Разбор полётов

      Погода стремительно портилась, еще немного, и они уже не смогут лететь. Во время ночных перелетов совята так расширяли свои зрачки, что те заполняли почти все их глаза. Теперь из-за снегопада им приходилось щуриться, словно днем. От снега стало невыносимо светло, а мир окрасился в ровный светло-серый цвет. Вода ничем не отличалась от земли. Где они летят? Все еще над потоком? Может быть, они снова пролетели мимо острова Хуул? Или их опять снесло с пути? Миссис Плитивер однажды сказала, что иногда нужно видеть не глазами, а всем телом. Сейчас ее слова пришлись как нельзя кстати.       Совята летели крепким клином, в форме буквы V с Сумраком в вершине. Внезапно Сорен понял, что полет с любой стороны этого клина не позволяет ему полностью использовать преимущества своего исключительного слуха.       — Уступи мне ведущее место, Сумрак, — попросил он. — Так мне будет лучше слышно.       Сумрак замедлил полет, и Сорен поравнялся с ним.       — Держитесь, миссис Плитивер, сейчас я буду сильно крутить головой.       — Привет! — сказал он миссис Плитивер, оказавшейся прямо у него под клювом. — Это я осматриваюсь.       Через несколько минут Сорен заметил первые перемены. Он пока не понял, какие именно, но почувствовал, что что-то происходит.       — Копуша! Помнишь песню, которую ты распевал в пустыне?       — Угу.       — Спой-ка ее еще разок, только опусти голову вниз.       — В такую ночь трудно понять, где низ, где верх!       Это была чистая правда. Завьюженный снегом, мир внезапно стал белым. Но вот Копуша неверным голосом затянул песнь пещерной совы. Сорен принялся вертеть головой во все стороны. Через некоторое время он пробормотал:       — Кажется, мы все еще над водой.       Эхо, возвращавшее песню Копуши, звучало несколько иначе, чем в тот раз, когда они летели над землей и его голос мягко тонул в кронах деревьев. Теперь же отраженный голос Копуши звучал резко и громко.       Наконец ветер стих, и мириады снежинок словно застыли в небе.       — Теперь мне лучше вернуться на свое место, Сорен, — подал голос Сумрак.       Сорена снесло назад, когда здоровенный серый совенок пролетел мимо и занял свое место во главе их клина.       Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда они в последний раз видели речной поток. Гильфи начала выбиваться из сил, а у Копуши разболелось крыло, раненное в битве с воронами. Вновь поднявшийся ветер, как назло, тоже дул совсем не в нужную им сторону.       — Просто не могу поверить, что эта река могла исчезнуть! Тупики ясно сказали, что она приведет нас прямо к острову, — пробормотал Сорен.       — Откуда им знать, носатым? — буркнул Сумрак. — Они сами признались, что тупые, как ледышки.       — Не думаю, что они глупее нас с тобой, — огрызнулся Сорен. — Надо искать поток!       — Здесь даже негде присесть и отдохнуть, — вмешалась Гильфи.       — Надо возвращаться, — решил Сумрак.       — Куда возвращаться? Уж не в Клювы ли? — резко спросил Сорен.       — На твердую землю. Если ближе всего мы к Клювам, значит, полетим к Клювам, — твердо ответил Сумрак.       — Ни за что! — крикнул Сорен. — Знаете, что я сейчас сделаю? Спущусь поближе к воде.       — Это опасно, — тут же возразил Копуша. — Сорен, ветер поднял большие волны. Тебя может запросто захлестнуть, а я очень сомневаюсь в том, что ты умеешь плавать, как тупики. Тебя просто утащить под воду.       — Я буду осторожен. Миссис Плитивер, вы можете переползти на спину к Сумраку.       — Нет, мой хороший. Я останусь с тобой. Я не боюсь.       — Отлично!       Сорен начал спускаться к воде. Теперь к слепящей снежной мгле прибавились хлопья пены, срываемой ветром с гребней волн. Как он сможет разглядеть течение в такой круговерти? Сорен спустился еще ниже. Там было то же самое. А вдруг остальные бросили его и улетели? От этой мысли у Сорена в желудке все оборвалось. Что если они оставили их с миссис Плитивер одних?       — Я здесь, Сорен.       — Сумрак! Ты прилетел за мной?       — Наверное, я круглый дурак, — пробурчал серый совенок. Потом он оттеснил Сорена и принялся изучать мглу, глядя то прямо перед собой, то устремляя взгляд вдаль. Именно так он заметил в непроницаемой стене два чуть более ярких белых пятнышка.       — Сюда, молодежь! Вы находитесь прямо над течением. Ну и ночка, доложу я вам. Добро пожаловать на остров Хуул. Две исполинские полярные совы вынырнули из самого сердца ночи. Они были такими белыми, что снежная мгла на их фоне стала казаться серой.       — Меня зовут Борон, а это моя подруга — Барран.       — Вы — король и королева Хуула, — прошептал Сумрак. Измученные Копуша с Гильфи опустились к ним.       — Да, малыши. Но мы предпочитаем, чтобы нас называли учителями или наставниками. «Наставник» то же, что «учитель», но обладающий глубинной мудростью, — проухал Борон.       — И мы не привыкли к пышным титулам, — засмеялась Барран. — Вы прилетели, чтобы нас встретить? — пролепетал Сорен. — Ну конечно! — ответил Борон. — Вы проделали самую тяжелую часть пути. Теперь мы с радостью проводим вас до острова. Это совсем рядом. — Мы добрались, миссис Плитивер! Мы добрались, — прошептал Сорен. — Я знаю, милый. Я чувствую! Чувствую!       И вновь сцена переменилась...       -Клюв искателей-спасателей обнаружид множество Тито - прогудел мохноногий сыч Сорену и Гильфи...       Сорен с Гильфи трудились наравне со всеми: подносили змеям все необходимое и расчищали новые дупла, поскольку лазарет уже не мог вместить всех пострадавших. За этими хлопотами у них не было времени задаваться вопросами. И все-таки друзья не могли отделаться от жуткого предчувствия беды. Что, если за всем этим стоит Сант-Эголиус? А вдруг сбылось пророчество умирающей неясыти? Впрочем, какое это могло иметь значение, когда столько совят находилось на грани жизни и смерти!       Сорен услышал шорох наверху и понял, что прибыла новая партия спасенных совят. В эту ночь всем было не до соблюдения тишины. Совы, так гордившиеся своим бесшумным полетом, сегодня яростно хлопали крыльями, торопясь как можно быстрее доставить пострадавших в безопасное место.       — СОРЕН!       Громкий оклик разорвал теплый ночной воздух. Сорен оторвался от выкапывания червей и увидел Сумрака, летевшего между Примулой и Копушей. Следом подлетали остальные искатели-спасатели.       — Сорен, давай сюда, да побыстрее! — снова громко прогудел Сумрак.       Копуша разбил строй и кругами полетел к земле.       — Это очень важно! — закричал он. — Бросай червяка и лети сюда!       — Нет, ни в коем случае! — возмутилась стоявшая рядом с Сореном пещерная сова. — Все черви должны быть сложены в кучу. Так сказал наш наставник.       — Бросай червя, Сорен, и давай скорей сюда!       Сорен растерялся. Что там такое срочное? Следом за Копушей он вспорхнул в дупло, которое они с Гильфи только что расчистили, чтобы разгрузить изолятор. Сначала он увидел Гильфи и Примулу, сидевших на ветке с наружной стороны дупла. Подруги выглядели непривычно притихшими. У Сорена похолодело в желудке. Он замешкался. Он совсем не хотел входить в это дупло! Копуша слегка подтолкнул его в спину, а Гильфи поспешила на помощь с другой стороны. Сорен почувствовал, как темнота дупла против воли затягивает его внутрь. Он заморгал. Потом увидел Сумрака, склонившегося над кучкой золотистых, перепачканных кровью перьев.       — Что?.. — выдавил Сорен.       Обычно грубый голос Сумрака неожиданно превратился в робкий шепот:       — Сорен, это твоя сестра. Эглантина.       — Нет! Нет! Этого не может быть! — ухнул Сорен. Лапы его подогнулись, и он рухнул на дно дупла рядом с сестрой.       — Эглантина! Эглантина!       — Приведите миссис Плитивер! Быстро! — закричала Гильфи. Время для Сорена остановилось. Он не замечал смены дней и ночей. Сколько их прошло с тех пор, как спасатели принесли Эглантину?       Сначала он оцепенел. Он просто не мог ничего делать. Миссис Плитивер без устали хлопотала над Эглантиной.       — Она выживет? — это все, что мог выдавить из себя Сорен.       — Не знаю, милый, — честно отвечала ему старая змея. — Мы просто должны бороться за ее жизнь.       Постепенно Сорен тоже стал помогать. Он поил сестру чаем из ягод молочника и ласково приговаривал:       — Эглантина, это я, Сорен. Я твой брат, Сорен.       — Эглантина! — шептал он, склоняясь над сестрой. — Эглантина. Это я, Сорен. И миссис Плитивер тоже здесь!       — Наберись терпения, милый, — сказала ему миссис Плитивер. — Великое дело — терпение. На все нужно время. Ты заметил, как окреп ее голосок?       На следующее утро Эглантина настолько окрепла, что смогла встать и сделать несколько шажков. Сорен бережно вывел ее на ветку и остановился рядом. С тем же успехом он мог бы стоять рядом с пнем. Эглантина делала то, что он ей говорил, но ни капельки его не узнавала.       Он привел ее в свое дупло, где жил вместе с Гильфи, Сумраком и Копушей, а перед вечерней песней мадам Плонк к ним заглянула Примула, чтобы показать Эглантине красивые ягоды молочника, которые она нанизывала на нитку.       — Смотри, Эглантина. С тех пор как я здесь очутилась, я собираю по несколько ягодок от каждого сезона. У меня уже есть белые зимние, серебряные весенние, а теперь и золотые летние. Скоро у меня будет целое ожерелье. Если хочешь, я и тебе такое сделаю…       Но Эглантина не произнесла ни слова.       — Это хуже лунного ослепления, — шепотом сказал Сорен Гильфи.       Тут в дупло просунулся любопытный клюв Отулиссы.       — Можно войти?       — Конечно, — отозвался Сорен.       — Знаете, я только что из библиотеки… Я перерыла все книги про сипух, потому что хотела понять, почему все птенцы лепечут какую-то чушь про Тито. Но сегодня я немного отвлеклась на книгу одной знаменитой пятнистой неясыти, которая очень интересно рассуждает о совиных мозгах и желудках…       — Великий Глаукс, — процедил Сумрак и ловко отрыгнул погадку в отверстие дупла. — Держу пари, что она была твоей родственницей, Отулисса.       — Вполне возможно. В нашем роду было много выдающихся мыслителей, ведь мы такие древние… Но это неважно. Короче, в этой книге описана одна болезнь, которая показалась мне очень похожей на то, чем страдает твоя сестра, Сорен. Там это называется «пусточувствие» или непроницаемость мускульного желудка. Желудок у таких птиц словно закрыт изнутри, так что никакие внешние впечатления не могут в него пробиться, а это, в свою очередь, ведет к мозговым расстройствам.       — Что ж, это все объясняет! — с сарказмом воскликнул Сорен. — И зачем ты мне это рассказываешь? Что мне с этим делать?       — Но… я… — растерялась Отулисса. — Я не знаю… Я просто подумала, что тебе будет интересно узнать причину ее состояния. Не думай, что она не хочет тебя узнать. Она просто не может… — еле слышно пролепетала Отулисса. — Просто…. Я хочу сказать… Я уверена, что твоя сестра по-прежнему любит тебя, — она осеклась, встретив суровый взгляд Сорена. — Ой, прости меня. Я все делаю не так. — Глаза Отулиссы наполнились слезами. — Я просто пыталась помочь…       Сорен тяжело вздохнул и, отвернувшись, принялся взбивать постель для Эглантины...       Сцена переменилась...       — Хочешь спуститься посмотреть, Эглантина? — спросил Сорен. Но его сестра, как всегда, ничего не ответила, просто послушно поднялась и засеменила следом за Сореном. К ней уже вернулась способность летать, поэтому брат с сестрой вместе спланировали на землю, где Мэгз с помощницами раскладывали свои сокровища.       Здесь царило всеобщее оживление, повсюду слышались радостные возгласы, а повариха хлопотливо расставляла на земле угощение для гостей.       Бубо первым вышел вперед и едва не задушил Мэгз в своих крыльях.       — Как я рада вас видеть, мои хорошие, — протрещала она.       — Идите же сюда, не стесняйтесь! — голосила Мэгз. — Болтушка, эй, Болтушка! — прикрикнула она на маленькую шуструю сороку. — Где у нас те блестяшки, которые я приготовила для моей мадам? Ну, ты знаешь, о чем я толкую. Дорогуша, я достала для тебя чудненький отрез бархата, — прострекотала она, поворачиваясь к мадам Плонк. — Ну и толпа! А вот ленточки, кому ленточки? Есть ленточки с кисточками! Привяжете к ним стекляшки и получите прекрасную ловушку для ветра…. Болтушка! Тащи сюда стекляшки! Ах, Борон, ну что я тебе говорила? Разве в наши дни можно найти толковую помощницу? Это мы с тобой думаем, что служить знаменитой торговке Мэгз, известной от Га'Хуула до Тито и от Кунира до Амбалы, само по себе большая честь… ты ведь понимаешь, о чем я? Но разве они это понимают? Ну да ладно… Как поживает супруга? Кстати, где она?       — Отсутствует, — загадочно ответил Борон.       Маленький черный глаз, почти скрытый под пестрой банданой, пристально впился в Борона.       — Ага, — крякнула сорока. А когда Борон отошел, тихо пробормотала себе под нос: — Это, конечно, не мое дело. Вообще-то я никогда не лезу с расспросами и не привыкла совать клюв туда, куда не просят.       — Уж это точно, — расхохотался Бубо. — Да ты у нас известная любительница ворошить чужие погадки!       — Да ну тебя, Бубо, — весело огрызнулась Мэгз. — Все бы тебе про погадки! Что за разговоры, мой милый? Или ты забыл, что нам, мокрогузкам, не пристало якшаться с благородными господами, вроде тебя?       — Брось, Мэгз, я не кичлив, и ты отлично это знаешь. Кроме того, я ничего не имею против сорок. Чайки — это другое дело, верно, голубушка?       — Голубушка! Нет, ты меня не проведешь, Бубо! Но ты прав, сороки и впрямь немного отличаются от чаек. Мы всего лишь в два раза умнее и в десять раз красивее этих дурищ, вот так-то. Конечно, мы не так хороши, как мадам Плонк… кстати, я отыскала для нее прелестный кусочек гобелена!       С этими словами сорока сорвалась с места и принялась кружить вокруг мадам Плонк, стараясь покрасивее обернуть цветастую ткань вокруг белых плеч певицы.       Сорен почувствовал, как вздрогнула Эглантина.       — С тобой все в порядке? — спросил он.       Сестра ничего не ответила, но он заметил, что она не сводит глаз с мадам Плонк, которая любовалась своим отражением в принесенном сороками осколке зеркала.       Брат с сестрой отошли. Прогуливаясь, они разглядывали товары, разложенные на разноцветных тряпках. Здесь были блестящие карманные часы, несколько разбитых блюдец, снабженных табличкой с надписью «можно склеить», и странный цветок, возле которого Сорен невольно остановился.       — Он не настоящий, — пояснила маленькая помощница, которую Мэгз называла Болтушкой.       — А какой же тогда? — не понял Сорен.       — Искусственный, — ответила Болтушка.       — А зачем нужен искусственный цветок?       — Затем, что он никогда не завянет. Понял?       Сорен промолчал. Несмотря на царившее повсюду оживление он заметил, что Борон и Стрикс Струма отошли в сторонку и о чем-то озабоченно перешептываются между собой. Было заметно, что им сейчас не до всеобщего праздника.       Через некоторое время брат с сестрой встретили Сумрака и Копушу с Примулой. Примула сменяла свое ягодное ожерелье на маленький гребешок, а Копуша сторговал ракушку в обмен на гладкий камешек.       — Они говорят, что он из далекого океана и что когда-то в нем жило какое-то крошечное существо, — похвастался он. Когда луна начала бледнеть, Мэгз стала складывать свои товары. Пора было желать друг другу спокойного света, но тут Сорен неожиданно заметил, что Эглантина исчезла. Сначала он страшно перепугался, но вскоре увидел, что сестра застыла перед куском тряпки, на которой были разложены камушки и кусочки стекла. Болтушка торопливо упаковывала нераспроданные безделушки.       — Так и стоит, как примерзшая, — пояснила она подошедшему Сорену. — И не шелохнется! Как уставилась на этот камень с блестками, так и окаменела. Это не золото, честное слово. Мэгз говорит, это кусочки какой-то слюды. Вроде пустяковина, зато смотрится красиво. Миленький камушек, правда? Посверкивает, а если поднять повыше, то словно просвечивает насквозь. Похоже на пыльное зеркало. Неудивительно, что твоя сестренка так обалдела. Слушай, она ведь у тебя немного не в себе, да? — тихонько шепнула сорока. — Смотри, подружка, сейчас я покажу тебе, что умеет этот камушек. — С этими словами помощница торговки приподняла камень, неожиданно оказавшийся тонким как лезвие. — Гляди-ка! — Болтушка поднесла кусок слюды к луне, опускавшейся за темный горизонт. Стоило лунному свету коснуться гладкой поверхности, как камень заискрился. И в тот же миг раздались звуки арфы — это гильдия арфисток приступила к вечернему музицированию. Разумеется, никто не мог заметить, как на одну мельчайшую долю секунды каменное лезвие вспыхнуло в вихре мерцающего света и музыки.       И тут Эглантина вдруг начала дрожать.       — Это Место! Место! — безумно выкрикивала она.       Сорен и сам не знал, откуда он понял, что нужно делать. Он просто положил коготь сестре на плечо и медленно повернул ее к себе.       — Эглантина, — негромко позвал он. Его сестра моргнула.       — Сорен? Ах, Сорен! — закричала она, и он крепко обхватил ее крыльями.       — Я ничего не делала, Мэгз, клянусь! — истерически вопила Болтушка. — Я просто подняла этот кусок стекла, который мы раздобыли в замке под Амбалой, а она взяла, да и спятила!       — Отведи меня к музыке, Сорен! Отведи меня к музыке! Отведи нас всех к музыке! — кричала Эглантина...       Сцена переменилась.       — Сорен, проснись! Твоя очередь, — шептала Руби. Он моргнул и открыл глаза. Потом поднял голову.       — Не трусь. Тут никого нет. Ни ворон, ни енотов, ни скрумов-проглотов, — тихонько закурлыкала Отулисса, как делают все совы, когда смеются.       Сорен подошел к невысокой кочке, торчавшей посреди поляны. Расправив крылья, он легко вспорхнул на вершину наблюдательного пункта. Пока он спал, туман снова сгустился. Легкий ветерок, круживший между деревьями, перемешивал и взбалтывал сизую дымку, придавая ей самые разные очертания. Одни туманные облака были длинные и узкие, другие — пышные и пушистые. Сорену припомнилась глупая болтовня маленьких совят про бабушек и дедушек. Вообще-то совята были славные, хотя и раздражали немного. Неужели еще совсем недавно он и сам был таким?       Сорен плохо помнил своих родителей, а бабушку с дедушкой и вовсе не знал. Не успел узнать… Сорен моргнул и снова уставился в клубящийся туман. Странно, он никогда не думал, что туман можно рассматривать, как облака — вот енот, а олень вскочил на торчащий из земли пень, а выпрыгнула из воды рыба. Сорен так загляделся, что не сразу заметил, как сизый туман постепенно соткался в одну огромную бесформенную маску, а потом вдруг распался на две груды. Облака заколыхались, принимая какую-то форму, показавшуюся Сорену мучительно знакомой. Что это? Кто это? Вот перед ним возникла красивая пушистая фигура, и Сорен даже издали почувствовал, какая она теплая и мягкая. Ему показалось, что из тумана кто-то его зовет, но вокруг по-прежнему не было ни души. Что за наваждение такое?       Он замер. Без сомнении, что-то происходило! Сорен нисколько не боялся. Ему было не страшно, а грустно — ужасно, невыносимо грустно. Какая-то неведомая сила тянула его к двум туманным фигурам. Они были такие пушистые и так знакомо наклоняли головы, словно хотели выслушать его. Ну конечно, это они его звали, они говорили с ним — только без звука. Голоса их звучали у Сорена в голове.       А потом ему почудилось, будто он вышел из своего тела. Крылья его сами собой распахнулись. Сорен поднялся в воздух — и одновременно остался сидеть на кочке. Он отлично видел свои крепко впившиеся в мох, когти. И в то же время какая-то тень покидала его тело. Это был он — и не он. Его тело — бледное, сотканное из тумана, было сродни двум другим призрачным теням. То, что было им и одновременно не им, поднималось все выше и выше, а потом, взмахнув крыльями, полетело на самый край поляны, где на ветке большого белого дерева уже ждали его две призрачных птицы.       — Отраженный свет?       — Нет-нет, Сорен, это не отраженный свет.       — Скрумы?       — Пусть будет так…       — Мама? Папа?       Туман задрожал и вспыхнул, как вспыхивает темная вода под луной.       Набрав высоту, Сорен посмотрел вниз и увидел собственную фигуру, несущую караул на прежнем месте. Он вытянул коготь — коготь оказался прозрачным!       — Я умираю? Я тоже стану скрумом?       — Нет, любимый.       Сорен склонил голову набок, чтобы получше рассмотреть своих родителей, но туман постоянно менял форму, растекался и снова собирался воедино. Он узнавал мать с отцом, и все-таки они не были настоящими. Перед ним сидели две туманные тени. И все же это были они. Но неужели они все это время были здесь, дожидаясь его? Незавершенное дело? Значит, это правда?       — «Мы думаем, что да», — прозвучал у него в голове голос отца.       — Разве вы сами не знаете?       — Не совсем так, милый. Мы не уверены. Мы просто знаем, что что-то не так. У нас есть чувства, но нет на них ответа.       — Вы хотите меня о чем-то предупредить?       — Да, любимый. Но вся беда в том, что мы не знаем, от чего хотим тебя уберечь.       Интересно, знают ли они про Клудда? Сорен хотел рассказать маме с папой, как братец Клудд выбросил его из гнезда, но в мозгу у него вдруг стало пусто. Слова посыпались с клюва. Он отлично слышал звук собственного голоса, но не чувствовал ответного отклика.       Он рассказывал родителям о Клудде, а мама с папой даже не шелохнулись. Они ничего не слышали! В голове у Сорена стало совсем тихо. Видимо, его родители могли разговаривать лишь на безмолвном языке мыслей. Но Сорену, как назло, никак не удавалось мысленно подобрать слова, а родители были бессильны ему помочь.       «Металл! Берегись Металлического Клюва!» — вдруг взорвалось в голове у Сорена.       Он узнал голос своего отца. К сожалению, этот крик исчерпал силы скрума. Прямо на глазах у Сорена отцовская фигура начала таять, расплываясь в тумане. То же самое происходило с матерью. Марево, из которого были сотканы их фигуры, бледнело и истончалось.       Сорен протянул коготь, чтобы удержать                   его.       — Не уходите! Не уходите, прошу вас! Не покидайте меня! Вернитесь!       — Да что ты так вопишь, дружище? Перебудил всех нас! Сорен очнулся на земле, прямо над ним возвышался сонно моргавший Пут. Как он очутился внизу? Только что он сидел на ветке дерева, но совсем не помнил, чтобы слетал на землю! И тумана больше не было. Совсем не было.       Сцена переменилась...       — Бубо! — позвал Сорен и помолчал, дожидаясь ответа. — Бубо!       — Это ты, Сорен?       В глубине пещеры показалась огромная темная фигура. Даже для крупных виргинийских филинов Бубо был настоящим исполином. Косматые ушные хохолки, грозно нависавшие над глазами, придавали кузнецу грозный и неприступный вид. Но Сорен знал, что, несмотря на внешнюю суровость, Бубо самый добрый филин на свете. Как у большинства виргинийских филинов, в его темно-сером, буром и черном оперении то тут, то там сверкали ярко-красные и желтые перья, похожие на горячие всполохи пламени. Казалось, огромный филин покрыт не перьями, а жаром собственного горна.       — Зачем пожаловал, дружище?       — Металлический Клюв, — выпалил Сорен.       — Металлический Клюв! — ухнул Бубо. — Что ты о нем знаешь?       — О нем? — растерялся Сорен. — Значит, он живой?       — Держись от него подальше, парень! Нечего тебе якшаться с этой совой.       — Металлический Клюв — это сова?       — Ну да.       — Какая?       — Никто этого не знает. Очень плохая — это все, что я могу тебе сказать.       — Но… — смутился Сорен. — Почему же никто не знает, к какому семейству она принадлежит?       — Потому что эта сова носит металлическую маску, почти полностью скрывающую лицевой диск.       — Но зачем?       — Откуда я знаю? — буркнул Бубо, и Сорену показалось, что филин не хочет говорить на эту тему. — Говорят, что он летает шумно, как воробьиный сычик, хотя скажу тебе честно, ростом он куда как больше любого сычика. Он намного крупнее амбарной совы, но поменьше бородатой неясыти, вот как. Поговаривают, будто у него ушные хохолки, как у виргинийского филина, вроде меня. Другие уверяют, что никаких хохолков у него и в помине нет. И только в одном все соглашаются…       — В чем?       — Это самая жестокая и ужасная сова из всех, когда-либо живших в нашем славном мире...       Сцена вновь переменилась...       Стоя в окружении своих учеников и их лучших друзей, старый Эзилриб молча смотрел, как пылает последний мешок. Когда догорающие крупинки раскалились до белого жара, все почувствовали огромное облегчение. Цепи Дьявольского Треугольника были разорваны, растаяв вместе с дымком в прозрачном воздухе осенней ночи.       Сорен все еще не мог поверить своему счастью. Он и подумать не мог, что в самом центре Дьявольского Треугольника они найдут Эзилриба!       — Думаю, мы сможем вылететь домой ранним утром, перед первым светом, — наконец, выдавил он из себя. Сорен открыл было клюв, чтобы попросить Копушу забросать ненужное больше пламя, как вдруг ночную тишину прорезал пронзительный совиный визг.       — Нападение! — заорал Сумрак, выпрямляясь во весь рост и вытягивая когти.       Сорен вскинул голову и увидел десятерых сов, которые мчались прямо на них, угрожающе выставив вперед боевые когти. Впереди летела сова в металлической маске, целившаяся прямо в Сумрака. Огромный серый воин ловко увернулся.       «У нас нет боевых когтей! — пронеслось в голове у Сорена. Нас всего шестеро, с Эзилрибом семеро. Они порвут нас в клочья!»       Тем временем Сумрак, с поразительной ловкостью парировавший каждый удар наседавшего на него Металлического Клюва, завел один из своих боевых гимнов:       Хочешь напугать меня железными когтями? Да я проглочу тебя вместе с потрохами!       Нападавшая сова замешкалась, пораженная необычным пением.       Ты жалкий червяк, Твой желудок обмяк. Будешь ползать в грязи И пощады не жди.       Грозная песня Сумрака далеко разносилась в воздухе. Казалось, серый воин заполнил собой все небо. Он схватил щит из мю-металла и ловко прикрылся им, отражая удар Металлического Клюва. Боевые когти с легкостью пропороли мягкий щит, но Сумрак остался невредим. Более того, он начал наступать.       Тем временем Сорен вступил в битву со злобного вида пепельной сипухой. Он чувствовал, что долго не продержится. Атаковать было нечем, оставалось только уклоняться и уворачиваться. Внезапно лес наполнился яростным стрекотом, а потом Сорен увидел несущийся на него красный шар. Неужели алая комета снова приблизилась к земле? Сорен изумленно вытаращил глаза. Это была не комета! Это Руби с горящим углем в клюве неслась ему на помощь!       «Как она узнала, где нас искать?»       Но на этом чудеса не закончились. Мартин, первый друг Сорена по клюву, летел следом за Руби с полным клювом горящих веток. Теперь силы были почти равны. Девять сов из Га'Хуула против десяти приспешников Металлического Клюва.       Руби подожгла ветку ели, схватила ее в когти и бешено завертела перед собой. Сорен с Копушей переглянулись и одновременно уставились на тлеющий мешок. Угли все еще горели. Друзья быстро подобрали с земли кто что смог. Теперь они тоже смогут наступать и попробуют обратить врагов в бегство!       Отулисса присоединилась к напарникам. В мгновение ока воздух наполнился свистом горящих головней, брошенных совами из клюва угленосов. Гильфи с Эглантиной вначале взялись готовить свежие головни, поджигая ветки от углей, но вскоре убедились, что способны на большее. Они хватали самые мелкие ветки, взлетали в ночное небо и поджигали врагам брюшные перья.       Друзья действовали четко и слаженно и вскоре смогли перейти в контратаку. И все это время в воздухе гремела боевая песнь серой неясыти: Сумрак бранился, издевался и насмехался, отвлекая и устрашая Металлического Клюва своими глумливыми куплетами.       Отрыгните свой обед — У нас есть огонь, у вас его нет! Раз-два-три-четыре-пять — Пришло время убивать! Шесть-семь-восемь-девять-десять — Ваши рожи меня бесят Вы тупее кур домашних — Вижу, вам уж стало страшно? Не могу ничем помочь — Буду я считать всю ночь. Ты, глупец в совиной маске, Слышал я твои побаски. Чистым ты себя зовешь? А по мне ты просто вошь! С виду истинный балбес, И воняешь до небес! Только хвастать ты умеешь, А в бою дрожишь и блеешь. Ты грязнее смрадной чайки, Искажу я без утайки, Что ужаснее урода Не рождала мать-природа! — Крылья совиные — Морда крысиная!       Последний куплет имел оглушительный успех — какая-то пепельная сова настолько оторопела, что не заметила горящей ветки в клюве Руби.       — Великий Глаукс! — засмеялась короткоухая сова. — Мне даже атаковать не пришлось. Она сама насадилась на мой вертел!       В воздухе запахло палеными перьями. Еще одна сипуха напоролась на подожженную от «светляка» палку и с отчаянным криком полетела прочь.       Но Металлический Клюв не дрогнул. Он продолжал с дикой яростью теснить Сумрака, его огромные боевые когти зловеще сверкали в свете огня. Руби подхватила горящую палку, бросилась на незащищенный фланг Сумрака и смело вступила в бой с огромной совой. Сорен с Отулиссой выставили вперед головни и, как мечами, рубили ими нападающих сов. Одна из сторонниц Металлического Клюва со страха опустила крылья и шлепнулась на землю. Мартин не растерялся и высыпал на нее полный клюв горящих углей.       — Я метил ей в глаз, — чуть запыхавшись, пояснил он Гильфи. — Но я не такой меткий, как Сорен. Помнишь, как он поджег ту рысь?       — Сзади, Мартин! Оглянись!       Пепельная сипуха, вытянув когти, бросилась Мартину на хвост. Позабыв об опасности, Гильфи спикировала на рухнувшую сову и вырвала из нее горящее перо, стараясь держать его так, как это делали угленосы. Бросившись на теснившую Мартина сову, малютка-эльф подожгла ей перья на брюхе. Раздался дикий вопль, и пепельная сипуха пылающей ракетой заметалась в воздухе.       — С дороги, Эглантина!       Эглантина описала горизонтальную спираль, уступая несчастной, которая с шумом врезалась головой в ствол дерева. Боевые когти со звоном упали на землю. Сорен тут же нырнул вниз и подхватил один, Отулисса взяла второй.       — Вместе у нас пара, так что можем здорово их потрепать! — прокричала она Сорену.       Отулисса бесстрашно ринулась вперед.       «Я никогда в жизни не летала с такими огромными когтями! Они впору только Сумраку!» — пронеслось у нее в голове, но ее выручил инстинкт. Отулисса взлетела за спиной у огромной сипухи и камнем рухнула вниз, выставив вперед когти. Удар был страшен. Металлический Клюв пошатнулся. Воспользовавшись его растерянностью, Сорен подлетел сбоку и ткнул тонким горящим прутиком в глазную прорезь маски. Металлический Клюв пошатнулся. Окрыленный успехом, Сорен нажал сильнее, и огромный кусок маски, отвалившись, упал на землю.       Сорен зажмурился. Ему показалось, что сердце у него остановилось, а желудок превратился в камень.       — Клудд!       Имя с клекотом вырвалось из его горла. Его родной брат летел прямо на него, целя когтями в глаза.       — Удивлен, братишка?!       Сорен увернулся. Он чувствовал, будто желудок его вот-вот выпадет наружу. А что, если ему откажут крылья? Неужели он упадет и разобьется?       — Он хочет убить тебя, Сорен! — отчаянный крик Гильфи привел его в чувство. Сорен нырнул вниз за все еще тлеющей веткой и увидел рядом с ней толстую головню. Он схватил ее, высоко поднял в воздух и, рассыпая фонтаны искр, ринулся на брата. Выставив вперед вооруженную боевыми когтями лапу, Сорен попытался ударить Клудца, но тот сделал ложный выпад и быстро поднырнул снизу. Воздух под крыльями Сорена всколыхнулся, и он понял, что Клудд сейчас пропорет ему живот своими когтями. Тогда он перевернулся в воздухе и взмыл вверх. Это был невероятно сложный маневр, но Сорен выполнил его безупречно. Клудд бросился за ним следом. К счастью, Сорен почувствовал его приближение раньше, чем увидел. Он резко остановился в воздухе и камнем ринулся вниз. Клудд промахнулся и со страшной бранью пролетел мимо. Резко развернувшись на лету, он заорал летевшему внизу Сорену:       — Я тебя все равно достану!       Началось самое сложное. Сорену пришлось парить, рискуя в любой миг потерять контроль за крыльями и рухнуть на землю.       «Подпусти его поближе, еще ближе. Терпение, Сорен, не торопись. А вот теперь — пора!» Сорен выставил вперед головню и с криком бросился на проносившегося внизу Клудда. Искры дождем посыпались на белоснежную щеку, видневшуюся из-под остатков металлической маски. Послышалось глухое кряканье, а затем лес огласил дикий, захлебывающийся вопль.       Руби, Сорен и Сумрак отпрянули назади, оцепенев от ужаса, смотрели, как скрывавшая Клудда маска начала плавиться, растекаясь по белоснежным перьям. Крылья Металлического Клюва бессильно поникли.       «Он сейчас упадет!» — в ужасе подумал Сорен. Но в следующий миг произошло невероятное. Клудд словно припал к какому-то невидимому источнику силы, потому что вдруг невероятным усилием поднял крылья, повернул голову и открыл свой металлический клюв.       — Смерть Нечистым! Да здравствует великий род Тито! Смерть Сорену! Истинные совы да сплотятся вокруг Чистых! Смерть Сорену! Смерть Сорену!       Казалось, сама ночь вторила этим словам, когда огромная амбарная сова взмыла в воздух и полетела прочь. Его оставшиеся в живых приспешники, оставив на земле четверых мертвых товарищей, последовали за вожаком, чей клюв продолжал зловеще светиться в темноте.       Наступила тишина. Обгоревшее перо медленно кружилось в воздухе, подхваченное легким ветерком. Сорен опустился на ветку.       «Мой брат. Мой родной брат стал Металлическим Клювом и хочет убить меня. Убить меня».       Окружавший его лес вдруг исчез, и весь мир тоже куда-то подевался. Сорен был совсем один в странном месте, где не существовало ни земли, ни неба.       — Сорен, — подлетевшая Гильфи опустилась на ветку рядом с другом. — Сорен, все будет хорошо. Он просто сумасшедший. Теперь понятно, о чем предупреждали тебя скрумы!             Сорен повернулся к подруге, и глаза его наполнились слезами.       — Как ты не понимаешь, Гильфи! У моих родителей все еще остается незавершенное дело на земле! Пока жив Клудд, мама с папой не смогут обрести покой в глауморе!       — Но сейчас они уже ближе к ней, Сорен. Они обязательно туда попадут. Сейчас они гордятся тобой. Они видят, что ты сделал, и радуются за тебя.       Сорен посмотрел на соседнюю ветку. Вся его стая была цела и невредима, а сидевший внизу Эзилриб со слезами на глазах смотрел на своих спасителей. Но Сорен не мог радоваться. Мысли о Клудде не давали ему покоя. Он думал о том зле, которое Клудд причинил им с Эглантиной, и о том, что он только что сам сделал с Клуддом. Нет, это было слишком страшно!