Разбор полётов

      Когда четверо друзей и Эглантина, сестра Сорена, остались одни, Гильфи негромко сказала:       — Я уже сказала Сорену, а теперь повторю для всех — происходит что-то очень важное.       — Откуда ты знаешь? — спросил Копуша.       — Ни один из членов парламента не присутствовал за завтраком. Значит, у них ответственное совещание.       — Наверное, готовятся к войне! — ухнул Сумрак. — Бьюсь об заклад, нас с вами поставят во главе дивизий!       — Жаль тебя разочаровывать, Сумрак, но война тут ни при чем! — отрезала Гильфи.       — Речь идет не о войне, — повторила Гильфи. — Все дело в магнетизме!       — Великий Глаукс! — простонал Сумрак. — Что за скучища! Можно подумать, нам мало лекций по магнетизму от Отулиссы!       — Это очень важно, Сумрак. Мы должны как следует изучить этот предмет, — возразил Копуша.       — В этом-то все и дело, — заговорщически прошипела Гильфи. — Этот предмет — скрытень.       — Скрытень? — хором ухнули остальные.       — Так называют запрещенные знания!       — Запрещенные знания? Этого не может быть, Гильфи! — воскликнул Сорен. — Наверное, ты ошиблась! На Великом Древе нет никаких запретов! Это не в обычае Ночных Стражей. Они никогда не запрещают науки, а напротив, стараются дать нам как можно больше знаний!       — Возможно, раньше так оно и было, но сейчас кое-что оказалось под замком, — упрямо ответила Гильфи.       — Мне это не нравится! — отрезал Сорен. — Я против того, чтобы что-то объявлялось скрытней и пряталось под замок!       — Я тоже, — бухнул Сумрак.       Копуша моргнул, потом еще раз — очень медленно, как делал всегда, когда что-то обдумывал, а потом сказал:       — Да, я тоже считаю недопустимым прятать знания от молодежи. Только представьте, что было бы, если бы Отулиссе запретили читать книгу про Дьявольский Треугольник! Тогда бы мы никогда не освободили Эзилриба!       — Я считаю, надо пойти и прямо заявить им об этом! — подала голос молчавшая до сих пор Эглантина.       — Прежде чем что-либо предпринимать, — решительно заявил Сорен, — нужно убедиться, так ли это на самом деле.       — Значит, лезем в корни, Сорен? — уточнила Гильфи.       — Про скрытень ты тоже там узнала?       Гильфи кивнула. Она выглядела слегка смущенной, поскольку Сорен вынудил ее открыто признаться в таком неблаговидном занятии, как подслушивание заседаний парламента.       — Я так волнуюсь! — затараторила Эглантина, от нетерпения подскакивая на месте. — Я тысячу раз слышала ваши разговоры про эти корни, но еще ни разу не бывала под землей! Скорее бы туда попасть!       Повисло неловкое молчание.       Четверо друзей неуверено переглянулись.       — Даже не думайте избавиться от меня! Не бросайте меня, слышите? Это нечестно, — дрожащим голоском прошептала Эглантина.       — Просто не знаю, — покачал головой Сорен, глядя на сестру. — Во-первых, ты должна поклясться, что ни слова не скажешь Примуле!       — Не скажу, клянусь! И вообще, не будь меня, не было бы и всей этой истории с магнитами!       — Ладно, — сдался Сорен. — Но помни — никому ни слова! Обещаешь?       — Обещаю! — торжественно кивнула юная амбарная сова.       Сцена переменилась...       Внезапно в дупло просунула голову старенькая секретарша парламента.       — Вас сию же минуту требуют в парламент! — ворчливо сообщила она. — Кроме Эглантины, она может остаться! «Великий Глаукс!» — подумали все.       — А почему мне нельзя пойти с вами? — дрогнувшим голосом спросила Эглантина. — Я тоже хочу!       — Хочешь получить шлифовку кремня? — буркнул Сумрак. — В последний раз, если помнишь, нас заставили три дня подряд закапывать погадки под надзором Вислошейки. Тогда тебя тоже с нами не было, и честное слово, тебе очень повезло!       По дороге в совиный парламент Гильфи еле слышно прошептала:       — Глаукс милосердный, теперь нас заставят до самого лета закапывать погадки!       — Вы ничего не говорили, виновата я одна, — процедила Отулисса. — А у меня это вырвалось совершенно неожиданно! Я просто ушам своим не поверила, честное слово, — горячо заверила она всех и тут же добавила: — Но я все равно рада, что так вышло!       Войдя в зал заседаний и не увидев там Вислошейки, друзья заметно приободрились. В парламенте были только Борон с Барран и Эзилриб. Но больше всего Сорен удивился при виде красногрудой короткоухой совы Руби, лучшей летуньи клюва всепогодников, и маленького мохноногого сычика Мартина, своего бессменного напарника в полетах за углями.       Барран несколько раз откашлялась, прочищая горло, и заговорила:       — Мы позвали всех вас по очень важному делу. Барран сменил Борон:       — Мы давно приглядываемся к вам семерым. Все вместе вы представляете собой весьма любопытное сочетание талантов, — совиный король помолчал, — что было доказано вашим блестящим спасением Эзилриба.       При этих словах старый наставник всепогодников молча кивнул и впился глазами в Сорена.       — Кое-кто на нашем древе уже называет вас лучшим клювом острова. Всем клювам клювом, так сказать, — продолжил Борон.       — Но перейдем к делу. Сейчас нам как никогда нужны ваши таланты.       Стало так тихо, что упади на пол травинка, все повернули бы головы на шум.       — Предупреждаю, это задание будет гораздо опаснее открытой войны. Риск очень высок, вас могут убить!       — Вам предстоит проникнуть в Академию для осиротевших совят Сант-Эголиус.       — У нас появились сведения, что опасная группа птиц, называющих себя Чистыми, тайно проникла в Сант-Эголиус с намерением похитить огромные запасы крупинок. Данные разведки из Амбалы подтверждают это, — уточнил Борон.       — Из Амбалы? — встрепенулся Копуша. — Там, где работает наш лазутчик, полосатая неясыть?       — Работала, — вздохнул Борон. — Как вы знаете, его убили. Последние несколько месяцев мы сотрудничаем с новой разведчицей. Надо вам сказать, это хрупкая и довольно эксцентричная особа. Ее зовут Мгла, и она отлично подходит для секретной работы, поскольку в результате какого-то таинственного происшествия, потрясшего ее желудок, бедняжка почти полностью лишилась окраски: ее оперение выцвело, став призрачно-серым. Многие принимают ее за скрума, но она живая. Она плохо летает, зато обладает острым зрением и отличной памятью. В последнее время Мгла присылает нам очень тревожные сообщения по поводу Чистых.       — Что о них слышно? — прошептал Сорен.       — Им нужны крупинки, — ответила Барран. — Как вам известно, самый большой их запас хранится именно в Сант-Эголиусе. Однако Мгла подозревает, что планы Чистых простираются гораздо дальше, и вам предстоит выяснить, насколько именно. Две величайшие опасности угрожают совиному миру — Академия Сант-Эголиус и Чистые. Сама мысль о том, что они могут объединиться ради какой-то общей цели, вызывает… — Барран помедлила, подбирая точное слово, — …холод в мускульном желудке, я бы так сказала.       — Теперь вы понимаете, почему нам так нужны вы семеро, — подытожил Борон. — Мы верим в вас. Теперь скажите, готовы ли вы выполнить задание?       Друзья словно оцепенели, да и было от чего растеряться! Они явились сюда, ожидая выволочки и шлифовки кремня, а вместо этого получили опасное и ответственное задание.       Сорен чувствовал на себе сверлящий взгляд Эзилриба. Но не успел он открыть клюв, как Борон снова заговорил:       — Сорен, Гильфи, мы отлично понимаем, что вам будет особенно трудно вернуться в каньон Сант-Эголиус.       — Да, — медленно выдавил из себя Сорен. — Что, если они нас узнают?       — Это исключено! — воскликнула Барран. — Вы улетели оттуда едва оперившимися совятами. В то время у вас даже маховые перья полностью не отросли, не говоря уже об оперении лицевых дисков. В довершение всего вы были вдвое меньше ростом. Даже ты, Гильфи, за последнее время очень сильно изменилась.       — Кроме всего прочего, — заговорил молчавший до сих пор Эзилриб, — кому, как не вам, знать, что совы Сант-Эголиуса невероятно глупы. Тем не менее у вас будет легенда.       — Легенда? — переспросил Мартин.       — Да. Надо же объяснить, кто вы и откуда, — кивнул Эзилриб.       Отулисса подняла коготь, прося слова.       — Может быть, мы скажем, что нам опротивело Великое Древо? Что мы не доверяем Ночным Стражам и все такое?       — Ни в коем случае! — рявкнул Эзилриб. — Они никогда вам не поверят. Наоборот, узнав, что вы имели какое-то отношение к Великому Древу, проникнутся подозрением. Вы должны будете прилететь из такого места, о котором им почти ничего не известно.       Сорен сразу понял, что наставник уже давно придумал им легенду.       — И что же это за место? — спросил он.       — Северные Царства, — просто ответил Эзилриб.       — Постойте-постойте! — поднял коготь Копуша. — Эзилриб, возможно вы не учли того, что мы с Гильфи относимся к совам пустыни. Мы никак не можем происходить из Северных Царств.       — Я подумал об этом, — кивнул Эзилриб.       «Ясное дело!» — моргнул Сорен.       Эзилриб спрыгнул со своего шестка и заговорил, летая взад-вперед по залу:       — Прошлым летом, незадолго до печально известных событий, а именно Великого Падения и моего заточения в Дьявольском Треугольнике, я провел серию метеорологических экспериментов. Первоначально я ставил себе задачу собрать побольше информации об атмосферных частицах минерального и растительного происхождения, которые вызывают такие явления, как Глауксова Аврора. Я говорю о волшебном сиянии в летнем небе, когда кажется, будто сама ночь пульсирует радугой сверкающих огней. Как я уже говорил, дело было летом, перед самым моим похищением. Однако научное исследование — дело непростое. Очень часто мы начинаем решать одну задачу, а потом по какой-нибудь счастливой случайности находим ответ на совершенно другую. Так случилось и со мной. Я открыл новый метод обнаружения далеких шквалов.       — Шквалы?! — хором воскликнули Сорен, Гильфи, Сумрак и Копуша.       — А мы уже знаем про шквалистые ветра! — гордо заявила Гильфи.       — В самом деле? — с едва различимой улыбкой переспросил Эзилриб.       — Да! — продолжала Гильфи. — Когда мы разыскивали Великое Древо Га'Хуула, нас подхватило шквалом и забросило в Ледяные проливы…       Сцена переменилась...       Oдна из сипух-укладчиц направилась к гнезду, на котором восседал Сумрак. Друзья уже знали, что она из перевербованных агентов.       «Отлично!» — подумал про себя Сорен.       Этого они и ждали. Одна шпионка только что положила в гнездо крупинки, а другая сейчас будет их доставать, и Сумрак поднимет тревогу.       — Эй ты, сипуха! — зевнул Сумрак, и в голосе его послышалось закипающее раздражение. — Твоя подружка, номер 78-2, только что уложила сюда свежий мох. Зачем ты его вытаскиваешь?       В Инкубаторе воцарилось гробовое молчание.       — Ч-что ты сказал? — пролепетала сипуха, от волнения забыв о главном правиле Сант-Эголиуса.       — У меня, кстати, та же история! — пропищала Руби. — И вообще, хватит кричать. Наседкам нужен покой. Ох уж мне эти сипухи… — Она не успела договорить, потому что амбарная сова, несколькими минутами раньше уложившая мох в гнездо Сумрака, вдруг поднялась в воздух и, пролетев через весь Инкубатор, изо всех сил полоснула когтями по голове вероломной сипухи.       — Драка, драка! — во всю глотку заголосил Сумрак.       В тот же миг Инкубатор замело вихрем перьев. Сипухи так яростно схватились друг с другом, так что Сорену, чтобы случайно не попасть под чей-нибудь горячий коготь, пришлось взлететь на широкий каменный карниз.       Тем временем совы, не принадлежавшие к сипухам, тоже почувствовали себя обманутыми. Все новые и новые участники вступали в драку. Им было все равно, какую сипуху клевать — все амбарные совы в мгновение ока стали врагами и предателями Сант-Эголиуса.       Тетушка Финни, обезумев от ярости, мчалась прямо на Сорена.       — Номер 82–85, ты ведь тоже в этом замешан!       Голос ее был похож на скрип огромного, сгнившего дерева в лютый зимний мороз. Зазубренный шрам, черной молнией пересекавший белоснежный лицевой диск, зловеще подрагивал на лету.       — Сейчас я отведаю сипухиного мяса, сейчас, сейчас!       Сиплый голос полярной совы окреп, налившись силой при одной мысли о будущем лакомстве. Сорен мгновенно вспомнил о том, что тетушка пожирает яйца и новорожденных птенцов.       От Финни пахло каннибализмом, и Сорена едва не вырвало. Она летела прямо на него, выставив вперед когти и широко разинув клюв.       — Пожирательница яиц! — завизжал Сорен, уворачиваясь в воздухе. Финни приближалась. Волна тошнотворно-приторного запаха разлилась в затхлом воздухе Инкубатора.       Хвостовые перья Сорена встрепенулись от приближения еще одной совы, и в тот же миг он почувствовал сильный удар сзади. В стороны брызнули капли крови.       Тем временем Финни ловко загнала Сорена в угол. Он понял, что ему не оставляют места для маневра, к тому же Тетушка была почти вдвое крупнее.       Внезапно послышался знакомый гулкий бас, и стены Инкубатора содрогнулись от бешеного ритма песни. Разумеется, это был Сумрак, который летел прямо на Тетушку, распевая во все горло:       Ах, Тетушка то, Тетушка сё — Мне надоело это нытьё! Кто ты. такая, Знаешь сама ли? Раз-два-три-четыре — Белая крыса, хуже всех в мире! Пять-шесть-семь — Ты — заметная мишень! Восемь с половиной, девять — Не спеши меня прогневать! Девять, десять с половиной — Скоро станешь очень смирной. Загляни в глаза судьбы. — И подохни без борьбы. От тебя так воняет, Что сам Глаукс чихает Мерзким белым яйцеедкам Прямиком дорожка к предкам!       Тетушка застыла, как будто ее парализовало. Потом начала снижаться, не сводя застывших от ужаса глаз с танцующего над ней Сумрака.       Сорен выставил вперед когти, одним ударом перевернул Финни в воздухе и взмыл вверх.       — Пора убираться отсюда!       — Погоди! — прогудел Сумрак. — Я еще не закончил. Сейчас будет еще один куплет.       — Ты спятил? — завизжала Отулисса.       — Вперед, Сумрак! — подхватила Гильфи, проносясь мимо них. Но Тетушка, похоже, уже успела оправиться от потрясения. Она уставилась на Гильфи, а потом молниеносно вытянула коготь и одним щелчком сбила эльфа на землю. Та забилась в угол и затряслась от страха, а разъяренная белая сова начала наступать на нее, приговаривая:       — Я тебя узнала! Узнала! И дружка твоего узнала, номер 82–85. Раньше-то он был номером 12-1 и жил в моей камере!       Зависший сверху Сорен онемел от страха.       Тем временем Тетушка вытянула лапу, изготовившись схватить Гильфи когтями за горло.             Не раздумывая, Сорен сложил крылья и с немыслимой скоростью ринулся вниз. Удар был такой силы, что Финни перекувыркнулась в воздухе, подняв облако пыли. Одним ударом когтей Сорен разодрал шрам на ее горле. Белоснежные перья мгновенно окрасились алым.       — Сзади, Сорен! — закричала Отулисса.       Это была Виззг.       — Ах ты, обманщик! Теперь я знаю, кто ты такой! Это ты сбежал тогда из Библиотеки! — визжала командорша.       Мгновенно рядом появилась Ищейке, а за ней и трое огромных филинов. Четверо против одного. Даже помощь Сумрака не могла спасти положения. Безнадежно. Сорену пришел конец. Оставалось надеяться, что друзей не постигнет его участь. Они должны спастись! Обязаны!       И в этот миг над его головой раздался тоненький голос Гильфи:       — «В давние стародавние времена, задолго до появления совиных царств, во времена вечных войн, в стране Северных вод родилась сова по имени Хуул. Это легенда о Га'Хууле и о том, как появилось на свет Великое Древо. Старые совы сказывают, что при рождении совы по имени Хуул было произнесено пророчество…» Виззг, Ищейке и два филина замерли. Крылья их бессильно опали. Будь они в воздухе, то непременно рухнули бы наземь, но сейчас лишь грузно повалились там, где стояли.       «Гильфи сделала с ними то же самое, что мы проделывали на лунном ослеплении! — ошеломленно подумал Сорен. — Это самая грозная легенда о Га'Хууле… Глаукс Великий, да они вздрагивают и пятятся при каждом упоминании имени Хуула или Га'Хуула!»       Он набрал в грудь побольше воздуха и присоединился к Гильфи:       — «Говорят, будто сове по имени Хуул при рождении был дан дар необычайной силы. Так это или нет, судить не будем. Однако точно известно, что он умел воодушевлять своих братьев на великие и славные дела. Пусть он никогда не носил золотой короны, но совы признали его своим царем. В лесу высоких деревьев появился он на свет, в тот мерцающий час, когда секунды медленно перебегают из последней минуты старого года в первую минуту нового, а лес закован в лед…»       Сорен осторожно расправил крылья и поднялся в рассветное небо, ни на миг не переставая рассказывать легенду о Пришествии Хуула. Они улетели. Семь сов растаяли в сумраке занимающегося дня.       Сант-Эголиус остался позади. Впереди лежали бескрайние леса Амбалы, к северу от них простирались Пустоши, переходившие на северо-западе в дубравы Серебристой Мглы, а там, за бухтой мыса Глаукса, начиналось море Хуулмере, посреди которого лежал остров Хуула и росло Великое Древо Га'Хуула...       Сцена переменилась...       Маленькое озеро сверкало под неярким зимним солнцем.       Семеро сов достигли Амбалы, но из-за угрозы нападения ворон продолжать путешествие при свете дня было слишком опасно.       Хвост у Сорена перестал кровоточить, но все равно болел. Похоже, очин одного пера все-таки был сломан. Каждый раз, когда Сорен пробовал маневрировать, изгибая задние перья, хвост отчаянно ныл, а повороты получались неуклюжими.       Сорен совсем изнемог, но к счастью, заметил внизу огромный клен, высившийся на самом берегу озера.       — Приготовиться к спуску, — скомандовал он.       Совы начали снижаться плавными кругами, только Сорена заметно бросало из стороны в сторону.       Наконец все уселись на длинную ветку, протянувшуюся над гладью озера. Вскоре нашлось и дупло, причем достаточно просторное, чтобы вместить в себя всех семерых.       Но не успели друзья забраться внутрь, как над головами у них зависла незнакомая пятнистая неясыть.       — На вашем месте я бы туда не совался.       — Это еще почему? — спросила Гильфи.       — А потому, что дупло обитаемо…       — Кем? — строго спросила Отулисса, делая шаг вперед.       — Скрумом бурого рыбного филина, — был ответ.       — В самом деле, внутри пахнет рыбой, — заявил Сумрак, сунув голову в дупло.       — Он был убит, — продолжал пестрый незнакомец.       — Убит? — хором ахнули друзья. — Да.       — Кто это сделал? — первым задал вопрос Копуша.       — Металлический Клюв.       Услышав это имя, Сорен чуть не свалился с ветки.       Молодая неясыть, довольная произведенным эффектом, продолжала кружить над головами друзей.       — Что все это значит? — резко спросила Гильфи.       — Ну, слушайте. Убитый рыбный филин хотел помочь Металлическому Клюву. Понимаете, этот демон едва не сгорел заживо, перья у него дымились, маска расплавилась, короче, он был скорее мертв, чем жив. Он кое-как дотянул до озера и рухнул в воду. Рыбный филин вытащил его и выходил. Как только Металлический Клюв поправился, он тут же убил своего спасителя. Вот такая благодарность, представляете? Нет, вы можете в это поверить?       — Значит, теперь тут живет скрум этого бурого рыбного филина? — уточнила Отулисса.       — Так говорят, — небрежно ответил неясыть.       — Пусть говорят, — кивнула Отулисса. — Лично я не верю в скрумов. Но даже если этот скрум существует, он должен быть очень добрым, так что может быть, он сумеет вылечить нашего Сорена? У него сломан очин пера.       — Ох, батюшки! — ахнул неясыть. — Это же очень больно!       — Ты угадал, — выдавил Сорен, немного оправившийся от шока. Все тело у него сотрясалось от дергающей боли в хвосте.       — Как тебя зовут? — спросил Копуша у неясыти.       — Гортензия.       — Гортензия?! — ахнули Сорен с Гильфи. Сорен даже на миг забыл о боли.       — Это неправда! — возразила Руби. — Гортензия — женское имя, а ты самец.       — В лесах Амбалы не обращают на это внимания. Носить такое имя — огромная честь. Гортензия была самой лучшей совой на свете. У нас в Амбале, когда хотят назвать кого-нибудь героем, говорят просто — настоящая Гортензия.       Неясыть опустился на ветку рядом с друзьями. Он так разволновался, что ему захотелось немедленно совершить какой-нибудь героический поступок, чтобы оправдать свое имя.       — Я знаю, что жирные червяки лучше всего годятся для лечения сломанных перьев. Хотите, принесу?       — Спасибо! Это было бы очень мило с твоей стороны, — вежливо ответила Гильфи.       — Я полечу с тобой, — вызвался Копуша. — Червей много не бывает.       Внутри таинственное дупло оказалось очень уютным, и даже запах рыбы его не портил.       Вскоре Копуша с Гортензией вернулись с полными клювами червей, и Отулисса с Гильфи, как могли, обложили ими нижнюю часть хвостовых перьев Сорена.       — Жаль, что с нами нет доброй миссис Плитивер, — прошептала Гильфи. — У нее это получалось гораздо лучше, чем у нас.       Черви помогли снять боль, но вскоре у Сорена начался жар — видимо, в рану попала инфекция. К ночи больной впал в беспамятство. Разумеется, ни о каком возвращении домой не могло быть и речи: лететь в таком состоянии было бы просто опасно для жизни.       Друзья решили остаться в дупле еще на один день. К полуночи дыхание у Сорена стало неровным и хриплым. Каждый вдох давался ему с трудом. Шестеро друзей не на шутку перепугались. Никто не решался спросить вслух, но все думали об одном: «Неужели он умирает?» Это казалось невозможным, особенно после всех перенесенных ими испытаний.       Они победили Металлического Клюва с его Чистыми. Они проникли в Сант-Эголиус и сумели выбраться оттуда живыми. Сорен собственными когтями распорол глотку Тетушке Финни. Великий Глаукс, он просто не может умереть! Но дыхание Сорена становилось все тяжелее.       Друзьям казалось, будто все дерево содрогается от его хрипов. Они беспомощно смотрели, как поднимается и опадает грудь больного. Сорен то часто-часто моргал, то вдруг открывал глаза и бессмысленно смотрел перед собой пустым, никого не узнающим взглядом. Друзья впали в отчаяние.       Когда Гортензия прилетел с новой порцией свежих червей, Сумрак вылетел из дупла и уселся на ветку.       — Черви не помогают. Слушай, ты не знаешь, что еще можно сделать? Может быть, тут поблизости есть какая-нибудь толковая домашняя змея? Или хоть кто-нибудь, кто понимает во врачевании?       — Неужели ты ничем не можешь нам помочь? — спросила Гильфи у Гортензии. Крошка-эльф вся дрожала от горя и страха. — Мы должны спасти его, понимаешь…       Гортензия испуганно покачал головой.       — Я… я… ничего не могу поделать.       С этими словами он повернулся и быстро полетел прочь. Он знал, что сипуха умрет еще до наступления утра...       Гильфи тихо плакала в углу. Остальные пятеро, оцепенев от горя, сидели в темноте. Гортензия прислушался, но так и не услышал страшных хрипов больного. Судя по всему, тот уже умер. Однако приглядевшись, заметил едва различимое колыхание его грудных пе рьев.       Для орлов дупло оказалось слишком тесным. Орлица едва смогла просунуть внутрь голову, чтобы осмотреться. Оценив ситуацию, она принялась подавать безмолвные знаки другу.       — Принимайся за дело, Хитрисса, это очень хорошая сова, он должен жить, — пророкотал орел.       Копуша, Гильфи и Сумрак встрепенулись, узнав орлов, которые когда-то в пустыне пришли им на помощь.       — Зана! Гром! — еле слышно прошептала Гильфи. — Как вы здесь очутились?       В следующий миг раздалось оглушительное хлопанье крыльев. Шестеро друзей прижались к стенам, когда Хитрисса одним стремительным броском вползла внутрь и, изогнувшись буквой S, повисла на сучке прямо над головой Сорена.       — Успокойтесь. Эта змея — последняя надежда Сорена. На одном кончике ее языка находится яд. Если смешать его с содержимым второго кончика, получится сильнейшее лекарство от заражения крови.       Шестеро сов молча вернулись на свои места.       Змея опускалась все ниже и ниже, пока ее головка не оказалась прямо над растрепанными хвостовыми перьями Сорена. Раздвоенный змеиный язык быстро-быстро заметался туда-сюда, ощупывая сломанное перо.       — Ссшшшсначала я должшшшна выташшшщщщить это перо. Вссе равно оно уже сссшшшломано. Посссле этого мошшшно будет залезззть язззыком в рану.       Гильфи обессиленно привалилась к Сумраку. Она едва не хлопнулась в обморок при одной только мысли о том, что змеиный язык будет копошиться у Сорена в ране.       Метавшийся в жару Сорен увидел над собой что-то зеленое и светящееся. Почему шрам на горле Тетушки Финни вдруг позеленел? Или это зеленая молния? Очень странно и очень красиво… Почему все шарахнулись от него прочь? Чего они испугались? Это же совсем не страшно… Мысли роем закружились у него в голове.       «— Бросьте, ребята. Нечего бояться. Ой, Гортензия! Гортензия, я ведь думал, что ты погибла! Нет-нет, это я не тебе, мальчик… Я говорю с той, настоящей Гортензией. С той, которую Тетушка Финни сбросила с самого высокого утеса Инкубатора… Как тебе удалось спастись, Гортензия?       — Меня поймал Гром. Он подлетел в тот самый миг, как я упала.       — Гортензия, только не говори, что ты скрум! Умоляю тебя, пожалуйста! Я встретил скрумы своих родителей. Это было так больно, так тяжело… Прошу тебя, не будь скрумом. Я просто рехнусь, если ты окажешься скрумом!       — Ай-ай-ай, с тех пор, как мы расстались, твоя речь стала намного грубее.       — Я не шучу, Гортензия. Скажи мне, что наш разговор не происходит у меня в голове, как если бы я говорил со скрумом?»       — Нет, Сорен, нет! — услышал он сквозь боль и жар тоненький голос Гильфи. — Глазам своим не верю! Это Гортензия!       — Сколько же тут Гортензий? — растерялся Мартин.       — Настоящая только одна, — пояснил Гром, просовывая голову в дупло. — Но теперь она просит называть себя Мглой.       — Совершенно верно, — подтвердила настоящая Гортензия.       — А где тот парень, которого тоже зовут Гортензия? — спросил Сумрак.       — Мы отослали его домой. Храбрый мальчик, молодец. Вполне достоин своего имени, — прогудел Гром.       — Храбрец, — подхватила настоящая Гортензия. — Наверное, именно поэтому он сумел увидеть меня даже в нынешнем бледном, слегка потрепанном виде. Но мне хотелось, чтобы никто не мешал встрече старых друзей, — пояснила она, обводя глазами Копушу, Гильфи, Сумрака и Сорена.             — Сорен поправится? — спросила Гильфи.       — Надеюсь, что да, — ответил Гром.       Словно в ответ на его слова Сорен вдруг моргнул и открыл глаза. Туман, застилавший блестящую черноту его глаз, слегка рассеялся.       — Не верю своим глазам… Гортензия, Гром, Зана. Все здесь… Все живы.       — И ты тоже! — всхлипнула Гильфи. — Ты жив, Сорен! Жив...       ...— Понимаете, эта белая сова, кузнец-одиночка из… — начал Гром.       — …из Серебристой Мглы, — ухнул Сумрак.       — Мы ее знаем, — вставил Копуша.       — Она сестра мадам Плонк, — добавила Гильфи.       — Так вот, она прилетела к нам с Заной. Но на самом деле она хотела поговорить с Мглой. Понимаете, наша Мгла знает обо всем на свете, а иногда даже видит вещие сны.       — Очень редко, — уточнила Мгла. — Сорен с Гильфи должны помнить, я рассказывала им, что благодаря богатым залежам крупинок в реках и ручьях нашей части Амбалы здешние совы либо прокляты, либо одарены с рождения.       Гильфи мрачно кивнула.       — Помните, я говорила, что именно из-за крупинок мои крылья навсегда остались крошечными и недоразвитыми? Моя бабушка по той же причине потеряла разум, зато отец умел видеть сквозь скалы.       Для меня скалы непроницаемы, зато порой я вижу сны, в которых — даже не знаю, как бы это поточнее выразиться? — приоткрывается будущее. Я вижу то, что только собирается произойти… Предчувствие беды не покидает меня с той самой ночи, когда я увидела, как Металлический Клюв убил Саймона. Глаукс Всемилостивый, я и понятия не имела, что это чудовище твой родной брат, Сорен!       — Вскоре я начала видеть сны, — продолжала Гортензия. — Однажды мне приснилось огромное скопление сов на скалистом утесе, далеко вдающемся в море Хуулмере. Но видение было очень смутным…. Смысл сна ускользал от меня, но потом к нам прилетела эта странная белая сова — кстати, она так и не назвала своего имени. Она была так взволнована, что едва могла говорить. Я расскажу вам то, что мы сумели понять. Белая сова своими ушами слышала от весьма посвященной в события птицы, что ужасное сборище сов, называющих себя Чистыми, возглавляет твой брат, Сорен. Эти совы собирают под свое крыло всех сипух из всех царств и лесов. Сейчас эта огромная армия стягивается на мыс Глаукса.       В полном молчании совы уставились на едва различимую в темноте дупла Гортензию.       — На мысе Глаукса?! — наконец нарушил молчание Сорен. — Совам нечего делать на мысе Глаукса, особенно в это время года, если только…       — Именно, — кивнула Гортензия. — Если только они не планируют вторжение на остров Хуул.       — Мы должны немедленно вернуться на остров! — воскликнул Сорен.       — О чем ты говоришь?! — взмолилась Гильфи. — Ты еще не окреп после болезни. Над Хуулмере уже начали задувать зимники. Ты только что потерял хвостовое перо, новое не вырастет за одну ночь! Как ты сможешь рулить против ветра?       — Мы должны лететь. Мы обязаны предупредить Великое Древо. Я справлюсь.       Встретив горящий взгляд его черных глаз, Гильфи тихонько вздохнула. Она слишком хорошо знала Сорена и сразу поняла, что настаивать бесполезно.       Когда первая тьма сгустилась над лесом Амбалы, семеро сов начали собираться в дорогу. Расставание было нелегким, особенно для Сорена с Гильфи, которые едва могли поверить в чудесное спасение Гортензии.       — Я просто не знаю, как тебя благодарить, — сказал Сорен, присаживаясь на ветку клена. — Гром, Зана, вы снова спасли мне жизнь. Гортензия, ты и представить себе не можешь, как мы с Гильфи рады видеть тебя живой! Твое великодушие и самопожертвование всегда будет примером для всех нас. Мы будем счастливы, если ты примешь наше предложение поселиться на Великом Древе Га'Хуула, ибо мало найдется на свете птиц, которые могут сравниться с тобой благородством желудка и щедростью сердца. На нашем острове ты станешь рыцарем — так у нас называют самых доблестных Стражей.       Но Гортензия лишь вежливо покачала головой и ответила:       — Возможно, когда-нибудь я прилечу к вам в гости, но мое место здесь, в Амбале.       Тогда Сорен повернулся к Хитриссе:       — Я обязан тебе жизнью, Хитрисса. Ведь ты могла отказаться и не прилетать мне на помощь. Ты была так добра, что потратила на меня свой бесценный яд. Получается, я забрал часть твоей силы. Гром и Зана рассказали мне, что летучей змее требуется долгое время, чтобы восстановить потраченный яд. Выходит, ради меня ты пошла на настоящее самопожертвование. Как я смогу отблагодарить тебя?       — Дос-сстоин. Ты был достоин. Друг Грома, друг Зззаны, друг Мглы не может быть недоссстойным, — ответила Хитрисса, извиваясь перед Сореном восьмеркой. Она обвилась вокруг ветки, и тело ее тускло светилось в темноте.       Когда ущербная луна выкатилась на небо, семеро сов поднялись в воздух. Лучший в мире клюв возвращался домой, но сначала решено было заглянуть на закутанный в туман мыс Глаукса, чтобы своими глазами убедиться в правдивости рассказа полярной совы из Серебристой Мглы...       Сцена переменилась...       Лежавшая внизу бухта Глаукса пестрела тусклыми белыми пятнами. Сотни и сотни собравшихся здесь сипух дружно запрокинули свои светлые сердцевидные лицевые диски, вглядываясь в небо.       Они не видели Сумрака, поскольку его мягкие серебристо-серые перья сливались с клубящимся туманом.       Сумрак тихонько опустился на затянутый маревом берег и прислушался, тщетно пытаясь поймать обрывки разговоров. Потом, поднявшись в воздух, завис над самой землей и почти сразу заметил двух сипух, летевших чуть в стороне от остальных. Судя по всему, это были дозорные или разведчики, посланные проверить, спокойно ли море.       Сумрак юркнул под защиту густого тумана и навострил уши.       — В такую пору мы никуда не долетим, Зверобой, — сказала первая сипуха.       — Ясное дело! Вряд ли Верховный Тито захочет рисковать попусту, — ответил другой.       — Ничего, зимовеи не могут дуть вечно!       — Конечно, скоро они успокоятся. Ветер переменится на северный.       «Мечтать не вредно, идиоты!» — хохотнул про себя Сумрак. Сама судьба посылала им шанс. Только лучший в мире клюв мог перелететь море в такую непогоду, ведь среди них были Руби, Отулисса, Сорен и Мартин. Старый Эзилриб не напрасно учил своих всепогодников летать в любых условиях!       Вернувшись обратно, Сумрак быстро доложил обстановку:       — Две новости — плохая и хорошая. Сначала плохая: на мысе собрались сотни и сотни сипух. Может быть, целая тысяча. Хорошая новость тоже есть. Они боятся лететь. Пока.       — Целая тысяча? — дрожащим голосом переспросил Копуша.       — Значит, их может оказаться больше, чем сов на Великом Древе… — прошептала Отулисса. — Как они сумели собрать такое войско?       Сорен обвел глазами свой клюв. Он видел, что все напуганы. Он и сам испугался, но знал, что страх заразен как болезнь и смертоносен как лихорадка, которая совсем недавно едва не убила его. Страх может распространяться. Может расти. Значит, нужно любой ценой подавить его.       — Мы — лучший в мире клюв. Неужели вы забыли об этом? — спросил он. — Один раз мы уже разбили Металлического Клюва. Мы проникли в самое сердце тирании Сант-Эголиуса и вернулись оттуда живыми и невредимыми. Вы слышали, Сумрак сказал, что Чистые боятся лететь. Но мы не должны испытывать страха. Вы все — доблестные птицы. Теперь мы с полным правом можем называться лучшим клювом, настоящими ночными стражами Га'Хуула. Наш остров в опасности. Мы должны лететь, чтобы предупредить и защитить его и Великое Древо. Мы не имеем права на колебания, ибо битва у берегов нашего дома вот-вот разразится. Поэтому расправьте крылья и поднимите клювы! Приготовьтесь взрезать свирепые зимовеи над Хуулмере. Пусть желудки ваши будут готовы к великой задаче. Вперед, друзья! Вперед!