Самый тёмный час

На Шир ложился ранний вечер – долгий и светлый по-весеннему. После двух нежданно жарких для апреля дней воздух отяжелел, набух влажностью и наполнился дальним предчувствием грозы, готовой в любой момент собраться над Брендидуином. От тягостного душного безветрия не спасал даже скопившийся под кронами деревьев полумрак, напрасно обещающий прохладу, а на проверку тёплый и густой от весенних запахов. Шуршаньем мелкой жизни и терпким запахом смолы лес только навевал сонливость. Фредегар Булджер широко зевнул, покрутил похрустевшими плечами и вытянул вперёд отсиженную ногу. Осоловевший от жары и вынужденного безделья он уже больше часа сидел на траве в неглубокой ложбинке, окружённой кустами орешника и бузины, следил бездумными глазами за тем, как темнеют на светлом фоне неба стволы молодых буков, и, чтобы совсем не разомлеть, время от времени щипал себя за руку. В неподвижных кронах было лениво шевельнуться и листу, но внизу, в подлеске воздух звенел от сотен насекомых, которых пробудило долгое тепло. Фредди вяло помахал рукой перед лицом, отгоняя мелких неопасных мошек, снова потянулся и без интереса поглядел по сторонам. Поля за опушкой были ещё зелены, а вот в лесу уже заметно смеркнулось; на негустой подлесок ложился мягкий предвечерний отсвет. Укрывшаяся где-то в ветвях пичужка неутомимо щебетала, радуясь чему-то своему: то ли тёплому вечеру, то ли самой весне. С уходом холодов с зимовьев в Шир вернулись птицы, да куда больше, чем обычно; гроздьями многих новых гнёзд украсились леса. Яблони в садах укутались белою вуалью цвета и роями голодных с зимы пчел… Правильно старики говорят: один весенний час летнего дня ценней. Впору ведь и места выбирать под посадки, и грядки копать, да и сеять пора… Неутомимая пичужка в кроне вдруг озадаченно примолкла, и вялость точно смахнуло рукой. Фредди привстал и подался вперёд, вглядываясь в просвет между кустами и прислушиваясь. Издалека донёсся короткий неумелый свист. Фредегар фыркнул и трижды переливчато свистнул в ответ – коротко и сильно. Шаги хоббитов звучат обычно мягко, но гостя выдало дыхание – взволнованное и частое, словно тот бежал, да продышаться не успел. Вот среди подлеска мелькнула рыжая макушка. Фредди приподнялся и махнул рукой. – Томко, – негромко позвал он и подождал, пока младший кузен Томко Булджер вывалится на полянку, продравшись сквозь кустарник. – Да не шуми ты! И давай сюда! Сверху в корзине, принесённой Томко, лежал аккуратный свёрток, а внутри в нём – ещё горячая медовая коврижка. Изрядно оголодавший Фредди в одну минуту слопал её и облизал пальцы. Уже потянулся за второй, как отдёрнул руку и заглянул уже по-деловому. – Что тут такое? Хлеб? Сыр, молоко? – И яйца, лепёшки, картошка вот варёная и копчёная курица, – охотно перечислил Томко. – Одежда вот кое-какая. Ты извини, мы с Мэр всё собирали впопыхах. Завтра снова принесу. – Коврижку ещё не забудь, – проворчал Фредди, аккуратнее укладывая провиант, чтобы не подавить ничего на обратном пути. Придирчиво оглядел вынутую из корзины длинную рубашку и крепкие рабочие штаны. Не иначе как прежние вещи самого Томко: те, из которых кузен «вырос» после свадьбы с Марджи Холлсток. Среди местных хозяек она не зря славилась выпечкой и разносолами, а уж Томко отменно поесть любил. Как и все Булджеры, прямо говоря. – Ну, ладно. Как там у вас все? – Да так всё, обычно вроде... Все здоровы, – не очень-то уверенно ответил Томко. Фредди глянул на него подозрительно, и кузен вздохнул. – Вот спрашивать о тебе снова приходили. Да только никто не сказал ничего, не тревожься. Уехал ты, должно быть, за границу. Может и в этот самый Брыль. – А Прыщ что-то не уймётся, – недобро помянул Фредди незабвенного Лотто Саквилля: угораздило же бедолагу Фродо обзавестись таким родственничком! – А ещё слышно что-нибудь? – спросил он, стараясь говорить ровно. – Из Хоббитона-то? – Да так, – присев на корточки, Томко зачем-то поковырял пальцем пожелтевшую прошлогоднюю хвою, неловко помолчал. – Я в Хоббитон-то с фермы и не выезжал давно. Вот только заезжие что расскажут… – он вздохнул. - Не знаю… совсем нехорошо там теперь стало, говорят. Бездомных очень много. С земель целыми семьями прогоняют. Старые хозяева даже жалеют, что продали: никто ведь не думал, что вот так просто разорвут все старые договоры ренты и жильцов погонят. – Раньше нужно было думать и жалеть, – процедил Фредди. – Никто их земли распродавать за руки не тянул. Его-то самого с родных земель не выселяли – небольшой надел на севере Хоббитона Булджерам принадлежал не одно столетие, и собственность под сомнение не ставилась. Старый домик сгорел дотла, как всеми полагалось, именно по недосмотру. Сам Фредди был убеждён в ином и часто думал, как шибко ему повезло, что в ту ночь он заночевал у друзей в Уводье. – Угу, - покладисто кивнул Томко. – И «Плавающее Бревно». А «Пескарь» закрыли, может, слышал? – Что? Томко пожал плечами и продолжал ковырять землю. – Да так вот. Хозяин ведь там тоже сменился, знаешь? Говорит, это чтобы пьянства не было. А то вот от пива непорядки дескать одни. Напьётся кто-то и буянить начнёт. – Сказал бы я, от чего тут непорядки, да что воздух сотрясать зря, – зло пробормотал Фредди. – А вот Верзилы туда ходят, – пожаловался Томко. – Они-то пьянства не опасаются. А вот Тед Песошкинс и без пива и не захмелев мельницу свою разрушил. Отцову ещё, дедову. Вот дурень ведь, нет? – Зачем? – Теперь расхаживает петух петухом и хвалится всем, что, дескать, вот ещё лучше выстроит. Друзья эти заграничные его вроде бы научат как. Да вот только кто из хоббитов молоть-то на ней станет? Фермеры на эту песошкинскую мельницу своё зерно теперь не повезут – просто побрезгуют. – Верзилы повезут, – подумал Фредегар. – Поля-то лучшие все теперь их. А кто работать на этих полях-то будет? – Из Бэгшота может быть кто-нибудь, – пожал плечами Томко. – Вот Лотто им тоже объявил, чтоб убирались все оттуда до конца месяца. В бараки подадутся, жить-то где-то надо. А чтобы жить, да ребятню кормить, вот и пойдут батрачить за медяки. – Не верю, что из Бэгшота пойдут. Но с кем-нибудь из тамошних поговорить бы надо, – решил для себя Фредди. – Когда снова Фолко увижу, спрошу, может он встречал кого или знает что. Томко печально вздохнул. Фредди даже стало его жаль. Он протянул руку и взъерошил вихры на макушке у младшего брата. – Ну, всё, иди давай! И завтра на этом же месте! Томко поднялся на ноги, собираясь уже уйти, да вдруг замешкался, оглянулся: – Ещё… тебе привет передавали. Эстелла. Она так у кузин в Брендивайне и осталась, как ты и просил. Ты не беспокойся. Я ей тоже при встрече передам, что у тебя всё в порядке. – Спасибо, – поблагодарил Фредди. Давнишний ком в груди – извечная тревога за младшую сестру всё же поослаб, стал полегче. Брендибаки её в обиду не дадут. Он махнул рукой Томко в знак прощания. Кузен умчался, выбрав себе менее колючий путь вокруг подлесок. Фредди подождал ещё немного, послушал и почти невидимой в траве тропинкой бесшумно зашагал в противоположную сторону – через лес, к укровищу, где сам он жил с февраля, а с конца марта подселил немало бедолаг из тех, кого новые хозяева согнали с земель. Кого-то и вовсе объявили противниками законной власти и расхитителями чужой собственности. По этим обвинениям с не столь давних времён назначался арест и штрафы. Уже в золочённых заходящим солнцем сумерках он добрался до старых каменоломен в местечке Скар. Камень здесь не добывали уже с полвека. Место было неприметным и малоизвестным, а оттого надёжным. В извивах путанных, часто изрезавших холмы пещер, не очень-то гостеприимных, но что куда важнее – безопасных, нашли приют уже больше десяти семей (близким счётом около семидесяти душ). По мере сил своих они обживали неприветливые норы, в которых впору разве что Гномам жить (в особых удобствах те, по слухам, не нуждались). Спасибо сердобольным хоббитам: друзьям и родственникам, дальним и ближайшим, тайно и не без угрозы для себя снабжавших страдальцев провизией и кое-какими нужными вещами. Фредди грустно похлопал себя по заметно опавшему животу – штаны теперь приходилось подвязывать куском верёвки, да и рубашка обвисла на плечах. Хорошо, с приходом лета лес расщедрится на подножные дары: грибы и ягоды, потом и яблоки ранние пойдут, и орехи, а там, глядишь, и осень с урожаями… но ведь где-то впереди предвиделась и новая зима, с её морозами. Как её переживать, Фредди и представить не мог. У входа в катакомбы он поймал хоббита-доростка и спешно сунул ему в руки корзину – слишком уж соблазнительные запахи из неё тянулись. Солнышко ещё не успело спрятаться за косогор и ненадолго зависло ярым шаром над далёким лесом. Вместе с закатом лениво уходил дневной жар. Внизу, в пещерах, наверное, было прохладно и приятно, но Фредди задержался, думая ещё немного посидеть у входа, и вспомнил о трубке, которую в руках не держал… как будто бы с марта. Тут его окликнули. Неподалёку у стены сидел старый Келджиральд Скумби, мастеривший корзину из ивовых веток. Он поманил Фредди пальцем и протянул записку. – Когда принесли? И кто? – осведомился Фредди, пробегая глазами кривые буквы, кое-как нацарапанные на клочке бумаги. Такой нечитаемый почерк мог принадлежать только Фолко Боффину. Фредди в уме прикинул, когда он видел Фолко в прошлую встречу. Получалось, что недели с три назад, а то и больше. – Да, незадолго до обеда, – Келджиральд пожал плечами. – Только ты уже ушёл. Принёсся мальчишка с выпученными глазами. Сказал, что тебя просят приходить. Да как можно скорее, надо же, каков! Я спрашиваю: случилось ли чего? А он просто головой мотает и мычит. Так и умчался, шалопай. А я вот всё сидел тут и ждал тебя. Чего Фолко-то хочет? – Не пишет он, – перечитав записку, Фредди почесал в затылке, – ладно, схожу я, – он окликнул проходящего мимо паренька и попросил того сбегать и принести длиннополую куртку и шляпу с низкими широкими полями. В прежние дни Фредди себя хорошим ходоком не считал – самыми длинными его походами считались дружеские прогулки в компании Фродо, Мерри и остальных: когда со смехом и песнями они бродили впятером по тропинкам Шира, веселились; вкушали обед и ужин под звёздным небом, пили за чьё-либо здоровье, говорили об эльфах и о сказочных бильбовских делах. Да то не походы были, баловство одно. Но за последний год ему столько довелось исходить дорог в родном, но изменённом Шире, сколько скрытных тропинок отыскать или своих собственных проложить – что оставалось только руками развести. Фредди мог с гордостью сказать, что окрестности миль на сорок вокруг Хоббитона изучены им назубок, а кратчайшую дорогу он выучился подбирать хоть днём, хоть непроглядной ночью – умение, которое не раз уже выручало. Но гордость эта была неразделима с грустью и досадой – ведь не от хорошей жизни хоббит в Шире станет искать скрытые пути. Когда ж такое было! Солнце зашло, и только над западными холмами тлел в небе золотой свет отгоревшего заката. С востока наплывала бархатистая чернильная синева, в чистом высоком небе на редкость ярко и светло лучилась россыпь столь любимых эльфами звёзд. Некоторое время Фредегар шёл через фермерские капустные поля; в прошлом году урожай с них убрали, но этой весной отчего-то оставили стоять пустыми. Любуясь ночным небом, Фредди бормотал под нос одну из песенок Бильбо, пришедшуюся к месту, однако затем тропинка свернула к опушке, звёзды и их свет скрылись за шалью крон, и в тёмном лесу хоббиту компанию составила только ночная тишина. Песни на ум больше не шли. Молча и быстро Фредди зашагал известной только ему одному дорогой напрямик. Взошла луна, и в лесу стало немного посветлее. Да и деревья здесь росли не часто, и подлесок был не негуст и невысок. Фредди шагал уверенно, хотя вряд ли глаз даже самого зоркого Верзилы сумел бы различить какое-то подобие дороги. Но она здесь пролегала, если не сейчас, то когда-то в прошлом определённо. Свидетельством тому были останки ворот, вдруг возникшие прямо посреди леса: два столба с единственной уцелевшей створой, повисшей на одной петле. Никакой ограды не было. И перед воротами, и за ними обыденно расстилался всё тот же привычный лес. Но стоило пройти ещё шагов с полсотни, и среди деревьев слева от несуществующей тропинки густым пятном сгущался силуэт невысокой постройки. Стояли подальше и другие: невидимые в темноте, ветхие от старости строения. Возводил некогда эти постройки старик Вендесамин Тук, почивший уже почитай как с тридцать лет тому назад. Усадьбу он достроить не успел, и эти годы она медленно ветшала без хозяйского надзора, пока окончательно не была поглощена лесом. Большой оригинал был этот Тук, печально известный тем, что однажды вдрызг разругался со всей своей роднёй и ушел прочь от заселённых мест копать себе нору прямо посреди лесной чащи. Да не просто нору, а целый подземный дворец! Но если о Бильбо с его страшными байками про дракона говаривали как о милом чудаке, пусть сбрендившем, но в целом безобидном, то о сумасшедшем скандалисте-Туке старались и не упоминать лишний раз, дабы не привечать лихо понапрасну и не сердить тукову родню. Нынешнему Тану Вендесамин приходился как-никак двоюродным дедушкой. Сами Туки о безумном родиче вспоминать не очень-то любили. Наследники и родственники старика, схоронив его, «в ту проклятую нору» и нос-то ни разу не сунули. Хоббичьей ребятне всё это только интереса прибавляло. И пусть младшей детворе для испытаний храбрости хватало вылазок в сад «того самого Бэггинса», то старшей молодёжи хотелось не очень страшных приключений. Залезть на спор в брошенную нору «того самого Тука» первым предложил Мерри – среди доростков он в то время считался самым шебутным. И Фродо поддержал. А Фредди просто пошёл со всеми. Призраков в пустом недостроенном жилище никаких не оказалось, как и сокровищ, только много грязи и забытых или брошенных вещей. И всем тогда стало очень грустно и не по себе. Фредди приходил сюда с компанией ещё два или три раза, пока сомнительное развлечение всем не надоело. О брошенной норе спустя почти двадцать лет вспомнил Фолко и предложил её для безопасных встреч. Расчёт был в общем-то верным: местные о жилище безумца Тука вслух не поминали, чужаки о нём не знали вовсе, и даже Лотто Саквиль, хоть и слышал что-то, в жизни бы не увязал концы с концами. Пусть и родич Бэггинсам, дружбы с самим Фродо Лотто не водил, а друзей Фродо не выносил, и в детстве к сумасбродствам склонен не был. Не с такой-то матерью, как Лобелия… Фредегар почему-то только сейчас подумал, что с тех пор, как Лотто взлетел на самовыстроенный пьедестал почёта, о самой Лобелии никто давно ничего не слышал. Двор перед парадным входом в нору был когда-то мощён плитами; и пусть теперь по прошествии лет густо зарос сорной травой, всё же ощущался под ногами и указывал, где закончилась подъездная дорога. Что было кстати, потому как никакого крыльца не было – его, как и парадную дверь, похоронил под собой давнишний оползень. Спуститься в нору можно было через чёрный вход, начинающийся в неглубоком логу шагах в сорока к востоку отсюда. Лицу несведущему этот лаз найти было очень непросто – разве что случайно свалиться в запрятанную среди лещины нору. Подходя всё ближе, Фредди настороженнее прислушивался, а когда до входа оставалось футов с десяток, остановился и трижды громко крикнул выпью – этот условный знак они с Фолко придумали ещё в детстве. Но сделав ещё несколько шагов вперёд, Фредди так и застыл на месте – тёмный лесной воздух дохнул в лицо густым запахом наваристой мясной похлёбки. Воображению даже почудилось бурчание булькающего варева в котелке. Теряясь, что ему вернее делать: смеяться или сердиться на бестолкового приятеля, он уже двинулся напролом через кустарник, но тут в нескольких футах впереди точно из-под земли бесшумно возникла тёмная фигура, и глухой голос вопросил: – Эй, тут… Кто идёт? – Ты меня знаешь, Додерик Кротт, – неприветливо буркнул Фредди. Послышался негромкий щелчок, и выплеснувшийся свет фонаря выдернул из темноты лицо Додерика, тревога на котором тут же сменилась облегчением. – Это ты, Фатти? Мы уже думали, что ты сегодня не успеешь! Фолко уже три раза про тебя спрашивал. – И что, вы тут решили скоротать ожидание за поздним перекусом? – всё ещё недовольно проворчал Фредди. – А если кто учует? Тайный лаз был по-хоббичьи хитро упрятан среди кустов орешника. Фредди спустился первым, брезгливо отмахнул от лица свисающие с потолка корни растений, но одновременно отметил отсутствие паутины и обычной грязи – тоннелем, очевидно, пользовались не раз и не два. Он пригляделся. Нет, не показалось. Лаз в самом деле стал пошире, да поудобнее – кто-то над этим немало потрудился. Выход впереди зажелтел светом; Фредди не без удивления шагнул в прихожую и чуть не споткнулся о ногу притулившегося у двери хоббита. Тот спал, но тут же встрепенулся, спросонья хлопая глазами, однако вошедший следом Додерик окликнул его по имени и что-то тихо произнёс. Фредди же в недоумении оглядывался и первым делом отметил про себя, что сыростью и плесенью больше не пахло. Кто-то проветривал нору или даже протапливал, если, конечно, здесь уцелел хотя б один камин. Да и убранства прибыло. В прихожей на позеленевших медных крючках висели лампы, бездверный проём в стене справа прикрывала наполовину отдёрнутая занавеска из соломки. За ней начинался короткий коридорчик, ведущий, если Фредди верно помнил, к кладовым; и в том полумраке было различимо тусклое мерцание свечей, оттуда доносились приглушённые голоса и шорохи, тянуло запахами походной кухни. Додерик мотнул головой, указывая на дверь слева. – Пойдём. Фолко там. – Что происходит? – спросил Фредди, пока шёл за провожатым по коридору, не удержался и всё же оглянулся. – Сколько у вас тут хоббитов? Откуда все взялись? – В Хоббитоне хуже всё стало, – был ответ. – А, впрочем, Фолко тебе лучше сам расскажет. Коридор вывел в большую овальную комнату. В норе эта комната занимала центральное место, и, предположительно, имела главенствующую роль. Окна её должны были быть смотреть в сад; к ней сходились все коридоры от жилого и хозяйственного крыльев; к ней же вёл прямой ход от парадной прихожей. Старик Тук, вероятно, задумывал её гостиной, но даже не успел обставить мебелью. Теперь она оказалась беспорядочно заставленной вещами. Столы и стулья, сундуки, корзины и баулы – всё это напоминало то, чем, по всей видимости, и являлось – въезд в дом нового жильца. Ещё это зрелище напомнило Фредегару груду вещей, сгруженных в прихожей маленького домика Фродо в Кривражках. Им с Мерри пришлось приложить немало усилий, чтобы создать подобие уюта в необжитом жилище, где самому Фродо довелось провести только одну ночь. Фредди подумал, что так ни разу и не справлялся, что после сталось с разорённым домом и растёрзанными вещами. Вероятно, Брендибаки просто заперли его до времени, пока уляжется вопрос с наследованием. А потом и вовсе стало не до того. Додерик отправился искать Фолко. Оставшись в одиночестве, Фредди с любопытством огляделся. На одном из столов он заметил стопку бумаг, чернильницу и неаккуратно обрезанное писчее перо. Так как же давно Фолко здесь живёт? Кроме того, тут очевидно кто-то ночевал: на полу у стен лежали свёрнутые спальники – тонкие одеяла и подушки. Фредди бесцельно двинулся по комнате и вдруг услышал чей-то негромкий бормочущий голос, а потом тихие рыдания; он осторожно заглянул в полуотворённую дверь, смутно припоминая, что за ней должна быть ещё одна комната. Всхлипывала женщина, сидящая у изголовья устроенной прямо на полу постели, в которой кто-то лежал. В склонившемся над постелью пожилом хоббите Фредди признал лекаря из Хоббитона, чьего имени он не припомнил. – Эй! – послышался оклик, Фредди обернулся и почти не удивился, увидев Хэла Гэмджи. Вид у Сэмова кузена был усталый, если не сказать, измождённый; лицо заметно осунулось, глаза нездорово блестели, левую щёку прочертила глубокая ссадина, а снизу на челюсти наливался чернотой большой синяк, точно Хэл с кем-то подрался. Несмотря на тёплый вечер, Хэл намотал на шею толстый шарф, и голос его звучал сипло. Или простужено? Руки Хэл глубоко спрятал в карманах, точно и вправду мёрз. – Ты тоже здесь? И сколько вас всего? – Достаточно будет, да и ты теперь тоже, – ответил Хэл, – мы уже и не ждали тебя. Давай, пошли, – он указал кивком на дверь за своей спиной. – Ты Фолко-то ещё не видел? – Что тут творится, вы мне, наконец, расскажете? – повторил попытку Фредегар, а Хэл только покивал. – Все стало хуже, – вновь прозвучала таинственная фраза. Призвав себе в помощники терпение, Фредди пошёл за Хэлом в сумрачные недра норы, которую уже неверно было бы называть брошенной. Пожитки, заполнившие ранее пустевшие комнаты, заверяли, что здесь жили уже довольно продолжительное время, и надо полагать, жили в немалом количестве – по пути Фредди насчитал не менее десяти спальных мест, а сам столкнулся с восемью поселенцами. Все здешние, как он заметил, были не очень-то приветливы, глядели настороженно и долго таращились вслед. – Началось всё где-то с неделю назад, – начал рассказывать Хэл. – В округе Хоббитона уже который месяц стройку какую-то вели, большое такое здание из кирпича, и вот на тебе, закончили. Кто-то гадал: будет ли это амбар или склад какой. А нет, как оказалось. Новая тюрьма это, вместо Прыщевых сараев. – А прежних сараев, значит, мало стало? – спросил Фредди с отвращением. – Оказывается, мало. Зато есть теперь в Шире тюрьма с охраной и собаками. Во как! А вон и Фолко, кстати. Фолко нашёлся в одной из безымянных комнат, нынче, видимо, определённых под кладовки. Он беседовал с двумя хоббитами, а, завидев Фредди, улыбнулся и помахал рукой, обещая, что скоро подойдёт. – В ту среду это было, – мрачно заговорил Хэл: – Сынишки Тонто, может, помнишь их – близнецы? Они попались в саду Бэг Энда. По привычке взлезли что ли или по глупости ребячьей. Старый мастер Бильбо никогда ребятню не обижал, а мастер Фродо и подавно. А Лотто их поймал, но вместо того, чтобы родителям на суд привести, отрядил в тюрьму. Дружки-то его проклятые тут же посудили: в наказание выдать мальчишкам двадцать ударов розгами по ногам. Прямо тут же, на поляне под Праздничным Деревом, в пример другим. Мать их, ясно дело, в слёзы, отец к мэру бросился. Ведь не украли ничего, не поломали. Да и что там красть-то было? А только Лотто всё твердит, что его собственность, дескать, нарушили. Тьфу! – Хэл презрительно сплюнул. – А потом Лотто Прыщ вышел и прилюдно объявил, что наступили новые порядки, – продолжил Хэл, а Фредди с трудом сдерживал рвущиеся с языка ругательства. – А новые порядки подразумевают новую ответственность. Вот за границами Шира порядки, дескать, таковы, что на воришек ещё огромный штраф бы наложили, да он не станет дела до такого доводить – добрый он. Ребят выпороли. Мать с отцом их со слезами с поляны на руках уносили – мальчишки сами не могли идти. Вилли, наш мэр, не выдержал, да отправился к Лотто с гневной речью и требованием прекратить бесчинства. За что и угодил в тюрьму как зачинщик беспорядков и смутьян. А его семейных запугивать принялись. Вот Фолко некоторых здесь спрятал. – И мэр в тюрьме? Значит, совсем плохи дела… – Фредди почесал лоб, обдумывая новости. – А нора? Когда вы успели тут порядок-то навести? – Это Мэггот порядок навёл, – сказал подошедший Фолко. – Привет, Фатти! – Мэггот? – Да, – сказал Хэл. – О норе-то Мэггот давно прознал, от мастера Мерри ещё. Мужик-то он смышлёный, вот и подумал, что неплохо было бы оборудовать здесь тайник, а то мало ли. Вот он с сыновьями руки и приложил. Ещё зимой, кстати, всё затеяли. И не ошибся, как видишь. А как только эти волнения начались, сам пришёл и предложил помощь. – Если нужно кого-то у нас устроить, то за этим дело не станет… – вставил Фредди. – Нужно, – подтвердил Фолко. – Здесь места мало. – Теперь точно да, – кивнул Хэл. – Так вот, после ареста мэра буча, конечно, поднялась. Многие пошли к дому Лотто, требовали мэра освободить. Пришли и кричали. Снова вышел Лотто, а за ним дружки его, эти Дылды, две дюжины их было, а то и больше. В Бэг Энде они теперь постоянно живут. Объявили, что власть в Хоббитоне переходит к Лотто. Он теперь называет себя Предводителем. Велели по домам расходиться, а то хуже будет. Тут вышел вперёд Сарадок Гульд, прямо под ноги Лотто и плюнул, да и выметаться из Бэг Энда приказал, дескать, недостоин здесь жить. Так что тут началось! Схватили сначала Сарадока, в тюрьму отволокли, потом и ещё кое-кого, кто громче всех голосил. Приговорили к заключению и штрафу. А Сарадока главным зачинщиком объявили, на следующий день отвели к тому же Дереву, столб поодаль вкопали, и к столбу этому цепью привязали. И объявили всем, чтобы к столбу подходить никто не смел, а то сам тут же в тюрьму отправится. А чтобы Сарадок сам освободиться не сумел, надели на шею ему деревянную скобу, а к ней под подбородком руки заковали, да так что в локтях не разогнуть никак. Сперва она только обидной насмешкой кажется, и думаешь ещё: когда ж они успели-то выпилить эту мерзость по нашему, хоббичьему размеру? Ну а потом-то, как руки без движенья совсем уж затекают, тут и понимаешь, что к чему... Локтями машешь, пальцами трясешь, чтоб хоть немного кровь разогнать, чтоб легче хоть немного стало, а Дылды только смотрят за твоими мучениями и смеются… – Ты откуда знаешь? – воскликнул Фредди и тут же о вопросе пожалел: стало вдруг ясно, откуда взялась царапина на щеке Хэла и его осипший голос. А Гэмджи усмехнулся, криво и ожесточённо. – Оттуда. Словом, Сарадок там просидел два дня и ночь. На солнцепёке. А жарко в те дни было. И ни еды, ни воды ему дружки Лотто не давали, и другим приносить не позволяли. Жене его самой плохо сделалось. А он-то уже в летах! – Если нужна помощь, пусть, мы всех приютим. С едой у нас, правда, не очень… – С этим помогут, – пообещал Фолко, – сочувствующих уже много. Да и Мэггот тот же не отвернётся. – А что другие? – ухватился Фредди. – Много, ты говоришь? И что они думают делать? Туки те же, да и Брендибаки? И остальной народ? – Туки Дылдам, кстати, отпор дали, – кивнул Фолко. – Старик Тук объявил Зелёные Холмы и Тукбюро своей исключительно вотчиной, а, значит, закрытой для Дылд и для Прыща. К ним пока не сунутся, конечно, но... Брендибаки тоже не лыком шиты, окопались на своём берегу. А что до других… Да ты и сам знаешь: не такие мы, хоббиты. Лотто хитро всё придумал: складно говорил и про власть законную, и про обязанности… вот они повозмущались, пороптали и подчинились. Как обычно. – Привычные, – со злостью в голосе фыркнул Хэл. «Так и не так, – подумал Фредегар, – дело ведь здесь не в одной привычке, хотя и в ней тоже. Дело в различии жизненных мерил...» Когда из-за границ явились первые Верзилы-поселенцы, хоббиты поворчали, пошептались, да и продолжили жить, как жили. Когда люди повсеместно скупали лучшие наделы и дома, когда селились всё гуще и приносили в Шир свои новые порядки, из хоббитов и тогда никто и слова не сказал. Быстро нажитое богатство и влияние Саквиль-Бэггинсов вызывали пересуды, но не беспокойства. А между тем пришельцы всё наглее приживались, а этого никто не замечал, и предостережения умных шли мимо ушей. – «В этом дело. Слишком наивные, мы оказались не готовы к подлости. Привычные всё мерить на своих весах, мы слушали тех, кто важнее и богаче, мирились и терпели, и не желали верить в неудачу завтрашнего дня. А теперь уверенные в безропотности и покорности малого народца Верзилы и вовсе осмелеют... И хоббиты сами дали им в руки всё: и власть и свою страну». И даже сам он, Фредегар Булджер, отдал её, когда, напуганный сбежал в леса вместо того, чтобы что-то предпринять. Но что он мог? Или тот же Фолко? «Вот Бильбо бы что-нибудь придумал». Старый добрый Бильбо, любимый герой ребячьих сказок: храбрец Бильбо, в одиночку вошедший в пещеру дракона, Победитель пауков, Ездок-на-бочках... Да, наверное, Бильбо бы не растерялся. Или Фродо с Мерри… О судьбе исчезнувших друзей Фредди почти ничего и не слышал. Зимой через Шир проходили Гномы – их путь лежал дальше по Западной дороге к Синим Горам; среди опасливых рассказов о смуте далеко на востоке мелькнули слухи о неких постояльцах, скандально отметившихся в брыльском трактире в середине осени. Тех было четверо, все были хоббиты, один называл себя Норохолм. Больше ничего дельного никто из Гномов рассказать не мог: слухи и так пришли через третьи разговоры, начала, если и захочешь, не отыщешь. Фредди очень бы хотел верить в то, что Древлепуща выпустила непрошеных гостей живыми. Как и все в Шире он понятия не имел, где находится этот самый Дольн и как дотуда далеко. Но если и сумела отчаянная четвёрка добраться до эльфов благополучно, то отчего-то назад не возвратилась. Фредди гнал мысли, что давно прошла пора оплакивать безымянные кости, белеющие под небом где-нибудь среди безлюдных пустошей или в топях... *** Вспомнив о хозяйском долге, Фолко позвал друзей к ужину (очень позднему даже по ширским меркам) в одной из приспособленных под кухню кладовых. Желудок Фредди голодно забурчал, напоминая, что из катакомб он вышел, даже не поужинав. Поели сытно, по-хоббичьи обстоятельно и без лишних разговоров, мешающих пищеварению. О провианте, как понял Фредди, тоже позаботился старик Мэггот, люто ненавидящий новую власть. – Оно-то, конечно, хорошо, – заметил Фолко, собирая со стола посуду, – да и закрома Мэггота ведь не бездонны. Он пока щедро помогает, но, ясное дело, ему и сеять что-то нужно, и на осень приберечь, и своих ртов в доме больше десятка. Так что надо думать о будущем… А аресты эти в последние дни только участились. Многие бегут из Хоббитона на окраины. Кто-то о нас прознал, вот и к нам подались. А где их размещать? Здесь только временное прибежище, передышка. Ну ладно, часть сейчас уйдёт в Скар. А некоторые и через Реку уже готовы переправиться. – И в Брыль уйти, – подал голос Хэл, сидевший в самом тёмном углу и нянчивший между ладонями ополовиненную кружку. – Сколько к вам уйти-то смогут? – спросил он уже Фредди. – Смогут немало, – прикинув в уме, ответил тот. – Места там хватает, только удобств нет, это даже не то, что здесь... Понимаете? Хэл крякнул и рассмеялся. – Понимаем. Ничего, потерпят. Жили же когда-то наши предки и в простых норах, прежде чем подушечки и стульчики к себе не натащили. Сервизы гномьи всякие. Фолко с укоризной взглянул в его сторону. – Почему, думаете, аресты участились? – спросил Фредди. – Это-то известно, – ответил Фолко. – На преступника или на его семью накладывают штрафы, а если платить нечем, имущество отнимают. Жадности Прыщу не занимать. – Да я не о том. Почему сейчас и почему так вдруг всё началось? Дылды и Прыщ и раньше воду мутили, но тихонько, исподтишка. Фолко пожал плечами. – Может, уверились, что им отпора не дадут? Хэл сидел молча, с преувеличенным вниманием разглядывая содержимое кружки. – Вообще-то я что-то, кажется, случайно слышал, пока там был, – где «там» Хэл предпочёл не уточнять, а допытываться у него не стали. – Ну, в общем-то, не знаю, есть ли от этого толк какой… но я слышал, что у них там что-то не заладилось вроде как. – Где не заладилось? – спросил Фредди. – Чего ж ты молчал? – в один с ним голос воскликнул Фолко. Хэл фыркнул. – Да я не думал, что это так важно! Нам-то чем поможет? А где – это там, – он сделал взмах рукой, который, по всей видимости, должен был указывать за границу Шира. – На востоке. За Рекой, – сказал он неуверенно, – а может ещё дальше. Фолко и Фредди одновременно обменялись взглядами. – А подробнее рассказать сможешь? – Да что тут говорить! – отмахнулся Хэл. Он долго сидел, молча обводя пальцами кружку, однако вид у него понемногу стал задумчивый. – Я так понял, что у этих Верзил есть ещё какой-то главный. Но, вроде бы, не Прыщ, а другой… и он не очень-то доволен их делами. Сейчас он за границами. Так вот у него там что-то не заладилось. Деньги, понадобились, или ещё что. – Может и так, – подумав, сказал Фолко, – да только деньги у Лотто и самого есть, и немалые. Вон сколько золота он потратил на покупки и просто сорил. Откуда он их взял? Опять же – из-за границы. Хэла это не убедило. – А что ещё тогда Этим могло быть нужно? – Дома наши, – предположил Фредди. – И хоббичьи земли. И… – А не думаешь ли ты?.. – Фолко мигом захлопнул рот, аж клацнув зубами. – Да что такое? – Хэл подозрительно переводил взгляд с одного на другого и вдруг рассмеялся: – Вы прям как мой братишка младшенький. Знаю я: Сэм всё молчал про тайны какие-то с таким видом таинственным. Эльфы ещё, поди, скажете, и эти их дела? А этим бандитам на востоке, скажете, не он ли насолил? – Так-то оно так… – неуверенно проговорил Фолко, а Фредди молчал. Хэл отсмеялся, посмотрел на товарищей и неверяще покачал головой. – Если не сгинул мой братишка, как все наши домашние думают, то уже хорошо. А про остальные ваши дела я не знаю, и, думаю, не нужно мне знать. – Ага, – невпопад ответил Фолко. – Ты недоговорил про главаря. Так что? Тот недоволен? А эти почему хвостом тогда забили? – Боятся, вестимо, не наведается ли сюда. А больше я ничего не знаю. – Этого ещё не хватало! – вырвалось у Фредди. – Мда, – невесело протянул Фолко, думая, видимо, о том же. – Эй, ну ладно, как насчёт ещё пивка? …Говорили ещё долго, да всё о другом: ту тему больше не поднимали. Спать Фредди лёг едва ли не ближе к рассвету в одной из бесчисленных кладовых. Фолко с Хэлом в четыре руки мигом собрали для него удобную постель, устраивая, как почётного гостя. Устроив щёку на подложенной ладони, Фредди целую минуту пытался перебирать в усталой голове вялые мысли, но проиграл в этом: его сморило быстро. Проснулся он, когда уже, похоже, совсем засветлело: дверью суетно топали и совсем не стеснялись шуметь. Отчаянно широко зевая, хоббит натянул куртку и выглянул наружу. Время определённо подходило к завтраку, и Фредди надеялся, что здешние погорельцы за суетой не позабыли обязательный обычай. О дружелюбии, как выяснилось, здешние хоббиты тоже вспомнили. Этим утром с Фредди приветливо здоровались, любезно осведомлялись о его делах и справлялись о пожеланиях. Как быстро выяснилось, Фолко с утра уже успел всем разболтать о планирующемся переезде в Скар. Желающих безотложно переехать, к удивлению Фредди, оказалось немало. После завтрака нора снова загудела топотом и голосами. Вроде и пожиток у переселенцев было немного, но собирались и упаковывались долго и суматошно. Знатокам местности Фредди на словах объяснял, как добраться до укровища, да кого спросить по пришествии туда, прочим рисовал карту. Посовещавшись, решили выходить небольшими группами с разницей в час и добираться разными дорогами. Фредди больше всего беспокоило, что по прибытии поселенцев нужно будет чем-нибудь кормить, а чем, кстати, тот ещё вопрос – собственных запасов кот наплакал. – Вот об этом беспокоиться не стоит, – успокаивал его Фолко. – Около полудня обещался подъехать Мэггот. Он и с припасами поможет, и, может, что-то из пожиток подвезёт, чтобы нам на себе меньше тащить. – Вы и подъезд обустроили? – удивился Фредди, подумав, что дорога или даже колея, ведущая в глухом лесу в никуда, не сможет не вызвать подозрения. – Не здесь, – объяснил Фолко. – В паре миль отсюда есть вырубка. Она хоть и брошенная была, но мы над ней немного поработали, когда нору в порядок приводили. Мэггот туда на двуколке открыто приезжает с топорами и пилами напоказ. Если кто что и увидит, не страшно – брёвна же из леса на себе и впрямь не попрёшь. Нам он выгружает провиант, а обратно хворост и дрова везёт. – Хитро придумали, – пробормотал Фредди, одновременно с тем припоминая, что он слышал об этом Мэгготе от Мерри с Пиппином и гадая, каков же тот из себя. Мэггот прибыл, но не около полудня, а уже после обеда. С ним приехали трое старших сыновей. Двое споро занесли в нору кое-какой провиант, третий прошёл с отцом на кухню. Фолко предложил гостям чаю или чего покрепче. От эля Мэггот не отказался, пристально глянул на Фредди, приветствовал его крепким рукопожатием, потом с вниманием выслушал соображения Фолко о переезде в пещеры и хмыкнул. – Помочь-то помогу, – сказал он твёрдо, – за этим не станет. Но вам о другом заботиться скоро придётся. Как раз хотел об этом рассказать. Понко, – он указал на сына, – только вчера из Хоббитона воротился. Думается мне, что, пожалуй, от новых поездок я в ту сторону надолго воздержусь. А новости послушайте, да не понравятся они вам, думаю. С тяжёлым сердцем Фредди приготовился слушать новые неприятные известия, хотя уже и пора было к ним привыкнуть. Гонения с земель не удивляли, как и новые преследования, и штрафы. Но вот Понко хорошим глотком отхлебнул из кружки, как-то протяжно вздохнул и приступил к самому главному: – Только при мне за полдня арестовали шестерых, а обвинения были – курам смех. Из бедняков чаще берут. Всех в тюрьму отводят. Родне позже сообщают плату, за которую арестованного можно выкупить, вот только суммы, замечу, немаленькие. А если денег нет – извольте отработать за проживание, да за питание в тюрьме. Запросто так теперь никого кормить не будут. Хочешь – не хочешь, а выбирай: либо последние гроши для выкупа вытрясай из карманов, либо в работники к ним забесплатно нанимайся, чтобы твой родич с голоду в камере не помер. Мужчин отбирают к работе на полях и на стройках, а женщин и девушек – прислугой и кухарками в хозяйские дома, да подавальщицами в трактиры. Не знаю, что и хуже… Понко замолк, отпил ещё, поглядывая поверх кружки на соседей. Все долго молчали. По щекам Фолко зардели алые пятна, он со стуком отставил кружку, боясь уронить – пальцы тряслись от злости. Хэл выругался – безыскусно, но крепко, продолжительно и от души. – Понятно теперь, кто им поля будет вскапывать, да сеять… – Заметьте, кое-кто и в шериффы идёт – за порядком следить, – вставил Мэггот, его чёрные глаза блеснули, а взгляд ожесточился. – Не знаю, что им наговорили или наобещали, и будут ли они новые обязанности исполнять так ревностно, что другим придётся поберечься… – Ну, уж нет. Хоббитов на хоббитов им вовек не натравить! – запальчиво воскликнул Фолко. – А кто знает, что дальше-то теперь будет, – веско заметил Мэггот. «О чём бы там Гэндальф не предостерегал Фродо, что тот так испугался, да только теперь худшее не где-то за горами, а уже прямо здесь, – подумал Фредди. – А почему? О таком волшебник не подумал? Не знал или не предполагал?» – И ещё, – Понко вроде бы замялся, глядя на Хэла, – я слышал, вы с семьёй Уиллоу из Уводья не то в родстве, не то друзья хорошие... – Ну да, – с удивлением сказал Хэл, – мы и в родстве состоим, хотя и дальнем, и дружим семьями не в одном поколении. А что такое? – А с Киллом и Нифом знакомы? – А то! Ниф – один из их младшеньких, мой братишка с ними ещё маленькими возился. А Килл, соответственно, Нифу дядей приходится, он брат Тима Уиллоу, а уж того-то вы точно знаете! После того как бедолага Тим пять лет назад умер, Килл его детям вместо отца, считай, стал. – В тюрьме оба, и штраф большой наложен, – коротко ответил Понко. – Я, правда, не знаю подробностей. – Да что ж такое! – воскликнул Хэл, губы его побелели, и, показалось, что синяк на щеке стал больше и чернее. Хэл резко откинулся на стуле, цепляясь на столешницу скрюченными пальцами. – Да нету у Уиллоу больших денег! Чтоб и штраф, и… да Килл и Ниф в их семье единственные мужчины… а у покойного Тима остались жена и три дочки в доростках! О каких деньгах речь? – Вот так… – развёл руками Понко. – Ладно, пора, – Мэггот хлопнул сына по плечу и поднялся с места. – Работа сама себя не сделает. А нужно ещё помочь вашим поселенцам до места добраться. Каменоломни эти я знаю, но близко не подъеду. Редко в тех краях народ бывает. А вы ведь лишнее внимание привлекать не хотите? – Не хотим, – подтвердил Фредди. …Отправлялись суетливо и, на взгляд Фредди, слишком шумно, но вышедший Фолко всех ловко приструнил и призвал к порядку. Оставалось только диву даваться, откуда в тихом и мечтательном друге детства взялись такие командирские замашки. Мэггот даже глянул уважительно и кивнул; под его дальнейшим присмотром группы хоббитов, наконец, выдвинулись от норы. Идти собирались одним отрядом, но осторожно: гуськом друг за другом, след в след, и трава едва ли надолго пригибалась под их шагами. Такую скрытую хоббичью тропу Верзилам не разгадать, даже если она вдруг попадётся на глаза. Этим манёвром переселенцам предстояло дойти до вырубки, где оставил повозку Мэггот, а там уж разделиться и дальше двигаться четырьмя меньшими отрядами порознь. По расчётам Фредди к каменоломням путники должны были добраться до заката. Сам он задержался, думая уйти с одной из последних групп. – Пойдёшь с нами? – спросил он у Фолко. – Думаю да, – рассеянно ответил тот. – В Хоббитон мне лучше не заглядывать, я там немного… насолил кое-кому, а в тюрьму сесть что-то вовсе не рвусь. Я попросил братишек держать меня в ведении, если что. Они про эту нору знают, и вообще в курсе всех дел. Пока собирались, Хэл куда-то запропал; Фредди и Фолко столкнулись с ним совершенно случайно, перед входом в нору. Хэл обрядился в плащ и шляпу. За плечами его висела тощая котомка, а на лице читались упрямая решимость и лёгкая досада от нежеланной встречи. – Куда это ты собрался? – спросил Фолко. – Не в Хоббитон ли? Хэл только повыше закинул на плечо ремень. – Ты сам все слышал. – Из-за Уиллоу? – У них поселился старик Хэмфаст, ты знал? После того, как его из Бэгшота попёрли. – Нет, не знал, – сказал Фолко. – Тебя поймают. Чем ты им поможешь? Или сам батрачить на Прыща пойдёшь? – Фигу ему, да ею же подавиться, – буркнул Хэл. – А только я всё думаю: кто из Уиллоу в услужение пойдёт? Хозяйка или, может, её дочки? Старшей из них и двадцати нет! В трактирах Дылдам пиво подносить, да за ними подтирать потом? А Хэмфаст, упрямец, я ведь уверен, упрётся и скажет, что обузой на шею вдове себя не повешает. И куда он тогда пойдёт со своим скарбом? С голоду помирать? – К нам, – неуверенно предложил Фредди. – Обязательно. Я и приведу. Только вместе с Уиллоу. А сейчас я в Хоббитон, – упрямо повторил Хэл. – Не беспокойтесь, буду тихо себя вести, чай, не дурак. Там, на месте просто присмотрюсь пока. Кузен у меня кузнец опять же, он тоже живёт неподалёку. Было очевидно, что его не переубедить. – Постой, – выпалил Фредди прежде, чем мысль до конца оформилась у него в голове, – я с тобой пойду. – Что? – воскликнул Фолко. Хэл помотал головой: – Незачем это. – Есть зачем, – Фредди и сам был рад бы складно и понятно объяснить всю ту неразбериху, что разом народилась в мыслях, но подумал, что Фолко-то должен был его понять. Коли уж Сэм ушёл с Фродо, то за отцом его стыд было бы не приглядеть. Сам Фредди всё ещё чувствовал по этому поводу смущение: ему-то самому уйти с Фродо решительности не хватило; идея с Заговором принадлежала Мерри, а Сэм, получается, под руку Гэндальфу попался случайно и даже по их вине. Всё это в один короткий миг взвихрилось в голове, и Фредди понял, что и половину мыслей озвучить не сможет, если не хочет выдать тайну Фродо и Гэндальфа. И в тот миг он окончательно решился: – У нас с Фолко тоже остались хорошие друзья и родня в Хоббитоне. Я с тобой пойду. Мне до желудочных колик надоело любоваться на все эти Прыщевы дела и сидеть в разных норах дурень дурнем! В отличие от Фолко я не наследил особо в Хоббитоне. Арестовывать меня пока не за что. Считай, я просто путешествовал в Брыль и чуток загостился у дальней родни. – Как будто там кому-то нужен повод! – недовольно ответил Фолко. – Не забудь ещё, что среди новых дружков Лотто есть и кто-то, кто держит на тебя большой зуб. – Вот уж не знаю, с чего бы, – этого Фредди и впрямь не знал, мог лишь догадываться, что его маленькая роль в помощи Фродо могла стать кому-то интересна. Только кому? О той истории с Кольцом он знал не больше, чем другие… Хэл всё колебался. – Ты и в общине Скар главарь. Тебе не надо… Фредди только усмехнулся. Главарь, ну скажешь тоже! – Фолко со всем справится, он там всех знает. Даже больше, чем я. И договор с Мэгготом у вас налажен. А я пропадать не собираюсь. Просто осмотримся, ведь так? Фолко долго глядел на друга и махнул рукой. – Решайте сами. Но если и впрямь надумали, подождите хотя бы, соберу вас в дорогу. Хэл, поди, поскромничал с провиантом. Хэл, кажется, не ожидавший, что с его уходом всё так быстро разрешится, безропотно позволил снять с себя котомку, но в нору не возвратился, как будто опасался, что там его снова начнут уговаривать остаться. Фредди остался с ним ждать возвращения Фолко. – И что ты на самом деле надумал делать? – тихонько спросил он у Хэла. – Я ведь не отвяжусь, и не надейся. Хэл глянул в ответ как-то странно, точно увидел Фредди впервые или лишь сейчас разглядел что-то незнакомое в давнишнем знакомом. – Я не думал ещё толком, – признался он. – Но, если потребуется, тюрьму эту голыми руками поломаю. Все стены по кирпичику разберу. – А! – протянул Фредди. – Ну, тогда и впрямь хорошо, что с тобой я пойду. Если и ломать, то умно. А две головы лучше. *** Путь напрямую до Хоббитона мерялся тридцатью милями, но разумно решили добираться окольными путями. Несмотря на приложенные старания уйти поскорее, отправиться сумели только ближе к вечеру. Фолко даже предлагал остаться на ночёвку в Туковой норе, но Хэл лишь отмахнулся. Сумерки настигли посреди полей, которыми Хэл и Фредди решили срезать. Летом или ранней осенью приятнее было бы устроиться на ночлег в свежескошенном стогу, но весной на это нечего было и надеяться. Более того: поля, похоже, предназначенные под картофель, имели вид неухоженный и невесёлый. Причина вскоре прояснилась – Хэл вдруг ругнулся и указал рукой на обгоревший остов домика на краю поля. По виду обратившихся в угли балок было очевидно, что пожар зиму не пережидал, случился не больше месяца назад. Фредди почудилось, что слышимый запах гари ещё веет в воздухе. – Здесь ведь тоже землю в аренду сдавали, – припомнил Хэл, – тьфу ты, пропади! Спать легли под деревом – на ночной переход под звёздами у обоих не обнаружилось сил. Костёр не разводили, ночь была достаточно тёплой, а плащи уверенно спасали от сырости, идущей от земли. Поужинали вхолодную припасами. Позавтракали поутру ими же. – Ну? Ты что-то надумал? – спросил Фредди, когда три четверти пути остались позади, а солнце спешило подняться к зениту. – Думаю, – хмыкнул Хэл. – Ты не беспокойся. Не дурак я вот так с разбегу тюрьму штурмовать. К кузену зайдём сперва. Его тронуть вряд ли бы посмели. Кузнец он умелый, в округе один такой, Дылдам с ним выгоднее дружить, чем ссориться. – А он с ними дружит? – насторожился Фредди. – Он-то? – Хэл красноречиво потёр синяки на запястьях. – А ты как думаешь? По приближении к Хоббитону Фредди всё больше овладевала нервозность. Он натянул поглубже капюшон, поднял ворот выше и часто оглядывался по сторонам и через плечо. Хэл тоже посерьёзнел. По главной дороге им, к счастью, идти не пришлось – у указателя в десять миль Хэл свернул на боковую тропинку: сначала она спускалась вниз с горки, а потом узкой лентой вольно петляла через луга, огибая холмы. Сверху с пригорка Фредди рассмотрел круглые двери нор и окошек, облепивших склон; из невидимой за деревьями трубы поднималась струйка дыма. Это были западные выселки Хоббитона, в большинстве своём здесь жили мастера и ремесленники. Хэл уверенно повёл к самой крайней в ряду норе. Звук звенящих ударов молота, ещё далёкий, указывал, что хозяин определённо был дома. Тропка обогнула небольшую группу берёзок. Усиливающийся по приближении звук ударов по металлу становился всё громче и вдруг оборвался. Среди зелени мелькнула крыша пристроенного к холму навеса. В жару хозяин кузницы, очевидно предпочитал работать здесь. Он как раз распрямлялся над наковальней, отирая рукой лоб, – приземистый крупный хоббит в кожаном фартуке и коротких штанах до колен. Тёмно-пшеничные, как у всех Гэмджи, волосы были подняты надо лбом ремешком. Идущего по тропинке Хэла хоббит заметил почти сразу и замер, не выпустив из руки молот; сперва удивлённое выражение на его лице щедро разбавилось мрачным недовольством. – И с чего ты здесь взялся? Мало неприятностей хлебнул? – такими словами старший Гэмджи приветствовал младшего. Фредди решил разумно не встревать в семейное воссоединение и отступил на несколько шагов в сторону. – Здравствуй, брат, – без тени обиды в голосе отвечал Хэл. – Я вообще-то по делу. – Ну да? – кузен с подозрением стрельнул глазами в сторону Фредди. – И кто это с тобой? – Это мастер Фредегар из Болджеров. Он дальний родственник мастера Бэггинса… – Радостнее мне от этого вряд ли станет, – хмыкнул кузнец. – Так с чего ты решил порог мне обивать? Ведь я ясно сказал: уходи и сиди тихо. К тем же Брендибакам иди. – Уиллоу арестовали, – без обиняков сказал Хэл. – Тьфу, – кузнец отёр руки о фартук, несколько мгновений хмуро смотрел на брата и гостя, потом кивнул в сторону полуотворённой двери кузницы. – Ладно. Заходите. – Энсон Гэмджи, – коротко представился он Фредди, когда они вошли внутрь раскалённой от солнца и огненного жара кузницы, и тут же повернулся к Хэлу. – Известно тебе? Откуда? – От сына Мэггота. Килл и Ниф в тюрьме. – Когда? Хэл пожал плечами: – День-два назад. Энсон помолчал, пожевал губами. – Значит, Лилия осталась и её дочки... – Я слышал, Дылды требуют на службу женщин в обмен на содержание в тюрьме их родичей… – Слухи доходили, не глухие мы, – Энсон медленно прошёл через комнату к верстаку, почесав в затылке, с отстранённым видом бесцельно переложил инструменты с одного края стола на другой. – И ты чего хочешь? – Не к Прыщу наняться, – съязвил Хэл. Энсон покачал головой, всё ещё глядя хмуро. – Ладно. Решил свернуть шею, сворачивай. Дело твоё. Есть тут у нас ещё пара-тройка таких же безголовых, как ты, твоих приятелей… Поговорю с ними. Ломайте свои головы дальше и вместе, коли не жалко. – Не обращай внимания, – тихонько шепнул Хэл Фредди, когда его кузен ушёл умыть лицо и переодеться. – Энсон у нас ворчун и зануда. Но своих в беде не бросает. – А что это за приятели, с которыми он пойдёт поговорить? – спросил Фредди. Хэл только плечом дёрнул. – Увидим. Пошли пока на кухню, хоть чаю нам вскипячу. Дом у Энсона Гэмджи был небольшой (комнат на шесть), но неожиданно уютный и очень светлый: все комнаты располагались по одну сторону от коридора и окна были обращены к югу. Хэл уверенно провёл гостя до кухни. В большое круглое окошко над кухонным столом привольно лился дневной свет. Лучи солнца дробились в соцветиях цветной оконной мозаики, сияли на начищенных до блеска сковородках, прыгали по зеркально глянцевым бокам десятков чайничков, чашек, кружек и фигурок, облепивших полки и полочки на стенах. Едва взглянув на это великолепие, Фредди подумал о хозяйке в доме кузнеца. Он обернулся к двери, точно ожидая увидеть на пороге припоздавшую госпожу Гэмджи, в чей дом столь бесцеремонно ворвались гости, и заметил тряпичную куклу, сидящую на стуле у выхода. – У Энсона есть семья? – Жена и дети: сын и дочь, – ответил Хэл, уже успевший разжечь печь и водрузить на крючок чайник. – Они сейчас не здесь. Как только всё случилось, он первым делом отправил жену с детьми за реку: у неё там дальняя родня. И правильно сделал, я так думаю. – Уж точно правильно, – согласился Фредди, вспомнив, что точно так же в своё время уговорил поступить младшую сестру. Они успели сесть за стол и выпить по две кружки чая, когда в норе послышались шаги хозяина. – А вот вы где, – сказал Энсон, возникнув в дверях, и странно хмыкнул при одном взгляде на своих гостей. По поводу беспардонного чаепития в своём доме хозяин ни слова не сказал, но Фредди ощутил себя невоспитанным невежей. – Давайте, поторопитесь, коли в моей гостиной вас дожидается собрание. Умеешь же ты, братец, беспорядки создавать! В не очень просторной, гудящей от голосов гостиной, обнаружилось вовсе не двое-трое «бестолковых приятелей» – их набилось не меньше дюжины. Никого из этих хоббитов Фредди не знал, но Хэл, видимо, был знаком со всеми. Фредди был представлен собранию «добрым другом семьи» и родичем Тукам и тотчас был принят со всем радушием. Пока Фредди усаживался на свободный стул по соседству с дородным рыжеволосым хоббитом, Хэл успел в двух словах рассказать о положении текущих дел. Слухи новостью здесь не стали. А вот весть об аресте Уиллоу была воспринята с ропотом и возмущением – это семейство, по-видимому, здесь тоже хорошо знали и уважали. – И Мэка тоже арестовали, и Оддо, – раздались возгласы, – а он кузеном троюродным приходится Роддо, да и сестре его! – Верзилы денег требуют! А где их взять? Дочери и сыновья Оддо тоже наниматься пошли! Хэл попытался среди поднявшегося гомона справляться о судьбе старика Гэмджи, но никто ничего путного ему рассказать не смог. – У Уиллоу денег на выкуп нет, – хмуро вставил Энсон, стоявший в стороне у стены со сложенными на груди руками. – А брат мой и без того там безмозгло наследил. Если его в Хоббитоне увидят – тотчас попадёт в тюрьму в той же самой деревяшке вокруг глупой шеи. – Они в эти деревяшки сейчас многих заковывают, – сказал кто-то. – Я слышал, даже женщин. Поднялся гомон, перемежаемый гневными выкриками. – И что делать? – прозвучал чей-то вопрос. – Самим пойти к тюрьме и потребовать всех освободить! А если надо, освободим сами! – надо заметить, предложил это отнюдь не Хэл. Среди гула голосов, одновременно выкрикивающих что-то своё, не было понятно толком: согласие вызвало это предложение или отторжение. Энсон подошёл к Фредди: – Мой брат опять натворит дел, а потом будет расхлёбывать последствия. И ладно, если он один, – он помолчал и добавил ещё тише: – А от мастера Мерри и мастера Бэггинса никаких вестей нету? Фредди покачал головой. – Жаль это, – посетовал кузнец. – А чего теперь вы с мастером Фолко намерены ждать? Глупости моего брата? – Ты не скажи, Гэмджи, – вмешался рыжий сосед Фредди. – Я вот думаю, уж если какую глупость и делать, то делать прежде, чем Верзилы себе здесь целый город отгрохают! Фредди повернулся к хоббиту. – Целый город? А с чего бы? Рыжеволосый хоббит с важным выражением лица вертел в пальцах трубку, но разжигать её, кажется, не думал. – Ты ведь из уважаемого семейства Туков, кажется? – велеречиво осведомился он, явно надеясь завязать обстоятельную хоббичью беседу. – Да, я их родич, – поспешно уточнил Фредди, совсем не ощущая себя расположенным для долгих светских разговоров. – Это почему город-то? – Не обращай внимания, – бросил Энсон. – Ну, отчего ж, не обращай, – рыжий хоббит насупился с преувеличенно-оскорблённым видом. – Я что, глупости, по-твоему, говорю? А надел Толко, который купили ещё зимой? Теперь там тоже строят. А что? Бараки, да сараи. Развалюхи, я б сказал, но много! И телеги туда по десятку в день подъезжают, дороги теперь все в колеи разбили, и всё привозят и привозят дерево и продовольствие. Ну а то, что прошлись по ближним фермам и приказали составить опись имеющегося скота? О как! Что же это, по-вашему, значит? – Они и скот описывают? – уцепился Фредди. – Да, – поморщившись, согласился Энсон. – Но ни о каком городе Верзил речи не идёт, Харби! Их посчитать – не больше пятидесяти наберётся на весь Шир. – И что? Эти приехали, так и другие приехать могут! Зачем им тогда столько построек? Не урожай ведь хранить. Не в таких сараях! Над головой Фредди стремительно сгущались тучи разгорающегося спора; и он решил для себя благоразумным не вмешиваться и только помалкивать с внимающим видом. Уже не разбирая, о чём теперь спорят Энсон и рыжий Харби, Фредди задумался и оттого не сразу заметил, что основной галдёж в гостиной поутих. Судя по всему, хоббиты пришли к какому-то решению. Наконец, к Фредди подсел Хэл. – Ну вот, – сказал он устало, но удовлетворённо. – Так вы надумали? – Они решились, наконец. Пойдём к тюрьме. Честные хоббиты не должны сидеть под замком! Как думаешь, может быть, дело и дальше сдвинется? Если всё получится, другие тоже поймут, что вместе мы можем дать отпор Лотто? – Лотто – трус, – заметил Фредди, – а вот его дружки как раз, узнав о том, что произошло, рассердятся. – Всех беглецов и их семейных мы спрячем, пусть поищут ветра в поле! – воскликнул Хэл. – Но главное: отпор дадим! Ведь действительно! Какие у этих Дылд права есть распоряжаться в Шире? Фредди заглянул в лицо другу. В запавших глазах Хэла появился прежний блеск. Куда-то девалось мрачное выражение на лице и усталость в движениях? Теперь Хэлом владел азарт, к опасению Фредди грозящий стать безрассудным. – Но не стены же вы и впрямь штурмовать собрались? – с тревогой спросил он раззадорившегося приятеля. – Нет, – Хэл широко ухмыльнулся, – но есть у меня задумка. Ты поможешь мне? *** Новая (и первая в истории) ширская тюрьма была сложена из серого кирпича в форме длинного одноэтажного строения. Узкие окна, все до одного, были забраны решётками, крыша же выглядела так, словно её думали прикрыть черепицей, но вместо этого наспех обили фанерными листами разного размера. По хоббичьему вкусу один вид даже издали навевал уныние. Не иначе как из предосторожности участок под тюрьму Верзилы выбрали далеко за границей Хоббитона, местность здесь была негусто заселена – и то ведь ближайшие фермы лежали по другую сторону леса. На все четыре стороны вокруг тюрьмы расстилались давно заброшенные пустыри под выпас, которые теперь вместе с прошлогодним сухостоем уверенно заполонял поднявшийся бурьян. В этом-то бурьяне схоронились Фредди и Хэлом, из укрытия следящие за происходящим. С северной стороны сразу за границей поля плотной стеною вставал лес. Через проселок шла плохо расчищенная под телеги дорога; пересекая пустырь, она заканчивалась там, где два высоких каменных столба наметили место под ворота. Тюрьму, как полагалось изначально, должна была окружить высокая кирпичная стена, но, едва начав её возводить, Верзилы отчего-то бросили это занятие и на скорую руку сбили дощатые бараки: одни поближе, другие поодаль: около двух дюжин. В них и ночевали. Обычно при тюрьме их обитало четверо, пояснял Хэл, с неохотой помянувший о собственном коротком заключении. – Ничем особенным они там, как я понял, не занимаются, – рассказывал Хэл накануне в доме Энсона. – Едят, пьют, спят, просто слоняются вокруг без дела. В камеры при мне заглядывали всего два раза. Я даже слышал, как один другому говорил: «Непыльная работа этих пухляков сторожить. Но скукота одна…». Скука, подумать только! Но ночью всегда по двое бодрствовали. Поочерёдно. Со слов Хэла Фредди начертил внутреннюю схему тюрьмы и её окрестностей, и потом долго сидел над ней, в деталях обдумывая части плана. – Получится! – подбадривал Хэл. – Ведь они от нас никакого неповиновения не ожидают! Привыкли, что им все подчиняются по первому слову! – в голосе Гэмджи звучал азарт, а Фредди пожелал, чтобы ему передалась хотя бы часть уверенности приятеля – самого его мучили недобрые предчувствия. Остаток дня прошёл в приготовлениях. Разошедшиеся после сборища сообщники без дела не сидели: мигом донесли весть до всех, кто мог бы быть полезен. Родню узников, на которых в первую очередь должен был бы пасть гнев разъярённых Дылд, убеждали переехать в скрытые убежища. Сам Хэл, не жалея ног, оббегал округу, добывая сведения о старике Хэмфасте. Вернулся он только к полуночи успокоенный: упрямый старик остался у Уиллоу: хоть поначалу и впрямь порывался уйти, но к счастью, Лилия убедила Хэмфаста в его несомненной пользе ей и её дочкам. Фредди и Хэл не сомкнули глаз до самой зари, но удвоенными стараниями к утру был готов набросок плана, по их мнению, делавшего честь Алой книге. Ранним светлым вечером, поднимая колёсами тучи выжженной жарой пыли, по дороге к тюрьме подъехала повозка, в которую был запряжён старенький пегий пони. Спустившийся с облучка тщедушный низенький хоббит мялся и робел: едва шагнув в «ворота» он, заикаясь, попросил встречи с «Главным», а на вопросы подтянувшихся скучающих Верзил развёл руками и указал на повозку. Денег заплатить штраф у семьи нет, пояснял он жалобно. Не примет ли достопочтенный начальник тюрьмы выкупом за повинного родича два бочонка лучшего вина, «заложенного в погреб ещё дедушкой», и большой копчёный окорок? А если того мало, можно и ещё один бочонок раздобыть. Окорок и бочонки были тут же отобраны, а хоббиту не очень любезно посоветовали ехать за обещанным бочонком, коли заикнулся. Бедняга, бледный от ужаса, вскочил на облучок и погнал прочь; вдогонку ему нёсся хохот. Из укрытия Фредди и Хэл наблюдали, как развеселившиеся Верзилы со смехом откупорили первый бочонок и сняли пробу «лучшего вина». Вино и впрямь заслужило единогласного восторженного одобрения. Один человек развернул обёртку окорока, с подозрением нюхнул и тут же скорчил нос, отмахиваясь рукой. – Тухлятина! Пока этот болван ехал по жаре, мясо совсем сопрело! – Отдай собакам, – посоветовал другой. – Собаки у них три, – объяснял ранее Хэл, – большие такие сторожевые псы. Попробуй, прокорми их! Они наверняка всегда голодные. – А не учуют? – сомневался Фредди. – Не должны. Окорок действительно воняет так, что у меня самого глаза слезились. А Мэггот как-то говорил, что его псы, например, тухлятину обожают. Хоббиты смотрели, как со смехом и шутками четверо людей вытащили откуда-то табуреты и с удобством устроились вокруг стола под открытым небом. Вечер и впрямь был хорош. Спустя какой-то час о плохо струганное дерево столешницы громко стучали кружки и ладони, чьи-то голоса выкрикивали нескладную песню, двое достали трубки и закурили. А для Фредди и Хэла невыносимо неспешно потянулись минуты. Медленно темнело. Из углов двора, от стен бараков потянулись длинные тени и сумерки; голоса Верзил теперь звучали тише и уже заметно вяло, а потом наступила тишина. Вот настало время зажигать свечи или лампады, но двор оставался так же тёмен, и в окнах не мелькнуло и искры света. Хэл приподнялся, напряжённо вслушиваясь, и издал короткую переливчатую трель. Спустя несколько минут зашуршала жухлая трава, и из зарослей пробился запыхавшийся хоббит с донесением: – Всё: Дылды храпят. И впрямь, выходит, усыпило их то пойло. Бесшумные, почти невидимые в темноте к тюрьме сбегались хоббиты. Одеты они были в тёмные куртки и бриджи, а головы прикрыли капюшонами. Всего их в отряде насчитывалось восемь; было бы и больше, но после жарких споров было решено, что восемь – самое подходящее число, чтобы скоро управиться и незаметно скрыться. Последними подъехали Энсон Гэмджи верхом на пони – второго пони он вёл за собой в поводу, и старший Том Коттон на всё той же повозке, только теперь в неё вместо прежнего тщедушного пони была впряжена молодая и сильная лошадь. Копыта лошади и обоих пони были обмотаны тряпками. – Ты погляди-ка, – удовлетворённо хмыкнул Том. – И впрямь мордой в доски улеглись. Но оно понятно: жадные очень до чужого и делиться бы ни с кем не стали. Вот и поплатились, голубчики. Войдя во двор, Фредди и сам увидел Верзил. Все четверо тюремщиков спали: кто, предчувствуя пьяную сонливость, усиленную дурманом, растянулся на земле, подстелив под себя плащ; кто уснул за столом, уложив голову на скрещенные руки. Хоббит-разведчик успел осторожно сунуть нос в приоткрытую дверь тюрьмы и вернулся с ободряющим докладом, хотя и без того было ясно, что расчёт сбылся и тут: никто не лаял, не кидался нарушителям навстречу; собаки Верзил спали, одурманенные начинкой окорока. Простенький план сработал без промашки, и это привело хоббитов в бурный восторг. Хэл горделиво выпятил грудь колесом и ухмылялся, а Фредди просто с теплом вспоминал сказки Бильбо о его побеге из эльфийского дворца. – Наверное, так же чувствовал себя и мастер Бэггинс, когда освобождал из плена своих друзей-гномов, – угадал Хэл, – вот только спящих эльфов-стражников мне было бы жалко, но никак не этих негодяев. – Тише, – оборвал его Фредди. – Рано праздновать успех, нет? Псы спали недалеко от порога, ни один из них даже не дёрнулся во сне, но, несмотря на это, четверо хоббитов остались сторожить у входа с самодельными копьями наготове. Дальше в тюрьму пошли Хэл, Фредди, Энсон и Том. Внутренняя дверь из прихожей открывалась в комнату побольше, которая, очевидно, была одновременно приёмной и судебной. В глухом душном помещении стоял невыносимо-плотный собачий дух, к которому примешивался тухлый запах. Из наглухо забитого решётчатого окна проникало немного света, и хоббиты рассмотрели скупую обстановку: стол, стулья и высокий шкаф. – Эге-эгей, – пропел Хэл, радостно указывая на стену позади стола. На одном из крючков, вбитых в стену, висела большущая связка ключей. Чтобы достать её, Хэлу пришлось залезть на подлокотник стула, а потом потрудиться, распутывая туго затянутые ремешки, которыми кто-то привязал кольцо ключей к изодранному, дурно пахнущему плащу. Планировка тюрьмы оказалась нехитрой: из комнаты вёл только один тупиковый коридор, в который открывались шесть или семь дверей с решётчатыми окошками. Коридор был тёмен: и ни намёка на свечи или ламповые крючки. Том запалил свою лампаду и пошёл впереди, освещая остальным путь. – Эй! – приглушённо позвал Хэл у первой двери. Несколько мгновений никто не отвечал, а потом чей-то тихий голос сердито вопросил: – Что ещё? И поспать теперь спокойно нельзя? – Это я, Хэл Гэмджи! – ответил Хэл; Энсон отодвинул брата и склонился над скважиной с ключами. Из-за двери послышалась возня и приглушённые, недоверчивые голоса: – Хэл Гэмджи? – Что ты здесь делаешь? – Тебя тоже арестовали? – Тише вы! – рыкнул Хэл, немало не следуя своему совету. – Мы за вами пришли! Энсон широким жестом распахнул дверь. Фредди заглянул внутрь через плечо Хэла. В крохотной узкой комнатке без окон обнаружилось пятеро хоббитов. Судя по лицам и заспанным глазам, ещё недавно они спали. Очевидно, прямо на каменном полу – в камере не было ни мебели, ни даже соломы. Но выходить узники почему-то не спешили. – Ну! – нетерпеливо воскликнул Хэл, а Том поднял над головой лампаду, чтобы свет падал на их лица. Заключённые не двигались с места; морщась и прикрывая лица от света, они мялись и, казалось, были больше растеряны, чем рады избавлению. – Не знаю, – проговорил один неуверенно. – Может и не надо? Мой родич обещал поговорить с ихним главным… – Что? – непонимающе спросил Хэл. – Так-то оно так, – проговорил второй – Но если мы уйдём отсюда вот так, без разрешения, будут большие неприятности. Фредди зубами скрипнул от злости. Спас положение, как ни странно, Хэлов хмурый старший брат, во время спора стоявший молча. – Тонто Криггер? – окликнул он. – Выходи! Тебя ждёт Розмари. Она послала за тобой. – Розмари? – имя жены оказало волшебное воздействие. Тонто энергично прянул с места. – А? Где она? – Точно уж не здесь. Дома ждёт тебя, болвана. Или желаешь, чтоб она за тебя шла мыть тарелки Верзилам? – рявкнул Хэл и строго поглядел на остальных: – Вас всех тоже ждут. Давайте, нечего рассиживаться! Кому-то здесь, может, требуется и помощь! Из трёх следующих камер были освобождены ещё пятнадцать хоббитов, включая и двоих Уиллоу – то-то радости обоим Гэмджи. Их уговаривать выйти не понадобилось – «старенькие» узники успели хлебнуть сполна тюремной жизни. В предпоследней камере нашёлся мэр Вилли Большеног. Исхудавший и ослабевший он был вынужден идти, опираясь на чужую руку; мэр пробыл в тюрьме едва ли не дольше всех – почти две недели. Верзилы не думали его освобождать. Перешагивая порог камеры, Вилли едва ли не расплакался от радости, а Фредди почувствовал себя неловко. Но самое неприятное ожидало напоследок. За последней дверью содержались те, кого Верзилы посчитали самыми злостными смутьянами. Четверо хоббитов сидели на полу, привязанные короткими верёвками к вбитым в стены кольцам. На шеи им нацепили те самые деревянные хомуты, о которых со злостью говорил Хэл. Энсон разразился бранью, но с помощью ножа довольно быстро разобрался с верёвками и хомутами, а Фредди мрачно думал, нужно ли считать везением, что в Шире не сыскалось кузнеца, готового ковать кандалы меньшего, чем на людей, размера. Хомуты были сделаны топорно и на скорую руку, ибо никто из местных мастеров не согласился бы вытачивать орудие, предназначенное мучить его соседей и друзей. Обессилевших от мук и голода заключённых пришлось выносить из тюрьмы на спинах. Сами они идти не могли бы, на пони тоже бы не удержались; их усадили в повозку Тома. Когда все двери были отворены, а пленники выпущены, поднялся гомон: хоббиты наперебой предлагали запереть в камерах самих Верзил, а ключи выбросить в лесу. Их удержал Энсон. Чтобы перетащить одного бесчувственного Верзилу, потребовались бы одновременные усилия нескольких хоббитов. Кроме того, напомнил он, измученным сородичам необходим скорейший отдых и лечение. Последнее замечание отрезвило самые горячие головы. – Всё, поезжай скорее, – махнул рукой Энсон. – Пусть и ночь уже тёмная, но как знать… Повозка твоя приметная. Том Коттон деловито занял место на облучке. – За лесом дорога сходится на перекрёстке. Ищи потом моих следов среди десятков других. Как буду на месте, дам о себе весточку. О том, где это, я понял, – Том кивнул Фредди, имея в виду нору Тука. – Там всё ещё оставался лекарь, – сказал Фредди. – Вы, кстати, тоже не зевайте. Уходите скорее. Но-но! – Том хлестнул вожжами и направил телегу по знакомой тропе в лес. Часть освобождённых заключённых, кто был способен идти сам, уходили с ним. Заговорщики ещё раз обошли тюрьму, желая полностью увериться, что ничего и никого не пропустили. Старший Уиллоу хмурился. – С нами в один день арестовали ещё и Дилко Мара. И где он? – Заплатили выкуп? – предположил Энсон. – Семейство Дилко не такие богачи, чтобы штраф с ходу заплатить. И Уилфа тоже нет. – Здесь есть ещё и сараи, – напомнил Хэл. – Проверить бы, не заперли ли и там кого. А подвалы? Или погреба? – Я ничего такого не видел, – сказал Энсон. – Посмотрим. Только по-быстрому. Ещё один осмотр тюрьмы не указал ни намёка на погреб или подвал. Тюрьму строили быстро, впопыхах, да к тому же полностью в традициях Верзил; должно быть, тратить силы на погреб и кладовые попусту не стали. Так поиски перенеслись наружу. Построек насчитали немногим больше двадцати: сбитые из грубых толстых досок бараки без окон, с крепкими дверями. Непонятно даже, зачем их вообще строили – кроме сторожки у тюрьмы все оказались пустыми, и было совершенно не похоже, что здесь держали пленников, провиант или что-то другое. Ради быстроты решили разделиться. Тропинка, по которой пошёл Фредди, свернула за предпоследний ряд построек, к кое-как расчищенному от травы двору. За двумя последними сараями начинался нехоженый пустырь, густо заросший травой и низким кустарником. Здесь неприятно пахло гнилью и отбросами – похоже, где-то поблизости была выкопана выгребная яма. Фредди с омерзением прикрыл лицо рукой, но упрямо дошёл до конца тропинки. К этому времени уже совсем стемнело. Дальше начинался нетронутый луг. Фредди поднял повыше руку с лампой и вгляделся в колышущиеся под лёгким ветерком высокие травы. Под звёздным небом слышен был только колкий сухой шелест. А потом Фредди услышал тихонькое бряцанье. Он повернул голову на звук. Нет, не показалось. Бряцанье раздалось снова – он не ошибся: звук донёсся из сарая, который Фредди сперва принял за отхожее место – именно так пахнуло вблизи. Дыша сквозь рукав, Фредди подошёл к сараю. Эта дверь в отличие от прочих оказалась надёжно заперта на засов. Фредди прильнул ухом к доскам. Внутри ему почудилась негромкая возня. Там определённо кто-то был. Фредди отодвинул засов, дёрнул дверь и в первый момент его едва не сшибло волной пахнувшей в лицо вони. Его скрутило в позывах тошноты, и какое-то время понадобилось, чтобы продышаться и прийти в себя. Нужно было вернуться. Фредди укрыл лицо воротником рубашки, как можно дальше и выше вытянул руку с лампой и снова подошёл вплотную. Свет окропил порог и крохотный пятачок пространства за ним. На земле Фредди заметил цепь; конец её уходил самый дальний и тёмный угол, который осветить не удавалось. Хоббиту показалось, что в углу лежит груда старого тряпья. Снова тихонько брякнула цепь. На полу Фредди разглядел миску с водой, поставленную будто бы для собаки. Здесь могли запереть и пса, мелькнула мысль с опасным запозданием. И тут в темноте дальнего угла наметилось крупное движение. – Ну что, навеселились? – произнёс кто-то, и голос этот рокочущий и неприятный, хоббиту не принадлежал. В первый момент Фредди опешил. Стелящаяся по земле цепь шевельнулась и забряцала, в углу что-то высокое поднималось с пола. – Да ладно. Эй, ну передайте там главному… И кто там, хватит-то светить в глаза! Фредди сделал крошечный шаг назад и всё неотрывно смотрел на то, как из темноты сарая навстречу ему вылепился силуэт с какими-то совсем уж неправильно длинными руками и кособокой головой, посаженной на короткой шее. В полумраке проступило лицо, лицо ли? и выражение на нём, кажется, означало удивление. – А ты ещё кто такой? – прозвучал вопрос. – Тебя зачем сюда послали? – А… – Нет, погоди-ка. Откуда же ты тогда взялся? – Эй, Фредди? Косоголовый быстро повернулся. – Да вас тут даже двое! – Что ты?.. – Хэл хлопнул Фредди по плечу и сам обмер, увидев незнакомца. В следующую секунду произошли две одновременные вещи: вновь обнаруживший в себе силы двигаться и говорить Фредди тонко вскрикнул, а бросившийся к дверям узник заорал во всё горло: – Шпионы! Беглецы! Эй вы там, бездари, надрались поди себе и дрыхнете, пока у вас тут пленники сбегают?!! Мелькнувшая в воздухе когтистая тощая рука едва не цапнула Фредди за лицо. Хоббит запоздало прянул, но спасла его длина цепи, которая дёрнула узника за горло. Тот захлебнулся перебитым воплем, и этот короткий миг стал хоббитам спасением. Хэл ухватил Фредди за руку и потащил прочь. У поворота на дорогу они столкнулись с Энсоном и Уиллоу. Нужда в пояснениях отпала: от барака неслись не замолкающие вопли. И эти вопли достигли цели. Раздался грохот – будто хлопнул от порыва ветра ставень, и в земле неподалёку откинулась крышка люка. Из лаза с ловкостью выкарабкалась чёрная фигура, а за ней вторая, чуть поменьше ростом… и ещё одна... Явственно лязгнуло железо – не бряцанье цепи, нет. Так звучал меч, вынимаемый из ножен. Окрик Энсона стряхнул с Фредди оторопь: – Бежим! Через поле и в лес! Хоббиты умеют передвигаться скрытно и бесшумно, но только если их не подгоняет спешка. А всех пятерых погнал через луг животный ужас, который подстегнули стрелы, посыпавшиеся вслед. В спину летели крики, брань и внезапно – близкий собачий лай! Но как бы быстро ни перебирали хоббиты ногами, шаг их преследователей был шире, а сил куда больше, и местность они знали не намного хуже. Крошечный выигрыш во времени терялся. У Фредди захолонуло сердце от вновь накатившего старинного кошмара... – Не смотрите назад! – крикнул Энсон. Ночь вдруг вспыхнула слепящими огнями и загрохотала. Фредди не удержался и обернулся; едва впрямь не ослеп от новой вспышки, и долго потом не мог проморгаться; из глаз текли слёзы. Но задумка Энсона сработала – ослеплённая погоня споткнулась. Больше Фредди не оборачивался, только на бегу втягивал голову в плечи каждый раз, когда небо разрождалось грохотом и светом. Он крепко пообещал себе, что когда выберется, первым делом найдёт Хэлова безумного кузена и выпытает, откуда у того взялись потешные огни Гэндальфа; а ещё Фредди со стыдом подумал, что Энсон Гэмджи приготовился к затее куда серьёзнее, чем они, и с самого начала не рассчитывал на лёгкую удачу. И, как оказалось, в этом он не ошибся. У края леса Фредди замешкался и снова оглянулся, ища взглядом товарищей. Луг полыхал: горел сухостой, подожжённый либо случайной искрой фейерверков, либо (что вероятнее) Энсон нарочно поджёг его, вконец отрезая путь погоне. Никого из хоббитов Фредди не увидел. По ту сторону луга, похоже, занялась стена какого-то барака, быстро обратившегося в завидный костёр. Мелькнула робкая мысль, что вдруг погоня отвлечётся на это. И тут он услышал близкое недоброе рычание. Из зарослей в какой-то дюжине шагов возник огромный пёс, больше похожий на волка. И зверь, и Фредди замерли на месте. Друг от друга их отделяла только полоса горящей травы – но, видимо, непреодолимая для собаки. Глаза пса блеснули отражённым пламенем, он повернулся и беззвучно вновь скрылся в зарослях (в обход?) Более Фредди не ждал и бросился в лес. Он бежал по лесу, покуда достало сил, покуда не рухнул и не покатился кубарем в подлесок. Пожертвовав отдыху несколько секунд, Фредди заставил себя приподняться и прислушаться. Было тихо. Видимо, пёс, одурманенный соком сон-травы, был всё ещё медлителен и отстал. Поднявшись на ноги, Фредди заполошно огляделся. Он мог бы попытаться забраться на дерево, как когда-то сделал Бильбо, спасаясь от волков и орков. Но это не очень-то поможет, если его спустят вниз одной удачно пущенной стрелой. И тут кто-то схватил его сзади за плечи. – Да, тише ты! – Хэл зажал Фредди рот ладонью и потянул вниз, принуждая пригнуться к земле. – Ты не ранен? – Нет. А ты? – Кажется, кого-то подстрелили, – ответил Хэл. – Из наших. Я слышал крик. Но точно не скажу, так ли это. – А Энсон? – Не знаю. Не видел его больше. Фредди закусил губу. Хэл привстал и огляделся. – Нужно уходить дальше в лес. Но не к дороге – лучше пусть они пока не знают, куда ушли другие. Пойдём направо? – За мной от опушки, кажется, бежал пёс. – Дальше есть ручей, – подумав, сказал Хэл. – Он потом впадает в речушку, мы переезжали мост. Если спустимся в овраг и пройдём по воде, наверное, собьем след. Фредди сомневался, но послушался – другого плана всё равно не виделось. – От нас за милю пахнет гарью. – Попробуем всё же. И что там за тварь сидела на цепи, в сарае? – Орк. – Орк? – от изумления голос Хэла сорвался до шёпота. – Да откуда в Шире? – Он не один там был, – сказал Фредди. – Ты сам видел: внизу ещё есть, под землёй. Этот сидел на цепи, наверное, за что-то провинился. – А эти бараки тут строят… – догадался Хэл. – Почём теперь знать! Но ведь строят повсюду! – Тише! Снова раздался лай: теперь гораздо ближе. Хэл наклонился, с сомнением на лице поднял с земли толстую, но короткую палку. – Ладно, идём… Действительно, спустя около сотни шагов начался заметный спуск, закончившийся подобием оврага, со дна которого, однако, не доносилось шума ручья, но решить: прятаться или перебираться на другую сторону хоббиты не успели – пёс напал бесшумно и внезапно, прыгнув откуда-то сверху. Палка бесполезно хрустнула в пасти; сбитый с ног Хэл заорал, пёс без труда подмял его под себя и яростно впился зубами в руку, которой Хэл едва успел прикрыть своё горло. Фредди тоже завопил и, не задумываясь, со всей силы ударил пса ногой в бок. От неожиданности пёс выпустил Хэла и кинулся уже на Фредди. Хоббита как пушинку сшибло на землю; в голень вонзились зубы, и Фредди взвыл от боли. Утробно рыча и мотая головой из стороны в сторону, пёс поволочил вопящего хоббита по земле. Вопя без перерыва, Фредди изловчился и пнул пса в лоб. Тот на секунду ослабил хватку, клацнул зубами, и тут подоспела помощь: огромный сук ударил пса по глазам. Рычание перешло в жалобный скулёж, пёс рухнул наземь. Перебирая по земле ногами и руками, Фредди пытался отползти прочь, как большой жук. Хэл склонился над ним и что-то кричал: – Эй! Да ответь мне! Фредди тряс головой, но смысл вопроса беспомощно ускользал от него. Сверху на рубашку падали капли крови Хэла, текущие из прокушенной руки. Так и добившись никакого ответа, Хэл грубо подцепил его за локоть и куда-то потащил; Фредди тут же чуть не навернулся, взвыв от боли. Со слухом тоже приключилась экая беда: вокруг шумело и свистело, в ушах тюкала кровь бешено бьющегося пульса, сквозь который прорвались слова: – Спускаемся! Спускаемся, эй, слышишь? В дерево рядом с Хэлом вонзилась длинная стрела. Что-то садануло Фредди по плечу. Мир ухнул вниз, а земля резко встала на дыбы, сильно толкнув в грудь. А потом он долго падал. Или катился куда-то, стукаясь боками, до того мига, пока последний смачный удар по голове не отправил его в черноту и всё закончилось.