Милое исключение

- Расслабься, - тихонько шептал де Лоррен на ушко Филиппу, притягивая его к себе. - Сегодня ты слишком напряжен. Шевалье прильнул к губам Филиппа. Его поцелуи всегда были грубы и нетерпеливы, безусловно Орлеанскому это нравилось, однако сегодня поцелуи любовника обжигали и не вызвали ничего, кроме неприятной тяжести в груди. Не давая Филиппу продохнуть, шевалье усаживает его на кровать, затем опускается перед ним на колени, дабы снять его напряжение. Герцог внимательно следит за своим любовником, и желание начинает овладевать им. Де Лоррен, справившись с штанами герцога, приступил к удовлетворению его плоти. Филипп закрыл глаза, запрокинул голову, отдаваясь в руки наслаждения и похоти. И вроде бы дело шло как и всегда, однако что-то отвлекало Орлеанского от процесса. “Филипп...” - зазвучал женский голос в его голове. - “Филипп...” Осознание того, что этот голос принадлежал прелестной графини де Понтье, пришло не сразу. Он открыл глаза и невольно дернулся, вызывая недовольство шевалье. - В чем дело? - задается вопросом миньон. - Сейчас, не лучшее время для этого. - Отстраняясь, отзывается Филипп. Шевалье приподнял в удивление бровь. - Нет уж, месье, сейчас самое время, - настаивает он. Он, беря лицо Филиппа в свои ладони и притягивая к себе, вновь целует, рассчитывая вернуть герцогу нужный настрой. Но как бы сильно он не старался и что бы не делал, у него ничего не выходило. Бедный шевалье и не подозревал что, а точнее кто, послужил причиной его сегодняшней неудачи. “Филипп...” Орлеанский, не желая выносить неповиновения, отталкивает шевалье, который молча задается рядом вопросов: “Что происходит? Как это понимать? Что я сделал не так?”. Но задай он их Филиппу, все равно ответов бы не получил. - Я не хочу, - отозвался Филипп, - оставь меня. - Ты серьезно? - Разводя руками, переспрашивает шевалье, но его вопрос игнорируется. Раздраженный, неудовлетворенный де Лоррен, забрав свои вещи, вылетел из покоев герцога, громко хлопнув дверью. Филипп к его истерике отнесся с холодностью, сейчас его интересовала Анет, которая по какой-то причине засела в его голове и не собиралась его оставлять. Может причиной послужили те слова о ее любви? Или его шестое чувство пытается ему о чем-то сказать? Но все его опасения должны оказаться напрасными, ведь, по его соображениям, графиня находилась вдали от двора... от его брата. Да, стоит признать, что с недавних пор он начал испытывать ревность и это касалось не только Людовика. Филиппу было не приятно видеть всякого мужчину вьющегося вокруг цветущей Анет, которая, в последнее время, привлекала много вминания придворных кавалеров. Расхаживая по комнате, Филипп раздумывал над своими дальнейшими действиями. Но даже сейчас его думам мешала Анет. Словно какое-то наваждение эта маленькая женщина в одно мгновение заполнила собой весь его мир. Он остановился, вновь закрыл глаза и ему показалось, что она рядом. Он слышит ее дыхание, чувствует аромат духов, ощущает ее аккуратное и боязливое прикосновение к его лицу. “Филипп”, - вновь звучит шепот, - “...я влюбилась и подчинилась вашей воле. Я жду вас...”. Бархатный голос манит, влечет в ее объятья. Невольно Филипп подается вперед, но ничего кроме пустоты не принимает его. - Монсеньор, - слышится позади голос слуги, - вы чего-нибудь желаете? - Завтра мы возвращаемся в Версаль, - отозвался герцог, - подготовьте все. Выезжаем на рассвете. *** Служанки графини де Понтье уже привыкли к неожиданным появлениям Бонтана в покоях их мадам. Как только мужчина возникал перед ними, они оставляли свои дела и немедля покидали комнаты Анет. Вот и этим утром они были вынуждены отложить свои обязанности и покинуть комнату. Камердинер вышел, оставляя своего господина в ожидании своей избранницы. Людовик быстро окинул взглядом комнату. Его внимание привлек письменный стол заваленный бумагой. Некоторые листы были скомканы и небрежно брошены на пол. Решив полюбопытствовать, он подошел к столу и начал перебирать исписанные листки. То были стихи, порой не идеальные и неуверенные в слоге, но полные приятных слов любви и страсти. "... И стало ясно мне: душа моя кружит, Мужчину отыскать желая, неизменно Идущего за правдой, избегающего лжи. Так пусть для Вас найдется сердце нерастленно! А в нем внутри одна лишь подлинная страсть, Совсем как и в моем. Надеюсь я смиренно, Её с почтеньем Вам однажды показать."* - Сир, - удивление слышалось в голосе графини при встречи со своим утренним гостем. - Чувственные стихи, - не отрывая взгляда от исписанной бумаги, отзывается Луи. - Я плохой поэт. Анет стало неловко. Она поспешила к королю, желая забрать листок из его рук, но как только она попыталась это сделать, он отдернул руку. После Людовик схватил ее за предплечье и повернулся. Король был зол, это ясно виделось сейчас, когда она находилась так близко к нему. Таким она видела его впервые. Людовик, долго не думая, демонстративно комкает в руке листок с ее стихами. - Сир... Что Вы... Графиня в полном недоумении смотрит на него искренне не понимая причины его поведения, и это лишь сильнее разжигало огонь ярости в нем. Он пугает ее своим видом, поэтому она пытается вырваться из его крепкой хватки. Людовик ловко притягивает ее к себе, обхватывает руками, прижимает к себе и впивается в ее губы поцелуем. Это было настолько неожиданно, что Анет на мгновение оцепенела и затаила дыхание. Но как только осознание происходящего вернулось к ней, графиня начала сопротивляться и отталкивать Людовика. Но он продолжал целовать. Грубо, требовательно, жадно. Не так, как представлял себе однажды. Опьяненный своей ревностью и злобой, Людовик напрочь забыв о своих обещаниях, был готов пойти до конца и получить желаемое. Но словно услышав ее внутренний отчаянный крик, он опомнился. Поймав это мгновение, Анет вырывается из рук короля. В комнате на какое-то время повисла гнетущая тишина. Возмущенная графиня, обхватив себя руками, потребовала немедленных объяснений от обезумевшего мужчины. - Я не хочу мириться с вашей любовь к моему брату. - Произносит Людовик. - Он совершенно не ценит вас. - Вы не можете утверждать этого, сир. - Вы ему безразличны, мадам, - повторил он, - и в глубине души вам это известно. - Анет хотела возразить, но Людовик не был далек от истины. - Его поездка в Париж, по моему поручению, должна была занять не больше трех дней, а на деле идет уже третья неделя. Известно ли вам, где Филипп провел все эти дни? - Нет, я не хочу... - В Сен-Луи, - ответил Людовик. Его слова ранили ее сердце, словно острый нож. Она допускала такую возможность, еще при прощании с Орлеанским, но его взгляд, слова, уверили ее в возможности быть счастливой. Но теперь ей ничего не оставалось кроме смирения и слез. - С кем именно, вы можете догадаться. - Тем временем, продолжал Луи. - На самом деле, мы заключили своего рода сделку. Он выполняет мое поручение, и после Парижа отправляется в Сен-Луи, отдохнуть вдали от двора в компании любого кого только пожелает. Пожелал он де Лоррена, а вас решил отправить домой дожидаться известий. Разве это не жестоко? - Вы не менее жестоки, сир, - с трудом сдерживая слезы от боли и разочарования, произносит Анет. - В чем моя вина перед вами? Зачем вы так со мной? - Мадам, я... - Прошу, сжальтесь. - Слезы предательски побежали по ее щекам. - Оставьте меня. Мне надо привести себя в порядок. Людовик помедлил, все закончилось не так, как должно было. Поддавшись ревности он испортил те добрые и дружеские отношения между ними, с немалым трудом налаженные за эти дни. И время не вернуть назад. Перед тем, как оставить ее, он добавляет: - Езжайте к детям, мадам. Побудьте вдали от двора и все обдумайте. Дверь за ним закрылась. Анет крепко стиснув зубы, пыталась удержать рвущийся наружу крик отчаяния. Было больно, дыхание перехватывало, не было сил стоять. Она рухнула на стул перед письменным столом, опрокидывая несколько исписанных листков. "Я не намерен больше уступать брату" - вспомнились ей последние слова Филипа. Вспомнилась его улыбка и ласковый взгляд. И сдерживаться больше не было сил. *** Филипп широкими шагами пересекал коридоры Версальского дворца. С самого утра сердце сковывало неприятное гнетущее чувство, которое обычно ознаменовывало неприятные известия. Всю дорогу из Сен-Луи он старался не думать о де Лоррене, который в очередной раз заставил чувствовать вину перед ним. По мнению шевалье его любовь ничего не стоит, ибо "один день ты любишь, на второй ненавидишь". В конце любовник предрек Филиппу полное одиночество, но герцога эти слова нисколько не задели. Мысли его были заняты другим. - Месье Орлеанский, - вдруг окликнул его женский голос. Филипп обернулся и увидел мадам Дэлавуа, спешившую к его светлости. - Что вам надо? - Немного грубо интересуется Орлеанский. - Мне было поручено передать вам это, - женщина протянула записку, сложенную несколько раз. Филипп неохотно взял записку, развернул ее. Аккуратно выведенные буквы гласили:

"Мой милый друг, вынуждена писать вам, не имея возможности сказать это лично. Я решила отступить. Не желаю больше докучать и претендовать на ваше внимание. Простите меня, Филипп, но мне казалось, что я смогу смириться со своим положением. Я ошибалась. Это не в моих силах. Будьте счастливы, месье. Я не забуду всех тех добрых слов, что вы когда-то говорили мне. Анет."

- Что это значит? - Отрывая взгляд от записки, находясь в замешательстве, спрашивает Филипп у мадам Дэлавуа. - Вы должны знать, месье, - начала женщина, - после вашего отъезда, она просила Королеву отпустить ее, но Король вмешался. Она была вынуждена остаться. - Дэлавуа видела, как Филипп меняется в лице. - И еще, месье... вам наверняка захотят поведать о том, чего на самом деле не было вовсе. Король был очень настойчив, но графиня была непреклонна. Орлеанский свернул записку, сжал в кулаке. - Месье... - Что-то еще, мадам? - Еле сдерживая раздражения, интересуется Филипп, перебивая и немного пугая бедную посланницу Дэлавуа. - Простите мою наглость. - Женщина сделала небольшую паузы и произнесла: - Надеюсь, ей удастся забыть вас. Дэлавуа поспешно склонилась перед братом Короля Франции и удалилась. В это мгновение мир не рухнул перед ним. Нет. Однако, Филиппу предстояло мириться с отсутствием милой и любящей его графини. Но тогда он еще не знал, как тяжело и грустно ему будет без нее.