Атархис. Прихоть богов

      Латариэль захлопнул дверь ванной, зная, что Приам идёт где-то сзади, и ещё больше злясь от этого факта. Он скинул одежду для тренировок и, собрав длинные волосы, опустился во всегда полную и тёплую ванну. Журчание вечно бегущего горячего водопада понемногу расслабляло.       И всё же мысль о том, что какой-то телохранитель осмелился высказать подобное, не укладывалась в голове. Принц слышал, что в своей стране вампиры ведут себя гораздо свободнее эльфов: сказывалось отсутствие строгой закрытой иерархии и почитание Мазелза — бога Смерти. Согласно их идеологии, следовало проживать свою единственную жизнь на полную, так, как хочется именно тебе, чтобы ни о чём не сожалеть на смертном одре и встретиться со своим богом с гордо поднятой головой. Но Латариэль даже предположить не мог, что мириться с подобным свободоволием окажется так сложно. Да и не должен он ни с чем мириться. Это в своей стране Приам мог вытворять, что угодно, но не в Мирамаре. И уж тем более не с будущим правителем государства.       Эльф подумал, что при других условиях ему бы даже понравился кто-то, кто не боится высказывать при нём свои мысли — раболепствующая прислуга только раздражала — но так пренебрежительно отозваться о его смерти… Латариэль заметил, что уже даже не столько злился, сколько был оскорблён.       Не став долго сидеть в ванной, он вытерся белоснежным полотенцем и вошёл в гардеробную комнату. Служанок не было, а звать их не было никакого желания, потому он облачился в наименее вычурный наряд, который мог надеть сам: узкие золотые штаны и белую шёлковую тунику, которая сидела свободно и в кои-то веки не стесняла движений. И только после этого он отправился на завтрак. Благодаря не доведённой до конца тренировки у него было немного свободного времени, когда расписание не подгоняло в спину и можно было расслабиться.       Только вот последнему пункту мешал один наглый вампир. Возникший неизвестно откуда, он загородил собой дверь.       — Латариэль… — начал он, но эльф поморщился, перебивая его.       — Не помню, чтобы давал тебе право называть меня по имени.       — Хорошо, ладно. Высочество. Ты обиделся, что ли?       На несколько мгновений принц застыл, уверенный в том, что ослышался и Приам сказал что-то другое. Но секунды текли, а фраза оставалась всё той же.       — Я — что? — предельно спокойно спросил Латариэль, в то же время ощущая, как внутри поднимается ураган.       — Обиделся, — как ни в чем не бывало, ответил телохранитель.       — Я? Обиделся? На тебя? На никчёмного вампирского наёмника? Ты в своём уме?! Дай пройти.       — Судя по всему, сильно обиделся.       — Отойди, — холодный, но ещё сдержанный тон.       — Что я такого сказал? Ты же не станешь отрицать, что с самозащитой в ту ночь у тебя вышла неувязочка? — Латариэль собрался возмутиться, но Приам не дал ему вставить ни слова, — Но спроси себя: почему? Ты в достаточной форме, чтобы выбить единственный кинжал. Или поднять тревогу. Но почему-то ты этого не сделал. Добавь к этому тот факт, что стражники в ту ночь благополучно пропали. Не значит ли это, что они знали убийцу, и потому их следовало устранить? Значит, кто бы там ни был, он прошёл через дверь, а не каким-то другим способом. Ну и в завершение, удар был сделан с очень близкого расстояния, а это значит, что ты подпустил убийцу к себе достаточно для того, чтобы позволить ему беспрепятственно нанести удар. Со знанием дела, прошу заметить. Понимаешь, что из этого следует? Тебя убил кто-то из своих, Высочество. Из очень своих, я имею в виду. Будь осторожнее, когда любезничаешь с кем бы то ни было. Капитан королевской стражи должен быть первым в списке твоих подозреваемых. Или тебе снова жить надоело?       Приам замолчал.       Из Латариэля к тому времени выветрилось все негодование, сменяясь удивлением, смирением и чем-то, похожим на уважение. В голове крутилось немало вопросов, но сильнее всего было чувство, преследующее эльфа в первые минуты после его «возвращения». Чувство, что никому нельзя доверять.       Возможно, никому, кроме этого вампира?       — Нет, жить мне совсем не надоело, — отрешённо пробормотал принц, в этот момент ощущая себя одиноким, как утренняя звезда.       Наверное, нужно было догадаться, что убийца — кто-то близкий, когда боги решили подправить ему память, но Латариэль до конца не хотел в это верить. Знание этого опустошало.       — Сам догадался? — спросил он, искренне желая найти неровности в словах наёмника и к чему-нибудь придраться. Очень хотелось, чтобы Приам оказался неправ. Но умом эльф понимал, что и сам знает правду, какой бы неприятной она ни была.       — Мне предоставили некоторую информацию, добытую в ходе расследования королевы, а догадаться об остальном было несложно.       Голос вампира звучал сожалеюще-мягко. Латариэлю не нравились подобные интонации.       — Отойди, — напомнил он все ещё загораживающему дверь Приаму.       — А ты больше не будешь обижаться? — смешинки в глазах.       Издевается?!       — Я тебя сейчас ударю, — прошипел эльф.       — Будет совсем не по-королевски, — парировал наемник, всё же отступая в сторону и открывая перед принцем дверь.       В обеденном зале в это время суток всегда было многолюдно. Двери на балкон были открыты, и в воздухе смешивался теплый свежий ветерок с едва уловимым запахом еды. В углу у окна стояла группа эльфов, играющих красивую ненавязчивую мелодию, разносящуюся по залу сквозь негромкие голоса придворных. Светловолосые эльфы отвешивали принцу элегантные поклоны и подходили поздороваться. То и дело его перехватывали на короткие разговоры, в основном интересуясь состоянием здоровья, но Латариэль замечал их излишне любопытные взгляды и здраво предполагал, что по-настоящему его здоровье мало кого волнует — гораздо интереснее будет потом хвастаться встречей с Его Высочеством и сплетничать на эту тему.       Из-за этих остановок путь до королевского стола занял как минимум минут двадцать, показавшихся Латариэлю невыносимыми. Он ярко, слишком ярко ощущал себя мотыльком в паучьей паутине. И всё бы ничего, но обитающих в ней пауков было слишком много. Он чувствовал их взгляды, что казались ему ядовитыми, и с минуты на минуту ожидал нападения. Никто не нападал, но нервы напрягались всё сильнее, поэтому, заняв свой стул, принц незаметно судорожно выдохнул. Кроме него, за столом пока никого не было, да и аппетит заметно подуменьшился — пожалуй, выходить к большому количеству эльфов было ещё рано.       — Спокойно, я здесь, — раздался за спиной тихий голос Приама.       И Латариэль непроизвольно расслабил плечи, когда нахлынуло облегчение. А в следующее мгновение его затопило осознание того, что сейчас произошло. Он что, правда успокоился от того, что вампир рядом? Доверился ему? Должно быть, от безысходности разум совсем помутился, но… Принц покосился на телохранителя, стоящего за правым плечом, и встретился с ним взглядом. Присутствие того, кто прикрывал спину, не могло оставить безучастным.       Латариэль, относительно пришедший в норму, вернулся к завтраку. Но не успел он положить себе фруктов, как стул напротив отодвинулся торопливым юношей, и на него мягко опустилась королева.       — Ваше Величество, — принц склонил голову, — надеюсь, вам хорошо спалось? Я безгранично рад, что вы соизволили осчастливить нас своим присутствием. Этим утром без вас даже солнце сияло не так ярко.       — Риэль, и тебе доброе утро, — королева позволила себе слегка улыбнуться. — Вижу, дополнительные уроки дворцового этикета не прошли даром.       — Очень смешно. Надеюсь, больше мне на них идти не придётся.       — Посмотрим. Приам, он себя прилично ведёт?       Долгая пауза, последовавшая после этого вопроса, заставила Латариэля изрядно поволноваться. Уж его поведение точно нельзя было назвать примерным. Вспомнить хотя бы события получасовой давности. Однако телохранитель удивил его вновь.       — Он… старается.       Принц преодолел желание обернуться и взглянуть Приаму в глаза, пытаясь ответить на один вопрос: зачем он его прикрывал?       — Понятно, — вздохнула королева, не дав себя обмануть.       — Я правда стараюсь, — сделал честное-пречестное лицо Латариэль. — Просто общаться с вампирами — крайне сложная задача.       — Общаться? — скептически переспросила мать. — Не смеши меня, Риэль. Ты не можешь просто общаться. Ты либо хамишь, либо флиртуешь. Кстати, насчёт последнего: я разговаривала с Амариллис, и оказалось, что твоя невеста крайне расстроена твоим поведением. Ничего не хочешь сказать?       — Она что, бегает к тебе жаловаться? — почти с отвращением спросил принц.       — Не это сказать, Латариэль, — голос королевы стал строже, но эльфа это не тронуло. Сейчас им двигало чистое упрямство.       — Тогда как насчёт «я хочу себе другую невесту»?       — И речи быть не может. Ты знаешь, что у нас с твоим дядей уговор.       — Почему вы не могли договориться на кого-то более интересного? Она мне не нравится!       — Никаких «нравится» или «не нравится», Латариэль, — от одного только тона королевы казалось, что в кожу вбивали гвозди,— Никакой любви быть и не должно. Ты будущий король и нужен мне живым. А теперь закрой рот, сюда идёт Амариллис.       Принц посмотрел в сторону проходной арки, быстро отыскивая взглядом нужную эльфийку. Её, как и его прежде, постоянно окликали и останавливали переговорить, но она была уже близко. От одного только взгляда на неё в горле вставал неприятный ком. Прелестная. С длинными платиновыми локонами, собранными в незаурядную прическу. С огромными и невинными, словно у ребёнка, фиалковыми глазами. Со скромной улыбкой и чарующим нежным голосом. С грациозными жестами и тонкой притягательной фигуркой. Совершенная до тошноты.       Латариэль встал из-за стола и направился к выходу из обеденного зала, проходя намеренно близко к Амариллис и демонстративно молчал, не спуская с неё взора, в который попытался вложить всё, что о ней думал. Он наслаждался тем, какой растерянный вид она приобрела, как нервно дёрнулся уголок её губ-бантиков и как поспешно она отвернулась. Уже в коридоре эльф поймал на себе взгляд Приама, смотрящего на него с сочувственным выражением лица, отчего настроение снова покатилось с горы. Вот только от наёмников жалости не хватало…       Однако весь негатив рассеялся, как только Латариэль оказался в комнате для своего следующего занятия. Это было довольно просторное помещение, заставленное различными музыкальными инструментами и минимумом мебели. Каждый шаг отражался от пустых стен гулким звуком, поэтому преподаватель, русоволосый эльф в длинной фиолетовой мантии, сразу же обернулся, среагировав на появление принца. Он отошёл от открытого окна и, почтительно поклонившись, поприветствовал Латариэля, даже не взглянув на его телохранителя.       — Рад снова видеть вас в добром здравии, Ваше Высочество. К сегодняшнему уроку я подготовил для вас кое-что новенькое, — он пригласительным жестом указал на короткую резную скамью, и принц послушно сел. От нетерпения засосало под ложечкой, а внутри в предчувствии чего-то прекрасного поднималась волна вдохновения. Латариэль ещё не знал, что за музыку исполнит его учитель, но был уверен, что это будет нечто удивительное, потому что для него отбиралось только лучшее.       — Я сыграю несколько, а вы, как обычно, выбирайте, — объяснил русоволосый эльф. Для начала он взял флейту: мелодия её была лёгкой и почти весёлой. Приятная, но не вызывала глубокого отклика в душе.       Второй была лира. Её звуки были тянущими книзу, точно грозовые тучи. Она пришлась по вкусу Латариэлю, и он уже был согласен выбрать её, когда зазвучала третья мелодия. Звуки арфы, нежные и пронзительные, никогда не оставляли принца равнодушным. И было в самой мелодии что-то цепляющее. Грустное, но тёплое, как дождь ранней осенью.       — Я даже не сомневался, что вы выберете эту, — эльф-учитель улыбался одними глазами.       — Правда?       Неужели он так предсказуем?       — Вы всегда выбираете самые печальные мелодии, Ваше Высочество. Музыка — это отражение нашей души. Многое может солгать, но не она.       Латариэль не поднял глаз с арфы, сделал вид, что его не тронули слова — учителю не стоило поднимать эту тему.       За два с лишним часа непрерывного занятия он выучил мелодию. Он играл пока неуверенно, но запинок почти не было. Пальцы легко скользили по струнам, словно были созданы только для этого.       Принцу нравилась музыка, наверное, больше, чем что-либо ещё. Растворяясь в ней, он мог забыться. А мелодичные звуки дарили удовольствие почти физическое, но при этом совершенно точно незапрещённое.       Когда мелодия была выучена, учитель объявил короткий перерыв и вышел, предоставляя Латариэля самому себе. Не теряя времени, он вспомнил несколько особо любимых песен, заодно разминая голос перед следующим занятием — вокалом.       — У тебя и правда сплошная депрессия в музыкальном багаже, — заметил Приам, когда эльф отложил флейту.       Но ответить ему не удалось: в зале снова появился учитель.       Он с арфой сел напротив Латариэля. Пальцы коснулись струн — полилась музыка, и русоволосый эльф запел.       Принц безотрывно слушал слова, что медленным потоком лились из уст преподавателя и удивлялся всё больше.       — Как оказались мы на этой тропе?       Ты, я и она.       Кто из нас сбился с пути?       Время рассудит.       Он закончил свою песню, и после недолгого молчания Латариэль хитро усмехнулся:       — Любите рисковать, учитель? Королева явно не одобрит выбор песни. Вы же помните, что любовь для неё — тема запретная?       — Тогда нам всего лишь не нужно ей об этом говорить, Ваше Высочество. Я считаю, что невозможно научить вас искусству, избегая темы любви.       — Мне нравится ваша логика.       «И песня», — мог бы добавить принц. До этого он слышал множество баллад: о родине, о приключениях, о битвах, но о любви были для него в новинку.       До обеда они учили песню, после чего вместе с преподавателем Латариэль отправился в обеденный зал. Из-за отсутствия завтрака живот уже основательно болел, и принцу оставалось только благодарить музыку, которая скрывала неловкое бурчание. Однако, когда он через всех желающих придворных добрался до своего стола, его уже ожидала одна из личных служанок.       — Добрый день, Ваше Высочество. Её Величество просила сообщить вам, что ждёт вас на совещании министров в Белом Зале.       — Прямо сейчас?       — Именно так, Ваше Высочество.       Латариэль закатил глаза: пусть хоть трижды ждёт, но он сначала поест.