Самый тёмный час

Мерри настороженно выглянул наружу. Вблизи палатки, к счастью, не виднелось стражи или чего похуже: охочих до сплетен любопытных, которых хлебом не корми – дай поглазеть на странных недоростков, пришедших из Страны Мрака в свите Саурона. Слухи среди людей распространялись быстро. На Пиппина уже косились с подозрением – он шёпотом пожаловался об этом Мерри, когда вернулся с едой в палатку. Мерри тщательно прикрыл за собой полог, проследив, чтобы не осталось ни малейшей щели. Было тихо. Отчётливо потемнело; к стиснутой между холмов долине незаметно подобрался сумрак, укравший и без того редкий невзрачный свет, падающий сквозь облака. Неужто прошло столько времени, и наступил вечер? Позади из-под полога нёсся неразборчивый бубнёж Пиппина, взахлёб рассказывающего какую-то историю – Мерри особо не вслушивался, о чём там шла речь. Он обогнул палатку и прошёлся прогулочным шагом без особой цели, одновременно отмечая всюду пустоту и безлюдье. Прежде оживлённый лагерь притих и поредел. Мерри взглянул туда, где среди зелени луга белизной сверкал окружённый свитой Королей шатёр, подумал, не подойти ли поближе и послушать новостей, но сообразил, что сейчас это не лучшая идея. А в следующий же миг он замер на месте, остановленный видением мелькнувшей между палаток лёгкой тени. Мерри тотчас поспешно свернул с тропинки и припустил следом. У края лагеря он догнал молодого воина в одеждах роххирим. Воин остановился у последней палатки и неотрывно смотрел за луг на противоположный берег ручья, где под присмотром нескольких хозяев недовольно расправляли крылья длинношеие страшилища. Воин был невысок для Всадника, длинным плащом и низким капюшоном он скрывал хрупкость сложения и своё лицо. Спрятанная в кожаную перчатку тонкая рука уверенно сжимала обнажённый меч. И едва увидев это, Мерри вмиг позабыл про данное самому себе клятвенное обещание всеми силами избегать случайных встреч и подозрений. Она не слышала его спешных мягких шагов по траве, но, видимо, почувствовала что-то и быстро обернулась. Меч опасно качнулся в сторону Мерри, и хоббит отшатнулся, но, узнав его, Эовин сразу опустила руку. – Госпожа… – Здравствуй, – негромко произнесла она. – Я рада тебя видеть. Мерри взглянул в лицо Эовин и заметил, что глаза её припухли, словно она недавно плакала, хотя плачущей гордую дочь Рохана он бы представить себе не мог. Стала заметна и нервная суетливость движений, с которой Эовин отводила меч к земле или убирала прядь волос со лба. Он ещё раздумывал, что стоило бы сказать в ответ, когда она сама заговорила: – Я слышала новости. Это так? Твои друзья и родичи вернулись невредимыми из Страны Мрака? – Да, – немного сбивчиво ответил Мерри и тут же подумал про себя, что не единожды ещё ему доведётся услышать этот не совсем радующий оттенок сомнения и – да что уж там! – подозрения в вопросе, обращённом к нему или к Пиппину. Эовин помедлила, прежде чем вновь спросить: – Значит, все твои надежды сбылись? – Эти надежды сбылись, – осторожно ответил Мерри. – А о других думать, наверное, уже и не мне. Эовин качнула головой, медленно повернулась и указала на белеющий шатёр. – Я видела Его. Там. Пусть с издали. Но думала, что вот, это свершилось: наступил день, когда Тёмный Враг Средиземья сам пришёл из Мордора. Говорить с моим Королём и с Элессаром? О чём же? – О мире, – сказал Мерри, сам полагая, как неуклюже звучат его слова. – Мой брат Теодред погиб в бою с тварями Сарумана, – Эовин подняла руку с мечом. – Чёрное колдовство едва не лишило разума моего Повелителя, едва не уничтожило мой народ. Этот меч когда-то принадлежал моему отцу. Он увенчан славой множества побед… Мне ещё не доводилось применять его в настоящем бою… – По мне пусть бы и дальше не пришлось… – заговорил Мерри, давя в сердце совсем уж нехорошие догадки. – Вы с сородичами противостояли Всадникам Мордора ещё в начале своего долгого пути. Вашей смелостью восхищались даже бывалые воины роххирим, побывавшие у захваченного Изенгарда. Ты лучше меня знаком с коварством Чёрного колдовства. Так скажи мне, Мерри, пусть друзья твои вернулись, но не только ради них, а ради своей страны и всего, что любишь, рискнул бы ты всем, что у тебя есть? – Да, – твёрдо ответил Мерри. – Я был готов ко всему. И шёл сюда за этим. – И я, – едва слышно промолвила Эовин. В её взгляде Мерри вдруг прочиталась отчаянная решимость и вместе с тем тоскливая безнадёжность воина, знающего, что идёт в последний бой; он бездумно бросился наперерез, чтобы не дать Эовин сделать и шаг, если она надумала его сделать. – Да, я был бы готов. Но не сейчас и здесь! И пусть твой клинок, госпожа, увенчан славой, им Врага не ранить и не убить. А в гневе от одной только попытки Он начнёт войну, хотя сейчас и выглядит вполне себе мирно настроенным… Король Теоден и Арагорн говорят сейчас с Ним. Так пусть говорят! Не губи себя понапрасну, госпожа, ведь есть те, кому ты дорога! Не думай, что во мне говорит трусость, я поклялся себе защищать тебя и пойду за тобой к любой опасности, но не хочу, чтобы твоя жизнь оборвалась зря. Живой ты лучше послужишь своему народу… – Смелый и умный советчик цены не имеет. Послушай его, дева из Золотого Эдораса. Это и впрямь хороший совет для любого дня. Голос раздался будто бы из пустого воздуха, и определённо из пустоты, пусть даже и укрытой длинной тенью от палатки, выступила высокая фигура в тёмном плаще и в капюшоне, низко надвинутом на лицо. Мерри бездумно потянулся рукой к поясу и запоздало вспомнил, что меча-то у него при себе нет. Эовин не медлила: её клинок тотчас отвлёкся от земли; незнакомец, в мирном жесте вскинув обе руки, отступил назад на шаг. – Я чту обычаи, и я здесь без оружия. Не считая этого, но разве кто-то будет считать? К ногам Мерри мягко упал недлинный, туго обвязанный бечёвкой тряпичный свёрток, при ударе о землю тонко звякнувший шорохом металла. Мерри поспешно нагнулся. Эовин кинула на свёрток в его руках короткий любопытный взгляд и снова повернулась к незнакомцу. – Кто ты? Незнакомец только слегка отвёл с лица капюшон, но глядя снизу, Мерри сумел рассмотреть в тени капюшона часть лица: щёку, тонкий островатый нос и золотые вьющиеся пряди у виска, которые не смогла убрать назад коса. Смешавшись на мгновение, Эовин всё же опустила меч к земле. – Не знала я, что среди Всадников Мордора есть и девы. – Видимо так же, как девы есть среди Всадников Короля роххирим, – был ответ. – Ты пришла сюда со своим Повелителем, я – со своим. Забавно, но, похоже, нас даже привели сюда одни пути. И впрямь, забавно… – Зачем ты со мной говоришь? – с подозрением спросила Эовин. Незнакомка кивнула в сторону белеющего шатра. – Как и ты, я здесь жду новостей. Твой друг из Шира прав: пусть говорят Правители. Покуда они говорят, угроза войны, которая уже готова была обрушиться на Средиземье, спит. Я наблюдала за тобой издалека, – Всадница указала на меч в руке Эовин. – Вмешаться решила, только видя, как ты собираешься бросить свою жизнь на опасную глупость… Глаза Эовин гневно сверкнули. – Глупостью я могла бы назвать веру в то, что разговорами Мордор как посулит, так и обеспечит мир моему народу… – Пусть так, – спокойно ответила Всадница. – Не глупость – так безрассудство. Хотя, по мне это одно и то же, как ни назови. Тебе, княжна Рохана, я повторю совет твоего друга. Твой вызов моему Властелину будет попусту смешон. Но как оскорбление себе в глазах своих подданных и в глазах подданных Королей он его воспримет. Особенно, узнав кто ты на самом деле. Не порти то, что не ты с таким трудом начала. И не черни честь твоего Короля и Короля Гондора. Эовин вздрогнула, лицо её закаменело, губы сурово сжались. Мерри оцепенел, едва дыша, встревожено переводя взгляд с одной воительницы на другую. Взгляд вдруг выхватил сверкнувшее на пальце Всадницы серебряное кольцо. Мерри подался вперёд, ловя глазами быстрый проблеск серебра в движении руки. Было ли оно тем Самым, одним из Девяти Великих? А сама дева – древней Королевой, одной из проклятых, о которых некогда рассказывал Фродо Гэндальф? Мерри почудилась слабая улыбка за тенью капюшона; воительница указала на свёрток в его руках. – Отдай друзьям и скажи, что и эти мечи покрыли себя не меньшей доблестью. Она повернулась и пошла через зелёный луг к лагерю за ручьём. Мерри смотрел ей вслед. Эовин не проронила ни слова, коротким движением кисти загнала меч в ножны и быстрым шагом покинула поляну, сразу затерявшись среди шатров. Встревоженный и растерянный Мерри медленно побрёл к своей палатке. У входа в неё он натолкнулся на обеспокоенного Пиппина. – И где тебя носило? – А что такое? – ответил Мерри, слегка задетый, но куда более удивлённый таким приветствием. Войдя в палатку, Мерри прежде всего был поражён количеством набившихся сюда гостей. Из-за спин столпившихся Верзил был слышен негромкий голос Фродо. Не особенно-то любезно Мерри принялся локтями расчищать себе путь между чьих-то боков; за спиной беспокойно сопел Пиппин. Происходящее Мерри совершенно не понравились: всё это слишком уж походило на допрос преступника или шпиона. Хотя, прислушавшись, он с облегчением отметил, что вопросы Фродо задавал только Гэндальф и голос мага звучал мягко и доброжелательно. Мерри высунул наконец голову из толпы и сумел оглядеться. Фродо стоял в пустом кругу в центре палатки – напротив Гэндальфа. Рядом с магом Мерри заметил Теодена и Арагорна, Гимли с Леголасом. Другие слушатели были из числа Следопытов Севера или роххирим. Близких советников Теодена Мерри узнал если не по именам, то в лицо. Выбрав себе место поудобнее, он обратился в слух, одновременно подавая знак привставшему на цыпочках Пиппину повременить пока с болтовнёй. Фродо не перебивали. Так Мерри впервые услышал обо всём том долгом и сложном пути, который одолели его друзья за время расставания: о милях, пройденных сквозь Гиблые болота до Чёрных Врат, о Итилиэне, о долгом подъёме по Лестницам, начинавшимся близ крепости Минас Моргул и о непростой дороге через горный перевал Кирит Унгол. На этом месте Фродо начал вдруг сбиваться, и нить рассказа подхватил Сэм. Не отдавая должное важным подробностям, но прочувственно Сэм описал подлость Горлума, ловушку, призванную заманить хоббитов к логову Стража Гор (на этом месте Мерри вздрогнул) и схватку с чудищем, кратко помянув свою собственную роль в победе; здесь Леголас ахнул, а Гимли восхищённо проговорил: «Ну, дела!» и поглядел на Сэма с нескрываемым уважением. Поднявшийся было гул сурово пресёк Гэндальф и велел Сэму говорить дальше. С читаемой в голосе застарелой горечью Сэм коротко поведал о том, как и почему он вынужденно принял Ношу. На этот раз присутствующие выдержали тишину. Фродо в беседу больше не вмешивался. От своего обещания Сэм определённо не думал отступиться: не жалея красок, он совсем не кратко рассказывал о трудности мучительных дней их страшного путешествия к Ородруину через ядовитую долину Горгорот; о стойкости и упорстве Фродо; о том, сколько мужества и силы духа нашёл в себе Хранитель, чтобы дойти до цели; и о том, как в самом конце, у подножья Огненной Горы, их встретил поджидавший Саурон, которому даже не пришлось прикладывать усилий, чтобы пленить двух умиравших от жажды и изнеможения хоббитов. Слыша это, Пиппин подозрительно всхлипнул, а сам Мерри почувствовал, как где-то в горле собирается тугой мучительный комок. Он отёр лицо похолодевшей ладонью, но тут до его слуха донёсся чей-то негромкий голос сверху, с неудовольствием заметивший кому-то: «Зачем вообще туда этих посылали?», и в груди Мерри заклокотала бешеная ярость. Он гневно всмотрелся поверх голов. Только попадись ему этот человек, не было б жалко хорошего пинка! Сэм, видимо, тоже расслышал что-то подобное, потому как вдруг шумно засопел, и в его речи обнаружились высокие пронзительные ноты. Громким и непривычно ясным голосом, он более кратко и без интереса отчеканил повествование о плене в Барад-дуре. Гэндальф был вынужден не единожды прерывать рассказ и многократно уточнять детали. Сэм уточнял без малейшего желания – в голосе его звучал если не гнев, то определённо злость. Фродо молчал, стоял неподвижно с совершенно бесчувственным лицом. – Благодарю тебя, – наконец мягко проговорил Гэндальф: то ли и впрямь маг услышал всё, что и хотел, то ли догадался отложить разговор на другое время. – Вас обоих. Теперь мы вас оставим. Ещё раз благодарю вас за всё: за смелость, преданность и отвагу. По яростному, но молчаливому сопению Сэма Мерри смекнул, что куда больше благодарностей тот ждёт, чтобы измученного разговором Фродо оставили уже в покое. Палатка постепенно опустела; откуда-то снаружи прозвучал сердитый возглас Пиппина: «Сами давайте в Мордор прогуляйтесь, тогда и поглядим!» – Ты это слышал? – воскликнул рассерженный и растрёпанный Пиппин, возвратясь. – Что это ещё такое? – Делом займись, – оборвав, указал Мерри. – Ужин бы нам уже пора снаряжать, нет? – Но ты… – Всё, – отрезал Мерри. – Достаточно нам и своих забот. Хватит уже решать чужие. Пиппин открыл было рот, но смекнув что-то, неожиданно примолк и, схватив чайник и кремень, унёсся разводить костер и ставить воду. Мерри пятернёй растерянно взъерошил спутавшиеся волосы на затылке. – Да не бери ты это в голову, – произнёс Фродо. – Пусть себе болтают, что им там взбредёт. Мерри повернулся, уже набирая воздух в грудь, но его опередил Сэм. – И правильно, сударь. Хватит ведь нам решать чужие заботы, и своих ведь дома полно. Я вот вообще думаю: а что же нам теперь-то делать? – Что? – не понял Мерри. – Ведь мы всё сделали, что требовалось? – в карих глазах Сэма на одно мгновение мелькнул недобрый огонёк. – Так пусть сейчас эти не говорят… Но домой нам всё-таки надо! И скорее! Так, мастер Фродо? Просто ведь всё… «А просто ли?» – шепнул внутренний голос. Взгляд сам собою притянулся к заткнутой за пояс перчатке с гербом роххирим; Мерри вспомнил Пиппина в чёрных одеждах стража Цитадели, с символом Древа на груди. Но вслух ничего не произнёс, даже не успел – на этот раз его опередил Фродо: – Нет, Сэм. Боюсь, рано нам думать о возвращении. Даже о Шире зная... – Да что такое? – воскликнул Мерри. – Ещё тайны какие-то? От нас? Опять? Тебя же, кажется, не Гэндальф назвали при рождении, чтобы ты нам тут загадками сыпал? – Я расскажу, – пообещал Фродо. – Вот вернётся Пиппин, поужинаем, тогда и поговорим. Всё расскажу, и уж решать будем вместе. Ведь это только наши, хоббичьи дела. – Ну, так найду его, потороплю, – воскликнул Мерри. У выхода он обернулся: – И только вздумайте мне тут снова секреты разводить! Оба! Слышишь, Сэм? А ты, драгоценный мой родственник, второй раз не отвертишься, и не надейся! Я тоже не Гэндальф, но насквозь тебя вижу. – Знаю уж, – улыбнулся Фродо. – Расскажу. Не беспокойся. У Пиппина тряслись руки – кипяток грозил пролиться мимо кружки. Понаблюдав с минуту эту удручающую картину, Мерри решительно отобрал у него чайник и выгнал на топчан. Мысли всех четверых хоббитов в эту минуту, наверное, были удивительно похожи. – Мешок ещё поди скажете, – выпалил Пиппин с читаемой обидой в голосе. Мерри удивлённо глянул на приятеля, – а что, вы тоже теперь думаете, что правитель Элронд был не так уж и неправ? Меня и в самом деле нужно было в Шир в мешке отправить? Мерри закатил глаза, а Фродо только хмыкнул. – Это ничего не изменило бы, поверь. – Ты же сам сказал, что этот старик проклятый на нас обиделся и принялся творить в Шире дурные дела! – Нет, Пин, – ответил Фродо. – Обиделся ли Саруман на вас двоих, несносных захватчиков его Башни или нет, но поработить Шир он задумал не вчера. Ещё Гэндальф в Дольне делился подозрениями, да и Зеркало Владычицы предрекало заранее. Мы видели в Бри южан, значит, это давно уже началось. Ты бы всё равно не знал, каких угроз ждать и откуда, и вряд ли смог бы помешать таким хитроумным уловкам. Это ведь не война ещё. Во всяком случае, не открытая, – Фродо умолк, прежде чем закончить вовсе не так уверенно: – К тому же нам вроде как пообещали помощь… Мерри яростно поскрёб ногтями щеку и громко фыркнул. – Сказал бы кто о таком в начале Похода – только посмеялись бы дружно. Но Гэндальфу-то ты об этом почему-то не рассказал? Думаю, и правильно сделал, – протянув задумчиво, закончил он и выразительно поглядел на Сэма, сидевшего ближе всех к пологу. Тот высунул нос в щель, осмотрелся и помотал головой. – Податься к дому мы вчетвером всё равно сейчас не можем, – продолжил Мерри. – Да, Пип, раньше надо было думать. Ты присягнул Правителю Гондора, хотя тот же Гэндальф предупреждал тебя от поспешных действий! Соображай впредь головой. Я же – оруженосец короля Теодена, и просто так не сбегу от присяги. А вот как вас, Сэм, с Фродо двоих обратно отпустить, я и придумать не могу... Ещё неизвестно, чем эти переговоры закончатся, а всё Средиземье громами и молниями пышет. Даже подумав, не назову спокойных мест. Все и везде подозрительны и настороже. И не зря ведь. На Юге Саруман всё перебаламутил, и нескоро это теперь уляжется. Те же его урук-хаи – ведь не гоблины из историй Бильбо, они куда опаснее даже морийских орков и куда злее. Дневного света они не боятся, начальства над собой больше не знают никакого, а помощи орлов, гномов и волшебника в этой сказке уже ждать не придётся. Как и… – Как и волшебства Кольца, – уронил Фродо. – Не думай, что я всего этого не понимаю. Но, как уже говорил, никуда не бегу. Почему-то знаю, что всё равно не смогу вот так уйти, как будто это меня и не касается. Бильбо, я думаю, тоже так поступил бы. – Ну и что же? – совсем уже жалобно проговорил Сэм. Мерри прищурился. – Скажи уже, раз ты решил быть таким откровенным. Я не проболтаюсь, да и Пиппин умеет молчать, когда прижмёт. Что там такое с этой твоей раной? Гэндальф так весь и извёлся. Я его редко таким видел, знаешь ли. Не зря ведь он всё эти вопросы задавал. Сэм, правда, мало что отвечал. – Сэм и впрямь ничего не знает, – ответил Фродо. – Всё так, как есть. Саурон залечил мне рану, которую нанёс паук. Да только другой шрам-то и сам пропал, – Фродо крутанул плечом, прислушиваясь к ощущениям в руке. – Я не заметил, как оно случилось, а Гэндальфу это отчего-то не понравилось. Вы и сами, однако, заметили. – Мы заметили, что ты так ничего и не объяснил, – сказал Мерри. – Как и Бильбо в своей истории, но тут дело явно другое. Хотя, раз сам не знаешь, что с тебя взять… Да и про Барад-дур Сэм тоже, вижу, не особенно распространялся. Гэндальфу едва ли не клещами пришлось из него вытягивать. Не хмурься, Сэм, я думаю, он за тебя потом возьмётся, когда ты в себя чуток придёшь. Ну, а ты нам что-нибудь ещё расскажешь, Фродо? – А что бы ты хотел узнать? – Фродо усмехнулся. – Как нас принимали в Чёрной Крепости? А, знаешь ли, неплохо. Лучше, чем кто мог бы ожидать. Сэм вот с Тёмным Властелином почти что задружился. – (Сэм залился краской и поспешно отвернулся, пряча лицо) – И впрямь, они неплохо так сошлись в любезных беседах о травах и легендах. Я-то большей частью без сознания тогда валялся. Зато я рассказывал Ему твои семейные байки - прибаутки, дорогой мой Мерри. О Древлепуще, знаешь ли. Ну и всякие другие. Мерри даже вытаращил глаза. – С ума сошёл? Фродо с рассеянной улыбкой неторопливо подцепил чайник, налил себе ещё чаю, аккуратно помешал в чашке ложечкой. – Помнится, любил говаривать мой дядя: «Учи, дорогой племянник, семейные традиции Бэггинсов. В первую очередь: как поддержать любезный разговор в гостях. Кто наперёд тебе скажет, бывает, как в эльфийском доме, так и в пещере дракона пригодится». Прав был, выходит, Бильбо, хотя и в шутку говорил, но премудрость эта везде хороша. – Если бы я тебя и твоего старика чуть похуже знал, я бы всё-таки сказал, что ты тронулся умом, как и он – только чуть попозже, – заметил Мерри. – Впрочем, это весело звучит. Но Гэндальфу и впрямь об этом лучше ничего не знать. – А о палантире Он случаем не упоминал? – тихонько спросил Фродо Пиппин. – А? – не понял Фродо. – О чём? – О том, что в ваше отсутствие наш Пиппин тоже исхитрился с Тёмным Властелином парой словечек перекинуться. Да, только не о травах они там, кажется, поболтали, – Мерри не без улыбки глянул на сконфузившегося Пиппина. – Как это получилось, я и сам до конца не понял, а Гэндальф толком и не объяснил. – И что же? – с любопытством спросил Фродо. – Ну, это он тебе сам потом расскажет. А знаешь, Пип, по всему выходит, что Саурон тебя либо не узнал, либо, что куда вероятнее, из головы поскорее выкинул, чтобы самому спокойно спать по ночам. О палантире Фродо определённо не спросили. А значит, в этом состязании Туковская глупость одержала всё-таки верх. Гордись! – Тебя-то там не было! – выпалил Пиппин. – Напомню, что тебя предупреждали! Ты не слушал. Хотя Бродяжник тоже выглядел не ахти как, когда сам с палантиром управляться пробовал, – задумчиво закончил Мерри. – Ладно уже, не об этом сейчас речь. Что ты сам-то, Фродо, намерен делать? Не думаешь, что стоит поговорить с Бродяжником? То есть с Королём Элессаром, конечно, хотя он и не был пока коронован. Отправитесь в Минас-Тирит с Сэмом? Вас проводят Следопыты или роххирим. Нам-то с Пиппином так и так место здесь. Хотя Пип может отпроситься к Фарамиру… – Я никуда не собираюсь! – Я тоже, – твёрдо ответил Фродо. (Сэм тихонько и тоскливо вздохнул). – Я останусь. Это всё-таки и моё дело. Я уже об этом говорил и повторю. Мерри посидел ещё немного, подумал, поднялся и поморщился, разминая затёкшие ноги. – Ладно. Тут холодает быстро. Хоть и весна вроде наступила, а ночи ещё свежие. У нас с Пиппином всё есть, а вот вам одеял бы стоит раздобыть лишних, не то замёрзнете. Не поможешь, Пип? И посуду прихвати! Сэм подскочил, как подброшенный. – Я помогу! – Сиди, – указал Мерри повелительно. – Вам двоим отдыхать велено. Лично мной. Заодно за Фродо присмотришь, неугомонным нашим. Ну-ка, пошли, – и он поманил Пиппина за собой из палатки. – Эй! Да что такое? – с любопытством спросил Пиппин. Мерри вздохнул и ткнул пальцем в землю. – Здесь вот посудой и займешься, – тихо сказал он. – С места не сходи. Воды горячей я принесу. И одеяла. А ты следи, чтобы лишний раз носа не казали, – Мерри поймал недоумевающий взгляд Пиппина. – Наружу. Чтоб их никто даже не видел. А спрашивать кто что будет – на вопросы не отвечай и не болтай. Всё понял? Ну… как-то так… *** – Лжи в их речах я не услышал. Нет её. Хотя и правда там далеко не вся. Но не думаю, что решение скрыть её нашёптано им Сауроном. И ты был прав, – Глорфиндейл обернулся к Гэндальфу. – Народец этот наделён удивительной стойкостью. Ноша не сломила Фродо даже спустя столько дней и испытаний… – Если бы это и впрямь было так, – негромко проговорил Гэндальф. Гимли громко фыркнул, прикурил трубку от уголька, пыхнул дымом и сел у костра рядом с Леголасом. Ночь была свежа; явившаяся с востока чернильная мгла, укутавшая небо, и сырой холодный ветер с болот любого понуждал бы искать жар огня и тепло дружеской поддержки. С Арагорном к костру пришли сыновья Элронда, но устроились чуть поодаль ото всех. Сам Арагорн был мрачен и бессловесен, он сел, лишь кивнув друзьям вместо приветствия. Слова уходящего к ночлегу Теодена, вновь повторившего намерение Рохана разделить с Гондором общую судьбу, только добавили к мучительным размышлениям Арагорна ношу, тяжёлую вдвойне. – А я всё-таки считаю, что зря ты устроил из укромного разговора ярмарочный балаган, – укорил Гэндальфа Гимли. – Наши хоббиты и без того перенесли немало, и я, не кривя сердцем, назову их героями, как и все, у кого совесть есть. Так зачем ты устроил им допрос какой-то напоказ? Мало того, – гном мрачно глянул в сторону Арагорна, – будь я там на их месте, кое-кто из доблестных воинов Гондора уже считал бы сколько во рту зубов осталось, а сохранилось бы их там немного. Изящно склонив голову к плечу, Леголас улыбнулся одними уголками губ. – Пусть выражаясь не столь красноречиво, но в этом я согласен с Гимли. – Приятно видеть столь радующее меня согласие между эльфами и гномами, – ответил Гэндальф сухо, – но если вы решили мне прочить роль дурачка – устроителя балаганов, скажу так: пусть лучше хоббитов считают недалёкими недотёпами, чем предателями и шпионами Врага, после их-то неудачи. Саурон и тут нам удружил. Гимли нахмурился. – По мне, так это не слишком справедливо, – сказал он, впрочем, ни к кому не обращаясь, – и коли все мы и раньше считали, что удача в таком деле – щедрый дар случая, то вины Фродо и Сэма я здесь не вижу. – Я таких слов и не говорил, – ответил Гэндальф. – И не об этом сейчас речь, – наконец вступил Арагорн. – Время, данное Сауроном, истекает для тебя, Гэндальф, хотя я даже не буду спрашивать, что ты решил с этим делать. Сам я скажу, что рассказ Фродо и Сэма мне мало что прояснил. То, что в случае отказа от его условий, Саурон готов ударить по Гондору, ни для кого из нас не новость. Он дал мне две недели – будет, о чем подумать на досуге. Но озадачили меня другие его слова: о предрешённой Тьме и о бедствиях, которые она может в будущем принести… Я хотел бы услышать твой ответ. Я рад бы поверить, что Саурон может опуститься до простого запугивания, но не вижу ему причин для такого поступка сейчас, когда он торжествует удачу. Так сколько правды в самом деле может быть в его словах? Редко кем ранее виданное зрелище – смятение на лице Гэндальфа вкупе с разгорающейся искрой раздражения в глазах – стало в последнее время печально частым, подумал Арагорн. И не он один, конечно, был свидетелем растерянности и недовольства волшебника. Маг долго глядел в мечущееся почти у самых ног пламя и, наконец, заговорил глухо и неохотно. – На этот вопрос полного ответа от меня не жди. Не потому, я что не хочу или не властен. Это знание, если Саурон действительно им владеет, сам он получил когда-то от Врага куда более могущественного. Мне оно недоступно. Да, тут Саурон не солгал – не он впустил в мир Мрак. В Имладрисе, должно быть, ещё сохранены сказания о Древних Днях, записанные Высокими Эльфами. Глорфиндейл тоже должен помнить. Тьма родилась в ту минуту, когда умер Свет Золотого и Серебряного Деревьев. Моргот сразил их. С первого момента Тьма проникала во все уголки мира, и уже не могла быть изгнана. Пришла ли она извне или где-то ждала своего часа, я не знаю... Но это была уже не просто темнота в отсутствие света, а другое... – Гэндальф вдруг замолк, скрывая плеснувшиеся в голос тона иного чувства; минула долгая минута, маг вздрогнул, точно приходя в себя, хлопками проверил карманы и вытащил наружу забытые за суетой последних дней трубку и кисет. – Пожалуй, действительно пришло время для трубки, а то и не для одной, – пробормотал он и продолжил уже обычным твёрдым голосом. – Мрак возвращался и разрастался во все Эпохи мира. Наша не исключение. Я не склонен думать, что всему причиной действительно был один только Саурон. Не он первопричина. Он был одним из слуг и последователей Моргота. Но, хотя и в числе сильнейших, только одним из. Однако я не собираюсь умалять его деяния и умения. Пусть Тьма не его детище... Строить здесь догадки и углубляться дальше – опасная тропа, и я не стану этого сейчас делать. Да, Арагорн, в этом он не солгал, хотя и немало утаил, думаю. Дальше ответить могу так: в свои пророчествования он верит. Ошибается ли? Хитрит ли? Не знаю. А только многое ли поменяется, узнай ты, что причиной предречённых несчастий, если они обрушатся на мир, станет бездействие Врага или его козни? «По мне так многое», – про себя подумал Арагорн. Что-то из слов, сказанных прежде Сауроном, а теперь и Гэндальфом подтолкнуло его к неожиданной мысли. – Если, как ты говоришь, мир накроют бедствия растущего Мрака, сможем ли мы надеяться на помощь из-за Моря? Поляну у костра наполнило молчание. Донельзя неудобное, потому как пятеро, с надеждой глядя на шестого, ждали ответа, а шестой всё молчал. «Значит, нет...» – Гэндальф, истари пришли в Средиземье, когда слухи о Мраке были и впрямь слухами, либо старушечьими сказками! Когда людские королевства стояли в своём полном могуществе! И вот пришёл час, когда легенды сбываются. Нашлось Кольцо. Сломанный Меч откован. И что же, Враг на переговорах теперь угрожает мне сказками старух? Знания Эпох уходят с эльфийскими кораблями, но в силах ли остающихся Людей противостоять чему-то, о чём ты сам не можешь дать ответа? Гэндальф только качнул головой. – Тогда к какому решению это должно меня привести? – воскликнул Арагорн. – И снова ты забыл, я не даю советов. Опять повисло молчание, ощутимо ставшее куда более гнетущим и тяжёлым. Арагорн долго смотрел на Гэндальфа, будто ещё ожидая от него каких-то слов; Гэндальф спокойно выдержал его взгляд. Наконец Арагорн качнул головой – в знак понимания ли? разочарования? и отвёл взгляд к огню. – Хотя так и говорит отец, но мы с братом покидать эти берега повременим, – нарушив невыносимую уже тишину, сказал Элрохир. Элладан кивнул, и Леголас печально улыбнулся. – И мой корабль пусть пока тоже позеленеет листьями и порадуется солнцу. – Не забывай о Гномах, Арагорн, – поддержал Гимли. – Но, пусть по обычному мнению волшебников и эльфов я опять скажу нелепость, я всё же задам вопрос о Трёх. Мне кажется, он должен был здесь прозвучать. На Совете в Дольне говорилось, что они укрыты, но не бездействуют, а служат добрым делам и защищают мир. Четыре же из Семи Гномьих вернулись к Саурону. Теперь я слышу о владельце, который может заявить законные права на Все. Этот владелец в дружбе с Сауроном? Что на это ответят Мудрые? Я готов хоть сейчас поверить, что из уст Врага слышал ложь. «Немало мы, видимо, услышим сегодня вопросов, на которых у волшебника не найдётся ответа», – подумал Арагорн. Одновременно на лицах сыновей Элронда отобразилась смесь разных чувств – из них преобладал справедливый гнев. А вот Леголас смотрел на Гэндальфа скорее с любопытством. Ответил Глорфиндейл. – Я тоже готов бы поверить, что это была ложь. Единственным, кто мог быть назван владельцем Колец, если не называть таковыми Хранителей, был Келебримбор, сковавший Три. Но он давно ушёл к покою Сумрачных Залов. – Так говорят, – вставил вдруг Гэндальф. – Но сам ты видел его тело? – Эти подозрения не имеют оснований, – холодно сказал эльф. – Пусть сам я – нет, но я лично говорил с теми, кто видел, как друзья Келебримбора предали его тело огню. – Огню? – переспросил Леголас. – Мы, лесные эльфы, отдаём тела мёртвых земле или воде. – Не в дни войны, – ответил Глорфиндейл, – а, может быть, для друзей Келебримбора это была дань памяти внуку Пламенного Духа. Среди эльфов, пришедших с Келебримбором в Эрегион, было много принадлежавших к дому Феанора. Но речь опять не о том. Я всё же склонен думать, что это какая-то хитрость Врага. Из нас только ты, Гэндальф, смог бы это распознать. Что ты скажешь? – Хитрость ли это была, не скажу, – вздохнув, ответил Гэндальф. – Но не ложь. Сам Саурон считал свои слова правдой. – Тогда это невесёлые дела, замечу я вам, – проговорил Гимли. – Не знают ли Мудрые тогда, не оставил ли Мастер Колец после себя наследника? Были у него соратники или ученики, которым он мог передать право владения своими творениями? – Нет, – ответил, не задумываясь, Глорфиндейл. – Великие Кольца наделены своей собственной волей, как и Единое. Они признали себе Хранителей, но право назваться их Хозяином и быть им могло быть передано только кровно. Проклятье Феанора обрекло его род прерваться навсегда. Келебримбор был последним в роду, и той же проклятой долей был обречён на одиночество. Хотя я лично никогда не считал за ним равноценной этому вины. Что ж, Гэндальф, единственным объяснением, которое я вижу, могло быть только то, что Келебримбор, против всех прежних мнений, ковал Три Кольца не один. – Быть может, кое в чём ты ближе к истине, чем думаешь, – задумчиво сказал Гэндальф. – Я сам признаю, если бы не цепкая память Сэма, я бы тоже, может быть, ходил в потёмках. Или и сейчас ещё брожу. Посмотрим. – Сэма? – изумлённо переспросил Гимли. – Что тебе мог сказать Сэм и когда? Кроме того, что слышали все мы, конечно. Но он и слова не помянул ни о чём подобном. – Пусть все вы только слушали, но я ещё смотрел, – непонятно ответил маг. – А о том, что узнал, я ещё подумаю. Откровенность маг на сегодня определённо исчерпал. Не было смысла и пытаться добиться от него каких-то других ответов. Докурив, Гэндальф поднялся на ноги, хлопками стряхнул крошки табака со своих одежд и спрятал трубку в широком рукаве. Элрохир тут же вскочил следом. – Подумаешь ли ты и о том, чтобы переговорить с нашим отцом? – Подумаю. С ним и с Владычицей, коли уж так вышло. Но это проще сказать, чем сделать. Опять же подумаю, стоит ли мне довериться Врагу или уже не делать таких глупостей… А теперь всем вам желаю доброй ночи. Серый плащ Гэндальфа почти мгновенно растаял в ночи, только единожды мелькнул вдали между шатрами светлый проблеск белого одеяния. Арагорн протянул к огню ладони, но поднял голову, когда услышал слова Элрохира, обратившегося к Глорфиндейлу. – Как советник нашего отца и его близкий друг, какой ты дашь ему совет, если кто-то действительно заявит свои права на Кольцо Имладриса? – Я слишком хорошо помню Первую Эпоху, омрачённую войнами, вина за которые во многом лежит именно на Доме Феанора, – ответил Глорфиндейл. – И хорошо знаю хитрость Саурона. Слишком хорошо, чтобы всеми силами души надеяться, что такой совет мне никогда не придётся давать. *** Сквозь сырую вечернюю хмарь пробились неяркие, ещё далёкие жёлтые искры – это стены Минас Моргула с наступлением темноты осветились дозорными огнями. Ещё недавно показавшаяся Следопытам заброшенной и мёртвой крепость таковой определённо не была. Под пеленой тумана, сочившегося от ручья, по всей глубокой тёмной долине жгли огромные костры военных лагерей: это была армия Юга, мощь, прежде собранная для удара по Минас Тириту и теперь ждущая других приказов. Медленно, точно давая приближавшимся гостям время передумать, крепость угрюмо вырастала из тени Хмурых гор навстречу каждому движению крыла. Сизый свет, ещё тлевший на западе, только скупо коснулся самого верха замковых башен и, прежде чем совсем исчезнуть, мягко мазнул острозубые верхушки скал. Явившимся сюда когда-то нуменорцам могучие отроги гор представлялись надёжнейшей защитой, а место очень подходящим для слежки за Врагом. И всё же эта крепость пала. Даже дважды. Но пусть и перед Его же силами, всё же не стоило об этом забывать. Глухой барабанный бой преодолел сырой воздух, и спустя минуту ему ответил звук рожка: внизу в крепости заметили приближение. Осёдланный дальний отпрыск драконов без понуканий заложил вираж, чутьём угадывая удобную площадку на вершине одной из боковых башен; его собратья последовали за ним. Правителя и свиту встречал сам комендант. Приветствовал с коротким поклоном. С десяток старших офицеров ждали поодаль, вместе с тем показательно являя свою всегдашнюю готовность. Печальный опыт Кирит Унгола определённо послужил делу. Ограничившись кивком, Саурон сделал знак четверым из своей свиты и направился к началу крутой винтовой лестницы. Прекрасно знал, сколько облегчённых вздохов послышится спустя безопасное время за его спиной. Согласно заведённому порядку комендант коротко отрапортовал положение дел и замолчал, шагая подле Саурона и с долей беспокойства дожидаясь ответа на свои слова. Но Саурон молчал; идущий по крепостной стене он вдруг замедлил шаг и остановился, вынуждая следующих за ним с неловкостью сгрудиться и терпеливо ждать, пока Владыка наглядится с высоты. Месяц назад из этих Врат должны были выступить в Итилиэн войска Мордора и Юга; чьей могучей силы хватило бы, чтобы обрушить стены Минас Тирита… чтобы в составе объединённых сил победоносно двинуться дальше, к берегам Белфаласа, к Пеларгиру, ослабленному осадой кораблей Умбара… и вконец покончить с владычеством гондорцев в Средиземье... Хватило бы… Или нет? Всё ещё в раздумье он продолжил путь, так и не проронив ни слова. Настолько редкое, что в иной бы раз показалось нелепым, почти чуждое чувство снова напомнило о себе поблекшим призраком воспоминания. Нет, не было ошибки… присутствовало не отпускающее ощущение, что где-то здесь он очень близко разминулся с гибелью. Думать об этом было неприятно… но отмахнуться, совсем не задумываясь – даже не наивность. Не то время, чтобы такое позволять. И без того немало было совершено промахов. И чужих, и собственных, если признать. – Энтелион, – негромко позвал он, и к Саурону тотчас подошёл Всадник, в котором Фродо и Сэм узнали бы своего недавнего возницу. Саурон кивнул ему: – Посланник с берегов моря – сам встреть его. И я срочно жду последних вестей из-за Гор. Всадник склонил голову и удалился. – Аграхил, тебя я хочу видеть через два часа. Остальных завтра утром жду в Круглом Зале. В первую очередь мне хотелось бы послушать имеющиеся донесения с того берега Реки. …Тяжёлый стук закрывшейся за спиной двери отрезал все другие звуки, гулкий шум и шорохи никогда не спящей крепости. Но тишина не стала полной: где-то в покоях едва слышимым негромким треском шелестело пламя. Комната в конце короткого коридора – личный кабинет – была неярко освещена светом огня в камине. Саурон вовсе не был удивлён при виде посетителя, с удобством расположившегося в одном из двух кресел у камина. Гость не тушевался и, пользуясь хорошим знанием привычек, за время ожидания удачно отыскал спрятанное в тайник вино. Насмешливо качнув головой, Саурон налил себе вина и сел в кресло напротив. Гость приподнял бокал в приветствии, будто только сейчас заметив появление хозяина кабинета. – Ты задержался. А между тем прескучная задача хранить твоё Кольцо в твоё отсутствие, – гость поднял со своих колен шкатулку и передвинул поверх столика к Саурону. Саурон коротко щёлкнул крышкой и опять закрыл её. – Какие у меня заботливые друзья. – Весьма обидно было бы его снова где-то потерять, – гость кивнул и указал на шкатулку. – Не наденешь? – Я обещал нашему старому знакомцу Олорину, что дам ему возможность без помех поговорить с друзьями. Накину ещё пару часов. – Великодушно. И ты всерьёз думаешь, что он поверит в эту щедрость? – Может быть нет, а может и да. Он очень изменился, этот Митрандир. Годы странствий его помотали и ожесточили. Но даже если и не поверит, пусть привыкает действовать без Огненного Кольца. Найдёт и другие способы для ведения своих дел. Гость помолчал, покачал рукой с бокалом, с преувеличенным вниманием глядя на рябь вина. – И что переговоры? – Я произнёс слова… достаточно слов, и их слушало достаточное количество ушей. Я дал им две недели на раздумья, а заодно и нам. Дал бы больший срок, но тянущий время Враг – это неуместно. Хотя нам это время тоже было бы нелишне. – А если они откажутся? – Я атакую Гондор. Гость снова помолчал, легко кивая головой в такт своим мыслям. – А что Сломанный меч? – Он задавал вопросы и даже слушал. Это вселяет надежду. Я много размышлял над этим… и ведь признай: запоздай Наследник, объявись Кольцо всего лишь двумя неделями позднее, и Минас Тирит был бы уже взят. Последствия даже я не могу предугадать. Так что же, Гелион, ответь: это та самая судьба, о которой тысячи лет распевают на пирах в Имладрисе? – И в Лоринанде. Наследник и сейчас ещё может потерять свой трон, к которому так долго поднимался… – …но отчего-то предсказанно должен его занять. А почему именно он – мне непонятно. – Ты же всерьёз не думал, что он сам принесёт тебе твоё Кольцо? – Глянь на это иначе: почти так и случилось. Гость рассмеялся. В ещё одной повисшей паузе вино снова поочерёдно наполнило бокалы. – И что будет дальше? – Дальше я жду вестей с запада, и, предполагаю, они мне придутся не по душе. На запад ушёл Саруман. Это ещё одна из причин зря не медлить. Гость опёрся локтём о стол и уже без веселья посмотрел на Саурона. – Если я верно полагаю, теперь Олорин подумает и о том, чтобы просить помощи Оттуда. – А получит ли он её? Решат ли Они вмешаться? Теперь? После того, как сами громко и наотрез отвергли своё властвование в Эндорэ? – Он может попробовать втянуть в Противостояние и другие народы. Такое уже было в прошлые Эпохи. Кто ещё у него ходит в друзьях? Гномы? – Гномов мало, и теперь они редко вступают в чужие войны. А посулить ему им нечего. Нет, Гелион. Взгляни с другой стороны: Король вернулся. И если он примет со мной мир, Олорин будет вынужден снова меня слушать. Сейчас. А мне в итоге нужно его именно добровольное согласие. – Значит, остались два Кольца. Ты о них говорил? – Ровно столько, чтобы у Хранителей был повод хорошо подумать. – Тогда я закончу остальное, – сказал Гелион. – И пусть дальше потомки Берена ломают голову над тем, как они будут возвращать украденное потомку Куруфинвэ.