Самый тёмный час

Военный лагерь встретил Мерри и Пиппина обычным для большого скопища людей гулом голосов. В стан Арагорна хоббиты въехали ранним вечером, сидя за спинами гондорских всадников, растерянные, но всё же немного ободрённые странными вестями об окончании противостояния у Чёрных Врат – этими слухами поделились посланцы роххирим. Часовые, встретившие отряд на границе, сурово приказали спешиться, и покуда люди обменивались фразами на своём непонятном языке, Мерри и Пиппин стояли поодаль и чувствовали себя странно лишними. Здесь хоббитов и встретил Гимли – взъерошенный и хмурый. – Пойдемте, давайте, – сказал он после глухого бурчания, выданного за приветствие, и поспешил увлечь Мерри и Пиппина за собой. – Да подожди, расскажи лучше, что тут у вас происходит? – спросил Мерри, но Гимли только нетерпеливо махнул рукой. – Давайте, пойдёмте скорее, хоть накормлю вас. Голодные, небось? Мерри поймал гнома за рукав. – Что? Рассказывай же, Гимли, не тяни! Я же вижу! Что случилось у Врат? Гимли покривился в лице. – Не дело так вот говорить. Пойдёмте, там подробнее расскажут. Да, мы получили о них… вести, если так можно назвать... Фродо и Сэм… они живы… вроде как… – Так это же чудесно! – вскричал Пиппин и едва не запрыгал от радости, но Мерри этой радости не разделил. Сердце вместо этого сжала ещё больше укрепляющаяся в подозрениях тревога. Гимли тоже весёлым не выглядел. – Ну да, – Гимли ожесточённо потёр в затылке. – И Он вроде как пообещал доставить их... – Значит всё, да? Мы их увидим! Они живы! – Пиппин на радостях бросился к Мерри обниматься. На лице у Мерри расплылась неуверенная улыбка. Только тут Пип что-то сообразил. – А кто это… он? Гимли как-то крякнул, снова почесал в затылке, сплюнул, глядя в землю. – Он, – коротко ответил гном. – Он. Саурон. Так хоббиты с недоверием и растущим ужасом узнали, чем закончилось противостояние авангарда Короля Арагорна у Врат Мордора. Тёмный Властелин лично вышел к Бродяжнику, сыпал угрозами, а потом клятвенно пообещал вернуть пленных хоббитов. Во всяком случае, так это выглядело в изложении Гимли. У полога палатки они столкнулись с Леголасом и от него услышали более близкие к правде подробности; Мерри почувствовал, что ему становится нехорошо. – Но что с ними? Что известно? – яростно допытывался он у эльфа и у гнома. Леголас положил на плечо Мерри тонкую ладонь. – Укрепитесь духом, друзья. Пойдёмте, я покажу вам, где вы можете отдохнуть. Указав оторопевшим хоббитам их постели, Леголас ушёл справиться об ужине. Бледный как полотно Пиппин осел на землю в углу палатки – его неисчерпаемый запас бодрости и красноречия иссяк. Поели без аппетита. Ужин принёс оруженосец одного из гондорских рыцарей, вскользь упомянувший, что его господин состоит при свите Короля. Самого Арагорна хоббиты увидеть не смогли. Король уже вторые сутки заседал в шатре, совещаясь с Гэндальфом и конунгами Рохана. Гэндальфа хоббиты увидели лишь однажды – он только одарил их коротким мрачным взглядом и, не сказав ни слова, умчался прочь, шагая быстро и размашисто. По просьбе Мерри Леголас вновь пересказал подробности событий, хотя эти воспоминания явно были ему неприятны. – И что же это получилось? – выговаривал Мерри. – Мы спаслись от Всадников в Шире, через Древлепущу прошли, Фродо едва не погиб по пути в Дольн, потом в Мории и… что же? Что это за мысль была в Мордор идти? И что же? Ведь сами пришли с Кольцом Врагу в лапы! И что теперь?! Гимли яростно выколотил трубку, потом снова набил её табаком и закурил. – Кабы я сказал, – заговорил он и от души выругался. – Да что тут! Не идти же брать штурмом Врата! А говорить с Сауроном… (Пиппин вздрогнул) М-да… – Ждать решения Совета Королей, – сказал Леголас. – И кто будет говорить? – спросил Мерри. – Гэндальф и Арагорн? Король Теоден? – Только Короли Людей, – ответил Леголас. – А я боюсь теперь и думать, что за этим решением последует срок решения и для моего народа. Мы были готовы биться или уйти навсегда. Но уходить с родной земли мы не готовы – слишком любим её. А говорить... Я не знаю. Станет ли король Трандуил говорить с посланником Врага? Многими прошлыми бедами и потерями полны наши песни, и причиной тому не раз становилась именно Тьма с Востока. Нуменор и звенящий Эрегион. Могучий Сирион и поля Белерианда… – Леголас покачал головой и закончил: – Но Гэндальф говорить вряд ли будет. Гэндальф сам пришёл уже ближе к ночи – уставший и вымотанный до предела; он выглядел так, будто за эти дни постарел на ещё один десяток лет. Сев рядом с пологом, старик сгорбился и закурил трубку; в этот раз поднимающийся вверх дым не завивался как бывало в причудливые кольца. – Не по моему желанию вы оказались здесь, в самом пекле, – проговорил он после долгого молчания. – И я вовсе не изменил своего мнения. Но вынужден мириться, потому что сейчас мне также ясно, что все мои предыдущие предвидения рассыпались, сметённые каверзами судьбы или чьей-то хитроумной волей. Надежда и прежде была зыбкой… – Скажи лучше другое, – хмуро вставил Мерри. – Враг ведь мог вам солгать, почему вы решили, что Он говорил правду о Фродо и Сэме? – Кольцо на Его пальце, может быть, достаточный тебе знак, Мерриадок Брендибак? А, кроме того, кольчуга Фродо, да… – Гэндальф поглядел на Пиппина, скорчившегося на земляном полу. – А если ты сейчас пытался разузнать о судьбе наших друзей, то какой я могу дать тебе ответ? Я не могу говорить за Него. Хотя, думаю, что они наверняка живы, – добавил он спокойнее. – Не скажу, почему я так думаю… – маг вытряхнул из погасшей трубки крошки табака: – Отчего-то там, у Мораннона, Враг проявил непонятное мне милосердие. Или что-то иное, что составляет часть каких-то его планов. Мне остаётся только признать, что я не понимаю их, – в приливе раздражения Гэндальф сильно хватил трубкой по земле. – А если ты надеешься узнать у меня, что им довелось испытать… – сухо продолжил маг. – На это я тебе тоже не отвечу… Но довольно уже. Постарайтесь поспать. – Постой! – крикнул Мерри, бросаясь наперерез поднявшемуся на ноги Гэндальфу. – Враг говорил о переговорах. Разве мы не можем на что-то обменять… – Из всего, что у нас есть, в обмен мы можем предложить только свою свободу, – более сурово ответил Гэндальф. – Другой цены Его мира я не знаю. Но и не мне теперь делать выбор. И грустно полагать… – голос его зазвучал далёко и отстранённо. – Не все решения, что мы принимаем, верны. Даже решения Мудрых. И горько это понимать сейчас. Не мне одному предстояло стоять здесь, а думать так – значит поддаться гордыне. Но Саруман пал, а я этого не провидел. И Радагаст свернул с пути, ему предназначенного. Значит, остаётся принимать последствия собственных решений, – Гэндальф вздохнул, слепым взглядом оглядел хоббитов и вышел в ночь даже без прощания. – Он совершенно растерян, – прошептал Мерри. – Я бы даже сказал – напуган, если вообще можно в это поверить. Кто бы думал, что Гэндальф может бояться. – Я видел, – тихо проговорил Пиппин. – Когда Фарамир при нём помянул Кирит Унгол. Проклятый Горлум! – Пиппин сжал руки в кулаки. – Я ведь голову поставлю, что это он их предал! И что же? Они так и будут ждать? – Они думают. И Рохан, и Гондор – всё цена этого решения, Пип. Теперь это не только Шир, и не только наши проблемы. Давай просто попробуем поспать, а? Может быть, утром всё будет видеться иначе. Но сон не шёл. Хоббиты долго лежали с открытыми глазами. Возле полога палатки послышались тихие шаги. Человек остановился совсем близко от входа, негромко перекинулся с кем-то словом и больше не сходил с места. Только тонко звякнула стальная вязь кольчуги. – Это не стражник из гондорских, а Следопыт, – прошептал Пиппин, тайком прокравшийся к выходу и выглянувший сквозь щёлку. – Это что ещё такое? Они что же, боятся, что за нами из самого Мордора придут? Мерри покачал головой, лёг обратно на постель, закинул руки за голову. – Скорее, думают, как бы мы сами не сбежали. Спи, Пип. – В Мордор сбежим. Ага, – Пиппин прошёл к своему топчану и сел. – А если подумать, Мерри, а? Где они могут сейчас быть, Фродо-то с Сэмом? – Глупости подумаешь, – отрезал Мерри. – С ума сошёл? Пип, это тебе не шалость с палантиром. – С ума сошёл? А знаешь, порой я думаю, а хорошо бы… – Пиппин улёгся. – Или что мне всё это только снится. Проснусь, а вот он – Шир. И всё в порядке. *** Пиппин проснулся на рассвете, когда серый полумрак в небе над лагерем расцветили бледные лучи ещё не поднявшегося из-за Гор солнца. Мерри спал, завернувшись в плащ с головой. Снаружи палатки доносились спешный топот, бряцанья оружия, голоса и ржание коней. Пиппин зевнул, отирая ладонью лицо, и высунул растрёпанную голову наружу. Перед шатрами горели костры; со стороны тянуло запахом того, что гондорцы по недоразумению называли словом «суп»; в сыром сизом тумане, опустившемся на землю, мелькали смутные силуэты людей и лошадей. – Эй! Что происходит-то? – Пиппин бросился наперерез человеку в одежде воина Гондора. Тот был намерен отмахнуться от хоббита, но разглядел знак Цитадели на котте Пиппина и ответил: – Приказ войскам отступить к Андуину. Лагерь снимается в течение дня. – Почему? – выпалил Пиппин. Человек глянул в сторону Гор, но ничего не сказал. Спустя минуту Пиппин вытащил из палатки заспанного Мерри. В насытившей воздух молочно-белой пелене пришлось проявить изрядную сноровку, чтобы увернуться от спешащих по делам Верзил и не попасть под ноги их коней. К счастью, зычный голос Гэндальфа слышен был издалека; вот в серой пелене обрисовалась высокая худая фигура с неизменным посохом в руках. К счастью, Гэндальф заметил хоббитов и сам шёл навстречу. – Вот и вы. Завтракайте и собирайтесь. Гимли и Леголас – уже там, – он махнул рукой. – Будьте добры не отставать и не теряться. Едете вместе. Ясно? – Куда мы едем? – успел вставить Мерри. – В лагерь Короля, – поморщившись, ответил Гэндальф. – Разве теперь может зайти речь, чтобы вас отправить прочь? Конечно нет. Так мне не повезёт. Король Элессар принял предложение Мордора. Рохан согласен. Переговоры состоятся послезавтра, в лагере в тридцати милях отсюда к югу. – И Мордор ответил? – спросил Мерри. – Да, – маг стрельнул взглядом в сторону притихшего младшего хоббита. – Да, Перегрин. Условием Саурона было отступление войск Запада к берегам Андуина. Арагорн просил в ответ сохранения жизни пленникам и гарантий их благополучия. Их привезут. Он лично. – О… – вымолвил Мерри, не в силах сказать что-то более внятное. Пиппин яростно вцепился пальцами в его ладонь. – Собирайтесь, – бросил Гэндальф. – Выезжаем через два часа. *** Впервые за много дней этим утром ветра запада и востока не вступили в спор за главенство в небе, и хмарь Мордора не преодолела хребта Эфель Дуат. Небо разъяснило, а восстающее над горами солнце быстро прогнало прочь утренний холод и сдёрнуло с долин туманную дымку. Среди Людей это было сочтено добрым знаком, предвестием удачи. Большая часть войск ушла к Андуину. Роххирим распоряжением Теодена отводил Эомер, главенство над воинами Гондора Арагорн передал Имрахилу. И Эомера, и князя Дол Амрота в войсках знали и почитали, доблесть обоих воинов никто не подумал бы подвергать сомнению; оба назначения были обоснованы и разумны, оба самими назначенными были приняты скрепя сердце. После отхода основных войск в составе свиты Теодена и Арагорна остались двадцать роххирим и двадцать гондорцев, пятнадцать Следопытов, два хоббита, Гном, Эльф и Маг. В числе роханских Всадников в свите Теодена тайно осталась Эовин. Об её присутствии знал только Мерри. Этот секрет он не рассказал даже Пиппину (тем более – ему) и теперь терзался беспокойством и виной. Сам Мерри мог только пообещать себе, что, если придётся, отдаст за Эовин жизнь, и надеяться, что Эомер и Теоден когда-нибудь простят ему этот вынужденный обман. К полудню отряд Королей ступил на зелёные равнины Итилиена. День продолжал радовать солнцем, а небеса сияли чистой лазурью; под весенним теплом оживала страна. Лица Людей светлели при виде порхающих среди деревьев птиц, молодой листвы и пестреющих в траве цветов. Здесь жизнь вставала наперекор теням восточных Гор и Тьме, которую они за собой скрывали. Даже Пиппин немного развеселился, глядя на цветы и на солнечный день, и припомнил Лориэн; Леголас рассеянно улыбался и тоже думал о чём-то своём. Не доезжая двадцати миль до Перекрёстка, отряд Арагорна и Теодена встретился с другим небольшой группой всадников, ехавшей навстречу. Выглядывая из-за плеча Всадника, за чьей спиной сидел, Мерри видел, как тепло и дружески приветствовали друг друга Арагорн и предводитель чужого отряда. Из-за Великого Андуина, из-за хребта Мглистых Гор, по зову своего Вождя явились Следопыты. Они пришли с далёких северных зимовищ, от озера Эвендим, настигнутые поздними вестями из Дольна. Вел их Торвегил, старинный друг Арагорна. Вместе со Следопытами пришли сыновья Элронда, Элладан и Элрохир, они привезли послания от отца. В свою очередь Арагорн и Гэндальф не стали скрывать своих новостей. – Я думаю, отец это предвидел, – проговорил Элладан после недолгого молчания. Краткая радость от встречи сменилась на его лице выражением горькой обречённости. – Боюсь, я не могу сказать ничего тебе в утешение, Арагорн. Лишь то, что наша поддержка при любом исходе остаётся с тобой. Но, видит Создатель… да ты и сам знаешь: ты встаёшь на опасный путь, сгубивший до тебя не одну невинную душу. А что ты скажешь, Митрандир? Твои труды и опыт в противодействии Врагу превосходят знания любого из нас. Гэндальф невразумительно покачал головой. – На этот вопрос я тебе не отвечу. Вместо этого сам попрошу тебя о помощи. Наша связь с Элрондом прервана, а мне нужно передать срочную весть ему и в Золотой лес. – Мы пошлём сообщения с сойками, они доставят послание дней за семь, – сказал Элрохир. – И брат прав, это станет для отца горькой, но не нежданной новостью. Не хочу говорить это вслух, но боюсь, пришло время Лотлориэну и Имладрису разделить судьбу Гондолина, Нарготронда, Дориата и Эрегиона. Однако произойдёт это не раньше, чем настанет срок. Да! Глорфиндейл тоже скачет тебе на помощь, Эстель. Он выехал из Имладриса в середине марта, но Асфалот обгонит сам ветер. Скоро друг будет здесь. – Эта новость, как и наша встреча – одна из немногих радующих в последние дни новостей, – проговорил Теоден. – Надеюсь, и не последняя, – отозвался Арагорн. Назначенного места отряд достиг в вечерних сумерках второго дня. С угрюмой настороженностью Арагорн оглядывал укрывшуюся вечером пустынную долину на берегах безымянного ручья. Ручеёк был неглубок, брал своё начало не с предгорий, а из холодных подземных ключей, и это обещало пригодную для питья воду. Он тёк дальше на запад, через пустоши и болотистые луга, несколько десятков миль спустя встречаясь с Андуином. Плоские берега ручья заросли низкой сорной травой и были лишёны возвышенностей и скал; тощие деревца у воды и заросли дикого овса не могли стать укрытием стрелку или шпиону. Местность была предложена Сауроном не зря. Широко распахнутый простор не оставлял бы шанса для засады, но и разбитый лагерь будет здесь открыт всем четырём сторонам и их ветрам. Арагорн посмотрел в синее вечернее небо. Первым сошёл с коня. До наступления темноты поставили походные шатры, всадники расседлали и стреножили коней, пустив их пастись, часовые выбирали жребий первого дежурства. Вместе с мягким вечерним сумраком на долину постепенно опустилась тишина, но беспокойства прежних ночей она с собой не принесла. От невидимого в темноте ручья неслись шорохи камыша, говор воды, лягушачье кваканье. Тонкий слух Леголаса и сыновей Элронда мог уловить тоскливый вой одинокого волка, но доносился он с севера, издалека, от равнин Ниндальфа или с Мёртвых топей. С треском влажных веток занялись костры, нарочно густо дымившие, чтобы отогнать слетевшийся к добыче рой молодой голодной мошкары. Пиппин впервые с тоской подумал о минувшей зиме и с завистью глядел на эльфов, которым кусачие насекомые были явно нипочём. – Где справедливость? – спросил он, подсаживаясь к костру рядом с Мерри. – Подумать только: если ты эльф весь из себя, то и даже чесаться не обязан? Ещё бы они на меня не летели, зверьё это! Мне кажется, я пахну так, что орк рядом зарыдает горькими слезами. Эх, а помнишь нашу баньку в Бакленде... Мерри притворно закатил глаза. – Что за капризы, Пин? Стоило ли в поход идти, если ты знал, что не будет тебе здесь ни ванны, ни мочалки? Ни полотенца, ни скребка для ног? – Да, я не жалуюсь, – Пиппин подозрительно быстро пошёл на попятную. – Но пока искал, где тут хотя бы одуванчик какой-нибудь растёт, чтобы укусы себе натереть, в крапиву влез. Ох, жжёт, зараза! А этим всё нипочём! – он мотнул головой. – А я Бомбадила вспомнил, – признался Мерри. – С ним, кажется, всё было бы по плечу, всё легко и просто. Даже здесь, я думаю… Не знаю, правда, с чего мне вспомнилось: он и Златеника. – Эх, да, – со значением протянул Пиппин. – Ведь мировой дядька, этот Бомбадил! И мне жаль, что пойти он с нами не мог, но так и сказал ведь. – Спой песню, Пип, – помолчав, попросил Мерри. Пиппин вытаращил глаза: – Ну и дела! И ты туда же? А знаешь, ты прав: если и петь песни, то, наверное, стоит делать это тогда, когда всё валится и крушится, и, вообщё, идёт из рук вон плохо.

Однажды в солнечный денёк, Пошёл я в лес гулять. Забрёл в любимый уголок, Где славно отдыхать. В мешке моём бутыль вина, Пирог один-другой. И трубка – знал, что дотемна Вернусь к себе домой. Мягка июньская трава, Пел птиц мне звонкий хор, Дарили тень свою древа, Сомкнув листвы узор. Бежали тропки вникуда, Мешок стал попустей. Когда опять вернусь сюда, Возьму с собой друзей.

– Хорошая песня, – одобрил Мерри. *** В безветрии тёмного предутреннего часа из нарушаемой одним лишь шорохом ручья тишины донёсся серебряный голосок звенящих колокольчиков – звук настолько неуместный, что он показался недобрым и зловещим. Караульные встревожено вслушались в ночь. В костёр споро подбросили дрова. Кто-то припомнил вслух истории про Мёртвые болота с их нетленными мертвецами, про блуждающие огоньки, зовущие прочь от тропы в самую глубокую топь. На болтуна зашикали – истории эти и без того хорошо знали. Вспомнились другие байки: о предвестниках беды, о нежити, что ходит, неупокоенная над могилами, бряцает оружием в костистых руках. Но вот к весёлым бубенцам присоединился другой звук – перестук лёгких копыт. Звон колокольчика, тишина и снова перестук. Плеск ручья, который был кем-то преодолён. Сквозь полумрак проступил силуэт светлой лошади; караульные подняли факелы, готовясь встретить во всеоружии незваного пришельца. – Айа, меллониа! Я прибыл с миром, друзья! Арагорн, спешно вышедший из шатра встречать гостя, нашёл Глорфиндейла греющимся у костра. Эльф о чём-то негромко говорил с кем-то из знакомых дунадан; гондорцы же с восхищеньем поглядывали на великолепного эльфийского коня, а роххирим сразу признали в Асфалоте благородную кровь потомка меарас. – Рад видеть тебя, хотя и не ждал так рано! – сказал Арагорн, пожимая другу руки. – Как тебе удалось найти нас? – О вашем пути я узнал от Имрахила из Дол Амрота. Я встретил его разведчиков на Дороге день назад, а они проводили меня к командиру. Эти края мне хорошо и печально знакомы, Эстель. А после того, как Имрахил рассказал мне новости, я спешил так быстро, как только мог. Гнал коня весь день и всю ночь, боясь не успеть. – Пойдём, – сказал Арагорн, показывая гостю путь к шатру. – Поешь и отдохнёшь. Разговоры потом. – Мой род давно и трудно противостоял козням Врага, – заговорил Глорфиндейл, после того, как подкрепил силы здравуром и лепёшками. – В годы, когда Великая Тьма грозила нам с Севера, ей противостояли мои братья, Майтимо, Артафиндэ и Финдекано. Но самому мне не довелось встретить Саурона в бою. Из-за отдёрнутого полога шатра внутрь проникал серый утренний свет, вчерашнее радостное солнце сегодня вставало в серой завесе дождливых облаков. Снаружи уже слышались шаги и голоса – лагерь просыпался. Встав с места, Арагорн прошёл по шатру, чтобы разогнать кровь и прогнать тупую тяжесть в голове. Этой ночью он не смог сомкнуть глаз, как и предыдущей. Бодрящий здравур возвращал силы только на время, а потом усталость брала своё опять. – При штурме моего города Саурона не было среди ангбандских войск. Войска Моргота привёл к стенам Гондолина Готмог, – продолжал Глорфиндейл. – Но всё же, как выяснилось позже, я повстречал Его однажды и даже долго разговаривал с Ним. В Эрегионе, куда Он приходил под личиной Аннатара. Это было в 1595 году, в последние наши спокойные лета. – Ты никогда об этом не упоминал, – с удивлением сказал Арагорн. – Раньше этому не было причины. Об этом знали немногие: Элронд, Келеборн, владычица Галадриэль. Да, Эстель, сразу после моего возвращения в Средиземье мне довелось побывать в прекрасном Ост-ин-Эдиль, и представь себе: я, Келебримбор и наши друзья часто беседовали с Ним. Подолгу. Никто из нас не заподозрил тогда этого обмана. После падения Эрегиона, намного позже, в Войне Союза я нарочно искал Его на полях битвы, но скрестить мечи нам опять не пришлось. Вместо меня Гил-Галад заплатил страшную цену мести за наших братьев. Но об этом мне не нужно тебе рассказывать. – Я буду рад услышать какой-нибудь совет от тебя. – Совет какого рода? Гэндальф прав: судьбу Средиземья теперь решают Люди, – Глорфиндейл замолк, словно что-то вспомнив. – Не нужно мне, наверное, напоминать тебе и о судьбе Майтимо, которую он встретил, когда, как и ты, отправился на переговоры с Врагом тех лет. Арагорн невольно рассмеялся: – Вот тут ты, кажется, немного запоздал с добрыми предупреждениями. Пришпилить к скале Враг меня успел, как ты наслышан. Но, кажется, Мораннон в Его мыслях не Тангородрим, и я там показался не к месту. Эльф укоризненно покачал головой. – Людская привычка странно шутить, вижу, тебе не изменила. Может быть, и к лучшему. Могу добавить только одно и, думаю, Элронд сказал бы то же, если бы был здесь. Ты – вождь и предсказанный Король, Арагорн. Тебя к этому готовили всю жизнь. Верь сердцу. Но, не забудь, будь умнее своих предков. – И это не совсем тот совет, признаюсь, я ждал. Но, благодарю. Приложу усилия. – Надеюсь. А ещё я знаю, меллон нин, что ты бы хотел услышать от меня и другие новости. Но вряд ли я поведаю тебе что-то кроме Элладана и Элрохира. Одно несомненно: тебя ждут. И, похоже, будут ждать вечно. – В другой раз это стало бы для меня радостной вестью, но не сейчас. – Я понимаю, – сказал Глорфиндейл. – Я тоже принял решение. Пусть время Эльфов уходит, но в этом последнем противостоянии дом Финголфина не отвернётся от союзников. Я знаю Саурона. И я хочу услышать, что Он скажет, и у меня тоже найдётся, что Ему сказать. *** К великому удивлению Мерри, завтрак они с Пиппином самым бессовестным образом проспали. Ещё удивительнее оказалось то, что никто не явился их будить. И всё-таки приятно было обнаружить добрую заботу о себе: им предусмотрительно оставили еду и напитки – ровно по хорошей хоббитской порции для каждого. Мерри такие щедрость и забота отчего-то показались подозрительными. Как выяснилось, небезосновательно. После сытного завтрака Пиппин с самыми лучшими намерениями отправился благодарить Гимли и Леголаса. Вернулся он вконец разобиженный. – Ты представляешь, меня даже не пустили! У них опять собрание какое-то, а мне велели здесь сидеть и не высовывать свой нос. Так и сказали! Это Мерри не сильно удивило: в последние дни он частенько ловил на себе косые взгляды Гэндальфа и обеспокоенные – друзей. Кстати шевельнулось давнее воспоминание об угрозах и мешках… – Пойдём. Лепёшек захвати. Солнце, должно быть, поднялось уже высоко, но убедиться в этом было ой как непросто: небо опять затянули низкие серые облака. Для наблюдения Мерри выбрал укромную полянку футах в двухстах от лагеря. Трава здесь была немного выше, а хоббита с его-то ростом надёжно укрывал верный лориэнский плащ. О происходящем в стане Арагорна разведал языкастый Пиппин, успевший уже перекинуться словом с кем-то из знакомых гондорцев и подслушать чей-то чужой разговор. – Прибудут в два пополудни – так заранее было оговорено. Недолго уже осталось. Говорят, что, конечно, с Ним будут те же… Чёрные Всадники, только теперь они прилетят. На этих самых… злобных летучих страшилищах... Представляешь? Мерри закусил обгрызенный почти до крови ноготь. – Ясно. А что ещё? Гэндальфа ты не видел? – Нет. Снова пытался в шатёр Арагорна пробраться, пролезть потихоньку, но стражник меня заловил. А Гимли и Леголас тоже мне… хороши друзья! Даже не вышли. Как будто меня всё равно что нет… – Что ещё? – Не знаю. У них там какие-то тайны секретные. Подумать только, от нас! Вроде бы кто ночью приехал. Из Ривенделла или из Лориэна. То ли эльф, то ли Следопыт. Не знаю. Знакомый мой имени тоже не знал. – А о встрече что-то ещё говорили? А если это всё-таки ловушка? – Приказ Короля – первыми оружие не обнажать, и луки не поднимать. Парламент неприкосновенен. Видно, Бродяжник и впрямь думает, что Он будет говорить. Далёкий пронзительный острый взвизг рассёк повисшее между ними молчание. Хоббиты невольно пригнулись, прикрыли головы руками и одновременно обернулись, вглядываясь в низкое серое пасмурное небо. За пелену облаков взгляды не проникали. Схватившись за руки, хоббиты неотрывно глядели на восток и ждали, затаив дыхание. Текли минуты, что-то неотвратимо приближая. Тени внезапно затемнили свет. Чёрные силуэты летучих тварей возникли словно бы из пустоты, вдруг спадая с неба на притихший лагерь. Их было девять. Ничего подробнее хоббитам разглядеть не удалось. Чудища вдруг резко снизились, и только резкие хлопки кожистых крыльев стали преградой на пути падения. Один, другой, третий… Они приземлились на поле. Поводя крыльями, твари перекрикивались недовольными пронзительными голосами, и вдруг все замолкли, точно враз одёрнутые мысленным приказом. – Ты их видишь, Мерри? – повторял Пиппин. – Видишь? Мерри просто остолбенел, таращась во все глаза. Широко распахнутые крылья чудовищ мешали что-то рассмотреть. Но потом среди прибывших началось какое-то движение. Кто-то спрыгнул со спины одной из тварей и, кажется, подал руку, помогая выбраться из седла своему соседу в капюшоне и плаще. И нет, конечно, то был не гном, не орк и не человеческий ребёнок. – Мерри! – не веря глазам, завопил Пиппин. – Это же они! Они! И Пиппин вдруг припустил через луг так стремительно, что только пятки засверкали. Мерри даже не сразу сообразил, что его сумасшедший родич бросился в одиночку против восьмерых назгулов. И, конечно, теперь у Саурона будет четверо заложников вместо двух. Почему четверо? Потому что сам Мерри нёсся следом за Пиппином, с трудом представляя, что ему предстоит делать: оттаскивать Тука за шиворот в безопасное место или помогать ему вызволять из рук Врага друзей. – Фродо! – звал Пиппин. – Фродо! Сэм! Идиот! Безалаберный идиот! Мерри бежал так быстро, что в боку закололо, а сердце колотилось под горлом часто и бешено. Он увидел, как Пиппин замедлился перед самой мордой летучей твари, очевидно, даже не задумываясь, что ей достаточно только ленивого движения пастью, чтобы один глупый хоббит лишился головы. А потом Пиппин влетел в чьи-то широко раскрытые объятия – и, кажется, то был Фродо. А рядом стоял Сэм, улыбаясь… – «Улыбаясь?» – немного смущённой и широкой улыбкой. – Мерри! Мерри! – орал Пиппин. – Это Фродо! Сэм! Мерри споткнулся и едва не покатился кубарем, пытливо всматривался в знакомые лица друзей, одновременно замечая, насколько они осунулись и похудели. Но на лице Фродо он к своей радости разглядел искреннюю улыбку. Мерри в неверии дотронулся до руки друга, будто опасаясь, что это какой-то хитрый морок. – Они! – орал Пиппин, захлёбываясь восторгом. – Мерри, это же они! – Отдышись, хоббит, – посоветовал сверху чей-то звонкий смешливый голос. – А то ведь сердце из груди выпрыгнет. Мерри поднял голову и увидел, как возница их друзей немного приспускает с головы капюшон плаща. К своему изумлению Мерри обнаружил, что перед ним не призрак и не иная неживая жуть, а юноша: высокий, синеглазый, с приятным лицом и со светлыми волосами, собранными в косу; кажется, совсем не страшный. – Так вот какие эти хоббиты из Шира. И это за ними набегался Кхамул? – Видишь, теперь ты сам можешь оценить всю глубину его страданий, – вполне себе весело отозвался второй Всадник, и Мерри всполошено обернулся уже к нему. Он тоже был высок, этот человек, смотревший вовсе без злобы, с любопытством. Всадник тоже снял тяжёлый капюшон, провёл ладонью поверх примявшихся тёмных волос, укрощённых на эльфийский манер тонким серебряным обручем. Мерри откровенно растерялся. Под капюшоны назгулам он, конечно, прежде не заглядывал, но почему-то всегда думал, что они должны бы выглядеть… иначе. Да и одежда их вовсе не была похожа на бесформенные балахоны, виденные ранее: в тонкой щели раскрывшегося тёмного плаща сверкнула серебряными пуговицами одежда. Тянущим запоздалым холодом Мерри вдруг обожгло понимание, что здесь должен бы пребывать кто-то куда более чудовищный и страшный. Мерри затравленно огляделся через плечо, шаря глазами по сходящим с сёдел фигурам. Их лица были скрыты, но ни один на роль Властелина Мрака, кажется, не походил. А, может быть, Саурон надел Кольцо и сам невидим? – Вот и послы, – провозгласил Всадник и скрестил на груди руки, глядя, как со стороны лагеря через поле приближаются парламентёры Короля. Первым на завидном расстоянии от всех спешно вышагивал Белый маг в сияющих одеждах. Он остановился в двух десятках футов и воззрился – напряжённо, яростно нахмурившись. Такого страшного взгляда у Гэндальфа Мерри никогда прежде не видел. И так маг смотрел именно на них. Но, подняв голову, Мерри успел увидеть лёгкую улыбку, мелькнувшую на губах Всадника, его едва заметный наклон головы. – Ну, здравствуй, Олорин, – три нарочито разделённых слова, исполненные глубоким чистым голосом, разбились, осыпаясь в тишине звенящими осколками. Шеи Мерри коснулись холодные мурашки, а сердце сжалось от непонятного щемящего чувства. Спешившие позади Гэндальфа люди замешкались и замерли, будто засомневавшись в своём праве сделать дальше хотя бы шаг; Мерри не потребовалось волшебное чутьё, чтобы ясно ощутить, как между собеседниками соткалась в воздухе и туго натянулась невидимая тонкая струна. – Здесь и сейчас моё имя Митрандир, – невыразимо и совершенно чуждо отвечал на приветствие Гэндальф. – Здравствуй и ты… Саурон Тёмный. Саурон? Мерри едва не поперхнулся вздохом и постарался не осесть на ставших ватными ногах. До Пиппина, наконец, тоже дошло, с кем именно рядом он стоит. Он округлил глаза, побледнел и открыл было рот, но Фродо оттащил его за шиворот в сторону, знаком приказав молчать. Мерри и сам попятился к друзьям, но всё же не удержался от того, чтобы разок украдкой посмотреть вблизи на Чёрного Врага. Тот на трепыхания хоббитов подле себя не обратил ни малейшего внимания. Саурон был слишком занят тем, что сверлил взглядом Гэндальфа, а маг в свою очередь сохранял вид непоколебимой белой статуи с бесчувственным лицом. Поглядев на Фродо с Сэмом, Мерри с облегчением убедился, что для бывших пленников они не выглядят такими уж изнурёнными и замученными. О невидимых под одеждой ранах или увечьях речи, похоже, тоже не шло, и Мерри позволил себе, наконец, перевести дух. – Что ж, я уважаю твой выбор имени и приму его. Митрандир… А теперь скажи мне, от чьего лица ты стоишь сейчас передо мною? И снова – виданное ли дело! – хоббиты увидели, как смешался Гэндальф, утеряв на миг самообладание. – От лица всех свободных Народов Средиземья, – ответил маг. – О, ясно, – Саурон открыто улыбнулся. – И это очень мудро. Тем более что все они как раз присутствуют здесь, на этой встрече. Включая тех, о ком я прежде ничего не знал, – он поглядел на Мерри и Пиппина, и взгляд его был на удивление весел. – Здравствуйте, хоббиты из Шира. Ты, следовательно, Пиппин? Перегрин Тук, певец и сочинитель песен? Ну, не бойся меня. Я вам не угрожаю. И, признаюсь, мне очень хотелось на вас обоих посмотреть. Пиппин сумел держать себя на удивление достойно, хотя по бледности лица сравнялся уже с ныне серой тканью своего плаща. Он низко поклонился и ответил в землю: – Ты угадал моё имя, господин… Здравствуй тебе. – И Мерриадок Брендибак, – Саурон внимательно посмотрел на самого Мерри, и тот поспешно отвесил глубокий поясной поклон. – Да, господин. И я желаю здравствия. К этому моменту и вступили на поляну короли Арагорн и Теоден в окружении свиты. Голову Арагорна венчал золотой обруч или венец, кольчугу прикрыло чёрное сюрко, украшенное серебряным гербом дома Элендила. Теоден был облачён в нарядные одежды роххирим. Свой полный боевой доспех король Рохана не надел, оставив вместо него тонкую кольчужную рубашку. Плащей и оружия у обоих не было. – Саурон, правитель земель Мордора, – ровным голосом церемонно произнёс Арагорн. – Приветствую тебя! – Приветствую тебя, – глухо повторил Теоден. Король Рохана сохранял величественный вид, но в голосе слышимо обнаружило себя смятение. Даже прознав уже о настоящем облике Врага, увидеть его вот так, вблизи, воочию король Рохана оказался не готов. – И я приветствую вас, Элессар, наследник трона Гондора, и король Теоден, правитель Рохана, – с изысканной любезностью ответил Саурон. – Я рад, что эта наша встреча состоялась, несмотря на столь многие препоны, которые ставила на этом пути судьба. Мерри едва сдержался, чтобы в своём неверии не начать тереть глаза руками. Вот они стояли перед ним, друг напротив друга – Властелин Мордора и Короли Людей. Должно быть, об этом некогда расскажут немало сказов. Если останется, кому их сказывать. Судя по неуверенным переглядываниям окружающих, подобные мысли пришли в голову не ему одному. Гэндальф опёрся на посох, внимательно вглядываясь в лица хоббитов, стоявших за спиной Властелина. – Саурон, ты заверял нас в своей доброй воле и искренних намерениях о мире. Позволь же хоббитам уйти. – О, я их вовсе не держу, – сказал Саурон и повернулся к Фродо и Сэму. – Как видите, своё обещание я сдержал – вы здесь, среди сородичей и друзей. Теперь я возвращаю вас им залогом мирных намерений Тёмной страны. Фродо поклонился. За ним и Сэм. – Мы благодарим тебя. – Принимаю благодарность. А на будущее совет: не забредайте больше в Мордор без моего на это согласия. Саурон коротко по очереди взглянул на бывших пленников и обратился к Арагорну: – Итак, Элессар Араторион, ты тоже видишь: я сдержал данное слово. Ваши маленькие друзья целы и невредимы. Ты звал меня и дал понять, что вы согласны говорить со мной. – Мы готовы вести переговоры, – Арагорн указал на стоящий в отдалении шатёр. – Но… без оружия, Саурон. Тёмный Властелин прищурился. – Что ж, справедливо, – заметил он. – Я готов предстать без оружия и прийти в твой лагерь с надеждой, что Светлые воины знакомы с рыцарской честью и верны своему слову. Уругзан! Высокий назгул с лицом, сокрытым капюшоном, помог своему господину расстегнуть ремень заплечных ножен. Саурон снял плащ; в робком свете дня сверкнула серебряная сеть богатой вышивки на надетой поверх туники длинной чёрной котте; чистым блеском отозвался пояс из серебряных пластин. Ножен на нём закреплено не было. Саурон развёл в сторону руки. – Другого оружия у меня при себе нет. – Я обещаю, что ни одна стрела, меч, кинжал, копьё или что иное не поднимется против тебя, – произнёс Арагорн. – Древние законы парламента мы чтим. У тебя есть моё слово. Гэндальф перехватил посох и сделал шаг вперёд. – Если ты так стремишься к честности, Саурон, то оставь и Кольцо. Мерри вздрогнул. На лицах окружающих отразились все те эмоции, что в данный момент владели им – а у него сердце ушло в пятки. Гэндальф крепко стиснул руками посох, губы его сжались в линию. Саурон сузил глаза, и все присутствующие, захолодев, вновь ощутили, как две невидимые мощи угрожающе воспряли и застыли, готовые вот-вот схлестнуться в схватке. Мерри услышал, как за спиной Арагорна сдавленно охнул Леголас. Король поднял руку, намереваясь что-то сказать, но страшный морок вдруг разбил смех Саурона. – Кольцо – не оружие. Только глупцы могут так считать, – он поднял руку и начал неторопливо расстёгивать ремешки перчатки. – Кольцо – инструмент. Правда, лишь мой. – Это путь к могущественной силе, – заметил Гэндальф. – Да. И эта сила – я. Хочешь, чтобы я оставил где-то часть себя? А ты оставишь здесь свой посох, Митрандир? – Саурон стащил перчатку, повертел кистью, позволяя всем оценить пленительный блеск золота, не утративший своего великолепия даже под сумрачным невзрачным небом. – Хорошо, да будет так! Если это тебя успокоит. Зайанхин! Другой Всадник – высокий, смуглый, поднёс Властелину Мордора распахнутый ларец. Саурон невозмутимо снял с пальца Кольцо и положил внутрь. Всадник быстро запер ящик и унёс его куда-то прочь. – Ну что ж, – насмешливо сказал Саурон, взирая на Гэндальфа. – Стало теперь легче? Я больше не выгляжу таким страшным? Может быть, мне ещё что-нибудь оставить? Или тебе? – он многозначительно взглянул на посох Главы Ордена. – Я старый и усталый человек, – повёл плечами Гэндальф. – Ой ли? – Я думаю, мы видели достаточно доказательств твоих мирных намерений, Саурон, – сказал Арагорн. Мерри выдохнул с облегчением. Бродяжник, по всей видимости, посчитал нужным вмешаться в откровенно странное противостояние двух чародеев, вылившееся в словесные уколы. Наиболее странно это выглядело в поведении Гэндальфа. – Прекрасно, – Саурон повернулся к слугам и сказал им несколько слов. Пятеро Всадников тут же отстегнули мечи с поясов и последовали за Сауроном. Трое остались охранять Кольцо. Если Саурон и переживал новую разлуку со своей драгоценностью, то внешне он никак это не показал. Пиппин вцепился мёртвой хваткой в рукав Сэма, будто боялся, что тот вот-вот испарится, Мерри же не выпускал ладонь Фродо из своей руки. – Ну как вы? – шепнул он только тогда, когда процессия, в хвосте которой они шли, ушла далеко вперёд, и хоббиты удивительным образом оказались только вчетвером. Сам Мерри кусал губы. У Пиппина от избытка чувств глаза были на мокром месте. Фродо успокаивающе улыбнулся. – А помнишь, Мерри, тогда, в Бакленде… как вы меня вдруг огорошили новостью, что, дескать, пойдёте со мной – и точка! С Врагом воевать собрались! Могли разве мы тогда подумать, докуда сподобимся дойти? Не волнуйтесь. Всё хорошо. Нас, правда, там не обижали. – И не… – выпалил Пиппин и сконфуженно прихлопнул рот. Сэм насупился. – Я думаю, Саурон с самого начала полагал использовать нас заложниками для переговоров, – спокойно продолжил Фродо. Для себя он решил зря не распространяться про их с Сэмом пребывание в Барад-дуре и Сэма о том же попросил. – Нас просто держали под замком. Даже и не расспрашивали ни о чём толком. Имена и кто мы такие. – Да что с нас спрашивать-то! – не удержался Сэм. – Он и так лучше нас обо всём знал. Всю эту нашу затею, откуда пришли и зачем. И ждал нас у самого Ородруина. Это я к тому, что мастер Фродо Кольцо почти до цели донёс! А чего ему это стоило, вы и представить не можете! Я так Гэндальфу и скажу. И всем остальным докажу, если потребуется! – Да зачем всем об этом доказывать? – удивился Пиппин. – А как вы вообще про Гэндальфа узнали? Мы же сами… Договорить ему не дали. Фродо и Сэм вдруг оказались в объятиях Леголаса. Эльф по очереди прижимал их к груди, что-то невнятно бормоча на своём языке. – О, хвала светлой Элберет! Меллониа нин! Кормамин линдуа эле лли! Какая радость в моём сердце – вновь видеть ваши лица и слышать ваши голоса! Но здоровы ли вы? – Да… – смущённо ответил Фродо, отвечая на объятия. – И мы счастливы не менее – увидеть вас всех снова. А… где Гимли? – Он здесь в лагере. Он будет так рад вас видеть! Пойдёмте скорее! Леголас повёл хоббитов за собой. Фродо обернулся через плечо и посмотрел на сияющий белизной шатёр, разбитый посредине пустого поля. Возле откинутого полога встали на страже воины Гондора и двое Всадников из свиты Саурона. На лицах и в позах первых читались растерянность и беспокойство от вынужденного соседства и отсутствия мечей на поясах. Вторые же, хоть лица их и были скрыты капюшонами, оставались внешне совершенно спокойными и неподвижными – даже безоружные они были уверены в собственных силах и в силах своего господина. – Значит, теперь всё может быть решено? Короли согласились на переговоры, и война действительно может закончиться? – шёпотом спросил Фродо у Леголаса. – Я не знаю, – тихо ответил Леголас. – Не так всё просто, увы. Пойдёмте. Думаю, вы не откажетесь поесть и отдохнуть. Под пологом палатки их встретил торжествующий рык – это Гимли бросился навстречу хоббитам с распахнутыми объятиями. – О, Махал! Это и вправду вы! Вы не ранены? Кости целы? Голодны? В порядке? А? – Не сейчас, Гимли, – отстранил его Леголас и обратился к хоббитам. – Мне действительно нужно осмотреть вас. Ваши раны… – Да нет у нас ран, – с каким-то вызовом ответил Сэм. – Плечо мастеру Фродо залечили, которое паук ужалил на том перевале. Оно и зажило полностью. – И всё-таки… – Я понял, – устало сказал Фродо, расстёгивая пуговицы. – Им просто нужно убедиться, что нас не пытали и не допрашивали. Снимай одежду, Сэм. – С нами действительно ничего не делали, – сказал надувшийся Сэм, но принялся стаскивать куртку. Гимли вышёл из палатки. Фродо уже снял рубашку и штаны и стоял голый. Леголас пробежал чуткими пальцами по его конечностям, суставам, мгновением дольше задержался на левом плече, некогда раненом клинком назгула. Потом аккуратно коснулся бывшей раны от жала Шелоб – от неё остался лишь розоватый шрам – извинился и разрешил одеться. Сэма он осмотрел ещё быстрее. Едва хоббит успел натянуть штаны, как в палатку ворвался взъерошенный Гэндальф. – Ну? – громко выпалил он с порога. Леголас развёл руками. – Они целы, невредимы. Рана была у Фродо, она и впрямь похожа на укол от жала паука, но теперь всё действительно зажило. И я не ощущаю на них следа чёрного колдовства… – А что, оно прям обязано было на нас быть? – пробурчал Сэм. – То-то я вижу, как вы ждали этой встречи. На мага он теперь даже не смотрел. Гэндальф хмуро поглядел на Сэма и подошёл к Фродо. – Позволь мне посмотреть, – попросил он. Фродо расстегнул ворот рубашки. Гэндальф дотронулся сухими пальцами до его кожи. Прощупал плечи: сначала правое, затем зачем-то левое. – Это так, – пробормотал он. – Кто-то вылечил его... очень искусно. – Саурон? – растерянно спросил Леголас. Но Гэндальф не ответил, помрачневший лицом он долго ощупывал плечо хоббита. Потом вздохнул и, помедлив, опустился на колено перед Фродо. – Прости меня, Фродо, – он положил ему на плечи тяжёлые ладони. – Я подверг вас ужасному испытанию. И ты прости меня, Сэм, прошу. Храбрее и смелее вас двоих я никого не встречал, сколько живу на свете. Простите меня… друзья мои. – Я не выполнил свой долг, Гэндальф, – произнёс Фродо. Мерри показалось, что он вовсе не слышит в словах друга никакого сожаления, просто бесчувственное признание случившегося. – Ничего, – ответил Гэндальф. – Мне нужно идти, но позже я ещё зайду, и мы поговорим. А пока отдыхайте. – Ну вот, опять пришёл, ушёл, напустил тайн каких-то, а объяснений не дождёшься, – пробурчал вернувшийся в палатку Гимли. – Ладно, вы ведь голодны поди? Эй, Пиппин, не сиди, давай тащи лепёшки и что-нибудь попить. Не всё ведь вы слопали за завтраком? Или всё? Пиппин не ответил, вскочил, сверкнул сердито глазами и умчался куда-то. Гимли, прищурившись, поглядел на Фродо с Сэмом. – Я в этих тайнах вообще ничего не понимаю, что за туман нагнал и зачем. Ведь вы и сами можете сказать, чем вас эти орки проклятущие лечили, и что Гэндальф такое важное увидел? – Да что там рассказывать-то! – осадил его Фродо. – Я долго лежал в бреду и многое помню смутно, но мне давали настой из трав и только. Сэм вот скажет. Сам же мне его давал и сам видел, как готовили. Сэм яростно закивал головой. – Ну, хорошо, – неуверенно проговорил Леголас. – Я тоже пойду. Если что понадобится, сразу дайте знать, я тут же приду. Неловкость в воздухе, казалось бы, можно было рукой пощупать. Фродо вяло кивнул, огляделся и сел на свёрнутую скатку. Сэм по привычке уселся у его ног. Мерри остался стоять и невесть почему не знал, куда себя и деть; он даже не заметил, как из палатки тихо ушёл Гимли. – Скажи уже, – заговорил Фродо, – как получилось, что на тебе и Пиппине такая одежда? Белое древо на чёрном – это что же – символ рода Элендила? Наш Тук – воин Гондора? А у тебя на одежде герб с изображением коня. Это же знак Рохана, так? Кто вы теперь такие? И расскажи, как получилось, что наш Арагорн стал королём? Мерри незаметно вздохнул с облегчением. – Да, знаешь, в паре слов тут даже не расскажешь, – не без доли гордости сказал он, усаживаясь рядом с друзьями. – У нас ведь тут всё тоже из огня да в полымя. Но да, я теперь оруженосец короля Теодена… Он говорил и говорил, а друзья, сидящие напротив, слушали дивный рассказ об энтах, Роххирим и свержении власти Изенгарда. И всё же Мерри никак не оставляло неуютное чужое чувство, что пройдёт ещё немало времени, прежде чем все они снова смогут говорить как прежде – по-настоящему открыто и светло.