Самый тёмный час

В предрассветный час Белый Город не спал – на утопших в темноте улицах горели яркие пятна факелов, слышался шорох шагов бессонных патрулей, далёкое бряцанье оружия. Свернувшись калачиком на огромной для него кровати, Пиппин лежал, прикрыв глаза, в безнадёжной попытке забыться сном и хоть на время спрятаться в нём от ужасной яви, которая вновь навалится, стоит только перешагнуть порог. Город не спал тысячей измождённых глаз – после столетий отчаянного противостояния с Тьмой в эти часы особенно гнетуще ощущался нависший над Твердыней рок. Четыре дня назад в древнюю гробницу был перенесён прах Денетора, последнего Наместника из рода Мардила. Его единственный наследник, младший сын Фарамир, чудом выживший в схватке под Осгилиатом, бился в горячечном бреду под сводами палаты госпиталя, сражаясь за свою жизнь с невидимым врагом. В столь трудный для Людей час только присутствие Белого мага не дало пасть духом воинам Минас Тирита. Гэндальф принял главенство над войском Города и приказал готовиться к осаде. Глаза повидавших многое воителей со страхом обращались на восток – из-за чёрной цепи гор в долину на правом берегу Андуина переваливалась чёрная мгла. Сквозь тучи небо озарялось гневным заревом багрянца. Мордор наращивал свою мощь – и первый удар свой Враг обратит на ненавидимый Им оплот Людей. Храбрецы смели гордиться этим осознанием, но Пиппин себя к таким не относил. Он безуспешно перевернулся на бок и всё-таки поднялся, накинул плащ поверх чёрного сюрко с гербом Белого Древа и вышел из отведённой ему комнатки. Ноги сами собой привели хоббита к открытой галерее. Он вовсе не был удивлён, разглядев на балконе белую фигуру, сидящую вполоборота. В трубке Гэндальфа алел разгорающийся уголёк. Не говоря ни слова, Пиппин подошёл ближе и проследил за неподвижным взглядом старика. Конечно, маг смотрел туда, откуда должно было подняться утреннее солнце. Сейчас с той стороны поднималась тень злого колдовства. В самый тёмный час перед рассветом Враг продвигал свою мощь на Запад; глядя на это, Пиппин почувствовал, как в сердце вползает тоскливое уныние. – Ты рано поднялся, Перегрин, сын Паладина, – глухо заметил Гэндальф и коснулся ладонью скамьи подле себя. Пиппин вздохнул, но послушался приглашению. – Не могу уснуть, – ответил он, кутаясь в плащ с богатой меховой подкладкой. – Думы нехорошие лезут. То об одном думаю, то о другом. Маг коротко глянул на него и раскурил трубку. Пиппин уставился на свои руки. Про его кошмары Гэндальф, конечно же, был осведомлён. Стоило Пиппину сомкнуть глаза, и перед его внутренним взором вновь поднимался заполненный огненным гневом стеклянный шар, и вновь Пиппин оказывался один: испуганный ничтожный хоббит, такой беспомощный перед тёмной чужой волей, поднявшейся вокруг. Пиппин дёрнул головой, пытаясь прогнать из мыслей чудовищный образ Ока, и снова посмотрел вдаль. – Что там? – он-то считал, что задал этот вопрос мысленно, но, видимо, нет, так как Гэндальф ответил вслух. – Мрак над Итилиэном собрался не случайно. Он предназначен стать покровом для войск орков и троллей. И тогда Враг соберёт свою армию на противоположном берегу Андуина. Пиппин вздрогнул. – Он нападёт на Город? – Когда будет готов, – ответил маг. – Но пока Он медлит… – Почему? Гэндальф помедлил. – Не знаю. Не в моей власти проникать в Его замыслы. Он ждёт чего-то… Я не скажу, чего… Пиппин потёр рукавом нос. Гэндальф снова посмотрел на хоббита. – Выше нос, Перегрин Тук. Рано печалиться. Тьма ещё не омрачила весь Свет подзвёздного мира. Корни древних крепостей уходят глубоко, а в смелых сердцах найдётся достаточно сил противостоять отчаянию. – Значит есть ещё надежда? – Надежда есть, – сказал Гэндальф и нашарил рукой стоявший подле скамьи посох. – Идём, Тук. Коли ты не спишь, составишь мне компанию. Мне всё равно нужно пройтись. – А… куда мы идём? – запоздало спросил Пиппин, уже сбегая следом за поспешавшим магом по каменным ступеням. – В госпиталь. В госпитале было тихо и сумрачно. В дверях их встретил главный Целитель, сразу повлёк Гэндальфа к очагу, над которым в чаше кипятился травяной отвар. Гэндальф перемешал ложкой снадобье и что-то прошептал, водя над курящимся паром сухой морщинистой ладонью. Стоя в углу, Пиппин смотрел, как Целитель и маг, тихо переговариваясь, обрабатывают снадобьем раны бесчувственного Фарамира, осторожно дают ему напиться травяного отвара. На раны легли пропитанные целебной мазью повязки. Пальцы Гэндальфа бережно коснулись ожога на лице Фарамира – чуть ниже скулы – там где зажжённый безумным отцом погребальный костёр лизнул кожу сына. – Он поправится? – наконец осмелился спросить Пиппин стоявшего у балкона мага. Лицо старика было сурово и омрачено думами. Но вопрос породил слабую улыбку. – Фарамир – потомок древних витязей Нуменора. И пусть в нём не течёт кровь Лютиен, как в потомках королевского рода, воля к жизни в нём велика. Я обработал его раны, но дух его должен победить болезнь сам. Когда Фарамир придёт в себя, его ждёт печальная весть о гибели отца, и тяжёлое бремя ляжет ему на плечи. Гэндальф опёрся ладонью о парапет и раскурил трубку. Пиппин встал рядом и уткнулся подбородком в пристроенные поверх перил локти. Оба молчали, глядя на объятый тучами восток. – Я вижу молнии. Там гроза, – прошептал Пиппин. – Идёт гроза. Что это значит, Гэндальф? Маг хранил молчание. Не хотел отвечать или не знал ответа. Среди сумрака, нависшего над горами, вдруг полыхнуло ослепительное огненное зарево, отозвавшееся прокатившимся над землёй эхом далёкого рокота. Пиппин вздрогнул. Рядом с хоббитом поспешно выпрямился Гэндальф, и взгляд его мгновенно утратил задумчивость, стал пронзительным и острым. Маг нащупал рукой посох и резко встряхнул хоббита за плечо. – Идём, Тук. Скорее! – Что? Что это было? – выпалил вслед Пиппин. Ему не оставалось ничего, как снова бежать вслед за развевающимся белым плащом мага. Гэндальф не отвечал, но взор его часто и надолго обращался к востоку. На лестничной площадке они столкнулись с кем-то из дежурных стражей, и Гэндальф заговорил со старшим. Приказов Пиппин толком и не разобрал, кроме того, что Гэндальф требовал поднять во всеоружии всех мужчин, способных держать в руках меч. По коридорам зазвучали быстрые шаги спешивших разнести приказ людей. Наконец, Гэндальф оглянулся на своего спутника. – Возвращайся пока к себе. Придёт время, я позову тебя. – Но… – начал было Пиппин. Гэндальф не дал ему сказать ни слова. – Придёт время и для твоего меча. А теперь иди. Сейчас здесь не место хоббиту. Он развернулся и исчез в облаке развевающегося белого плаща. Пиппин тоскливо посмотрел Гэндальфу вслед и побрёл к комнатушке, где нашёл себе пристанище. Там он лёг на остывшую кровать как был, в одежде, и закрыл глаза. Сердце билось глухо и быстро, сжимаясь в судорогах мучительной тоски. К горлу невесть отчего вдруг подступили глухие рыдания. Свернувшись калачиком, Пиппин утёр ладонью влажные щёки и уткнулся лицом в подушку, надеясь уснуть и проснуться в преддверии хороших новостей. Какие новости он мог бы теперь считать хорошими, Пиппин боялся даже мысленно произносить. Он так хотел верить, что вновь увидит Мерри, который остался в далёком стане роххирим. Но куда сердечнее Пиппин повторял про себя мольбу о том, чтобы ему довелось увидеть опять и Фродо с Сэмом. Если Фарамир не ошибался, путь увёл друзей за Горы, в тот же самый мрак, что нынче клубился по другую сторону реки. Как они там? Сумели ли проникнуть за орочьи кордоны? Не попались ли шныряющим соглядатаям Врага? Удалось ли им незамеченными достигнуть цели? Он не хотел и думать, что может никогда не получить ответы на свои вопросы. Пиппин подложил ладони под щёку и сам не заметил, как забылся тревожным сном. Но сон его продолжился и после того, как в небе высоко поднялось солнце. Разбудил Пиппина знакомый звук далёкого рога. На Пеленнорские поля вступало войско роххирим. *** Мерри высунул нос из-под прикрывающего его плаща и глянул наружу, в сумрачный серый день. Он въезжал в Город Королей в свите короля Теодена. Правителя Рохана, пришедшего в трудную минуту на помощь Гондору, встречали радостными криками и добрыми приветствиями. При виде войска союзников, ставших лагерем близ стен города, в сердца людей вновь возвращалась робкая надежда. Кутаясь под плащом в седле за спиной Эовин, Мерри ловил обрывки чужих разговоров: так он узнал о Тьме, восставшей над Андуином, и о том, что Гондор обезглавлен после гибели Наместника. В знак траура в городе были приспущены все знамёна, а занавески на окнах многих домов оделись чёрным цветом. Как и в своё время Пиппин до него, Мерри смотрел по сторонам и поражался величию и мощи древней Крепости, воздвигнутой здесь предками Арагорна в конце прошлой Эпохи. Белый город был могуч и горделив, но и на его улицах уже замечены были обветшание и упадок. «Возможно, в будущем, – подумал Мерри, – когда всё закончится, они сумеют вновь вернуть Городу всё его былое великолепие и он опять восстанет – славный и прекрасный. Хотелось бы так думать. Хотя до этого и далеко». Меж тем путь колонны Теодена лежал сквозь внутренние яруса, и у последнего им пришлось спешиться – въезд верхом в пределы Цитадели был запрещён. Княжна Эовин, закутанная в плащ с ног до головы, спрятала лицо в тени капюшона и спешно отвернулась, когда рядом с ними спешился её брат. Эомер сестру не узнал, а Мерри не заметил и не глядя прошёл мимо. Перед ступенями дворца Эовин нарочно замедлила шаг, и теперь они шли в самом конце процессии. У огромных дверей Цитадели она положила руку Мерри на плечо. – Будь осторожен, – шёпотом предостерегла она. – И если не найдёшь своего сородича, возвращайся. Понадобится – смело говори страже, что ты мой оруженосец. Я подтвержу твои слова. – Спасибо, госпожа. В хвосте свиты Теодена они прошли внутрь зала Цитадели. Здесь было многолюдно, и Мерри поспешил отойти к стене – в такой толпе его просто затоптали бы. Он был рад увидеть вдалеке белый плащ и волосы Гэндальфа, услышать громкий голос мага, но даже если бы сильно захотел, вряд ли сумел бы пробиться ближе. Тут Мерри повезло – он вдруг заметил, как один из стоявших на посту стражников в чёрных одеждах, глядит на него во все глаза, а потом толкает локтем сотоварища, чтобы привлечь его внимание. Второй стражник тоже внимательно посмотрел на Мерри и поманил к себе рукой. – День добрый вам, господа, – чинно приветствовал он, кланяясь. – Вы хотели поговорить со мной? – И тебе день добрый, чужестранец, – ответствовал один из стражников. – Ведь я прав? Ты чужестранец из далёкого Шира? – Вы знакомы с Пиппином? – забыв о вежливости, воскликнул Мерри. – Меня зовут Берегонд, – представился стражник. – Да, мы знаем твоего сородича. Раз ты приехал в свите Теодена, ты – Мерриадок, так? Он рассказывал о тебе. – Не удивительно, – пробормотал Мерри. – Пиппина хлебом не корми, дай потрепать языком. Стражники рассмеялись. – Я провожу тебя к твоему другу, – отсмеявшись, предложил Берегонд. В Доме Правителей на вкус Мерри было многолюдно и шумно: по коридорам куда-то спешили слуги, ходили стражники и люди в роскошных одеждах – последним Берегонд вежливо кланялся, а Мерри следовал его примеру. Было неясно, то ли такова здесь была обыденная жизнь, то ли переполох поднялся из-за приезда высоких гостей Рохана. Мерри осмелился этим поинтересоваться, и лицо Берегонда подёрнулось тенью. – Вот уже четыре дня, как мы потеряли нашего Правителя, а сын его, мой командир, лежит в горячечном бреду в Лекарских палатах. Вражьи войска ступили на восточный берег Великой Реки, и со дня на день мы готовимся во всеоружии встретить удар. В сумрачный час явился к нам Серый Странник, но все эти дни только его приезд был единственным проблеском надежды. Хотя сегодня утром с приходом роххирим надежда загорелась ярче. Мерри заметил, что гондорец ни словом не помянул ни Фродо, ни его поход за горы. Должно быть, на общее их счастье, Пиппин догадался не молоть попусту языком, или же сам воин не счёл нужным обнаруживать это знание. Как бы там ни было, Мерри также ни слова не произнёс об их истинной и единственной надежде и прошёл следом за Берегондом к открытой галерее, где его вдруг окликнул по имени голос: – Мерри! В самый первый момент Мерри даже не узнал своего родича – в богатой бархатной одежде, в кольчуге, в сюрко с символом Древа, Пиппин выглядел важным высокородным воином. Слева на поясе Перегрина в новых кожаных ножнах висел его клинок из Упокоищ, а справа был приторочен короткий кинжал. Вот только широченная улыбка на круглом лице была всё та же, светлая, знакомая, как и неукротимая безудержная радость, с которой Тук повис у Мерри на шее. – Ты здесь! Ты в порядке! Как же я тебе рад! Берегонд глядел на встречу друзей с улыбкой. – Чудной же вы народец, – промолвил он. – Ну, я пойду я, вернусь на свой пост. – Спасибо тебе, друг Берегонд, – весело крикнул вслед Пиппин и повлёк Мерри за собой. – Пойдём. Думаю, неплохо тебе будет отдохнуть с дороги и хотя бы чаю горячего выпить. Вслед за родичем Мерри прошёл в небольшую комнату с окном, выходившим на балкон, устало присел на кровать и следил за тем, как Пиппин выкладывает на стол незамысловатую снедь – хлеб, сыр и несколько яблок, даже притащил откуда-то чайник, ещё курящийся кипятком. – Давай же, ешь. Мерри сел к столу и с жадностью накинулся на еду, тем более, что как раз последний его завтрак был одновременно и последней трапезой на пути к Гондору. Увы, не слишком-то потрапезничаешь на скаку, и кроме яблока у него и крошки во рту с прошлого утра не было. Пиппин заботливо нарезал хлеб и подливал чай, но с расспросами не приставал, не переставая, однако, болтать без умолку. – Я так ждал, что ты приедешь, наконец! Негоже хоббитам расставаться! У меня сердце чуть из груди не выпрыгнуло, когда я услышал сегодня рога роханцев! Я тут всё спрашивал о тебе, Леголасе, Гимли, но никто мне ничего толком не ответил. А Гэндальф сейчас всё время занят. От него теперь не то что слова, кивка не дождёшься. Но где все остальные? – Арагорн и его дунаданы покинули отряд шесть дней назад, – ответил Мерри, отпивая чай. – Гимли и Леголас ушли с ними. Я, признаться, и сам не знаю, где они и куда направились. Говорили что-то о Тропе Мёртвых и о предначертании. Я не очень-то понял. – Тропа Мёртвых? – переспросил Пиппин и потемнел лицом. – Странно как-то звучит. Мерри допивал чай и слушал Пиппина. А тот вдруг начал говорить о путешествии в Гондор, о назгулах, о встрече с Денетором, последним Наместником Города Королей. Так Мерри впервые услышал истинный рассказ о страшной гибели Наместника в пламени погребального костра, зажжённого его же собственной рукой. – Я присягнул ему на верность в честь памяти Боромира, – говорил Пиппин. – Так и стал этим... Стражем Цитадели, хотя служба моя скорее закончилась, с некоторых пор мне ничего не поручают... И знаешь, ведь Денетор здесь уже знал все наши новости. Об Ортханке и Теодене, и о Колоброде знал, хотя Гэндальф по приезде и велел мне о нём помалкивать... – Знал? Но откуда? – Вроде бы здесь, в Гондоре, они хранят ещё один Видящий Камень, – по лицу Пиппина мелькнула быстрая тень. – Где-то наверху, в башне Цитадели. Денетор втайне использовал его. О нас, хоббитах, ему тоже было уже известно. Даже о Кольце. Они с Гэндальфом едва ли не поссорились поэтому. – Кто-то об этом ещё знает? – с подозрением спросил Мерри. – Возможно. Здесь многие о пророчествах втайне шепчутся. Слухи давно бродили и о нас, о полуросликах, – Пиппин вдруг всплеснул руками. – Но ты знаешь, Мерри, ведь Фарамир действительно видел Фродо! Их с Сэмом вместе. По ту сторону реки! – Что? Когда это было? – встрепенулся Мерри, рука его дрогнула, расплёскивая чай. – Около трёх недель назад. – И что они? Что они делали? Куда пошли? – Фарамир говорил, они держали путь к восточному перевалу. Кирит Унгол, так его называл Гэндальф. По тому, что я понял из разговоров, это единственный возможный путь в Мордор. И ещё: Горлум с ними был. – Горлум? – воскликнул Мерри. – А это что за новости? – Выходит, что он показывал им путь. – Не нравится мне всё это, – сказал Мерри, отставляя чашку. – Горлум подлая скользкая тварь. Он запросто мог их завести в ловушку. Или более того – отдать Врагу. – Мне тоже от этого не по себе делается, – ответил Пиппин. – Уже несколько ночей даже думать ни о чём не могу. С тех пор, как Тьма протянулась оттуда, с востока, всё чаще лежу без сна и думаю: как там они? Хоббиты не должны разлучаться! Мы вместе вышли из Шира! Так почему же они без нас ушли? Мерри ничего не ответил. – Сегодня перед восходом на меня вдруг такая тоска нахлынула, хоть волком вой, – продолжил Пиппин. – Точно сердце оборвалось. И стало очень страшно. Хотя здесь, так близко к этому проклятому Краю, многим страшно делается. Об этом говорить не хотят, но все знают. – Перед восходом… – проговорил Мерри, глядя в окно. По счастью, с балкона видно было только реку и зелёные поля за ней. Перед рассветом Мерри тоже что-то снилось, и он проснулся в ранний час, дрожа всем телом, точно в лихорадке, и с рвущимся из горла криком. Уснуть он больше не сумел, и долго лежал в ожидании, когда рожки не протрубят побудку. С тяжёлым сердцем он ехал дальше, пялясь в ещё тёмный горизонт покрасневшими от слёз глазами, пока на востоке не зарделась далёкая заря, и не сверкнул стенами Белый Город. – Ладно, ты поспи, – сказал Пиппин. – Ведь ты-то в отличие от меня и ночь, и день в седле провёл, а я пойду и всё-таки попытаюсь что-то разузнать. Вряд ли Гэндальф станет со мною разговаривать, но может кто-то что-нибудь о Колоброде знает. Или о Гимли с Леголасом. Он ушёл. Мерри покачал головой, но забрался на кровать, укрывшись плащом. Против ожиданий он заснул в ту же секунду, как голова коснулась подушки. И проснулся уже только ранним утром, оттого, что рука Пиппина принялась трясти его за плечо. *** Перед самым рассветом к берегам Города пришли пять кораблей. Они плыли с устья Андуина, и при их приближении бессонные колокола набатом зазвонили по нижнему ярусу Минас Тирита. Смолкли колокола так же внезапно. Вид кораблей говорил о том, что принадлежали они верфям Умбара, но знамя, полощущееся на рее плывущего первым корабля, сияло неземным светом. На чёрном полотне стяга серебрился знак Белого Древа, увенчанного семью яркими звёздами. И вряд ли мог найтись в Гондоре хоть один человек, кто не признал бы в этом знамени древний герб наследников Элендила, пришедших из-за Моря с Утерянной Земли. Сердце в груди Мерри ёкнуло и снова забилось часто-часто. Стоя у перил балкона рядом с Пиппином, он жадно высматривал в толпе знакомые лица друзей. Пиппин вдруг издал ликующий вопль радости и едва ли не перевалился через перила, – Мерри едва успел его одёрнуть. А в это время по ступеням Цитадели вслед за Эомером поднимались эльф, гном и человек. Так в древний Город Королей входил их северный Наследник, бывший в своём праве занять давно пустующий трон. Но нынче Арагорн возвращался сюда как воин и союзник. Его тепло приветствовал Теоден, почти и не надеявшийся на новую встречу. И не менее тепло встречал Арагорна Гэндальф, и тут же куда-то его увёл. Кое-как пробившиеся к тронному залу хоббиты не успели застать ни мага, ни Бродяжника. К вечеру Минас Тирит уже облетела новость: в Город пришёл чужеземец, владеющий древним искусством исцеления прикосновением. Травой ацеласом и знаниями эльфийских целителей Странник из Пустоземелья прогнал горячечную лихорадку Фарамира, облегчал страдания и залечивал раны воинов. В сердцах людей вновь затеплилась надежда, так нужная в эти тёмные часы. Сначала недоверчиво, а потом восторженнее передавались из уст в уста пришедшие на ум предания о целебном даре древних Королей. Слух распространился подобно лесному пожару и уже стремительно обрастал подробностями. Людям вновь вспоминались древние пророчества о Перекованном мече, который возвратится в час великой нужды. И меч этот висел на бедре пришедшего под стягом Исилдура чужестранца с серыми глазами дунэдайн и говором северных Скитальцев. Если и оставались в чьих-то умах ещё сомнения, они быстро отступали под напором общей убеждённости. На сей раз Мерри и Пиппину повезло – у дверей трапезного зала они столкнулись с Гимли. Счастью гнома не было предела. Последний раз стиснув хоббитов в крепких своих объятиях, Гимли повлёк друзей за угловой стол к обрадованному встречей Леголасу, а попутно поведал подробности похода, о котором только понаслышке знал Мерри и совершенно ничего не знал Пиппин. – До Пеларгира – это порт Гондора, что стоит в устье Андуина, мы прошли кратчайшей дорогой. Путями Мёртвых, и надо признать, невесёлым был этот путь, – гном пахнул трубкой и многозначительно помолчал. – Там Арагорн призвал на помощь Духи клятвопреступников, которые оказались, так сказать, в долгу перед его семейством. Долг они, получается, что искупили, и он их отпустил. Хотя, признаюсь, я бы не отказался задержать их на службе чуть подольше. – Долг они выполнили, – сказал Леголас. – Бесчестием было бы удерживать дальше уже сдержавших клятву. Гимли докурил трубку и продолжил рассказ. В Пеларгире члены Братства застали корабли Корсаров, но их было всего лишь пять, а вовсе не осадный флот, какой ожидал увидеть Арагорн. Пираты в ужасе бежали, напуганные появлением Войска Мертвых, даже не пытаясь дать отпор, а их брошенные корабли Арагорн взял честной вирой, отнятой в бою. А дальше путь лежал вверх по течению Андуина, к Минас Тириту, и пуще ветра в парусах друзей гнал страх опоздать к решающему сражению. – Но мы успели, – сказал Гимли. – А значит, мне будет ещё время наточить топор. Леголас хмурился. – Меня волнует кое-что другое. Заглянув в палантир Сарумана, Арагорн ждал встретить в Пеларгире большой флот Умбара, посланный Врагом, но мы встретили только горстку кораблей жалких пиратов, которых и Саурон бы побрезговал призвать к себе на службу. А сюда мы шли в уверенности, что нам доведётся скрестить мечи с войском Врага… – Ну, ещё не вечер, – прервал эльфа голос Гэндальфа. – И Гимли впору точить топор, а тебе проверять, туга ли тетива у твоего верного лука. Хотя, меня не меньше тебя тревожит, что события развиваются иным образом, нежели я предвидел. Смысл этих слов хоббиты, впрочем, пропустили мимо ушей – не до того, казалось, было. Пришедший вместе с магом Арагорн тепло приветствовал друзей. В осунувшемся, уставшем лице Бродяжника читался след многих бессонных ночей, но отдыхать он, кажется, и не думал и призвал союзников собраться на Совет. Теоден, только сейчас заметивший среди присутствующих Мерри, лишь улыбнулся и покачал головой, а у хоббита словно камень упал с сердца. – Напрасно я решил, что доблесть можно запретить, – задумчиво проговорил король Рохана. – Что ж, мой запрет должен был защитить тебя, но я теперь вижу, что здесь, в Гондоре, перед лицом угрозы встали плечом к плечу все свободные народы Средиземья. Мне только любопытно знать, кто же из моих Всадников привёз тебя с собой, да ещё и скрытно. Но так и быть, допрашивать не буду. Мерри украдкой перевёл дух. Обводя взглядом зал, он уже заметил закутанную в плащ тонкую фигуру, выбравшую себе место в дальнем углу, вдали от родичей. Эовин себя не разоблачила. Она тайком пробралась в зал Совета в свите Теодена, пряча ото всех лицо под капюшоном. Кроме уже знакомых Мерри на Совете присутствовали и незнакомые гондорцы. Некоторых шёпотом представил Пиппин. Среди воинов горделивой статью особо выделялся Имрахил, наместник Дол Амрота, старинный друг Митрандира и дальний родич Боромира и Фарамира. Мерри он понравился: это был сильный воин с мужественным лицом. В числе прочих он, похоже, уже признал права Арагорна – держался и разговаривал с наследником Королей почтительно, но и с достоинством. Первым заговорил Гэндальф. – Враг медлит, – сказал маг. – Он выжидает. Но вот чего? По моим предположениям Он должен был уже ударить. Мы ожидали нападения на Пеларгир, и если бы порт пал, Минас Тирит оказался бы отрезан от союзников по водному пути. Но в Пеларгир флот Умбара не входил. Корабли пиратов – если это не случайная вылазка жадных до наживы бандитов – то просто попытка подразнить нас или выведать наши силы. Зачем только это вдруг понадобилось Врагу, я вам не скажу. Я ждал, что Он прикажет своей армии выступать на Гондор, и над Осгилиатом уже повисла Тень, но ничто пока не обнаруживает Его намерения. – А если предположить, что Хранителю удалось выполнить свой долг? – спросил Эомер. – Возможно, проклятье Исилдура уже сгинуло, и эти промедления Саурона исходят оттого, что Он потерял силу и стал уязвим? – Нет, Эомер. Кольцо не уничтожено, – сказал Гэндальф. – Чем бы ни руководствовался Саурон для своих решений, гибель Кольца не имеет к этому отношения. Но к нашей надежде я скажу, что Враг им не завладел. Иначе сейчас мы бы не вели беседы в этом зале. – А что Хранитель? – вновь спросил Эомер. – Он ушёл во Тьму три недели назад – так здесь говорили! Но новостей мы больше не получали. Как с этим быть? – Хранитель жив, – непреклонно ответил Гэндальф. – Не спрашивай, откуда мне это известно, сын Эомунда. Сейчас он держит путь к своей цели. Следует к ней через беспросветный Мрак, который не дано испытать ни одному из здесь присутствующих. – Но не может ли это промедление объясняться тем, что Враг оценивает нас? – спросил Теоден. – Он выманил нас на мнимый бой, и теперь Ему известны наши силы. Все силы Людей, кто может Ему противостоять. – Ему было легче разбить нас всех поодиночке, – подал голос Арагорн. – И соглядатаи Врага давно уже донесли Ему о том, какими силами мы располагаем. – Но мы не знаем и какими силами располагает сам Враг, – грохотнул кольчугой, вскакивая, Гимли. – Поверь, сын Глоина, Он отнюдь не слаб, – одёрнул гнома Гэндальф. – Сейчас, да и раньше, вся наша надежда на востоке, за хребтом Хмурых гор, в руках Хранителя Кольца. К добру ли, к худу ли, все судьбы мира легли на плечи полурослика. – И мы ничем не можем ему помочь, – сказал Эомер. – Ведь так? И всё, что остаётся нам, бывалым воинам, сидеть и ждать своей судьбы, которую за нас решают другие? – Можем, – Арагорн встал с кресла и обвёл взглядом присутствующих. – Мы можем сделать то, чего Враг при всей Его хитрости и уме от нас не ожидает. Единственное, чем мы можем помочь Хранителю в его борьбе – отвлечь внимание Врага от Ородруина и подступов к нему. Перетянуть Его взгляд на Запад. – Напасть на Мордор? – воскликнул кто-то из воинов. – Это же безумие! – Безумие, – крякнул Гимли. – И какое безумие! – О нет, – побледневший Пиппин зажал рот рукой. Гимли огладил бороду. – О да, – тихо сказал он, склоняясь к хоббитам. – Звучит-то даже страшно. И я прежде назвал бы это попросту самоубийством. Однако это не такой каприз Митрандира. – Это наш единственный шанс, – услышали они твёрдый и непререкаемый голос Арагорна, и такая сила была в этих словах, что ропщущие голоса затихли, Колоброда не решились больше перебивать и слушали молча. – Послушайте! Мы не отсидимся за крепостными стенами. Тьма подступает, и удар вот-вот будет нанесён. Мы можем закрыться здесь и ждать, когда войско орков и троллей придёт к нашим стенам. Сейчас, через день или через неделю, когда от страха и ожидания беды в сердцах иссякнет последняя вера и угаснет доблесть. Или можем заставить Врага принять бой на наших условиях, как подобает наследникам истинного Нуменора. Но если решения не принять, рано или поздно час придёт, как и час других земель, которые Тьма накроет следом. Теоден тяжело склонил голову. Все воины роххирим обратили взгляды на своего правителя. – И так случится, если мир Людей дрогнет сейчас, – сухо вымолвил Гэндальф, поочерёдно оглядывая всех присутствующих. – Или мы можем попытаться осуществить одну единственную данную нам надежду. Если Враг обратит взор в свои владения и вернёт Кольцо, такой уже больше не представится. Мир ступил на грань, когда решается его судьба. – Выступить к Чёрным Вратам? – наконец проговорил Теоден. – Что ж, Митрандир. Когда я думал выйти на смерть у стен крепости древнего союзника, я и не подозревал, что встречу её у порога Проклятой Страны. – У этого порога решится будущее нового мира, – сказал Гэндальф. – Утра будущего мира мы, возможно, и не увидим, – добавил Арагорн. – Но я готов пойти на смерть, чтобы оно наступило для тех, кто придёт следом. – И как же ты думаешь вызвать Врага на бой? – спросил Эомер. – Он властен отсидеться за Вратами и только посмеяться над нашими потугами. Арагорн улыбнулся, но в улыбке этой не было веселья. – Я знаю. Но я тоже сделаю то, чего не ожидает Он. Тяжёлые двери тронного зала сомкнулись за спиной Арагорна, отрезая гомон десятков голосов. Он несколько секунд помедлил на пороге, прежде чем сделал несколько шагов по каменным плитам. Тишину в сумрачном пустынном зале нарушило гулкое эхо стука тяжёлых каблуков. Со смешанным чувством Арагорн глядел на пустой трон, на стоявшее у подножья трона кресло Наместника. Этот зал видел смену поколений его предков, свидетельствовал возвращению с Севера Элендила, встречал Анариона и Исилдура, провожал Эарнура в его последний бой. Теперь пришёл черёд их отдалённого потомка. Арагорн пересёк зал и остановился у скрытой за креслом Наместника ниши, откуда вынул завёрнутый в кусок ткани палантир. Пальцы предательски дрогнули, собирая ткань в щепоть. Арагорн набрал в грудь воздуха и одним резким движением сорвал покрывало. Несколько мгновений он вглядывался в пустые недра тёмного шара. Но вот внутри палантира вспыхнула крошечная искра, а в следующий миг пламя опалило шар изнутри. Огненные веки распахнулись, из недр палантира на Арагорна смотрело Око. Узкий по-змеиному зрачок чернел щелью в исполненную мраком бездну. За сотни миль от Минас Тирита в своей Чёрной Крепости в этот самый миг Враг глядел в лицо наглеца, осмелившегося бросить ему вызов. – Предполагаю, ты меня узнал, – заговорил Арагорн. – И если даже ты ещё сомневаешься, представлюсь снова: я – Арагорн, сын Араторна, наследник Элендила и Исилдура. А для того, чтобы тебе лучше было вспоминать… – он поднял к палантиру меч Андрил. – Вот Перекованный меч Королей. Он вновь сияет на рукояти. Что ж, внимание Саурона определённо было привлечено. Огненное Око созерцало Наследника и Меч, но внимало молча. – Довольно тебе прятаться за стенами крепостей и чужими спинами! Ты осмелился грозить Гондору, так осмелься выйти и ответить за свои дела. Выйди со мной на бой! Пламя внутри палантира подёрнулось, и Око исчезло в закружившем его вихре. И глухой низкий голос, преодолевший сотни миль мордорских пустошей и гондорских долин, ответил: – Готов сразиться? Так приходи. Я жду.