата, он не был лишён фантазии: Ганнибал был уверен, что зеркало наверняка опоясывалось тяжёлой резной рамой, возможно, с позолотой. Впрочем, сестра была ему более интересна. — Его намерения вполне очевидны. Но не так очевидна выбранная жертва. — Это наверняка буду я. — Марго опустила голову, закусила губу. Она была во власти страха. Его запах плыл по комнате, и Ганнибал легко потянул ноздрями воздух, впитывая его. — Наследник мясоперерабатывающей империи Вёрджеров имеет немало врагов. Вы не входите в их число. Марго резко рассмеялась. — Я его любимая жертва. Он не отпустит меня просто так. Та стойкость, с которой Марго принимала все удары судьбы, была восхитительна. Как и то терпение, с которым она переносила все издевательства. Несчастная жертва, наслаждающаяся своими страданиями. — Вы пробовали сбежать? Марго смотрела мимо него, куда-то в стену. — Это бесполезно. — Она вдруг сдвинула брови, поджала губы. — И я не хочу отдавать ему всё лишь потому, что он родился с членом между ног. — Ваши родители поступили с вами несправедливо. Но они давно мертвы. — Не для меня. И не для Мэйсона. Ганнибал подумал о всех тех Вёрджерах, что жили и умирали под сводами Мускусной крысы. Решение отца оставить всё сыну, оставив дочь ни с чем, было продиктовано слепой гордостью человека, привыкшего думать о чистоте породы и сохранении нужных признаков. Половой отбор, прошедший свозь кривую мутную линзу больного сознания. — Я пытаюсь помочь вам, Марго. — Я бы хотела, чтобы вы встретились с моим братом. Ганнибал поднял глаза наверх, к потолку. Это выглядело, как будто он размышлял, хотя на самом деле решение было уже принято. — Когда его возможно застать? — Завтра вас устроит? — К сожалению, нет. Завтра вечером Ганнибал намеревался приехать в маленький домик в Вулф Трэп, поставить Уилла на колени и смотреть, как его губы скользят вверх и вниз по его члену. От одной мысли он едва не заулыбался, но вовремя взял себя в руки. — Тогда послезавтра? — Отлично. — Ганнибал протянул руку, взял со стеклянного столика толстую записную книжку, сделал там небольшую пометку. — Я сам приеду к вам и вашему брату. В назначенное время автомобиль Ганнибала подкатил к огромному, похожему на уродливо разросшийся имбирный домик поместью. Красный и белый кирпич, зубцы по стенам, башенки и витающий вокруг еле уловимый запах скотного двора. Молчаливый дворецкий провёл Ганнибала в длинную двусветную столовую со сводчатыми потолками и огромным полированным столом, на котором даже сейчас, днём, горели свечи в серебряных подсвечниках. Мэйсон вышел ему навстречу из противоположных дверей, быстро шагая, подошёл вплотную. — Тот самый доктор, который лечит мою дорогую Марго? — Голос у него оказался чуть визгливым, а ладонь, которую он протянул для рукопожатия — холодной и влажной. — Марго много рассказывала мне о вас. — Ганнибал вежливо пожал предложенную руку. От Мэйсона ощутимо разило прогорклым салом и мокрой шерстью, а сверху всё покрывал резкий запах слишком дорогих духов. К рукаву его белого пальто прилипло несколько соломинок. Они ещё не разорвали пожатие, а Ганнибал уже принял решение. — Наконец-то мы увиделись. Глаза Мэйсона за тонкими стёклами очков подозрительно блеснули. В проёме дверей за его спиной замаячил силуэт Марго, но входить она не стала. — Да, мы с моей бедной сестрёнкой иногда можем повздорить, но уверяю вас, я всегда заботился о её благополучии. Ваши сеансы стоят немало, но никакие расходы не стоят её здоровья. Ганнибал, не дожидаясь приглашения, отодвинул тяжёлый стул с резной спинкой и сел за стол. Он ощущал самое настоящее разочарование. Мэйсон, вторая половинка противоестественного союза Вёрджеров, оказался грубым и совершенно заурядным извращенцем. Единственное его отличие от остальных — это деньги. — Очень мило с вашей стороны, что вы так о ней заботитесь. Вы единственный, кто у неё есть. Мэйсон снова уставился на него — у него были такие же светлые, почти прозрачные глаза, как у его сестры, но в них не было её ума и решительности. Просто слишком светлые пустоватые глаза. — Хотите кофе? — спросил он, садясь рядом. — С удовольствием. Пока вносили кофе, они оба молчали: Ганнибал — непринуждённо улыбаясь, Мэйсон — тревожно теребя рукав своего пальто, которое он так и не снял. Тот же дворецкий расставил перед ними тонкие фарфоровые чашки, молочник, серебряную сахарницу. — Знаете, Ганнибал, наши отношения с сестрой не всегда безоблачны, — заговорил Мэйсон, когда они остались вдвоём. Он доверительно наклонился вперёд, вновь обдав Ганнибала волной своего запаха. — Папа часто говорил, что я должен заботиться о сестре, и я делал всё, чтобы помочь ей. Но она такая непутёвая. Мне постоянно приходилось прибегать к жестоким мерам, чтобы удержать её в рамках. — Благодаря терапии Марго обрела равновесие. — Дело не только в Марго. — Мэйсон отхлебнул кофе, поставил чашку на блюдечко, принялся нерешительно вращать, подталкивая пальцем. — Мне хорошо бы самому поговорить с терапевтом. Ганнибал положил обе руки на стол, так чтобы их было хорошо видно. — Уверяю, я очень щепетильно отношусь к врачебной тайне. Мэйсон закатил глаза, выпятил и без того слишком крупные губы. У него была слишком нервная мимика, выражения лиц сменялись так быстро, как будто ему трудно было удержаться на одной мысли. — Папа всегда говорил, что я поступаю правильно, даже если закон так не считает. У нас на бойнях иногда пропадали люди, и их потом не находили. — Это поступки вашего отца, а не вас. — Возможно, с точки зрения закона у меня тоже имеются кое-какие проступки. Несколько раз я переходил границы. С тем мальчиком, Франклином, и с девочкой… как же её звали? Миша, кажется. Но это лишь потому, что они не захотели играть по-хорошему. Все остальные всегда соглашались взять шоколадку. На лице Ганнибала сохранялось то же выражение добросердечного участия. И руки, которые лежали на столе, не дрогнули. — Каждый из нас когда-нибудь переходил границы, собственные или установленные другими. — Хорошо, что вы понимаете меня. — Мэйсон заулыбался. — Знаете, многие меня не понимают. Папа всегда понимал. — У людей могут быть свои мерки. Мэйсон оглянулся назад, на проём дверей — Марго там уже не было. — Мне кажется, что меня преследуют. Люди, которым я доверял, куда-то пропадают. Раньше я думал, что это совпадение, но сейчас боюсь, что это не так. Улыбка Ганнибала стала ещё шире. Он легко похлопал Мэйсона по колену. — Уверен, что это всего лишь совпадение. Вы слишком беспокоитесь о себе и своей сестре, потому что вы привыкли быть ответственным за всё. Я могу лишь посоветовать вам побольше красного мяса и вина, прогулки на свежем воздухе и мягкую постель. Мэйсон засмеялся, но резко оборвал свой смех. — Вы серьёзно? — Вполне. Я предпочитаю традиционные методы. — Ох, доктор. — Он вздохнул. — Мне необходима ваша поддержка. — Я всегда к вашим услугам. И у вас прекрасный кофе.