Самый тёмный час

Ступая под своды белого с золотом шатра, Арагорн без успеха гнал от себя мысль, что в эту минуту он совершает страшнейшую ошибку в своей жизни. Ещё в далекие юные годы, когда владыка Элронд поведал ему, молодому Эстелю Элфиниту правду о высоком происхождении его рода и о грядущем предназначении в противостоянии Врагу, Арагорн дал себе клятву стать достойным наследия великих предков. С тех пор немало лет прошло; он странствовал по миру, сражаясь с далеко протянувшимися щупальцами Тьмы, но лишь изредка подходил к самым границам Её сосредоточия. Глядя издали на восстающую в своей мощи Тень Мордора, он видел, с какой лёгкостью падают южные народы на её посулы. Так пали и нуменорские владыки в незапамятные времена. Из тех уроков прошлого потомки Элендила вынесли святой завет: с Врагом дел не иметь, в плен Его не брать и определённо не вступать в беседы. А ныне оставалось понимать и принимать, что некоторые обещания только в мыслях остаются хороши. Теперь, когда за плечами вставала судьба целого народа, исстрадавшегося от столетних войн, былая горячность юности ушла и пришла тяжесть выбора. Или невиданная глупость. Каким оно предстанет для потомков, это решение? Не будут ли когда-нибудь его сегодняшние деяния проклинать наряду с деяниями последних нуменорских королей? А был ли у тех иной выбор, если посмотреть? Сейчас Арагорн не был уже в этом так уверен. И вот он садился за один стол с Врагом. И с ним садились верные друзья, прошедшие бок о бок весь долгий путь через лишения и трудности; подданные, увидевшие в нём символ надежды; союзники, которых он позвал навстречу злой судьбе. Справа от Арагорна сел Теоден с несколькими приближёнными своей свиты, по левую руку – Элладан и Элрохир с непроницаемыми лицами. Вошёл бесшумно Леголас, но место за столом не занял, впрочем, как и Гимли – они остались стоять в стороне: свидетели Горы и Леса, но не послы. Оба в переговоры не вступили, этим, возможно, нарушая тайные замыслы Врага, если они и были. Сам Саурон на своём лице разочарования не обнаружил: внешне совершенно безразличный он пересёк шатёр и сел в одинокое кресло напротив людских Владык, в перекрест растерянных, боязливых и откровенно враждебных взглядов. Откинувшись на спинку и слегка прищурившись, он пробежал глазами по лицам соседей по столу; на губы Врага легла лёгкая улыбка. Позади его кресла чёрными безликими фигурами замерли слуги. Капюшон опустил только один – высокий темноволосый человек с острым пристальным взглядом. Он встал у правого плеча Саурона, тем подчёркивая приближённый к Властелину статус. Последним к столу пришёл Гэндальф. Он пришёл прямо от палатки хоббитов, и Арагорн теперь жалел, что не успел перекинуться словом с магом и узнать хотя бы какие-то подробности. Сейчас в непроницаемом лице Гэндальфа невозможно было что-то прочесть. Маг молча сел по другую сторону стола. И наступила истинно неудобная тишина, прервать которую желающих не обнаружилось. Как и предполагалось, молчание нарушил Саурон. Не посчитал он нужным и зря тратить время на отвлечённые предисловия. – Итак, вы меня звали, и я пришёл. Пять дней назад ваши рога трубили у моих Врат, вызывая меня на поединок. Что ж, я их выслушал. И готов послушать дальше и поговорить. И поздно было уже корить себя в опрометчивости: все здесь – Арагорн первым – ясно понимали, что появление союзнических армий Людей у Чёрных Врат для Саурона было не просто ожидаемым – полностью продуманным событием. Не зря же он так нарочито дразнил их в Пеларгире и на итилиэнских землях, не зря на всём пути они не встретили сопротивления. И не просто ждал – ждал людских Королей и принца Лихолесья у своего порога. Это очень неприятно было сознавать. В довесок ко всему Арагорн явственно понимал, что из всех хитростей Врага эта, конечно же, не была последней задумкой в списке. Саурон снова пристально оглядел хранивших молчание слушателей, очевидно, что-то для себя решая, потому как дольше тянуть не стал: – Пять дней назад мы едва ли не сошлись в битве. Думаю, о её возможном исходе каждый из нас уже сделал свои выводы. И, прежде чем вы, возможно, решитесь окропить кровью ваших войск эту видавшую достаточно войн землю, я предлагаю решение для всех присутствующих здесь. Залогом прекращения войн между нами я предлагаю мирный договор. Аграхил! Договор, предназначенный правителю Рохана, неторопливо и подробно излагал приближённый Саурона. Его не прерывали ни словом, ни вздохом, но безотрывно следили за любым мелким жестом, будто опасаясь враждебного выпада. Но, поглядев на Теодена, Арагорн заметил, как медленно разжались до белизны сжатые в кулаки ладони короля роххирим, как что-то дрогнуло в бесчувственном бледном лице. Один из советников Теодена неуверенно кивнул, украдкой переглянувшись со своим соседом. Сам Арагорн до последнего слова втайне ожидал хорошо спрятанного хитрого подвоха. Но Аграхил внезапно замолчал и, подождав, с вопросительно поднятой бровью оглядел присутствующих. В прищуре серых глаз прислужника Врага Арагорну определённо не почудилась насмешка. – Что ж, – после паузы заговорил Саурон. – По лично моему мнению, эти условия справедливы и выполнимы для тех, кто не намерен продолжать войну и дальше. Примите со мной мир, забудьте о прежних спорах. Тогда и у меня ссориться с вами больше не будет причин. – Ты так считаешь? – жёстко вопросил Гэндальф; сидящие за столом люди одновременно вздрогнули, с них точно внезапно спало оцепенение. Лицо мага было суровым и мрачным, губы твёрдо сжаты, а вся его фигура в белых одеждах сейчас являла силу и величие. Точно таким же, вдруг подумалось Арагорну, – собранным и могучим Гэндальф выглядел в двух своих победоносных поединках с Саруманом; судя по узнаванию в глазах, Теоден – другой свидетель тех схваток – тоже это вспомнил. – Да, – ответил резко Саурон. – Я считаю так. Я даже считаю за возможность простить Совету Магов и Эльфов их бесчестную попытку решить судьбу моего Кольца, которое им не принадлежало. Которое было у меня украдено. И я готов также простить обиду, которую мне нанесли отказом в ответ на мою вежливую просьбу о помощи в его возвращении. Гимли аж крякнул. – А что, были какие-то просьбы вежливые? – буркнул он себе под нос, но, к несчастью, сделал это не настолько тихо, как хотелось бы. – А ведь именно к царю Эребора Даину Второму мы трижды посылали посла с просьбой о помощи в поисках вашего… Грабителя, – безукоризненно любезным тоном напомнил Аграхил, а Саурон улыбнулся. Лицо Гимли побагровело, он надул щёки, вбирая в грудь воздух, но следующему уже, несомненно, грубому возгласу не дал прозвучать Леголас, сильно встряхнувший гнома за плечо. Меж тем, отвлечённо думал Арагорн: условия, предложенные Врагом Рохану, на словах выглядели вполне приемлемыми. От Теодена требовали немедленно отвести всё его войско в пределы своих земель и дать священную клятву, что мечи роххирим никогда не будут подняты против Мордора, его союзников и вассалов ни открыто, ни тайно, а враги Мордора никогда не найдут в лице Рохана поддержки. Дань Саурон не называл, как и военный откуп, но требовал заключить с ним обязательный торговый договор, подозрительно похожий на союзнический. Кони Рохана пополнят мордорские стойла, но будут отобраны из табунов послами Мордора и куплены за золотую монету. Соглашение предполагало в себе и прочие условности, но они могли быть оговорены когда-нибудь потом и в добровольном виде. Арагорн совсем невесело подумал о том, что уставшим от войн роханцам такой договор однажды увидится вполне себе правильным и справедливым. Когда разорённые поля покроются новой зеленью, когда цвет вереска скроет следы пепелищ, когда утихнут горестные песни, тот, кто принесёт в край конунгов мир и навсегда отведёт от них орочью угрозу, сможет с уверенностью быть назван ими Другом. Но Теоден молчал и будто не замечал ищущие его внимания вопрошающие взгляды советников. Впрочем, и Тёмные, казалось бы, не ждали скорого ответа. Аграхил упомянул в речи «Гондор», и, призвав на помощь всё своё терпение и выдержку, Арагорн приготовился слушать условия, обращённые уже к нему. Без особенного удивления он обнаружил, что в большинстве своём условия Мордора были им ожидаемы. Кроме требования немедленного отведения войск за Андуин и принесения клятвы о перемирии, такой же, как была предложена Рохану, от Гондора требовалось раз и навсегда отказаться от притязаний на земли Востока и Юга и признать неприкосновенными границы Кханда, Харада и Руна как вассальных владений Мордора. Со своей стороны Саурон вскользь упомянул обещание призвать к порядку жителей Умбара и постараться убедить их раз и навсегда остановить набеги своих беззаконных соотечественников на гондорские берега. Ясное дело, ни у кого из присутствующих не было сомнений, что стараться Саурону особо не придётся, а убеждения (если они будут) возымеют моментное действие. Сам Арагорн мысленно скривился при одном воспоминании о Пеларгире. – Все земли Итилиэна от берегов Андуина и до самих Гор также отныне и навсегда переходят во владение и под покровительство Мордора… – невозмутимо продолжал Аграхил. При этих словах присутствующие гондорцы беспокойно встрепенулись. – Итилиэн – древние исконные земли Гондора. Мордор не имеет на них никаких прав! – сказал Арагорн. – А вот я припоминаю, что задолго до вас, пришедших с Нуменора, у этой земли были свои хозяева, – откликнулся Саурон, – они, кстати, просили меня вернуть им их землю, и я не отказал. И я не считаю, что спор из-за восточного берега Андуина должен стать Гондору причиной продолжать кровопролитную войну. Для вас, Людей, за Мглистыми Горами лежит целый нетронутый край и древние владения Арнора, которые долго стояли брошенными и теперь нуждаются в твёрдой правящей руке. Возможность навести порядок появилась, было бы только желание. Давайте же не будем спорить из-за малого во вред многому. Арагорн помедлил, полагая, что будет разумнее услышать сначала все требования. – Что ещё? – О прочих условностях, уже не столь важных, мы сможем более подробно поговорить позже. Тогда, когда решим главный вопрос – будет ли вообще этот договор заключён. С тобой, Элессар, и с королём Рохана, – наклон головы в сторону Теодена и свиты роххирим. – А я вот нахожу, что нам было бы полезно услышать заранее про эти столь не важные условности, о которых ты тут говоришь, – с твёрдым нажимом в голосе сказал Гэндальф. – Потому что неожиданно вдруг может получиться, что кто-то в твоих речах не так что-то поймёт, и это потом повлечёт путаницу и несчастья. – О, вряд ли об этом стоит беспокоиться сейчас. И впрямь, не кажется ли тебе, Митрандир, что рано нам пока поднимать вопросы о караванных путях востока и юга, морских маршрутах… торговых соглашениях и сохранении суверенных прав народов неэдайн, которые сейчас живут в пределах древних границ Объединённого Людского Королевства? Коли оно восстанет из пепла с возвращением на трон истинного Короля, мне было бы интересно всё это обсудить. В конце концов, Средиземье и мой дом тоже. Но даже я осознаю, что этому можно найти более подходящее время. Даже не эти небрежно сказанные последними слова, рисующие призрачное будущее с его безумными невероятностями, повергли Арагорна в оторопь. Хотя, и они тоже. Невиданным усилием он ухитрился сохранить невозмутимый вид перед лицом безмятежно улыбающегося Врага и сумел удержаться от того, чтобы неподобающе не вытаращиться в ответ. Впору засомневаться, не повредился ли у него слух... Или это спятил Саурон? Всё выглядело так, словно Враг и в самом деле намерился заключать мир, и, более того: вздумал бдительно следить за его сохранностью и внезапно всерьёз озаботился суверенными правами народов Средиземья, мореходством и торговыми путями. А чем ещё?.. Что это за безумие? Или непрекрытая издёвка? Заныл почти сошедший синяк слева на скуле. Арагорн покосился на Гэндальфа и увидел, что тот пребывает в не меньшем замешательстве. – Всё, о чём ты здесь упоминал, Саурон, – вернув себе самообладание, ответил Гэндальф, – и всё, что предлагал, какие бы условия ни выставлял Людям – всего этого ты смог бы добиться только по итогу долгой и тяжёлой войны… – И что же я слышу, Митрандир? – с наигранным удивлением в голосе отозвался Саурон. – Или мне показалось? После всего, что я вам предлагаю, после всех моих мирных жестов, ты настойчиво даёшь Людям такой совет – продолжать со мной войну и гибнуть? – Арагорн увидел, как при этих словах губы Гэндальфа сомкнулись в тонкую злую линию. – А между тем я, поверишь ли, осведомлён, что такое Союз и долг союзника. И обязательства Мордора в возможном будущем Союзе я озвучу сам. В случае заключения мира я обязуюсь, что мои войска никогда не войдут на земли союзников без добровольного согласия законных правителей этих стран и строго прослежу, чтобы того же правила придерживались и мои вассалы… Кроме того, я сам предлагаю свою помощь в наведении порядка в Средиземье. Подумайте об этом хорошенько. Я знаю, насколько опасны сейчас стали горные кряжи Белых и Серых Гор, особенно перевалы Мглистых, где за тысячелетия без моего внимания самовольно множились дикие орочьи и тролльи племена. – (Гимли и Леголас без сговора обменялись одинаковыми взглядами). – В последние годы караваны с востока к западу уже и не ходят иначе, кроме как в сопровождении отрядов хорошо вооружённых наёмников. Я верю, что новый Король Людей способен в будущем бросить силы, чтобы обеспечить безопасный проход между частями Королевства, однако нужно ли вам дорого платить за него кровью своих воинов? Меж тем как я предлагаю бескровный и безжертвенный для Людей способ. Сам. Сейчас… Многоголосый шёпот и невнятный шелест, под сводами и за стенами шатра, со всей очевидностью вдруг явственно открыл, какую они всё же допустили промашку. Свою ошибку Арагорн читал сейчас в растерянных лицах роххирим и в следах сомнения, которое уже отразилось в глазах людей. И ему не было нужды в умении читать в людских душах, подобно Гэндальфу, чтобы понимать: и у самых верных гондорских сынов с этой минуты и впредь не раз мелькнёт мысль о том, что требования Врага, может статься, того и стоят. Не Тенью и не страшным чудищем Он явился перед ними, а в людском облике, возможно, даже в том же, в каком когда-то вошёл и в Эрегион, и в Нуменор. Такому Ему верить было легче. Саурон бесспорно знал, чем может к себе расположить. Даже без чар в голосе, без колдовства Кольца. Сказанных и услышанных слов обратно не запрёшь. И если Его сегодняшние обещания окажутся действительно исполнены – назад пути не будет. Больше всего Арагорн желал сейчас вскричать: «Не верь!» Всё в его душе бешено к тому взывало. Но он смолчал, не будучи уже уверен, что теперь правильнее. На плечи и на спину один за другим ложились взгляды: недоумевающие, растерянные, вопрошающие... Арагорн сам снова попытался перехватить взгляд Гэндальфа, но безуспешно: маг в его сторону так и не посмотрел. Тут кашлянул, чтобы прочистить горло, и заговорил Теоден: – Не думал я, что из всех моих потомков Эорла именно мне будет суждено говорить с Тобой! Пусть мы народ степняков и коноводов, но истории древних королевств помним хорошо. Воспоминания недавних дней тоже ярки! И вот теперь я должен принять твой договор о мире? Забыть, что из-за развязанной тобой войны погиб мой сын! И сотни других чужих сыновей, отцов и братьев! – Я не люблю оправдываться, – сухо заметил Саурон. – И не люблю, когда меня к этому пытаются принудить. И сейчас я тоже не намерен это делать. Я просто повторю то, что должно быть очевидно всем, имеющим глаза. Если бы я действительно желал погубить твоих людей и твой лично род, ни один конник из шести тысяч не ушёл бы живым с полей Мораннона пять дней назад. Если бы я пожелал сгубить твою страну, сейчас бы на месте Золотого Эдораса и всех роханских деревень пылали десятки негаснущих пожарищ. Сухое дерево хорошо горит. Вместо этого целых десять лет я терпеливо предлагал тебе заключить мирный союз. Или ты не помнишь моих послов, Теоден, сын Тенгеля? Они к тебе приходили. Лицо Теодена закаменело. – Их я помню, – сквозь зубы процедил он. – Но и я, и ты сам – оба – знаем, что этим «миром» ты бы обязал меня воевать против древнего союзника или не поддержать его в час нужды. И ты удивляешься, почему я отказал твоим послам? – Я помню, также речь шла и о торговом договоре, – сказал Саурон. – И заключи ты с Мордором даже не военные, а торговые союзы, поверь, спятивший от жажды власти Саруман сто раз подумал бы, прежде чем решился бы на тебя напасть. Его прежнее алчное стремление завладеть моим Кольцом теперь ему, конечно, кажется очень опрометчивым. Я думаю, он об этом пожалел. Нет, твоего сына это не вернёт. Но вот сейчас мы сидим здесь. Все вместе. Рядом с тобой твой древний союзник, которому ты клялся в вечной дружбе. А я предлагаю договор вам обоим, как видишь, не обязуя вас воевать друг против друга. Теперь речь идёт о твоём народе и о твоих наследниках. Которые ещё живы. До сих пор. – Однако вижу, тебе уже не настолько важен Ортханк, – вступил Гэндальф. – А почему? Не в свете ли удручающей возможности обосноваться вблизи живого леса? – Не делай из меня дурака, – огрызнулся Саурон. – И для тебя, Митрандир, было очень опрометчиво втягивать в твою войну ещё и энтов. Достаточно того, что ты ввязал в неё этих мохноногих полуросликов. Но энтам хватит безопасности их любимых деревьев. Пусть так. Пусть Изенгард останется в их ведении. Я на него не претендую. А тебе, король Теоден, ещё напомню про то, сколько урук-хаев Сарумана, не нашедших по возвращении своего дома, остались безнадзорно скитаться по твоим степям. Солнце им не повредит, и не так уж много времени пройдёт, прежде чем орки Мории присягнут им на верность. – Ни дать, ни взять, он сейчас ещё посулит и с этим пособить, – пробормотал Гимли, которому любое упоминание о потерянном государстве Гномов болезненно ложилось на сердце. – «Он» – посулить, конечно, может, – без труда расслышав, отозвался Саурон. – И пособить. Но не с тобой же мне говорить об этом, безымянный Гном Эребора? А если вдруг решит разговаривать твой царь, пусть даст мне знать, я ещё подумаю. Как и твой царственный отец, Леголас, сын Трандуила. А без этого я не вижу никаких причин тратить свои силы и время и снова наводить порядок, за который меня даже не поблагодарят. Прежде, чем Арагорн успел что-либо сказать, ранее молчавший Леголас резко шагнул к столу, и остановить его не успели ни Гимли, ни сыновья Элронда. Лицо эльфа было напряжённым и бескровным, непривычно яростно горели серые глаза, а кулаки были сжаты до белизны в костяшках, словно бездумно стискивали дугу отсутствующего лука. – С древних времён лес моего народа был светел и наполнен жизнью, пока в него не вошла Тьма! Теперь он чёрен и страшен, а твари, привлечённые этой мерзостью, вынудили мой народ отступить на север! И что, стало быть, теперь ты пообещаешь подарить нам безопасный лес? Покинешь свою крепость? Вот так вот вдруг прогонишь сотворённую тобою Тьму и ещё потребуешь за это благодарность? – Леголас! – окликнул Арагорн. – Так ты говоришь? – с удивлением – наигранным или настоящим – ответил Саурон, казалось бы, ничуть не задетый вызовом, звучавшим в голосе эльфа. – Неужто я ошибся, и твой род, принц Лихолесья, происходит не из древнего Дориата? Ты так легко приписываешь создание Тьмы мира именно мне? Наверное, я должен быть польщён, но даже не знаю, что и думать… Как же так, Митрандир? Неужто народы с вашего попустительства уже забыли предания старых лет и имена того, кто на самом деле впустил её в мир и как? Нет, принц Леголас, не приписывай мне всё-таки того, чего я не делал. Хотя, признаю, я был весьма обижен на ваш так называемый былой Союз, и, увы, обиды Стихий обычно дорого аукаются младшим народам. Так в некогда благом Эрин Гален поселилась и разрослась Тьма, а я ей не препятствовал. А вот теперь послушай меня внимательно, принц. О дальнейшей судьбе Леса говорить со мной будет только твой отец. На сей раз Леголас помедлил несколько мгновений, и при этом он, казалось, сдержал себя от несомненно резкого слова, но произнёс только: – Мой отец не станет с тобой говорить. Удивительно обыкновенным человеческим жестом Саурон пожал плечами. – Тогда Тьма Лихолесья останется там, где она сейчас. И пусть твой отец не обольщается и не надеется на свои чары и все песни твоего народа – она пребудет там, даже если я и мои слуги никогда больше не ступим в Дол Гулдур. – Чего ты хочешь? – не дав Леголасу больше и слова вымолвить, вмешался Гэндальф. – Чего я хочу? Речей разумных. Или ты что-нибудь другое предложишь, Митрандир? Можешь, впрочем, отправляться на твой Благословенный Запад и поспрашивать там: смог бы кто из них заменить меня в этом нелёгком деле? Но вряд ли у вас в Светлых Землях обретаются бывшие приближённые и ученики Тёмного. Кстати, поздравляю, одного из немногих выживших ты не так давно убил. Прими запоздало мою искреннюю признательность. Лицо мага затвердело, а в следующее мгновение его перекосила гневная гримаса и выражение искреннего отвращения. Сам Арагорн успел только подивиться и одновременно порадовался завидной выдержке друга: столь лютый взгляд из-под седых бровей враги Гэндальфа обычно могли ждать перед неминуемой скорой смертью. А в следующее мгновение Арагорн вдруг услышал произносимые собственным голосом слова, которые давно уже рвались с губ, но которые он пока не хотел произносить вслух: – Пусть так. Ты озвучил договор и свои требования. Мы слышали их, Саурон. И что же, если они покажутся нам неприемлемыми? Впервые за всё время Саурон нахмурился; его взгляд и лицо вмиг утратили смешливость. – Что ж, – помедлив, мягко произнёс он. – Не буду отрицать, я ждал этого вопроса, хотя до последней минуты надеялся, что он не прозвучит. Вы так желаете услышать не мирные слова, а угрозы? А нужно ли? Подумайте. Я видел ваши силы, вы мои – нет. До сих пор я закрывал глаза на вызов, брошенный мне у Врат, но если мне ответят отказом, я тут же справедливо посчитаю его началом войны. И война начнётся тотчас. И в следующий раз мы встретимся на поле брани. Не пребывайте в заблуждении насчёт исхода. Могущество Гондора клонится к своему закату, и я увидел все силы Рохана. Возможно, вы успеете увести свои армии через Андуин к Пелленорским полям. Значит, там и увидимся. Или же… – будто настигнутый озарением Саурон сузил глаза, выдержал паузу и неожиданно весело улыбнулся. – Или же я могу быть не столь милосерден… Я могу передумать и решить не завоёвывать ваши земли, не приносить своё владычество народам, живущим на них. Я могу уйти за свои стены – вы ведь этого хотели? И спокойно наблюдать… и ждать, когда ваши потомки через сто, двести, триста лет на коленях приползут к моим Вратам с мольбами, чтобы я надел на голову их корону. А я смогу тогда только посмеяться… Вас пугает Тьма, сплотившаяся в Зелёнолесье? Орки и тролли, спускающиеся с Гор? Тьма пока только ступает по вашим землям неслышными шагами. Она раз за разом приходит в мир со мной или без меня, ибо родилась, когда погиб Свет… Ну же, Гэндальф, ты ведь это знаешь… Поступь её вот-вот станет слышнее и зримее. Что сделаешь ты, Король, когда земля перестанет рождать зерно, а болезни начнут косить стада, прежде чем приняться за людей? Когда голод и отчаяние бросят народы друг против друга? Когда из тёмных глубоких щелей выберутся древние твари, не видевшие мир с досолнечных времён? Кто встанет против них? Твои Следопыты? Сравнятся ли они с былой доблестью Валы Оромэ? Хватит ли им сил? И – нет, зря будет обвинять в этом злом грядущем меня. Ведь не я Исказил этот мир. Я вновь надену Кольцо, и два оплота светлого эльфийского могущества падут без моих усилий. Тьма не просто выгонит твой народ на север, Леголас, она погонит его на Запад. А Средиземье останется Людям. Ведь так говорилось в предначертании, я не прав?.. Но надолго ли? Если я уйду за Врата, вместо цветущих людских городов моего воцарения дождутся лишь руины и беднота. Так что ты скажешь, Митрандир? Придут ли Владыки Запада из своих недоступных чертогов на помощь гибнущим народам Эндорэ? Хватит ли у них нынче Света озарить весь мир? Или они будут и дальше безучастно наблюдать за происходящим в смертном мире с высоты своих золотых тронов, как поступали прежде? Как это буду теперь делать и я. Или не буду. Я ещё не решил… Саурон резко встал с кресла и несколько мгновений, пока одна оторопь владела его застывшими слушателями, молча и неулыбчиво глядел на них сверху. – Я даю Королям ещё две недели для принятия окончательного решения. Отчёт этого времени начнётся с моего ухода. Я готов подождать. И тебе, Митрандир, я тоже дарю время. Потрать его не зря. Даю слово, что надену Единое Кольцо не раньше, чем вернусь в Барад-дур. У тебя есть шесть часов, чтобы поговорить с Владыками Лориэна и Имладриса и решить судьбу Колец, которые вы трое и так задержали у себя непозволительно долго. Гэндальф поднялся, каким-то недолгим, но неприятно поразившим Арагорна усталым стариковским жестом опёрся узловатыми ладонями о стол, но тут же выпрямился и гордо распрямил плечи. – Кольца тебе не получить. – Возможно, – на удивление спокойно ответил Саурон. – Однако у тебя нет права решать их судьбу. И у других тоже, – он коротко посмотрел на сыновей Элронда, с вызовом глядевших на него в ответ. – Ведь как забавно вышло. Когда мастер Феанаро вложил Свет в Сильмариллы и объявил их лишь своими, Владыки Запада ещё могли с этим поспорить. Свет Древ принадлежал всем, а Феанору – только созданные им Камни. Две тысячи лет спустя внук Феанора создал Кольца. Но сила внутри Трёх не принадлежит ни Валар, ни Эльдар, ни тебе. Сам знаешь, вы трое получили Кольца лишь на Хранение. Это так. А у Колец имеется владелец с законными правами. Не хмурь брови понапрасну: сейчас я речь веду не о себе. Главное, что тебе сейчас стоит знать: истинный владелец требует свою собственность назад. Итак, Митрандир. Определённо, у тебя только что появилось, о чём серьёзно поговорить с Элрондом Полуэльфом и леди Нэрвен. Как же ты поступишь? С яростным негодованием, исказившим его лицо, вскочил на ноги Элладан, намереваясь броситься наперерез Саурону. Арагорн в последний момент успел схватить несдержанного друга за рукав. К счастью, Элрохир последовал примеру Арагорна, а не брата. – Сядь, мальчик, – сказал Саурон. – Я прощаюсь. Уйди с моей дороги. Тебе не по силам мне её заступать. – Сядь, Элладан, – проговорил Гэндальф. – А ты, – обратился он к Саурону: – Решил уходить – так уходи. Что-то дрогнуло в лице Саурона. – Жаль, Митрандир, – медленно протянул он. – И знаешь, с высот собственной гордости опасно и мучительно больно падать. Не увлеки с собой и тех, кто пострадает зазря. – Не стоит ли иногда прислушиваться и к собственным советам? – в тон ему ответил Гэндальф. Показалось ли Арагорну, или Саурон действительно был близок к тому, чтобы кинуть что-то в ответ? Зыбкое ощущение длилось только мгновение; в следующий миг безмолвно, ограничившись одним кивком, Враг отбросил с пути полог и вышел наружу. Следом за ним последовали его слуги. Аграхил замедлил шаг; шедший последним он поравнялся с Арагорном, коротко глянул и произнёс негромко – потому-то его слова могли расслышать только эльфы и сам Арагорн: – Не повторяй ошибку рода, потомок Элендила. Они ошиблись – уж я-то это видел. Сбитый с толку Арагорн почему-то даже не пошевелился. Не встал он из-за стола и потом, не вышел следом для принятого по обычаям прощания. Отмер он только когда с его плеч исчезла невесть как успевшая осесть на них усталость, и сразу догадался, что Саурон покинул лагерь. – Ну и что же? Дескать, мы тут о мире говорили? – послышался слишком растерянный, чтобы звучать сердито, говор Гимли. Гном в сердцах цокнул языком. – Или как это теперь называть? Гэндальф потёр сухие ладони друг о друга, точно пытался разогнать кровь в пальцах, поднял голову и будто только сейчас заметил взгляды, устремлённые к нему со всех сторон. – Я думаю, пора уже послушать рассказ наших хоббитов, – проговорил он.