Добро пожаловать в prime-time

Это небо за снегом открыто не всем Как последнее взгляду Ты сюда не придешь неизвестно зачем, Да тебе и не надо

Саундтрек: Би-2, Глеб Самойлов - «Теряю свет»       В среду Слава подхватился в пять утра. Глаза были влажными от слез, потому что ему приснился сон, заставивший его плакать. Слава совершенно не помнил деталей сна, но внутри зияло фантомное ощущение глобальной потери.       Он сел на кровати и надавил ладонями на веки. Грусть и тревога захлестнули Славу с головой, и он пожалел, что так и не удосужился сходить к врачу. Сеанс и рецепт на таблетки должны были значиться первым пунктом в списке его дел.       Позавчера Слава не принимал снотворное, потому что оно закончилось. В блистере было всего десять штук, а он закидывался по две-три таблетки в течение всех выходных.       «Сегодня же позвоню этому Ивану и договорюсь о сеансе» — подумал Слава.       Насчет дальнейшего приема снотворного нужно было хорошенько проконсультироваться, ведь как только Слава пропустил одну ночь, его психическое состояние моментально ухудшилось. Возможно, эти таблетки ему не подходили. Да, снотворное подарило ему три безмятежные ночи без сновидений и без разваливающейся головы после пробуждения, но сегодня, спустя долгое время, к Славе вернулось то самое состояние, которое он испытал, когда узнал о смерти Федорова. Тогда ему пришлось усиленно и нудно лечиться, и он смог восстановиться. Повторения совершенно не хотелось.       Слава поднялся с постели и поплелся на кухню. Хотя бы голова пока что не отзывалась болью на каждое движения, как это частенько бывало раньше. Можно было надеяться, что рабочий день пройдет без сюрпризов. Славе хотелось бы в это верить, ведь день был очень важным. Охуеть, каким важным.       С тем, что американцы начнут ставить очередные палки в колеса, Слава смирился. Он уже проигрывал в голове монологи Саниного отца, на тему того, как же Карелин облажался, какой из него плохой руководитель, а вот Леша Борисов сделал бы все и добился, потому что Леша способный, Леша талантливый дипломат. Потому что Лешу Санин отец любил, несмотря на то, что свадьба с его дочерью расстроилась. Они с женой старались реже вспоминать Борисова, примерно раз в никогда. А вот Санин отец наоборот приводил несостоявшегося жениха в пример при каждом удобном и не удобном случае. Леша был из хорошей семьи, с отличным образованием и практикой, не то, что непонятный гопник Славка, понаехавший в Москву, совершенно посредственный в своей специальности.       Конечно, открыто тесть никогда не наезжал. Просто делал замечания, выражал надежды, что Слава еще «подрастет», у всех бывали промашки, ничего. Но от этого разговоры не становились легче, а ощущение после них, будто бы кушал дерьмо с ложечки, никуда не девалось. Что поделать, быть может Слава вовсе не дипломат? Он айтишник. А Леша Борисов, кстати, дизайнер. Может быть, просто каждый должен заниматься своим делом?       Как бы там ни было, но бесконечные переговоры с американцами вымотали и Карелина, и всю команду. Даже Филя поутратил свой былой оптимизм. Если бы Слава единолично принимал решения, и за его спиной не стоял бы тесть и другие, верящие в него, люди, он бы уже давно послал америкосов на их материк. И жена, наверное, была права, что Славе нужно подыскать более спокойный способ заработка. Все же семья будет требовать намного больше свободного времени, коего Слава практически не имел, вкалывая на благо VM Systems. Да он и сам никогда не стремился к головокружительной карьере в ай-ти, а деньги — это еще не все.       Слава сонно потыкал в сенсорную панель новой кофемашины, стоившей почти как реальная машина, пролистывая меню. Раздалось тихое гудение, и через несколько секунд в подставленную чашку полился темный кофе, наполняя кухню густым ароматом. Слава аккуратно подцепил пальцем белую керамическую ручку и поднес чашку ко рту. Он подул на кофе, разгоняя бежевую густую пенку, и сделал маленький глоток. Внутри разлилось приятное тепло.       Слава смотрел через открытые жалюзи на медленно светлеющее серое небо. На жилой комплекс по ту сторону реки, тонущий в предутреннем зимнем тумане. Сосредоточиться на предстоящих переговорах было сложно. Он все время возвращался мыслями к Мирону, вспоминая его, одиноко застывшего возле окна своего офиса.       Слава не верил — или не хотел верить — что Мирон не желает его больше видеть. Почему-то его последняя встреча с Мироном, напомнила ему совсем другой случай, произошедший семь лет назад. Слава вспомнил, как пришел к Федорову и застал его среди разбросанных вещей, белого, как будто он лицо мелом обмазал, и с пистолетом, зажатым в дрожащих руках. Когда Мирон наставил на него ствол, Слава мысленно попрощался с жизнью. Но он бы ни за что не ушел, не оставил Мирона одного, такого неадекватного и до смерти перепуганного. Интуитивно Слава понимал, что только он может помочь Мирону, спрятать его от Жигана. Точно такое же ощущение было и сейчас. Только вот теперь Федоров держался на приличной дистанции, и проблем у него, вроде как, не было. Впрочем, дула пистолета между ними тоже не было. Между ними ничего не было вообще. Это и было проблемой.       Почему же Мирон не хотел просто поговорить по-людски? Ведь теперь они оба были связаны Автономным действием. Впрочем, они всегда были им связаны, с самого начала, когда Мирон защищал его в суде. Что привело Федорова в организацию? Слава хотел бы это узнать, но от самого Мирона, а не от Вити, Непоклонова, Локимина или еще кого-то. Он хотел бы, чтоб они сели друг напротив друга, и Мирон бы ему рассказал, чем жил эти годы, что заставило его поменять свои взгляды и, почему, черт побери, он убежал из Славиного дома, как ненормальный. Будто Саня и сам Слава являлись для него намного худшей угрозой, чем Рома Жиган.       Быть может, Мирон считал его предателем идей АД. Но такое поведение было совершенно не в его духе, он был лояльным к чужим взглядам: Слава успел его узнать. Мирон спокойно пошел с ним на площадь, хотя сам был против митингов. Но ему стало интересно, чем дышит Слава, и он пошел, и стоял там, и слушал, а потом убегал вместе с ним через подворотни. Мирон потом, правда, бесился, что Слава не предупредил его об акции протеста, но как-то не верилось, что такой умный человек сам не догадался, что анархисты устроят бучу.       Слава и сейчас не был уверен, что Мирон внезапно политизировался. Он не мог пока что ухватить за хвост то, что больше всего смущало во всей этой истории с его бывшим адвокатом, плевавшем на анархизм, и нынешним дохуя собранным Федоровым в наколках — лидером АД. Но в чем Слава был уверен, так это в том, что Мирон бы никогда не осудил его за желание уйти подальше от опасностей, связанных с оппозицией. Он ведь знал, что Слава женат, видел кольцо. Причина холодности Мирона была совсем в другом. Но в чем? Неужели он до сих пор в обиде, что Слава скрыл от него причину своего появления в его жизни. Мирон ведь понимал, что ни он, ни Саня не виноваты в смерти его друга Ильи Мамая. Да, выходка брата с часами, сворованными у мертвеца, была глупой. Но это все, в чем Слава был виноват, и то косвенно. Неужели для Мирона этого достаточно, чтобы вычеркнуть Славу из своей жизни?       На кухню зашел брат. На нем были надеты семейники с мультяшным принтом из «Том и Джерри». Слава припомнил, что у него имелись точно такие же трусы, и были они из дизайнерской коллекции.       — Доброе утро, — сказал Слава. — Ты бы сказал, что у тебя белья нет, я бы тебе карту дал. Ты на мели?       Саня, игнорируя Славу и почесывая зад, открыл холодильник. Критично оглядев содержимое, он вытащил картонную пачку, вскрыл ее и приложился губами к отверстию.       — Бля, это что такое? — Саня принюхался к пачке и вернул ее на место. — Вода с кокосом какая-то.       — Кокосовое молоко, — подтвердил Слава.       — А есть нормальное молочное молоко, бля?       — Коровье молоко нормальные люди не пьют. Ты знаешь, что оно с гноем и вообще оно для…       — Я ненормальный. И я хочу нормальное русское молоко из-под коровы. Молоко, сделанное из молока, ферштейн? — он снова зашарил по полкам холодильника. — А чо у вас пожрать вообще можно, хозяюшка?       — Я обычно не завтракаю дома. Даже не знаю, что там лежит. Вообще, проще доставку… Десять минут, и все готовое принесут. Тут ресторан рядом, я там часто заказываю.       — Жена что ли не готовит тебе? — Саня шарил рукой в глубине полки, как незадачливый фокусник, у которого не получается обнаружить в шляпе кролика. — Нихуя у тебя там нету. Какой-то творог подзалупный с шоколадными шариками, — он повертел в руке пластиковую упаковку. — Даниссимо-хуисимо. Так, что тут еще? Засохшая петрушка. Огурец. Замороженная ягода. Вы не жрете что ли ничего, мажоры? Филиал грин-писа, бля. Мясо-то есть хоть? Свинина? Я сам приготовлю.       Слава развернулся к шкафчику и распахнул дверцы, рассматривая, что там есть. Он вынул и поставил перед Саней пачку овсяных хлопьев, которые жена обычно заваривала по утрам. Подумал, и достал из другого шкафа миску и ложку.       — Вот, — сказал он. — Здоровый и полезный завтрак. А трупы мы не едим. Как и не пьем молоко, которое предназначается телятам, а добывается при помощи эксплуатации коров, которые потом отправляются на мясокомбинат. Это дикие привычки, от которых нужно избавляться по-возможности, Сань. Ну, как люди из каменного века вылезли из шкур в цивилизацию. Хотя некоторые до сих пор шкуры предпочитают.       — Много ты понимаешь. А овсянку я твою жрал последний раз в детском саду, и то трем воспиталкам пришлось мне челюсть держать и запихивать в рот эту кашу, а я рыгал ей и все обхуярил этой кашей вокруг. Больше они не пытались заставить меня есть.       — А в тюрьме вас, наверное, говядиной да курицей кормили? И икрой? Тюрьма — рай трупоеда? А не супом с перловкой, случайно?       — Если б мужикам мяса не давали, они б там тюрьму нахуй расхуярили, — отмахнулся Саня, скептично разглядывая рисунок на пачке овсянки. — С клубникой, ебать. У тебя хоть яйца не отсохли от такой хавки? Это что, для травоядных?       — Люди и есть травоядные.       — Нормальные мужики мясо едят. Понял? Давай сайт доставки своего ресторана, бля.       — Да я вижу, что ты сам в животное превращаешься, Сань. Человек — то, что он ест. Или кого. Но тогда он трупоед или даже каннибал. Ну, практически.       — Намекаешь, что я баран неотесанный?       — Ну, если ты баранину ешь, то, скорее, ты труп барана.       — Ты, Славка, забылся, кто тебе сопли вытирал, сопляку малолетнему? — Саня отшвырнул ни в чем неповинную упаковку овсянки, она отлетела на край столешницы. — Это получается, что? Я с тобой возился, с малолетним долбоебом, чтоб ты меня учил? Ученый больно сделался, посмотри-ка. Уже не анархист, уже капиталист.       — Причем тут капиталисты? И что ты завелся? Я всего лишь сказал правду. Если бы ты жрал говно, я бы так и сказал «Саня, ты жрешь говно, не надо так». Почему я не могу то же самое сказать про трупы животных? Да это твой, впрочем, выбор.       Слава скинул ему сайт доставки еды, и теперь брат залип в экран, выбирая себе завтрак настоящего мужика. Однако, слова про капиталиста Славу смутили. Если брат осуждал его выбор, мог ли Мирон все-таки делать то же самое? Но брат посвятил Автономному действию половину своей жизни, можно сказать, вырастил организацию почти с нуля. Именно за ним потянулись первые союзники, поверившие чужому энтузиазму. Саня имел право осуждать его. До тюрьмы анархизм был для брата главное идеей жизни, ради нее он не раз рисковал. А Мирон непонятно, каким боком прибился сюда.       — Ну вот, другое дело, — Саня отложил телефон. — Сам себе хавку не закажешь, брат родной не позаботится. Только лекциями грузануть может.       — Слушай, Сань, во-первых, скажи, на мели ты или нет? В любом случае, я говорил, бери мою карту. Если тебе что-то надо… если это не новый майбах, конечно. А во-вторых, давай я сниму тебе квартиру. Если хочешь, прямо здесь в Ривер парке, если тебе здесь по душе…       — Как будто я сам себе хату не сниму, — перебил Саня. — Вот какой ты стал.       — Какой, блядь, я стал? — всплеснул Слава руками. — Я помочь хочу.       — Ну-у, другой ты стал. Другой, — Саня оглядел Славу так, как недавно пачку с овсяными хлопьями. — Такой весь прилизанный, ходишь в костюмах, в белых рубашках. Белый воротничок. Вот что ты здесь забыл, Славик?       — Здесь? — Слава удивленно приподнял брови.       — В хоромах этих, среди люкса и винных коллекций. Что ты мне там паришь который день? «Это не трожь, то не пей, ссать ходи в клозет для гостей, следуй нашим правилам». У тебя брат из тюрьмы вышел. Понимаешь? Брат.       Слава закатил глаза и сложил руки на груди, приготовившись слушать длинную проповедь о том, какая он зажравшаяся свинья, совсем не тот гопник семилетней давности. Скатился! Теперь вместо подержанной ауди и велика — золотая бэха последней модели, а вместо мутных дел на подхвате — руководство целым отделом компании-лидера на рынке новых технологий.       — Думаешь, я не вижу, насколько ты тяготишься мной? — продолжал рассуждать Саня. — И совсем не тем тяготишься, что я винишко твое попиваю. Думаешь, я слепой? Ссышься ты просто. Я не понял: ты мечтаешь попасть на обложку «Форбс»? А я могу все испортить, да? Типа, со свиным рылом, да? Лезу в твою красивую жизнь?       — Бля, Сань, ты знаешь, что это бред.       — Я, когда в твой дом зашел, охуел. Все так краси-и-иво, зашибенно. Думал, что это шутка. Что Славка мой хорошо устроился, но не увяз в этом мещанском дерьме. Повсюду финтифлюшки и статуэточки стоят.       — Это жена делает.       — Жена мастерит, говоришь? Пока ты на работе? Знаешь, я читал в журнале, что у белых воротничков мозг перестраивается, и они уже ни о чем, кроме как впахивать не думают. Вот хуй за ненадобностью и отсыхает. Ты как, держишься еще? К тридцати пяти — финита ля комедия. Все равно жена тебя кинет, если ты ее удовлетворять перестанешь. Это статистика. Будешь утешать себя новыми тачками охуенными. Ну, лучше, чем ничего, все же?       — Да хватит уже о моей потенции волноваться, — усмехнулся Слава. — И я не понимаю, чего ты вдруг завелся? Мало уважения я тебе оказываю? Бля, но я тебе квартиру снять предлагаю не потому, что мне вина жалко. Просто тебе же самому будет так лучше, удобнее.       — Да сам я свалю скоро, — буркнул Саня, скрестив руки.       Слава заметил, как вздулись вены на его мышцах. Видимо в тюрьме нехуй было больше делать, как качаться. Он вспомнил свою попытку ходить в зал. Одну единственную и окончившуюся пробным занятием с инструктором. После него Слава всю ночь промучался от боли в спине. Неплохо бы тоже заиметь такие руки и пресс, как у брата, а то распустился, как кисель ебаный. Может и правда жене нравиться перестанет. Она-то у него стройная и красивая модель.       — Вообще, я хотел с тобой посоветоваться. Да вот не знаю, могу ли я с братишкой посоветоваться, а? Ты ж теперь бизнесмен, — Саня произнес слово «бизнесмен» как отплевываясь. — Ай, да вижу я, что паришься ты. Никуда я тебя втягивать не собираюсь, и мешать тоже. Я же не дегенерат тупорылый. Вижу, что жена у тебя, что любишь ты ее. Ну и молодчина. Я б и сам женился, знаешь. Да только не довелось. А у тебя все еще впереди, Славка.       — Спасибо. А о чем посоветоваться?       — Я с Витей виделся.       — Его выпустили уже? — удивился Слава.       — Нет, не выпустили, — Саня задумчиво посмотрел на брата, взял сигарету и закурил, используя только что вымытую Славой чашку вместо пепельницы. — Суть не в этом. Нужно решать: остаться или валить. Вроде как всю жизнь занимался организацией, все хотел реализовать свой план, потому что уверен был, что так правильно будет. А сейчас пошел состав по рельсам, чего мы еще тогда добивались. А я боюсь. Витя еще и денег предложил. Много. Ну, не Витя, конечно. Ну, в общем, столько хватит до конца жизни. И еще до конца одной жизни, и еще одной.       — За что деньги-то? — не понял Слава. — Слушай, если тебе денег надо, я тебе дам. Не на десять жизней, конечно, но на первое время. Сколько тебе нужно? У тебя же был план уехать. Слушай, это может быть опасно. Сейчас такие шутки плохи, все может закончиться тюрьмой. Тем более, у тебя уже есть судимость.       — Да не хотел я уезжать, — пепел полетел мимо чашки на пол. — Я не знал просто, что состав по рельсам пошел.       — Бля, я нихуя не понимаю. Какой состав? Какие рельсы? Ты про АД? Конечно, Витя же знает, что ты можешь существенно повлиять, но я бы на твоем месте не…       — Но ты не на моем месте, — ухмыльнулся Саня и потыкал в сторону Славы зажатой между пальцами сигаретой. — Я уже сказал, что не осуждаю тебя. Ты женат. А моя жена — Анархия.       — Тогда уж мать…       — Да похуй, — Саня затянулся дымом. — Разрывает меня. Не знаю, какое решение принять. Боюсь, что все рухнет. И все под откос пойдет. Наши жизни…       — Скажи, что дело в деньгах.       — Да если б. Понимаешь, кровь во мне зажглась, впервые за долгое время. Впервые после такого застоя, когда у АД не было и шанса. А сейчас он есть.       — Ты бы, бля, говорил потише, — испугался Слава, пряча мобильники в кухонный стол. — Мало ли нас прослушивают.       Саня рассмеялся в голос, задрав голову к потолку.       — Ой, пиздец, — сказал он, проржавшись. — Перестраховщик. В фильтре от чайника вон прослушку еще поищи. Те, о ком ты говоришь, приходят и без повода.       Повисла пауза. За окном повалил снег. На кухне было тепло, несмотря на работающую вентиляцию, но Слава поежился от озноба.       — Я не знаю, зачем мне оно, — сказал Саня. — Вот вроде бы понимаю, что уеду я, как деньги получу. Ну, потом. Не патриот я этой страны. А все равно хочу попытаться что-то переменить. Кто, если не я? Я же стоял у истоков.       Слава пожал плечами. Меньше всего ему хотелось вникать в оппозиционные дела с утра пораньше. Впереди его ждал долгий день, и шанс наконец-то подписать сделку. А для этого нужно быть в тонусе. Но для себя он галочку мысленную сделал, что стоит Саню хорошенько расспросить, что там происходит у Вити. Не нравилось ему это все. Учитывая, что и Федоров был в этом замешан.       — В три часа придет домработница, — сказал Слава, выходя из кухни, — если все еще будут проблемы с едой, можешь сказать ей, она приготовит, что захочешь. Продукты купит.              В офис Слава приехал до открытия. Охранник в холе бросил на него мимолетный взгляд и отвернулся. Скоростной лифт плавно взмыл вверх, доставляя Славу на нужный этаж. В коридорах корпуса «А» было тихо и совершенно пустынно. Часто здесь оставались программисты, особенно в пору дед-лайнов. Спали прямо на диванчиках, а с утра пораньше лезли в свои макбуки, залившись по уши кофе. Но сегодня не было ни единой души, ни одной ранней пташки, кроме самого Славы.       Слава не спеша дошел до своего кабинета, его шаги отдавали эхом под сводами. Уже поравнявшись с дверью, он понял, что положил электронный ключ не в дипломат, как обычно, а оставил в бардачке машины. Отлично: день начинался с рассеянности. Спускаться на подземную стоянку было лень. Можно дождаться Артура или Веру. Слава решил пока что выпить приглянувшийся ему кофе из автомата этажом ниже.       Уже идя обратно к лестнице с большим пластиковым стаканом в руках, Слава услышал подозрительные звуки в конце коридора. Он медленно подошел к неплотно прикрытой двери кабинета и прислушался. Изнутри раздавался писк с интервалами в несколько секунд. Слава осторожно потянул за дверную ручку, расширяя зазор и заглядывая в него одним глазом.       Ничего интересного он внутри не увидел. Обычный кабинет, точно такой же, как у него самого: стол для секретаря, а справа от него стеклянная перегородка, за которой находилось место руководителя, которое с этого ракурса не было видно.       Слава глотнул кофе, вслушиваясь в странные звуки. Внезапно он увидел край синего пиджака и мужскую руку, а затем и самого мужика, который ходил по кабинету, держа в руках какой-то предмет. Видимо, это и был источник звука. Слава бы ни за что не сообразил, что это за аппарат такой, он лично в своей практике с таким не сталкивался. Он поспешно отпрянул от двери, пока его не застукали за подглядыванием. Все бы ничего, но правое крыло этажа принадлежало несговорчивым американцам. Они там временно снимали офисы, аккурат под VM Systems. Совпадение?       Слава размышлял над этим, пока поднимался по лестнице. Может, америкосы решили спиздить у VM Systems новые наработки и свалить, а контракт — это лишь предлог, чтобы потянуть время? Может, странный писк издавал жучок, считывающий информацию с рабочих компьютеров? Иначе что мужику делать так рано в офисе, вытанцовывая со странным аппаратом вокруг компов? Вряд ли у него была бессонница, как у Славы, и он решил пораньше приехать на службу. А что, если это конкурент американцев, решивший расставить жучки по их офису. Но тут же повсюду камеры. Служба охраны сразу заметит непонятную движуху в чужом офисе. Если только охрана не куплена.       Когда Слава снова подошел к своему кабинету, оказалось, что Артур уже на месте. Тоже решил прийти пораньше, какой ответственный. Он успел снять верхнюю одежду и даже обложиться бумагами, изображая бурную умственную деятельность. На краю стола примостился точно такой же стакан с крышкой, какой Слава держал в собственных руках. Интересно, как они с Артуром разминулись?       Когда он вошел, Артур его не заметил, погруженный в чтение документов. Хуй знает, что он там вычитывал. Слава почитать-то ничего не успел, поэтому прямо сейчас за несколько часов придется ликвидировать пробел. Должен же он что-то разумное говорить на встрече. Хотя больше, чем о встрече, он думал совсем о других вещах. Например, идти ли на собрание АД, или это будет нечестно по отношению к жене, которая такие мероприятия никогда не одобряла. Прямо как Мирон Федоров когда-то.       С другой стороны, Мирон ясно дал понять, что видеть Славу не хочет. Может, стоит уважать чужую волю? Ага, после того, как Саня намутил воду, запутав Славу еще больше. Нет уж, теперь ему точно хотелось узнать, чем живет организация. Если он придет на собрание и просто поговорит с ребятами, это не значит, что его тут же потащат давать присягу черно-красному флагу.       Мирон с чего-то решил, что Славе все еще доверяют. Сам Слава в этом сильно сомневался. То, что Непоклонов попросил его отвезти документы в «штаб», вряд ли было сильно рискованно. В этих бумагах, скорее всего, ничего секретного не было. Да и Славу было удобнее всего попросить, раз уж они с Вовой встретились в день аварии.       Артур встрепенулся, услышав покашливание, и поднял на Славу глаза. Он неуверенно улыбнулся, и едва не смахнул локтем стоящий на столе кофе.       — Ой, доброе утро, Вячеслав Валерьевич, — Артур вовремя успел ухватить стакан, не дав жидкости пролиться на ковролин и испортить момент. — С возвращением Вас. Как себя чувствуете?       — Доброе утро, Артур. Чувствую себя хорошо, не волнуйся, — он улыбнулся, чтобы не выглядеть сурово. Почему-то в разговорах с этим мальчишкой он всегда казался себе излишне строгим, хотя было видно, как Артур старался ему понравиться и угодить. — Что там с отчетом? Готов? С аналитикой?       — Да-да, конечно, — Артур быстро защелкал по клавищам. — Сейчас отправлю Вам.       Слава поблагодарил его и уже собрался пройти в свой кабинет, когда Артур снова обратился к нему.       — Вячеслав Валерьевич, Вам вчера звонили тут, — сказал он, явно испытывая замешательство. Красивые голубые глаза смотрели испуганно. — Я знаю, Вы просили не беспокоить по пустякам и перенаправлять звонки о рекламе Филиппу Бедросовичу, но… я не понял, о рекламе это или нет. Извините.       — Артур, ты все правильно понял в первый раз: перенаправь Филиппу, а меня не беспокой с этим. Так в чем же дело?       — Этот человек сказал, что Вы его знаете, — затараторил секретарь. — Его зовут, — он быстро глянул на листок, который лежал перед ним. — Его зовут Мирон Янович. Я сказал, что свяжу его с Филиппом Бедросовичем, но он хотел говорить с Вами. Он сказал, что Вам лучше перезвонить ему. Прямо настаивал.       — Так. Хорошо, — Слава глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Что он еще сказал?       — Просил Ваш номер, но я, понятное дело, не сказал бы. Он свой оставил. Вот… я тут записал…       Слава забрал у Артура выдранный блокнотный листок с записанным на нем номером телефона. Что ж, Мирон Янович в кои-то веки что-то хотел от него. Удивительно начиналось утро.       Слава закрылся в кабинете, создав полную звукоизоляцию, уселся за стол, не включая комп, и несколько минут вертел в пальцах бумажку, разглядывая блекло-синий ряд цифр, решительно не понимая, что Мирону могло от него понадобиться.       Слава боялся ему звонить. Боялся услышать его голос в трубке. Если Мирон хотел поговорить и аж настаивал, значит, произошло что-то из ряда вон. Что-то плохое?       Вспомнились слова брата о том, что он виделся с Витей. Мог ли он встретиться и с Мироном тоже, и наговорить ему чего-то? Вполне. С Мироном у Сани было какой-то прошлое, о котором Слава не желал знать. Конечно же, он не верил, что между ними было что-то такое, что делало бы их любовниками. Это брат просто хотел его позлить, мстя за то, что Слава заставил его ехать искать Мирона, когда тот сбежал из их дома, словно за ним гналась сама смерть.       Он все же набрал номер, и с отрешенным видом прослушал автоответчик, сообщающий, что абонент не абонент. Ну ладно. Если он так нужен Мирону, то тот сам перезвонит. Слава усилием воли отодвинул мысли о том, что с Федоровым что-то случилось, подальше. Не хватало ему еще параноить вместо того, чтобы готовиться к переговорам.              Уже через полчаса Слава позабыл о Мироне, потому что сначала ему позвонил тесть, выясняя, какие аргументы подготовлены для американцев и все ли будет в порядке, а потом на рабочий мессенджер написал Филипп, уведомив, что встреча переносится на «после ланча».       То есть, времени оставалось мало, а у Славы толком не была готова речь. Он в срочном порядке начал читать доки, что скинул ему Артур, вычленяя из текста основное, что можно было использовать. Впрочем, все, что фирма могла, она уже сделала. Американцам были известны все плюсы и риски, которые, к слову, были минимальны для их стороны. Вот если бы те продавили еще немного условий, то контракт потерял бы вообще всякий смысл, и можно было бы забыть о выгодном сотрудничестве и искать новых партнеров.       К полудню Славе стало плохо. Боль точила виски и подташнивало. Нужно было что-то поесть, но Слава не смог бы себя заставить закинуть в желудок хоть что-то. Волнение давало о себе знать. Он вспомнил слова брата о том, что офисному планктону грозит преждевременная импотенция. Ну, древней развалиной, по крайней мере, Слава себя уже ощущал в свои неполные двадцать семь лет.       К моменту встречи с американцами к Славе вернулись все симптомы, мучавшие его на прошлой неделе. Он даже начал опасаться, не скажется ли это на качестве спермограммы, которую он должен был сдавать завтра. Но Филипп не дал ему хорошенько поразмыслить на этот счет. Ободряюще хлопнув Славу по плечу, он увлек его в переговорную.       — У тебя все готово? — прошептал Филипп Славе на ухо, пропуская его вперед себя. — Отдохнул?       Слава коротко кивнул, мол, все под контролем, и прошел к длинному столу. Он уселся по центру и медленным жестом подтянул к себе бутылку минералки: чем-то нужно было занять руки, пока все остальные подтягивались в переговорную. Слава продолжал успокаивать себя мыслями, что все, что в их силах, они уже сделали, осталось только ждать решения другой стороны. Ну, разве что баня осталась. Но это так, закрепляющий дружественный момент что ли, на тот случай, если сегодняшние переговоры закончатся подписанием сделки.       Слава пропустил тот момент, когда в зале появились представители из США. Он повернул голову в сторону входа и наткнулся взглядом на плотного мужичину, явно арабского происхождения. Пока Слава поднимался, пожимал его руку, обхваченную золотыми часами, в его голове крутилась мысль, что где-то он уже видел этого человека.       — Башир Ягами, — голос донесся до Славы отдаленно.       Американец говорил по-русски, но с сильным акцентом. И Карелин вспомнил: они действительно уже встречались с этим Баширом, который, как оказывается, и есть главный тормоз их сделки. То самое главное лицо, без которого решение невозможно. Без которого америкосы тянули и тянули процесс, выдумывая все новые предлоги. Из-за которого Слава заработал бессонные ночи и лишние нервы. Да, это тот араб, что поцарапал Славину бэху. Причем совершенно недавно. В принципе, не удивительно, что сделка шла так туго, ведь представитель тоже… Нет, ну кто еще будет парковать свой бронетранспортер в таком узком зазоре, когда полно свободных мест на стоянке?       Слава аккуратно опустился обратно на стул, надеясь, что Башир Ягами его не узнал. Хрен его разберет, сказалось бы узнавание на результате встречи или нет. Сейчас Башир производил впечатление очень делового и серьезного человека. Собранного и решительного. Славе останется только посмеяться, если сделка в итоге сорвется из-за того случая на парковке. Он, хоть убей, не помнил, говорил ли он что-то арабу и было ли в его речи нечто оскорбительное. Если у Славы в тот день было плохое настроение, то вполне мог сказать.       После того, как Слава выступил с речью и еще раз показал на графике темпы прибыли, которые ждали их партнеров в случае инвестирования проекта, он смог выдохнул с облегчением. Потом была презентация, проводимая Филей. Представители скалились на график белозубыми голливудскими лыбами и одобрительно кивали.       Слава откинулся на спинку стула, ослабил узел галстука и расстегнул пару верхних пуговиц на белой рубашке. Боль в голове накатывала приливами. Неужели всему виной снотворное? Да, препарат был достаточно сильным. Не стоило самому себе назначать таблетки.       После бурного обсуждения представленной программы, в котором Слава почти не участвовал, благодаря активности Фили — видимо тот понял, что Славе снова хуево, и взял переговоры на себя — Башир вынес одно решение за всех. Да, их все устраивает. Да, проект выгодный. Да, деньги поступят через неделю, а бумаги подпишем завтра. Слава поднял голову, получив резкое лобовое столкновение с темно-карими глазами Башира, и понял, что тот его узнал. Ягами цепко осматривал его лицо, словно сканируя и запоминая. Слава лишь выдавил вымученную улыбку.       Когда половина людей вышла из переговорного зала, и Слава попытался тоже незаметно ускользнуть, оставив Филю отвечать на вопросы и общаться с американцами, его кто-то легко тронул за плечо.       — Извините, — сказал Башир, скалясь. — Кажется, мы с вами уже знакомы немного.       «Вот блин» — подумал Слава. Ему было неприятно, что Башир разглядывает его, как какую-то диковину. Или как расшифровать его странный взгляд? Он словно ощупывал, реально был физически ощутим. Новый приступ боли накатил внезапно, Славу бросило в жар.       — Да? — еле проговорил он. — Не напомните, где?       — Я поцарапал вашу машину. Помните? Иногда я бываю чертовски неаккуратен. Настоящий слон в посудном магазине.       — В посудной лавке.       — Посудная лавка, — почти восторженно воскликнул Башир. — Лавка? Я думал лавка в значении скамейка. Простите, я не отлично выучил русский. Иногда я путаюсь, особенно, когда дело касается русской словестной двойственности.       Слава кивнул, мечтая только об одном: поскорее оказаться у себя в кабинете и принять таблетку от головной боли. Но Башир положил руку ему на плечо. Тяжеля ладонь давила, словно пригвождая Карелина к полу. Он, внезапно, понял, что сегодня утром видел именно Башира, когда заглянул в кабинет этажом ниже.       — Как порой тесен мир, — сказал Слава, радуясь, что ничего не ел на ланч. Его нехило мутило, и он легко мог блевануть на ботинки нового инвестора их проекта. — Поверьте, вы не ошиблись и не пожалеете, решив с нами сотрудничать.       — Уверен, это принесет нам всем хорошие плоды, — Башир сжал Славину ладонь в стальном рукопожатии, продолжая его разглядывать.       Слава кивнул, пожелал всего доброго и пошел в сторону двери, зная, что Ягами смотрит ему в спину.              Артур испуганно посмотрел на Славу боясь задавать вопросы.       — Все в порядке, — успокоил его Карелин. — Это все стоит мне лет жизни.       — Еще бы, Вячеслав Валерьевич, — оживился Артур. — Давайте я вам помогу.       Слава кинул на него подозрительный взгляд. Чем это мальчишка собрался ему помочь? Предложение прозвучало двусмысленно. Артур облизывал пухлую нижнюю губу, как будто спецом. Слава отвернулся и пошел в кабинет.       Он сел за стол, думая, что Артур не самоубийца, но тот тенью скользнул за Славой, и материализовался прямиком за его спиной.       — Что ты делаешь?       У Славы не осталось сил возмущаться. Он позволил Артуру опустить руки на свои плечи.       — Я Вам помогу, — он надавил пальцами на основание шеи, и по позвоночнику Славы прошла волна боли. — Потерпите, пожалуйста. Это старый способ моей прабабушки. Такой массаж помогает снять напряжение с мышц.       Его руки продолжали плавно надавливать на Славины плечи под пиджаком, и вскоре боль отступила. Как ни странно, голова тоже стала меньше ныть. Но возникла иная проблема: Слава не сразу понял, что у него стоит. Он покраснел и попытался прикрыть бугор на брюках полой пиджака.       — Все-все, спасибо тебе, мне уже легче, — бормотал Слава, молясь, чтобы Артур ничего не заметил. — Иди-иди. Спасибо. Но мне еще нужно поработать.       Артур кивнул и вышел. Кажется, не заметил. Слава выдохнул и посмотрел на вздыбленную ширинку. Ну, пиздец. А что ты хотел, ты же спал с мужиками? С Мироном.       Он растер лицо ладонями, стараясь мысленно прогнать возбуждение. Ему нужно было завтра ехать к жене в клинику репродукции, чтобы, наконец, сделать ребенка, а у него член встает на собственного секретаря. Слава решил во всем винить массаж прабабушки. Простая механика, ничего больше.       Слава сел за стол и взял в руки мобильный. Мирон ему не перезванивал. Слава нажал повтор набора номера, на этот раз ему ответили длинные гудки, а затем вызов был сброшен. Карелин нахмурился, глядя на заставку экрана. Через секунду ему пришло приглашение в зашифрованный чат.       Слава потыкал указательным пальцем в экран, вводя присланный пароль. Появилось белое поле, и синие буквы показывали, что собеседник набирает сообщение.       «Когда ты оставишь меня в покое?» — спрашивал Федоров.       Слава офигел от такой постановки вопроса. Конечно, он не планировал оставлять Мирона так просто, но пока что не успел предпринять ровным счетом никаких действий, поэтому обвинения были беспочвенны.       «С чего ты взял, что я не оставил?»       Слава барабанил пальцами по столу, пока ждал ответ. Он даже развеселился. Американцы подписали соглашение, боль прошла совсем, Федоров писал ему. Жизнь не так уж плоха. Может быть, Мирон просто соскучился по нему и нашел такой предлог поговорить.       «Ты растрепал Бабану, где я работаю».       Так. Ну, Слава так и предполагал, что без брата тут не обошлось. Но Мирон заколебал связывать его и Саню. Они два отдельных человека, а Слава устал от этой заезженной пластинки про то, что он один во всем виноват.       «Ты хочешь мне насолить?» — прилетело следом.       «Конечно! Все это моих рук делишки. Разве может быть иначе???!!!»       Слава быстро набрал текст дальше. Он словно почувствовал, что Мирон сильно раздосадован. Хотелось его успокоить, еще раз повторить — в который раз? — что он Мирону не враг.       «Я не отвечаю за действия брата. Я его даже вижу редко! Когда ты мне поверишь?»       На этот раз Мирон молчал минуты три.       «Ты держишь меня за дурака.»       «Ты меня демонизируешь. Давай встретимся и поговорим» — ответил Слава.       «Нет.»       «Передай Бабангиде, что у меня есть рычаги давления на него. Если вы не прекратите меня преследовать, я их применю.»       Слава фыркнул. Какой грозный и опасный Мирон Янович. Что у него за рычаги, Слава не знал, но предупреждение показалось комичным.       «Лично я тебя не преследовал! Я работаю!»       «И за братом я не слежу. Мы не сиамские близнецы.»       «Сам ему скажи, что считаешь нужным.»       На этот раз Мирон ответил с еще большим интервалом. Слава успел подумать, что тот больше не напишет.       «Я знаю, что вы вместе живете. Передай ему» — пришло сообщение.       «И, Слава, тебе лучше не соваться в АД. Поверь. Не порть себе жизнь»       Славе не нравился этот тон Мирона, совершенно не улыбалось и то, что он снова шипел на Славу как дикий кот, будто бы именно Слава — зло всей его жизни. Ему захотелось встряхнуть Мирона за плечи хорошенько, как запылившийся коврик, и четко и внятно донести, что их терки с Саней не касаются его самого, Славы Карелина. Мирон, похоже, не понимал. Не верил. И очень этим заебал.       «Давай встретимся. Пожалуйста. И поговорим нормально.»       «Я обещаю, что не буду донимать.»       «Я волнуюсь за тебя.»       Ответом ему была тишина.       Слава понял, что смотрит в телефон уже с полчаса, когда к нему заглянул Артур.       — Вячеслав Валерьевич, — начал он. — Филипп Бедросович просил передать, что уехал с американскими партнерами. А Вам просил сказать, что на сегодня уже ничего не планируется.       — Хорошо, — кивнул Слава.       Он все еще не верил, что канитель со сделкой так легко разрешилась, стоило появиться Баширу Ягами на переговорах. Сразу бы так. И к чему тянули? Не такие уж выгодные уступки они выиграли, чтобы растягивать процесс убийственным образом. Хоть Башир и был неприятным типом, но руководителем он был четким.       Слава вспомнил писк аппаратуры в офисе. Если бы кто-то попытался взломать систему, то Карелину уже давно бы доложили. Имело ли смысл поднимать программистов, чтобы сейчас же перепроверили, были ли замечены вторжения. Решив, что это уже похоже на паранойю, Слава отмел глупую идею. Учитывая, что контракт заключен, и деньги уже в процессе перевода, в таком воровстве нет смысла, потому что после поступления в банк, американцы получат полный доступ ко всем разработкам. Зачем воровать то, что они и так уже купили?       — И ты тоже иди тогда домой, — сказал он Артуру. — На сегодня все.              Дома Славу ждали раскиданные по полу пивные банки и картонные коробоки из-под пиццы. Сани нигде не наблюдалось, чему Слава порадовался. Он чертовски устал за пол дня, хотя вроде бы провел всего одно совещание, на котором с ним даже никто не спорил. А он ведь готовился к тому, что придется отказываться от сделки в виду сомнительных условий.       Слава посмотрел на экран мобильного. Мирон ничего ему не ответил, да и вряд ли собирался. Слава прошел в спальню, на ходу снимая с себя пиджак, стягивая с плеч офисную рубашку и расстегивая ремень на брюках.       Затем он долго стоял под горячим душем. Не сразу опомнился, что в медицинской памятке говорилось избегать перегрева половых органов. Веселая жизнь, ничего не скажешь. Слава выключил кран, вытерся, накинул махровый халат.       В гостиной было все так же тихо. Саня не вернулся, не оставил записки и не позвонил предупредить, куда смылся. А ведь Слава пытался убедить Мирона, что он за братом не следит. Как тогда это назвать? Он бы хотел ради Мирона отрицать свое родство, но брат был ему не менее близок. Сани не было дома, а Слава уже представлял, что его снова закрыли. Такие мысли закрадывались после их утреннего диалога.       Слава попытался дозвониться Сане, но его номер был недоступен. Тогда он взял с кухни экологический мусорный пакет и начал складывать в него банки и коробки, раскиданные по комнате.       Настроения совсем ушло в заоблачные дали, а неплохо было бы его иметь, ведь завтра он, наконец, увидит жену, которая, кстати, тоже не выходила на связь. Слава хотел было позвонить Саше, но передумал. Не хотелось разговаривать с ней, когда на душе кошки скребут. Она почувствует Славино состояние, начнет расспрашивать, расстраиваться. Нужно просто отоспаться как следует, а завтра с новыми силами… Кстати, про отоспаться. Слава взял телефон и набрал номер, который дал его психиатр. Трубку взяли сразу же, как будто держали ее наготове.       — Добрый день, — поздоровался Слава, тяжело опускаясь на диван и уставившись в выключенный экран плазмы. — Я звоню вам от Семена Афанасьевича.       На том конце трубки молчали, на фоне зазвенело, будто что-то разбилось, затем послышался глухой звук падения предмета. Слава уже засомневался, что не ошибся номером.       — Да, — наконец-то ответили ему.       — Я от Семена Афанасьевича Калинковского, — еще раз уточнил Карелин. — Он был моим психотерапевтом, и, поскольку сам уехал из города, посоветовал вас, как хорошего специалиста. Могу ли я попасть к вам на прием? Скажем, на следующей неделе?       — Да, — последовал лаконичный ответ.       Слава хотел было сбросить звонок. Все-таки странный типчик этот психиатр, знающий лишь одно слово из двух букв. На батарейках он что ли там? Или на чем-то другом?..       Словно под травкой разговаривает. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, но Слава не был уверен, что ему нужен врач, который дует. Только рекомендации заслуженного психиатра Калинковского, который в свое время подобрал Славе правильные таблетки, заставили его продолжить разговор.       — Так когда можно к вам прийти? Мне бы не позже следующей недели, если можно. Понимаете, у меня бессонница.       — Бессоница — это плохо — очнулся мужик. — Приходите. Разберемся.       — Как у вас со средой?       — Среда? Да, отлично. Приходите.       Слава закатил глаза и откинул голову на спинку дивана. Сомнительно, что этот горе-психолух сможет с ним нормально побеседовать, ну хоть рецепт на снотворное выпишет.       — Во сколько приходить-то? Вы не сказали.       — С утра есть, — послышалось шуршание, похожее на перелистывание ежедневника. — С утра можно с двенадцати до двух. И-и… И с семи до… В принципе, хоть до следующего утра.       Слава хмыкнул. В двенадцать у профессора психиатрии утро начинается, вот как. И по ночам приемы ведет. Отличненько. Слава решил доверять авторитету Калинковского. Вряд ли тот посоветовал бы ему хуевого специалиста.       — Я просто днем подрабатываю, — добавил психиатр.       В психушке что ли подрабатывает, подумал Слава.       — Договорились. Спасибо.       Слава завершил вызов, бросил телефон на диванные подушки. Сгреб со столика большие наушники и напялил их на голову, в уши полилась релаксирующая музыка. Саша иногда использовала этот метод, чтобы уснуть. У Славы тоже начали слипаться веки, не смотря на то, что было еще светло. Он медленно погружался в вязкую дрему.              Ему снился город. Улочки по колено замело снегом, некоторые сугробы достигали высоты вторых этажей. Вокруг было пустынно, морозно и серо, а сверху на это все давило низкое небо. Слава кутался в тонкое для января пальто, натягивал воротник до ушей, кончики которых покраснели и онемели. Как и пальцы без перчаток. Рук он совсем не чувствовал.       Слава спешил поскорее попасть домой, чтобы отогреться. Но во дворе увидел Санин автомобиль, с подбитой фарой и раскрашенный из баллончика корявыми надписями, словно ставший жертвой подростков. Надписей он не разобрал из-за густого снега, валившего хлопьями. Сам Саня, не обращая ни на что внимания, закидывал в распахнутый багажник баулы и непонятные вещи, вроде старых светильников и то ли кукол, то ли манекенов. Сильный ветер завывал в зазорах между домами. Слава задрал голову вверх и увидел, что многие окна разбиты, а некоторые заколочены. На четвертом этаже противно лязгала железной задвижкой распахнутая от сквозняка рама, и обрывок грязной шторы грозило унести ветром. Это было окно их с братом квартиры.       Слава обернулся к проезжей части, мимо которой только что шел, но асфальт замело, кругом была лишь одна белая гладь. Снег заметал и его самого. Слава безуспешно пытался стряхнуть с волос и воротника налипшие снежинки, но они тут же покрывали его снова с ног до головы, как белые назойливые мухи.       — Как мы поедем, — сказал Саня. Багажник, забитый хламом, не закрывался, и наружу торчала пластиковая рука манекена. — Все дороги замело. Нам бы упряжку хаски.       Слава молча наблюдал, как брат садится за руль и заводит авто.       — Подожди. Куда мы? — попытался остановить его Слава.       — Мы уезжаем отсюда. Садись.       — Но мы должны разыскать Мирона. Мы не можем уехать без него.       Вдруг оказалось, что в машине вовсе не брат, а следователь Костя Лопатин. Он посмотрел на Славу печальными блеклыми глазами.       — Так Мирон же умер.              Слава неудачно вдохнул и подавился слюной. Кашляя, он стянул с головы наушники. За окнами стемнело, в комнате стоял полумрак: единственная декоративная лампа освещала гостиную. Саня, судя по всему, так и не появился.       Слава посмотрел на пакет, куда он складывал мусор. Нужно было распихать жестянки к жестянкам, а картон к картону. Он уже собрался было сделать это, но передумал. Вместо этого, Слава решил сходить в круглосуточный «АВС», недавно появившийся в их районе. Дома и правда нечего было есть. С тех пор, как Саша уехала в клинику, некому стало следить за наполняемостью холодильника. Можно было поручить эту миссию домработнице или заказать еду на дом, но хотелось подышать свежим воздухом.       Слава наскоро надел спортивки и футболку, накинул пуховик и вышел из квартиры. Почерневшее небо взирало сверху бездной, будто голодная пасть, желающая сожрать и Славу, и высотки, выстроившиеся вдоль реки, и саму ледяную реку, куда попадали все звезды.       Он не дошел до соседнего дома, когда его кто-то окликнул. Слава обернулся и увидел, что от детской площадки через сугробы к нему движется коренастая мужская фигура в кепке.       Мужика, который однажды представился знакомым Мирона, Слава узнал сразу же. Он запомнил его кликуху — Шокк. Он жил где-то здесь в Ривер-парке. И последняя их встреча окончилась на грустной ноте.       — Здорова, — сказал Шокк, поравнявшись со Славой. — Как жизнь?       Славе с опаской пожал его руку. Шокк казался вспыльчивым и непредсказуемым, с ним следовало быть осторожным.       — Жизнь хорошо. А твоя?       — А моя под откос катится, — признался Шокк. — Я же был на кладбище том. Ты извини, что я психанул в прошлый раз. Такой я человек. Спасибо, что вообще про Мирона сказал. Если бы не ты, я б в неведении жил, как радостный идиот. Так и не увидел бы могилку друга.       Слава сжал зубы. Конечно, он мог ни слова не говорить про Мирона. Но это было жестоко. Он отчего-то верил, что Шокк переживает, и солидарность с ним была. Оба они стали жертвами спектакля, разыгранного не для них. Слава представил себя на месте Шокка. Хотел бы он узнать, что Мирон жив? Может, Шокку это знание жизнь спасет. Вон, говорит, под откос все идет.       «Состав по рельсам пошел» — вспомнил он не к месту Санины слова.       — Слушай, — сказал Слава. — Ты меня извини. Я сам ничего не знал.       — Да без проблем. Мирка был для меня очень дорогим человеком. Дорогим человеком, — он хмыкнул, и Слава заметил в его руке бутылку, к которой Шокк поспешил приложиться. — Говорю, дорогим человеком, как будто бы все можно измерить ценой. Да? — он утер рот ладонью. — Мирка был бесценным.       Слава понял, что Шокк уже порядком набрался, и раскрывать ему карты про Мирона сейчас было опасно. Но рука уже шарила в кармане куртки.       — Да нет, ты не понял, — Слава достал визитку и протянул ее Шокку. — Я сам нихуя не понимаю, поэтому вот.       — Что? — Шокк повертел глянцевый квадратик в руках, разглядывая с разных сторон. — Мос-ква-град. Что это?       — Это место, где ты найдешь Мирона. Я не могу тебе объяснить.       — Ты смеешься? Я ж не люблю шутников.       Шокк засопел и шагнул к Славе, хватая его за ворот куртки.       — Что за шутки? — повторил он.       Слава вовсе не жаждал получить кулаком в нос накануне визита к жене. Он попытался аккуратно снять с себя руки Шокка, но тот вцепился в него еще мертвее и уже начал легонько трясти, словно ебанную грушу.       — Успокойся, пожалуйста, — устало сказал Слава. — Жив Мирон, не шутка это. Понимаешь? Я сам не знал об этом. Иди и поговори с ним. Там адрес. На визитке. Я сам ничего не знал, когда тебе говорил о кладбище.       Шокк разжал пальцы и отошел от Славы на несколько шагов. Он едва не сел задом в сугроб, но удержал равновесие, ухватившись за тонкое деревце, торчащее из сугроба.       — Да вы шутите, — повторил он. — Мирон жив?       — Да. Я не знаю, хотел ли он, чтобы ты знал об этом, но я вижу, что с прошлой нашей встречи ты сильно сдал.       Шокк действительно выглядел хуево. Лицо постарело лет на десять, осунулось, под глазами висели мешки, не меньше, чем под клювом у пеликана. Одет он был в местами подранную куртку и спортивные штаны, а на ногах — разъеденные солью угги. Судя по характерным дыркам на спортивках и куртке, Шокк либо не очень удачно пообщался со стаей собак, либо весь день перелазил через заборы, утыканные гвоздями. Слава заметил корку крови на его колене через прореху в штанах.       — Вот, — резюмировал Слава. — Поэтому просто сходи туда и сам убедись, что с Мироном все в порядке.       Шокк вроде бы сказал тихое «спасибо», Слава не расслышал толком. Он кивнул Шокку, прощаясь, и пошел в сторону магазина. Когда он обернулся, на тропинке уже никого не было.