В сумрак вечной тьмы

Стив прожил очень долгую жизнь и не так уж давно многое бы отдал, чтобы положить ей конец. Но эта вселенная была настолько же жестока в своей иронии, как и та, потому что Стив наконец-то умирал и, Господи, сейчас он этого не хотел. Он уходит. Если Дакен попадет в «Рейнджер» и улетит, пользы это не принесет. Даже если кто-то из них и выживет, шансов уцелеть на замерзшем облаке не будет. Стив поднял глаза, услышав слабый грохот. Он моргнул, пытаясь понять, было ли это галлюцинацией. Локи полз по снегу, волоча свое почти мертвое тело в сторону Стива. Его кожа была синей — не из-за холода или удушья, а будто он был в крио. Кровь, засохшая на его раздробленной щеке, была чернильного цвета. — Клянусь Хель, — прохрипел он голосом, похожим на сталкивающиеся друг с другом камни. — Если ты его не убьешь, я убью тебя. Он вытянул руку и коснулся пальцами груди Стива. Тот увидел зеленую вспышку, затем почувствовал внезапный прилив жидкого тепла и последующий укол холода в ране. И вдруг боль исчезла. Секунду спустя Стив был на ногах. Он бежал так, как никогда до этого, он бросился бежать по льду в сторону «Рейнджера», в котором уже скрылся Дакен. Его костюм был порван когтями, а в воздухе он начинал чувствовать аммиак. Он лишь стал бежать еще быстрее, с каждым шагом поднимая за собой горы снега. Когда Стив добрался до «Рейнджера», дверь уже начала закрываться. Он бросился вперед и проскользнул через узкое отверстие прежде, чем оно исчезло. Он встал на ноги, но вдруг «Рейнджер» взлетел, и из-за ускорения Стив просто рухнул на пол — его тело словно накрыли гигантской рукой и удерживали на месте. Это длилось десять или, может, двенадцать ужасных секунд, после чего Стив вновь ощутил, что может встать. Затем он полетел по кабине. Одной рукой Дакен отстегивался, а другой — управлял «Рейнджером», пока не был в состоянии поставить на автопилот. Буквально через пару мгновений Стив до него дотянулся. Дакен подорвался с кресла и когтями разрезал воздух — мимо, Стив отпрянул назад. Дакен бросился вперед. В своей гибкости он напоминал хищника. Когти пролетели возле уха Стива, который вновь отпрыгнул назад. У Стива не было оружия, да и к драке в невесомости он не привык. Но он был тяжелее Дакена, потому решил использовать это в свою пользу — толкнул Дакена к стальным стенам в попытке сломать ему ребра и остальные кости, раздавить солнечное сплетение, проломить череп. Но Дакен все равно продолжал атаковать — он казался машиной. Его глаза были темными, холодными и совершенно спокойными. Стив вздрогнул. На секунду он увидел его с металлической рукой. Нет, в ярости прорычал он своему неисправному рассудку, не сейчас! Но он уже ощутил головную боль, почувствовал, как под черепом начало бушевать полное непонимание происходящего. Что-то кричало ему на языке, которого он больше не знал. Снаружи серебряное небо вновь стало черным, пустота снова была усыпана звездами. Вдруг ужасающий свет Гаргантюа вернулся и залил собой всю кабину. Это было нехорошо — они летели слишком быстро, «Рейнджер» должен был провести стыковку с «Эндюрансом», но для этого им нужно было понизить скорость целых три минуты назад. — Ты должен остановиться! — прокричал Стив. — Или мы оба умрем! Мы столкнемся с «Эндюрансом» и умрем! Это было правдой, и Дакен знал это, хоть и продолжал драться. Потому что еще он знал, что, стоит отвлечься на секунду, и ему настанет конец. Он всадил когти в живот Стива и полоснул по нему — вдруг по кабине начали разлетаться пузыри рубиново-красной крови. Внезапно Стив пожалел, что рядом не было щита, пусть он и не держал его в руках лет тридцать. Стив отшатнулся и оказался спиной к стене. Он посмотрел в глаза Дакену и подумал: «Ты не Джеймс» И когда они кинулись друга на друга, Дакен вонзился когтями в его левое предплечье, но Стив схватил его за голову и сломал шею. Стив застонал от боли, и из его раны полилось еще больше крови, превращаясь в крупные пузыри. Глаза Дакена были все еще наполовину открытыми. А еще темными и слегка удивленными. Шея была под жутко неестественным углом. Стив закрыл глаза, тяжело дыша, и сглотнул. Он давно не убивал человека. Он открыл глаза, схватил Дакена за обмякшее запястье и рывком вынул из себя эти ножи из костей, проглатывая болезненный крик. Он подорвался и полетел по кабине, пока не нырнул в кресло пилота. Господи, они уже были так близко — сигналы тревоги ревели о надвигающейся аварии. — Это Роджерс, — отчаянно позвал он, включив наушники, — меня кто-нибудь слышит? Через лобовое стекло было видно, как «Эндюранс» приближался и приближался. Стив делал это только на симуляциях. Или с Джеймсом. Или на нормальной скорости. Если он неправильно их состыкует, это разрушит оба корабля и его вместе с ними. В динамиках послышался шум. — Стив? Стив? Сердце Стива чуть не выпрыгнуло из груди. — Джеймс? — обезумев, позвал он. — Джеймс! — Стив! — хриплый голос Джеймса надрывался из-за облегчения. — Господи, блядь, спасибо! Стив! Ты в порядке? Где Дакен? Джеймс был жив. Больше ничего не имело значения. Он был жив. — Он мертв, — тяжело дыша, ответил Стив. — Джеймс, где ты, черт возьми? Где остальные? Ему ответил Брюс, и в этот раз он заметно спешил. — Мы на «Эндюрансе», мы тебя видим. Стив, ты летишь слишком быстро! — Что? — воскликнул Стив. — Как вы туда попали? — Я переместил их на борт, — прохрипел Локи, и этот голос был совсем не похож на его обычный — гладкий и ровный. — Я больше этого делать не буду. — Но как? — Сейчас не вре… — Стив услышал странный шум, словно бы Локи рухнул на пол. Затем услышал какие-то возгласы, а в следующий миг говорил Брюс. Судя по натянутому голосу, он придерживал Локи. — Стив, тебе нужно замедлиться, — запинаясь, сказал он. — Используй тормозные ракеты. — Я… — Стив начал возиться с панелью управления. — Я не могу. Я лечу настолько быстро, что для того, чтобы вовремя остановиться, мне придется сжечь все топливо. Я просто… не буду проводить состыковку. — Стив, — рявкнул Джеймс. — Клянусь Богом, если ты повторишь «Валькирию»..! Стив не выдержал и прерывисто засмеялся, несмотря на пульсирующую боль, ревущие сигналы тревоги и… внезапный страх, что все это — галлюцинация. Потому что Джеймс не должен был знать название самолета, который сто пятьдесят лет назад Стив утопил в океане вместе с собой. — Нет, — сказал он, — нет. Я… облечу планету по кругу, хорошо? Так у меня будет время замедлиться. — Хорошо, — ответил Брюс, заметно успокаиваясь, — хорошо, это может сработать, просто сделай это до того, как… Стив свернул, и «Рейнджер» сошел с пути всего за милю до «Эндюранса». Двигаясь вокруг ледяной планеты, Стив надавил на двигатели, чтобы вылететь на орбиту, а затем снизил скорость, отчего корабль летел по инерции, параллельно экономя драгоценное топливо. — Расчетное время прибытия — семь минут, — сказал Брюс. — Хорошо, — ответил Стив. — Хорошо. — Он все еще дрожал от напряжения, поэтому дал себе немного времени, чтобы успокоиться. Правда, немного — у него было лишь семь минут на передышку. — Вы в порядке? Что насчет взрыва? — Основной удар на себя принял Халк, — безмятежно ответил Брюс, словно такое с ним случалось каждый день. — Джеймсу очень повезло — он был позади меня. — А Локи? Он в порядке? — Да ради Хель! — прохрипел Локи, который, казалось, уже опомнился. — Со мной все нормально. — В основном все нормально, — поправил его Джеймс, который нехарактерно для самого себя казался одновременно и раздраженным, и благодарным. — Холод ему не навредил. А вот аммиак — да. Аммиак и телепортация нас на орбиту. — Если он все это время умел такое, то почему он вообще здесь? — спросил Стив. Локи сухо рассмеялся на фоне. — Ты действительно и понятия не име… Вдруг на панели управления Стив увидел какой-то отблеск и подорвался с кресла буквально за пару миллисекунд до того, как Дакен разорвал бы ему глотку. Когти глубоко вонзились в место между шеей и плечом, и Стив закричал от боли, но, когда Дакен, рывком вынимая руку, сломал ему ключицу, крик стал еще громче. Динамики ревели, но Стиву не хватало воздуха, чтобы рассказать им, что происходит. Задыхаясь от боли, он отшатнулся и прислонился спиной к стене. Кровь летала по кабине желатиновым потоком красного цвета. Он ничего не видел сквозь него. — Я не могу! — кричал Локи. — Я не могу! Не снова! Больше не могу! Не могу! Больше Стив ничего не расслышал — на него вновь кинулся Дакен. Полностью излечившийся — блядь, он вернулся из мертвых. Стиву было так больно, что он едва мог пошевелиться. От первого удара он уклонился каким-то чудом, схватив Дакена за левое запястье. Но когти на правой руке вонзились в его левое предплечье — в то же самое место, что и раньше. Потому он вывернул руку, чтобы тот не пытался вынуть когти, и замер на месте, тяжело дыша и дрожа от боли. — Акихиро, — задыхаясь, сказал он, — все не должно быть так. С каменным лицом Дакен дернул проткнутую руку Стива в попытке освободить когти. Стив стиснул зубы, и от боли из его глаз полились слезы. — Мы можем помочь, — продолжил он, запинаясь. — Мы можем вместе дойти до конца. Все пятеро. Нам не нужно убивать друг друга. — Меня ты уже убил, — ровным тоном ответил Дакен. И снова попытался высвободить когти, но с большей силой, и Стив закричал. Голова кружилась. Все было красным и расплывчатым, он даже не знал, галлюцинация это или настоящая кровь, застилающая глаза. Он был слишком слаб. Он годами морил себя голодом, а месяца тренировок и правильного питания под пристальным наблюдением Джеймса было совсем недостаточно, чтобы все компенсировать. Стив отказался от своего тела, заставил его переносить все наказание в своей жизни. А теперь в ответ наказывали его. Он умрет здесь, на орбите чужой планеты, его убьет другой человек на краю вселенной. Через лобовое стекло был виден яркий и неистовый свет от аккреционного диска Гаргантюа. Полпути пройдено. Стив сморгнул с глаз слезы, и они отлетели от него — полупрозрачные жемчужины, которые начали смешиваться с кровью. Дакен вновь попытался освободиться, отчего в руку Стива словно ударили ножом. Перед глазами все казалось красным. Вдруг он увидел зеленую вспышку, и позади Дакена материализовался Джеймс. Он буквально оторвал Дакена от Стива, который вновь закричал, когда когти выскользнули из его плоти, и бросил его в другой конец кабины. Дакен прошелся когтями по потолку, пытаясь заторомозить и не врезаться в перегородку между кабиной пилотов и двигателями. Джеймс бросился на него подобно пушечному ядру, ударяя по солнечному сплетению и ломая несколько ребер, прежде чем уклониться от смертельного удара. Ребра Дакена восстанавливались с тревожно быстрой скоростью — было видно, как под костюмом они становились на место. Скорость его исцеления с каждый раной увеличивалась, словно после стольких лет спячки решила нагнать упущенное. Стив не мог даже двинуться, он лишь смотрел, как Дакен замахнулся на Джеймса, который отпрянул назад, и когтями полоснул его костюм, но не причинил вреда. Они оба ужасно дрались в невесомости. Джеймс ударил Дакена в живот, и тот врезался в противоположную стену спиной. Дакен не казался ошеломленным. Джеймс прыгнул через всю кабину, вцепился в него и ударил металлическим кулаком по лицу. Стив увидел взрыв из крови, когда Джеймс разбил ему нос и бровь. Джеймс держался за него, пытаясь остаться в равновесии, чтобы удары были систематическими и непрекращающимися. Он бил его с необузданной дикостью по черепу снова, снова и снова, пока не послышался отчетливый треск. И даже тогда Джеймс не остановился, он буквально рвал тело Дакена на части, бросая холодные короткие взгляды на окружающую среду, словно высчитывал что-то. Стив в ужасе наблюдал за тем, как Дакен регенерировал — он исцелялся почти быстрее, чем Джеймс успевал рвать его на куски. Его конечности, зубы и темные яростные глаза тут же восстанавливались. Стив наконец расслышал сигналы тревоги, визжащие на панели управления. Они облетели планету. Сейчас они снова могли врезаться в «Эндюранс». Стив сплюнул кровь и затащил себя в кресло пилота. Он никак не мог состыковаться со станцией — они все еще летели слишком быстро, а из-за боли он почти ничего не видел. Они разобьются, и больше не было времени… Он снова свернул с пути, выводя «Рейнджер» с орбиты, но всего на долю секунды позже, чем нужно было. Задняя часть «Рейнджера» задела кольцо «Эндюранса», и удар был достаточно сильным, чтобы тряхнуть корабль и переломать им все кости. — Стив! — прокричал Джеймс. — Нужно отсоединить заднюю часть! Стив повиновался бы этому голосу, даже если бы ему сказали спрыгнуть с моста. Он нашел на панели нужную кнопку и со всей силы нажал на нее. Их постиг еще больший шок, когда корабль начал кружиться и совершенно слетел с курса, направившись в темный и пустой космос. Вдруг настала тишина. Через лобовое стекло было видно, как кружились звезды — светлячки, которые летят навстречу друг другу на фоне бархатной черной пустоты. Стив остался в кресле, тяжело дыша и снова ощущая сильную агонию — адреналин испарился. Ему показалось, что его тошнит, и он быстро снял шлем. Вдруг он осознал, что все это время дышал смесью аммиака и кислорода. Капли воздуха из кабины было достаточно, чтобы головная боль начала проходить. Он услышал позади себя шум и встал с кресла, кинувшись прямо в объятия Джеймса. Тот издал дрожащий выдох и прижал Стива к себе настолько сильно, что даже стало больно. Но Стив и под страхом смерти не попросил бы его отстраниться. Когда Джеймс отпрянул, это было лишь для того, чтобы поцеловать Стива, прижавшись к нему горящим ртом, который был на вкус как кровь. Стив с жаром ответил на поцелуй. Стук сердца, казалось, отдавался и в ушах, и в ранах. По мнению Стива, Джеймс отстранился слишком быстро, потому Стив притянул его обратно — хотел полностью насладиться моментом. Это все, что у него было. Больше он ничего не хотел. Это был не сон. Для сна было слишком больно. — Джеймс, — выдохнул Стив ему в губы. — Джеймс. — Да, — прошептал тот. — Я здесь. Если бы не микрогравитация, Стив, наверное, рухнул бы на пол. Он упал в объятия Джеймса и просто вдохнул, уткнувшись носом ему в шею. — Где Дакен? — пробормотал он. — Унесло в космос вместе с задней частью корабля. Стив глубоко вдохнул и посмотрел Джеймсу за плечо. За перегородкой — иллюминатором круглой формы — был виден лишь космос. Мимо пронеслась, вращаясь, планета Дакена. Она светилась серебряным и напоминала гигантскую Луну. Половину корабля с обезумевшим Дакеном уже не было видно. Толчка от разъединения обеих половин оказалось достаточно, чтобы Дакен пересек орбиту и рухнул на планету, которую так отчаянно пытался покинуть. — Он слишком быстро регенерировал, — пробормотал Джеймс. — Он бы продолжал возвращаться. И я ничего больше не придумал. — Как… — прошептал Стив. — Как ты тут оказался? Ты вообще здесь? — Здесь, — тихо пообещал Джеймс. Затем он помог Стиву сесть обратно в кресло. Даже при микрогравитации было приятно иметь под собой что-то нерушимое. — Меня телепортировал Локи, — объяснил он, копаясь под креслом Стива. — Он все повторял, что не может этого сделать, но я особо не оставил ему выбора. — Она иссыхает, — вдруг сказал Стив. — Его магия. Она кончается, как и все остальное. Он не знал, откуда у него была такая информация. Может, где-то услышал. Но Джеймс ничего не ответил. Лишь поднялся с аптечкой в руках. Стиву было тяжело дышать. Его левая рука болела просто убийственно, а царапины на животе были серьезнее, чем казалось. Но именно глубокая рана в месте между правым плечом и шеей заставила Стива в панике считать вдохи. Сломанная ключица отдавала болью при каждом движении. Чудо, что легкие не были повреждены. Конечно, он старательно начал исцеляться, но в попытке регенерировать его заморенное голодом тело словно начало есть само себя. Он начал дрожать от физического истощения. — Не двигайся, — прошептал Джеймс. Он вытащил из аптечки большие ножницы и начал разрезать костюм Стива вдоль рукава. Было очень опасно снимать его внутри «Рейнджера». Что уж говорить о половине «Рейнджера»? Но костюм все равно уже был проколот и разорван. Джеймс разрезал достаточно, чтобы Стив мог освободить от костюма руки и грудную клетку. Затем он разрезал костюм, надевающийся под верх, и содрал его с туловища Стива. Кожа была красной от крови, хоть большая ее часть и летала вокруг по кабине — приходилось от нее отмахиваться руками. Джеймс нахмурился, увидев глубокую рану у Стива на плече, и затем заштопал ее. А потом перешел к левой руке, став таким же мрачным и молчаливым, как и в первые дни. Джеймс тоже был весь в крови — она прилипла к его волосам и коже, застряла между пластинами металлической руки. Стив даже не мог сказать, чья это была кровь — Джеймса или Дакена. Закончив, Джеймс снял свой порванный костюм и попытался оттереть его, а потом скомкал и сунул под кресло второго пилота. Несколько минут они просто молчали, но потом Стив озвучил то, о чем они думали оба. — Задняя часть корабля. — Ага. — Там были наши двигатели. — Да, — пробормотал Джеймс. Стив медленно повернул голову и посмотрел в иллюминатор. Снаружи звезды все еще кружились. Их корабль вращался сам по себе и отлетал все дальше в космос. Планета Дакена и М-616 с каждым вращением казались меньше и меньше. — Но… — сказал Стив, и его голос будто звучал издалека, — Брюс за ним вернется. Верно? Джеймс покачал головой и дотянулся до динамиков. — Брюс? — тихо позвал он. Через несколько секунд тот ответил: — Эй, — мягко сказал Брюс с явной усталостью. — Ребята, вы в порядке? — Стив ранен, — так же устало ответил Джеймс. — Но мы оба живы, а Дакен мертв. А ты? — Локи не реагирует. Я присоединил к нему кислород, но, кажется, телепортация расходовала все его силы. — Он замолчал. — А «Эндюранс», эм, немного пострадал. Мы потеряли отсек с двигателями. — Ты нас еще видишь? — спросил Стив. Ему казалось, что его голос звучал странно и не к месту, он был слишком громким, по сравнению со спокойным и грустным тоном остальных. Словно он отказывался видеть то, что для Брюса с Джеймсом было очевидным. — Не вижу, — признался Брюс. — Вы слишком далеко. Я даже понятия не имею, где вы. Мгновение Стив вообще не мог понять, что это значило. Безусловно, концом это быть не могло. Слишком внезапно, просто и глупо. Нужно было найти выход. Локи помочь больше не мог. А прочесать весь космос в надежде найти их и не расходовать при этом все топливо «Эндюранс» не мог. Даже не факт, что у них вообще получилось бы это провернуть. Они были мертвы. Вот так просто. Стив не чувствовал паники. Он был слишком ошеломлен, чтобы полностью осознать последствия — все казалось нереальным. Он лишь чувствовал равнодушие, усталость и, быть может, немного облегчение. Или чувствовал бы, будь он сейчас один. Он закрыл глаза и прислонился своим лбом ко лбу Джеймса. — Идиот, — он бессильно ударил его в грудь. — Чертов идиот. Джеймс промолчал. — Я буду на связи, — сказал Брюс. — Что-нибудь придумаю. Они ничего ему не ответили. Знали, что шансов мало. Связь прекратилась со слабым скрипом, и они оказались одни в маленькой металлической коробке, которая вращалась по захватывающей дух пустоте. Наступило долгое и удрученное молчание. — Тебе нужно поесть, — наконец сказал Джеймс. — Зачем? — спросил Стив. — Затем, что… — ответил Джеймс, достав пакет из аптечки и сунув его в руки Стиву, — тебе нужно топливо, чтобы исцелиться. И, если ты думаешь, что я собираюсь тут сидеть и смотреть, как ты истекаешь кровью, то подумай еще раз. Стив невольно улыбнулся. — Все еще крадешь для меня еду, да? — Еще бы, — Джеймс сел во второе кресло. — Теперь ешь. Он смотрел, как ест Стив, отказавшись взять что-то для себя, за исключением небольшого количества воды. Но даже ее он использовал, чтобы помыть руки и волосы. Через некоторое время Стив почувствовал себя немного лучше. Его левая руки и плечо все еще болели, но он был почти уверен, что кровотечение остановилось. Последний кусок он ел медленно, словно пытался продлить момент. Затем он подался вперед и вновь поцеловал Джеймса. Сначала Джеймс замер в удивлении, но через несколько секунд неуверенно ответил на поцелуй. Джеймс поднял руки, словно хотел обнять его, но в итоге лишь провел ими по предплечьям Стива. У него никогда не получалось полностью расслабиться. Когда Стив отстранился и посмотрел на него, слегка нахмурившись в безмолвном вопросе, тот лишь опустил глаза. Стив не настаивал. Лишь сидел рядом, разделяя с Джеймсом тепло. — Сколько, эм… — сказал он, — сколько у нас осталось кислорода? — Часа на три хватит, — тихо ответил Джеймс. — Наверное. Стив взял руки Джеймса — одну из плоти и вторую, металлическую, — в свои. Некоторое время он просто потирал их круговым движением. — Как бы я хотел, чтобы ты не приходил за мной. Я рад, что ты здесь… но зря ты это сделал. Джеймс улыбнулся ему, грустно и устало. — Я с тобой до конца, приятель. Стив посмотрел на него. Действительно посмотрел. — Баки? — услышал он свои слова. В глазах Баки на секунду мелькнула боль. Но улыбка даже не дрогнула. Но Стив… Стив не мог отвести взгляд. Внутри него будто вздымалась и нарастала приливная волна. Казалось, он нашел еще одно измерение — пятое. Словно все воспоминания были тут, рядом, но он просто не хотел признавать их. Лишь иногда, время от времени, случайно будто смотрел на них, но не обращал особого внимания. Как будто на кончике его языка крутилось какое-то слово, и он никак не мог понять, какое. Но сейчас он понял. Они умрут, и для его подсознания больше не было повода… как сказал Дакен: «Тебя заставляют потерять все, чем ты дорожил. Просто чтобы прожить еще одну минуту.» И как говорил Тони, Тони Старк, еще столько времени назад: «Это защитный механизм.» Но теперь нечего защищать, верно? Ворота открылись, и в последнем жизненном порыве все темное и покрытое пылью прошлое Стива осветило ярким светом, и… Теперь Баки, казалось, выглядел неуверенным. — Стив? — Баки, — сказал Стив и вытер слезы с глаз. Его голос дрожал. — О боже. О боже. — Стив? — повторил Баки. Его голос тоже дрожал. — Стив? Ты… ты..? — Это ты, — с трудом выдохнул Стив. За последний месяц Стив столько раз смотрел на него, но сейчас казалось, что видел впервые. Но это был не первый раз, конечно, не первый. Баки не двигался, не говорил, лишь смотрел на него с распахнутыми глазами. — Я помню, — сказал Стив. Воспоминания лишь начали собираться в общую картину, но все настолько затмило подтверждение того, что Стив и так всегда знал, я знаю его, я знаю его, я всегда его знал, что закружилась голова. — Это был ты, все это время это был ты, это всегда ты, Господи, Джеймс, Джеймс Бьюкенен Барнс… Из глаз Баки лились слезы, но, когда Стив произнес его имя, его совсем накрыло — Стив никогда не видел, чтобы тот так плакал. В его памяти все до сих пор казалось хаотичным, но он был уверен, что вообще никогда такого не слышал. — Прости! — начал Баки. — Стив, прости, блядь, мне так жаль! — он плакал и задыхался так сильно, что вообще не мог дышать, он давился воздухом и дрожал. — Я так долго хотел тебе все рассказать! Прости! Мне т-так ж-жаль… — он вдохнул. — Это моя вина. Это я… я тебя сюда привел… они заставили меня смотреть… а когда я осознал, когда я узнал… было с-слишком поздно, и я… Стив забыл о руке и со всей силы прижал Баки к себе. Будто мог помешать рассыпаться на части. — Это не твоя вина, — выдохнул он, — не твоя вина. Не твоя. Он вспомнил, кристально четко и ясно, тот стул, охранников… и яркую вспышку. Запах крови и рвоты. Пожалуйста, остановитесь, пожалуйста, не причиняйте ему боль. Баки все еще еле дышал. Будто все еще был заперт в той клетке — страшной стеклянной коробке. Он задыхался в руках Стива настолько сильно, что тот начал умолять: — Дыши, Бак, дыши. Черт возьми, давай же. Баки, дрожа, втянул немного воздуха, но затем снова начал рыдать. Стив круговыми движениями гладил его по спине, сморгнув собственные слезы. Воспоминания приходили и приходили — Стив словно падал в бесконечную яму дежавю. В некоторых местах воспоминаний было слишком много, а в других была зияющая пустота — много чего не хватало. Голова кружилась и ужасно болела, но Баки был рядом, и он отчаянно дрожал в его руках. Это все, что имело значение. — Это не твоя вина, — повторил Стив, вновь смаргивая с глаз жгучие слезы. — Не твоя вина. Это тебя бросили. — От боли в горле был комок. — Господи, Баки, где ты был? Ты… — вдруг голос сорвался, — ты все это время был один? Баки был не в состоянии ответить. Он все еще дрожал. Пытался заговорить, чертовски сильно пытался, чтобы его было слышно несмотря на плач. — Я… — он вдохнул, — Уилсон пытался п-помочь тебе, но я не мог даже… а ты… даже имени моего слышать не мог, чтобы не спровоцировать эту… — он цеплялся за Стива словно маленький ребенок. Его слова были еле понятны. — Наталья и С-Старк держали меня целый год, п-пока… программу не стерли… А потом я просто… Он сглотнул, потом еще раз, и наконец его дыхание стало немного равномерным. — Просто… ушел. За т-тобой присматривал Сэм. Он держал меня в курсе, когда у меня был р-рабочий адрес. В конце концов меня нашел Беннер и сказал, что мне нужно присоединиться к Щ.И.Т.у. Сказал, я могу пригодиться. Он дрожал от усталости и печали. — Но… подожди, — сказал Стив, стирая слезы и пытаясь вспомнить, — так это был ты? В Бруклине. В день, когда я потерял сознание от теплового удара. В ответ на это Баки то ли заплакал, то ли рассмеялся. — Ты заметил, как я наблюдал за тобой. — Его дыхание было все еще прерывистым, но речь звучала уже более спокойно. — Побежал за мной, словно я… твои деньги на ланч украл. Но, когда ты меня увидел… — он покачал головой, — оно снова сработало. После этого я держался на расстоянии, хоть Сэм и говорил, что чувствительность была немного снижена и что все нормально. Стив прижал его еще ближе, пробегая рукой по спине, по шее, проводя по волосам. — Как Денверс допустила меня в программу? Как она могла отправить меня к тебе? Баки вновь рассмеялся. — А она не знала, кто я. — Он шмыгнул носом. — Она сказала, что ты новичок, объявившийся в последнюю минуту, и что мне нужно тебя обучить. Я даже имени твоего не знал, пока не увидел тебя в коридоре. Вдруг Стив вспомнил ошеломленный взгляд Брюса. Теперь все изменится. Брюс знал. Знал с самого начала. Он всеми возможными средствами пытался вернуть воспоминания Стива. Наверное, тогда на базе это он предложил всем спать в одной комнате. В крио он даже разбудил Стива раньше Баки, чтобы тот мельком увидел настоящего Чехова. — Мне было так страшно, — выдохнул Баки. — Ты стоял там. И был таким худым. И твой взгляд, черт возьми… Ты голодаешь. Боль и злость в голосе Чехова. Ты голодаешь! — Мне жаль, — прошептал Стив. — Мне так жаль. Баки лишь покачал головой, еще сильнее цепляясь за него. Стив обнял его еще крепче, словно они могли стать единым целым, словно могли восполнить утерянные годы и две жизни, наполненные горем. — У меня даже не было шанса извиниться за то, что я сделал в Вашингтоне, — снова шмыгнул носом Баки. — Я даже не мог тебе сказать… — он сделал дрожащий вдох и продолжил таким тоном, будто его победили: — Я вообще ничего не мог тебе сказать. Стив отстранился и посмотрел на него. Жажда, которую он чувствовал все это время, должна была погаснуть, когда воспоминания вернулись. Но на деле она, казалось, усилилась. Ему нужно было смотреть на Баки, видеть, как он дышит, слышать, как он говорит, ощущать тепло его тела. Ему нужно было пить его, пока он не утонет. — Боже, — выдохнул он, — Бак, ты такой красивый. Баки закрыл глаза и немного отодвинулся. — Стив… — Нет, — сказал Стив, и он будто светился. — Это правда. Господи, посмотри на себя. Я не знаю, как ты это сделал. Я не знаю, как ты сделал все это. Теперь Баки действительно пытался оттолкнуть Стива, он качал головой с тем же взглядом, что и раньше, когда прервал поцелуй. — Не надо, — его голос был сокрушенным. — Что бы ты ни видел… это не я. Это призраки в твоей голове говорят тебе чувствовать ко мне симпатию. — Чехов… — Чехов был подделкой, — выплюнул Баки. — Блядь, пустой оболочкой. Я — не он. Но я и не Барнс. Господи, Стив, прошли целые десятилетия. Ты не знаешь, что я сделал… не знаешь, кто я. Я не… я не могу… — Не смей, — прорычал Стив, — даже не смей говорить такое. Я знаю, что ты теперь кто-то другой. Думаешь, я не изменился? Думаешь, я ожидаю, что ты будешь тем же человеком, которого я едва помню даже сейчас? Баки казался ошеломленным. Стив отчаянно продолжил: — Это не… нас обоих ломали и заново собирали. И… и… я даже не уверен, что такое происходило с кем-то еще, кроме нас. Это чертов конец света. Ты растешь, стареешь, теряешь близких, превращаешься в кого-то другого. Вспоминаешь себя всего месяц назад. Вспоминаешь человека, который морил себя голодом, потеряв всякую надежду. И ты даже не можешь себя узнать, потому что столько всего изменилось. — Он снова плакал, сердито вытирая дрожащей рукой слезы. — И я не могу сейчас об этом беспокоиться. Я не могу дать тебе оттолкнуть меня за три часа до смерти из-за… из-за чего-то, что сейчас даже не имеет значения. Я тоже был кучей других людей, Баки. И любой из них любил каждую версию тебя, черт возьми. Баки закрыл глаза и попытался улыбнуться. — Вечно ты со своими вдохновляющими речами, сопляк, — он сглотнул и выдохнул. — Я так по тебе скучал. — Он закрыл глаза и нахмурился, чтобы не начать вновь плакать, но эта попытка была заведомо проигрышной. — Я так сильно по тебе скучал. — И я по тебе, — выдохнул Стив. Они все так же держали друг друга в крепких объятиях. Это было правдой, хоть Стив и не знал этого раньше. Чего-то не хватало. Все это время что-то заставляло его ждать, удерживало от того, чтобы убить себя, и он даже не знал, что. Но теперь, казалось, все прояснилось. * Через некоторое время Стив достал из кармана mр3-плеер. Они вновь вместе слушали музыку, как и раньше на базе. Они слушали джаз, и казалось, что мелодия утекала от них прямо в пустоту космоса. Стив сидел и правой рукой неосознанно распутывал Баки волосы. Левой он обнимал его, держа как можно ближе. Глаза Баки были прикрыты. Он рисовал на коже Стива незатейливые узоры, слегка задевая царапины на животе. «Рейнджер» обладал способностью долго двигаться по орбите и был разработан, чтобы выдерживать любые экстремальные атмосферные условия, с которыми мог столкнуться. В результате чего изоляция была вне всякого сравнения и могла защитить их от колеблющейся температуры снаружи. Но на деле они столкнулись с совершенно другой проблемой. Потеряв двигатели, они потеряли и систему охлаждения, и увлажнители воздуха. Оставшаяся половина корабля медленно нагревалась из-за рабочих систем, которые вырабатывали то самое тепло. А тепло, которое исходило от их тел, не особо помогало — лобовое стекло и иллюминаторы запотели, а летающая в кабине кровь поднялась к потолку и застыла там словно красная дымка. Снаружи по-прежнему вращались звезды, и Стив был благодарен, что сейчас они не могли столкнуться с Гаргантюа. Иначе их бы слепил свет каждые десять секунд. Даже через запотевшее армированное стекло. Включилась следующая песня. — Мы правда больше ничего не можем сделать? — мягко спросил Стив. Баки пожал плечами. — Может, Брюс что-то придумает. Его тон был спокойным. Он не совсем верил в то, что говорил, и Стив понял, что тоже не верит в это. Стив задался вопросом, что теперь будет делать Брюс. Действовать по плану Б? Он надеялся на это. Надеялся, что Брюс поймет — он не мог броситься в черную дыру. Тогда совсем никого не останется, чтобы вырастить целое человечество на планете Чавеса. Ему придется отложить свое самопожертвование, запустить программу с эмбрионами, дождаться, пока вырастут первые десять детей и потом помочь им растить следующее поколение. Он больше никогда не будет в одиночестве. И, может… может, этого будет достаточно, чтобы бросить идею о самоубийстве. Стив представил Брюса, стоящего рядом с кучкой детей, которые бегают за ним, как утята, и невольно улыбнулся. Разве Брюс не хотел детей? Теперь у него их будет много. Он станет отцом целого человечества, он сможет хорошо и правильно их вырастить. Он научит их любить даже монстров, даже потерянных и одиноких людей. Особенно одиноких. Стив посмотрел на вращающиеся снаружи звезды, и сквозь запотевшее стекло их было еле видно. Он попытался не представлять на месте Брюса Баки. Который бы смеялся посреди шумной толпы детей. И вдруг понял, что не мог думать о чем-либо другом. — Я не хочу, чтобы ты умирал, — произнес Стив с комом в горле. — Это чертовски несправедливо. Ты заслуживаешь намного большего. Не хочу, чтобы ты умирал. Баки ничего не ответил. Стив закрыл глаза, вновь открыл и заставил себя сделать глубокий, глубокий вдох. Затем выключил музыку. — Разве я не написал тебе письмо? — тихо продолжил он. — После смерти Сэма. — Написал, — Баки закрыл глаза. — У меня чуть сердечный приступ не случился. — Ты мог… мог написать что-то в ответ. Баки, со все еще закрытыми глазами, покачал головой. — Нет. Это было бы слишком. — Он снова звучал как Чехов. Старше, холоднее. — Я больше не хотел о тебе думать. Я не хотел ничего чувствовать. Даже думал вернуться в ГИДРу, чтобы они все это прекратили. Сердце Стива так сильно сжалось, что он смог лишь пробормотать: — Не говори так. — Это правда, — голос Баки был ровным. — Тебе не становилось лучше… ты меня не помнил. И какой был смысл оставаться Баки Барнсом? Его больше никто не знал. А еще было бы чертовски эгоистично тебя заставлять вспомнить. Ты меня не помнил, а значит, не скучал. У тебя все было в порядке. — Баки, не было… — Я заставил себя перестать проверять твое состояние после того, как умер Сэм. Подумал, что это моя возможность отпустить все это. Все пошло так хорошо, что через некоторое время я вообще тебя потерял, — он поднял глаза на Стива. — Я это и имею в виду, когда говорю, что изменился, Стив. Вот на такое дерьмо я способен. Я не хороший человек. — Тогда и я тоже, — зло ответил Стив. — У меня ушла секунда на то, чтобы забыть тебя. В то время, как тебе для того, чтобы забыть меня, не хватило даже семидесяти лет. Секунду они лишь смотрели друг на друга. А потом Баки печально рассмеялся. — О чем это я. Мне не хватило смелости продолжить бороться. Я просто, блядь, сдался, — он потер лицо обеими руками. — Блядь, когда я тебя увидел в Щ.И.Т.е… ты сиял, как чертово Солнце. Я думал, что прошел через это, но ты был там, а я даже не мог на тебя взглянуть. — Я дал тебе упасть с того несчастного поезда и не вернулся за тобой, — сквозь сжатые зубы произнес Стив. — Я дал тебе пройти через семьдесят лет зимы в полном одиночестве. А когда у меня появился еще один шанс, я и тут облажался. Я первым оставил тебя. — Глаза снова начало жечь. — Я не виню тебя в том, что ты ушел. Я не знаю, как ты выдержал, Бак, правда, не знаю. Баки глянул на него, а затем приподнялся, встал на колени и вытер большим пальцем слезы Стива. Тот посмотрел на него в ответ с покрасневшими глазами. — Знаешь, что? — после долгого молчания прошептал Баки. — У нас осталось всего два часа, и провести я их хочу не так. Стив слегка улыбнулся. — Есть что-то на уме? Целых три секунды Баки просто смотрел ему в глаза. А потом подался вперед. Он остановился в нескольких дюймах от губ Стива, словно до сих пор не верил, что у него есть на это право. И это Стив поцеловал его. Баки снова замер, но в этот раз ответил на поцелуй и приоткрыл рот — так медленно и нежно, что по коже Стива побежали мурашки, спускаясь по позвоночнику. — Мы никогда этого не делали, верно? — выдохнул Стив ему в губы. — На Земле. Баки покачал головой и сказал: — Знаешь, у меня все еще проблемы с памятью, — они были так близко, что дышали одним воздухом, — но такое я бы запомнил. Значит, это было чем-то новеньким. Стиву нравилось. Не важно, сколько они забыли или вспомнили, это совершенно не меняло того, что они чувствуют сейчас. Не важно, кем они были. Это все, что у них есть. Стив снова поцеловал его, а затем сунул руки под костюм и скользнул вверх по бокам. В результате чего толкнул Баки к потолку, и тому пришлось хвататься за шею Стива и тянуть себя обратно вниз. — Когда-нибудь делал это в невесомости? — шутливо спросил Баки, растягивая слова. — Спорю, смогу заставить тебя видеть звезды, — парировал Стив. Баки усмехнулся и подался вперед, потираясь носом о челюсть Стива, отчего тот прикрыл глаза. — Наверное, это плохая идея, — тихо сказал он. — У нас сломалась система охлаждения. Если мы будем напрягаться, очень быстро станет жарко. — М-м, — сказал Стив, все еще пытаясь сконцентрироваться, хоть и чувствовал на своей коже губы Баки. — Но настрой это тебе, кажется, не сбило. Баки выпрямился, потянул себя на Стива и сел ему на бедра. Хоть и легкого толчка хватит, чтобы снова начать парить. — Серьезно, — сказал он. — Ты ранен… — Думаю, мне все равно, — ответил Стив. — Вообще все равно. Несколько секунд Баки просто смотрел на него. — Ладно, — произнес он мягко, — ладно. * Времени было мало, но они все равно не спешили. Выбирать не приходилось — Стив был тяжело ранен, способа все облегчить не было, а микрогравитация тоже не помогала. Им нужно было буквально цепляться друг за друга, чтобы из-за невесомости при каждом движении не отдаляться. А движений у них было не так уж и много. Они врезались и друг в друга, и в стены, пытаясь снять остальную одежду. Они парили в кабине словно мягкий кокон. Стив не знал, кончался ли кислород, или он просто забывал дышать. Но вдруг он осознал, что и об этом тоже не беспокоился. Сначала Баки старался держать металлическую руку в стороне, поэтому касался Стива только правой, пока тот, заставив себя перестать дрожать, не взял его за серебристую руку и не переплел их пальцы. Руку Баки он держал возле сердца. Он позволил себя раскрыть, дрожа, пытаясь расслабиться и снова дрожа. Голова кружилась, как и звезды снаружи. Баки был прав. Система охлаждения была сломана, а потому жар их модифицированных тел в условиях стресса поднял температуру до нечеловеческих высот. Но им обоим было плевать. Когда в конце концов Стив начал торопить Баки и шептать, что он готов, давай же, Бак, когда они смогли упереться в стену и ощутить что-то вроде равновесия, Баки прижался ко Стиву в мягком и долгом поцелуе. А потом выпрямился и толкнулся внутрь. Было больно, пока они не нашли подходящую позицию. Они шептали извинения, морщились и тяжело дышали. Они блестели от пота в теперь уже сильно перегретой кабине, их улучшенный метаболизм работал как печь — они чувствовали, как у них стучали сердца и бежала по жилам кровь. Металлическая рука Баки была более теплой и гладкой, чем кожа, а еще невероятно нежной. Он смахнул со лба Стива пару прилипших прядей и прошептал: — Все нормально? Стив кивнул, все еще дрожа и не в состоянии говорить. Он лишь улыбался Баки, прижимал их тела еще ближе друг к другу и целовал, задыхаясь еще сильнее, чем раньше. Ему одновременно было и обжигающе горячо, и безумно холодно, словно у него была лихорадка. Он не был уверен в причине. Может, это было из-за того, что его плечо горело от боли, или из-за того, что за ними уже шла бездыханная смерть. Или из-за вращающихся снаружи звезд. Или… просто из-за того, что у него никогда не было времени сделать это — ни разу за сто восемьдесят лет жизни. Все казалось новым, ошеломляющим и невероятным — почти слишком ярким. Всего было почти слишком много. Почти, но не совсем. Он, вздрагивая, балансировал на этой грани. Они не двигались, просто застыли в одном положении — держась друг за друга. Они никогда не были еще ближе. — Нормально? — снова спросил Баки, и его голос был настолько полон тревоги, что Стив сильнее обнял его и стал целовать. В губы, в шею, в щеку, по линии челюсти. — Да, — выдохнул он. — Да, это потрясающе. Ты потрясающий, Бак. Кто-то из них сдвинулся, и они, начав парить, стали медленно кружиться. Стив почувствовал внутри себя резкий укол удовольствия, похожего на электричество. Он задохнулся, и Баки поцеловал его, сильно и отчаянно. Они оба так дрожали, что непременно распались бы, не будь их друг у друга. Они так и не начали действительно двигаться. Быть настолько близко — кожа к коже, — было важнее чего-либо другого. В кабине было так жарко, что казалось, будто они начали вплавляться друг в друга. Стив вытянул руку и заправил прядь Баки за ухо, и тот невольно улыбнулся. Господи, как же Стив не хотел, чтобы тот умирал. Он хотел, чтобы Баки жил той жизнью, в которой отказывал себе столько времени. Он хотел, чтобы у Баки были тысяча детей и новая планета. Он подумал о своем самом первом воспоминании о Баки — дерзком мальчишке из Бруклина. Подумал о его беззаботном смехе и взволнованных горящих глазах. И его сердце разбилось бы на миллион кусочков, если бы Баки не было рядом, такого теплого и ошеломляюще настоящего. — Я люблю тебя, — выдохнул Баки. Он выглядел так, словно ему было больно. — Я так сильно тебя люблю. И, несмотря на необъятность всего, что вечно происходило вокруг, Стиву казалось, что… что это разделенное тепло, то, как дрожал Баки, стоило Стиву особенно удачно двинуться, то, как Стив проводил рукой по его волосам, то, как они целовали друг друга… словно это по определению не могло не иметь значения. Ему казалось, что любовь должна быть частью вселенной, что она впечатана в нее как законы физики. Будто любовь могла переплюнуть пустоту, смотрящую на них в ответ, и придать значение космосу. — И я тебя люблю, — прошептал Стив, прижимаясь к его коже дрожащими поцелуями. — Я тебя люблю. Потому что если это не имело смысла, то смысла не было ни в чем. А если смысла не было ни в чем, то все существующее имело одинаковое значение. И любовь, разрывающая его сердце, была важна настолько, насколько и звезды, и галактики с черными дырами и сверхновыми. И тогда все в этой перегретой половине корабля без воздуха было таким же прекрасным, загадочным и бесконечным, как и вся вселенная. Дыхание Стива было слабым, и в этот раз точно из-за нехватки кислорода. Баки целовал его так, словно хотел отдать свой. Он прижимал Стива еще сильнее, будто хотел укрыть от смерти как щитом. — Нет, — с трудом сказал он. — Стив, оставайся со мной. Стив выдохнул целые легкие горячего углекислого газа и ответил на поцелуй. — Я никуда не ухожу. Без тебя не уйду. Перед глазами плавали черные точки. Баки схватился за Стива и сильно сжал ему плечо. Острый укол страшной боли вернул Стива еще на несколько секунд. — Бак, — позвал он. И Баки был рядом, он вновь целовал его с обжигающим отчаянием. Вдруг ослепительный свет от Гаргантюа залил кабину и подсветил красную дымку, превращая ее в мерцающий рубин. Это было невозможно — они не должны сейчас быть рядом с черной дырой. Но свет настолько настойчиво проникал в кабину, он был настолько ярким и неистовым, что казался почти материальным. Стив протянул руку к Баки, но, хоть они и были так близко друг к другу, он не мог его коснуться. Он снова попытался, но ничего не видел. И вдруг осознал, что на самом деле совсем не мог дышать. * Стив очнулся из-за прожигающего его веки яркого белого света. Он вдохнул и осознал, что кто-то прижимал к его лицу маску. Он распахнул глаза. Здесь был Баки, которого омывал свет. Его кожа была бесцветной, а глаза — сильно покрасневшими. Он давал Стиву то малое количество кислорода, что остался в костюме, который он тогда снял. Стив поднял ужасно тяжелую руку и неуклюже спихнул с себя маску. Баки понял и взял ее. Все происходящее казалось медленным и непривычным. Вокруг них парили и одежда, и еда, и капли воды с кровью. Все напоминало остановившийся взрыв. Словно из-за неумолимого света все замерло. Баки накрыл свои нос и рот пластиковой маской, сделал неглубокий вдох и отдал ее обратно Стиву. Он смотрел в иллюминатор, и Стив с неимоверным усилием последовал за его взглядом. Корабль перестал вращаться. Снаружи была Гаргантюа, и на секунду Стиву показалось, что не было никакого корабля. Будто он был там, снаружи, парил в необъятной пустоте наедине с черной дырой. В этом безграничном пространстве. Стив не мог говорить, не мог двигаться. Он бросил последние силы на то, чтобы обратно отдать маску Баки, но она лишь начала парить, уплывая от него, уже опустев. За ним пришла темнота, перекрывающая собой даже тот свет. Перекрывающая все.