Добро пожаловать в prime-time

Был бесцветным, был безупречно чистым, Был прозрачным, стал абсолютно белым, Видно кто-то решил, что зима, И покрыл меня мелом. Был бы белым, но все же был бы чистым. Пусть холодным, но все же с ясным взором. Но кто-то решил, что война, И покрыл меня черным.

      Всю неделю Слава практически жил в офисе. Пятница не стала исключением. За прошлую ночь он поспал едва ли несколько часов, в которые ему снились бесконечные отчеты и проебанные проекты, а утром с большими усилиями разлепил сонные глаза, заставляя себя встать с кровати. Он понимал, что толку от него такого на работе будет мало, и все собрание и, как минимум, еще полдня он будет клевать носом в стол, пока немного не придет в себя, заливший под завязку крепким кофе. Слава уже хотел звонить Филиппу Бедросовичу, чтоб соврать, что заболел, хотя враньем это нельзя было назвать. Слава действительно давно не чувствовал себя так паршиво. Он вовремя вспомнил, что вообще-то сам за главного в компании, может хоть неделями в офис не являться, но Сашин отец Славе же первому отгрызет голову, если сделка с американскими ай-ти лидерами в итоге не будет заключена. Тогда он сможет распрощаться со своим теплым местом в VM Systems, ну или останется на вторых ролях, полностью утеряв доверие.       Вчера тесть уже звонил Славе, наседал и иронизировал на тему, какой же его зятек мягкотелый, что не может нормально договориться с партнерами и уже совершил миллион уступок, которые компании вовсе не на руку. «Еще немного и они усядутся тебе на шею, и оттуда уже подпишут, что нужно». Слава только скрипел зубами в ответ и внимательно слушал издевки вперемешку с наставлениями, но потом тесть переключился на вопросы об их с Сашей семейной жизни, о детках-конфетках и «как там у доченьки дела?». Как будто отец не мог позвонить Саше и узнать все из первых уст. Что мог ответить ему заебанный американцами Слава? Чувствуя подступающую истерику, он еле сдерживался, чтобы не бросить трубку, когда ему сказали, что он не умеет планировать время и на семью и на работу.              Утром пятницы в офис Слава приехал раньше всех. Даже Артур еще не явился. Слава попытался повозиться с документами, но быстро понял, что так дело не пойдет и спустился на этаж ниже, чтобы взять кофе из автомата. Когда он выдул стакан приторного американо, ему полегчало. Но ровно до той поры, пока не явился Филипп Бедросович.       — Вячеслав, ты должен что-то придумать, — заявил он, вваливаясь в Славин кабинет без стука.       — Что я должен придумать? — уточнил Слава.       Он отставил в сторону бумажный стакан, где на дне еще плескался кофе. Карелин решительно не понимал, что делать с этими ай-ти воротилами из Штатов. И это он еще не общался с их главным, который должен был явиться на встречу, запланированную на следующей неделе, чтобы обговорить все окончательно и прийти к решению.       — Может, ну их на хер, в таком случае? — предложил Слава.       Конечно, никого он на хер послать не мог, кроме себя. Вернее, его пошлет Сашин отец. Славино воображение быстро и охотно нарисовало ему картину будущего, где карьеристка Саша пропадает целыми днями в своем дизайнерском салоне, а Слава в роли домохозяина готовит завтраки с ужинами и меняет обосранные подгузники их с женой многочисленным детям. Что ж, это не так ужасно, как вылететь пинком под зад на улицу, обратно в Киров.       — Слава, Славочка, — воскликнул Филипп, заламывая руки. — Что ж ты такое говоришь? Думай!       Внезапно Филя схватил стаканчик с недопитым кофе со Славиного стола и махом выпил его.       — Я думал, у тебя тут ром, — неодобрительно сказал он. — В общем, Слава, полетят головы, если ничего не придумаем. Мы и так уже на все уступки пошли, а им все мало.       — Так я о том же, — кивнул Слава.       Он рассеянно глянул в телефон: на экране висело сообщение от Саши. Он отодвинул мобильник в сторону, испытав какую-то невнятную злость на жену. Ведь это ее отец поебывал Славу без смазки весь последний год, а он должен был как заправский канатоходец, держать равновесие и там и сям.       — Доколе можно терпеть? — спросил Слава. — Фирма что ли обанкротится, если этой сделки не будет? Ну, проебем таких партнеров, ну так если они не даются, что делать с ними? Черт побери, когда мы закроем сделку, я уеду в кругосветный круиз на лайнере.       — А у меня морская болезнь, — пробормотал Филя, и вдруг его выразительные карие глаза стали еще больше. — А я, кажется, придумал! Устроим им сделку рашн стайл.       Слава подумал, что надо отправить Артура за еще одним стаканом кофе. Тот как раз соизволил явиться на работу. На двадцать минут позже начала рабочего дня, отметил Слава, глянув на наручные часы. Он наблюдал через стеклянную стенку кабинета, как Артур медленно вешает в шкаф свою куртку, стягивает с головы вязаную шапочку и приглаживает непослушные волосы, хотя на самом деле лохматит их еще больше. Слава засмотрелся на него, мальчишеский профиль в который раз напомнил о Мироне. Будь Федоров неладен.       — В общем, ты понял, — закончил свою речь Филипп.       — А? Что? Прости, — Слава потер виски кончиками пальцев, внутри головы снова ожили легкие вспышки боли. — Совсем не могу собраться.       — Я говорю, что на переговорах в среду ты толкнешь речь, как умеешь. Будет их босс, может, он адекватнее остальной команды. Попробуешь их убедить последний раз, расположить там, шутками-прибаутками, как ты умеешь. Расслабить. А потом поедем в баню, будем добивать наших американских друзей уже там. Русская баня — стратегически удачное место для подписания контрактов. Сначала контракт, потом водка и горилка, телочки. Так что сиди, пиши речь. Готовься. Придумай весомые аргументы.       Слава только устало кивнул, обреченно глядя, как Филя царственно удаляется и за ним плавно закрывается дверь. Он словил испуганный и вопросительный взгляд Артура, и поманил его пальцем, чтоб тот зашел в кабинет. Секретарь поспешным жестом вытер узкие ладони о ткань серых офисных брюк и быстрым шагом преодолел расстояние от своего рабочего места до Славиного стола. Еще бы честь отдал, подумалось Карелину.       — Доброе утро, Вячеслав Валерьевич. Простите меня, я сегодня задержался. Маршрутка сломалась. Простите, я…       Надо же, этот мальчик ездил в офис на забитой по утрам маршрутке. Зарплата, вроде как, позволяла ему кататься на такси. Впрочем, это было не Славино дело.       — Доброе утро, — мрачно ответил он, вовсе не желая играть в сурового начальника, просто головная боль разгоралась все сильнее. — Принеси мне кофе.       Он даже не добавил «пожалуйста», чтобы смягчить свой недовольный тон. Почему-то с каждый днем этот мальчишка секретарь начинал раздражать Славу все сильнее, а сегодня тот вдобавок показал, что не так уж ему была нужна эта работа, раз он позволяет себе опаздывать.       Артур быстро кивнул и поспешил выйти из помещения. Слава несколько секунд смотрел на его узкую спину, обтянутую тонкой белой рубашкой, невольно скользнув взглядом ниже, на почти плоскую худую задницу. Этот Артур был очень привлекательным парнем. Кстати, Саша. Слава взял в руки телефон и прочитал сообщение. Слава сам себя одернул от таких мыслей и почувствовал, как горят щеки.       Он схватился за телефон, чтобы ответить жене.       «Котик, приедешь в четверг? Я скучаю» — писала Саша.       Слава с ужасом вспомнил слова Филиппа о русской бане, телочках и убедительном выступлении, которое проберет америкашек до самых печенок и мозга. Так впечатлит их, что они синхронно схватятся за свои «паркеры» и не глядя подпишут все бумаги. А потом попросят Славу произнести речь на бис уже в бане и с рюмкой водки в руке, пьющего за их долгое выгодное сотрудничество.       Вот как в таком случае отказаться пить с американцами? Сказать им: «Вы контрактик-то подпишите, но я не пью, видите ли, у меня язва»? Или так: «понимаете ли, у меня жена готовится к зачатию, а я ей обещал не бухать, а если она узнает, то просто откусит мне голову, и мне уже будет похуй и на вас, и на сотрудничество, и на статую Свободы, поэтому извиняйте, пацаны».       «Приеду конечно, Сань. Жди, скоро заобнимаю тебя, малышка. Вечером позвоню!»       Жена захочет попробовать зачать ребенка, а накануне Слава нажрется как следует горилки с американскими айтишниками. Патовая ситуация какая-то. Слава знал, что он нужен на этой встрече, в бане или в казино, неважно. Его будут там ждать, и именно его слова могут оказаться решающими. Если он не пойдет туда, американцы этого могут не понять, а главное, Сашин отец не поймет, почему Слава просрал контракт все-таки. Он не будет вникать в подробности его душевных терзаний. А с другой стороны — жена, которой Слава дал обещание не пить. Он знал, как для Саши важно зачать ребенка, как долго она этого хотела, и если из-за Славы она лишится этого шанса, то он может потерять и жену и, как следствие, работу. Что ж, от этого и стоило шагать: из двух зол выбирать меньшее.       Карелин активно затряс головой, пытаясь прийти в себя. За этим занятием его и застал Артур, принесший кофейник и чашку на подносе, и блюдце с кубиками сахара. Слава забыл сказать парню, чтоб тот не заморачивался и просто сбегал за американо из автомата этажом ниже.       — Спасибо, — буркнул он.       — Вячеслав Валерьевич, вы такой бледный. Вам нехорошо? Может быть, из аптечки принести что-то?       Слава хмыкнул, подумав, что ему нужна волшебная аптечка с чудесным порошочком, как в старые добрые, когда они с братом могли делать, что угодно. Ну, или на худой конец, крепкий алкоголь. Практически сразу ему стало стыдно, ведь он мог не обещать Саше ничего. Сказать честно, что хочет бухать, хочет закрыть чертову сделку в долбанной русской бане, хочет… Да мало ли, что он еще хотел. Слава знал, что они с Сашей нифига не поторопились, сейчас самое время завести ребенка, но сам себя в норму привести он не мог. Если бы не внезапное появление Мирона, все было бы иначе. Он бы справился и со своими кошмарами, и с больной привязанностью к «покойнику», он бы ходил к психотерапевту, как на работу, и пил бы лекарства. Но сейчас все смешалось. Славе всерьез начинало казаться, что картинка его реальности начинает перезагружаться, стирая привычные фоны.       — Не надо ничего. Попроси лучше Бедросовича зайти ко мне, как освободится, — буркнул он, не глядя на Артура, топя в чашке черного кофе сразу два белых кубика.       Вот бы точно так же, как этот сахар, можно было растворить свои проблемы.       Филипп заглянул к Славе только вечером. Он бесцеремонно прошел мимо секретаря и резко распахнул стеклянную дверь. Слава, который уже собирался ехать домой, приветствовал Филю недобрым взглядом, обрамленных болезненной синевой глаз. Под конец дня снова разболелась голова, хотелось поскорее свалить из душного офиса и оказаться в уютной квартире, на новом массажном кресле, с бутылочкой пива в руке… А, стоп, подождите. Сухой закон. Тогда с бутылочкой безалкогольного пива.       — Домой собираешься? — осведомился Филипп, заинтересованно разглядывая кабинет, словно выискивал что-то новое, чего он еще не видел в этих стенах. — Ты меня звал?       — Звал-звал. Ты, наверное, в курсе, что у меня жена в центре планирования беременности сейчас? — решил он начать с места в карьер.       — Да, и что? — Филя наконец сфокусировался на Славином осунувшемся бледном лице. — Собираешься взять выходные? Славочка, может, не сейчас? Понимаешь ли, у нас сделка…       Слава вздохнул, глядя, как изображение в цифровой рамке автоматически сменилось на его любимое фото, сделанное Сашей, когда гуляли по лесу неподалеку от дачи тестя прошлой зимой. На снимке Слава стоял среди еловых лап, обсыпанных снегом, улыбался и был, кажется, счастлив. Все только начиналось, и жизнь казалась вполне сносной и светлой, внушающей оптимизм. Словно белая полоса наступила. Хороший был день, в то время они с Сашей если ругались, то несерьезно и почти сразу мирились. Это было самое начало их отношений. Слава тогда еще не знал, что случилось с Мироном, и никакие сны его не мучали. Все началось позже, после того, как он посетил городское кладбище, где увидел могилу Федорова с нелепой молодой фотографией. Гребанный Мирон, снова Слава невольно его вспоминал, а хотел бы вычеркнуть из памяти раз и навсегда. Отмучался уже.       — Филипп, я эту сделку зубами выгрызу, если потребуется, — пообещал Слава, нетерпеливо побарабанив пальцами по столу. — Но в баню и вот это вот все исконно русское мне никак нельзя. Понимаешь? Я жене пообещал не пить, по крайней мере, пока она не забеременеет. Есть ли какие-то другие способы заставить америкосов подписать?       Филя медленно покачал головой, провел задумчиво пятерней по своей шикарной черной шевелюре.       — Так ты там и не нужен, — наконец заключил он. — Я вон, Ива Набиева возьму с собой, — и, подумав, добавил: — И Ромку Архипова. Они уж повеселее тебя будут, бедного заработавшегося мужика.       Слава поморщился. Ромка работал у них в фирме еще до прихода Карелина, свой парень в доску и крутой программист. А вот Набиев устроился совсем недавно и уже очаровал отдел планирования и финансирования, в котором был главным менеджером, да и в принципе всю женскую часть филиала. Ну, и Филиппа, естественно, тоже. Тот много рассказывал о новом пробивном сотруднике, сумевшем ввести какие-то эффективные новшества в работе подконтрольного ему отдела. Слава не вникал и не слушал эти дифирамбы, которые его не касались, а сам Ив Набиев ему категорически не нравился, казался хитрым, изворотливым типочком. У них даже стычка как-то произошла, но Иву пришлось заткнуться, потому что Слава тут главный, а не он.       — А я что, так плохо выгляжу? — осведомился Карелин у Фили без особого интереса. — И душой компании быть не могу? Утром ты мне пел совсем другое.       — Выглядишь ты, действительно, неважно, Славик, — Филипп сочувственно покачал головой. Сам-то он лучился свежим загаром и позитивом. — Да и душа компании из тебя сейчас неважная, если быть честным.       Еще бы тут хорошо выглядеть, подумал Слава, вспоминая, чего ему стоило открытие, что Мирон жив, здоров, пасет коров. На следующий день после столкновения с Федоровым, он битый час простоял в ванне перед зеркалом, выискивая седые волосы у себя на голове, так его потрясла эта встреча. Не нашел или плохо искал.       Самое забавное, что Федоров не перестал ему сниться, хоть и оказался жив-живехонек. Слава все так же, как и несколько лет назад, утопая в мареве тяжелого выкручивающего сна, пытался догнать Мирона, ухватить за рукав толстовки и поговорить. Наконец-то, спросить, почему он ушел. Но тот снова ускользал, а когда все-таки обернулся, то на месте лица у него было размытое пятно.       С их встречи Славины сны трансформировались в настоящие кошмары, где они с братом отрывают Мирону голову или тот убивает Саню тесаком. Это и стало одной из причин, почему Слава каждый день просыпался выжатым, как лимон. Каждую ночь животный страх выпивал из него силы, и хорошо, что жены не было дома. Слава боялся, что разговаривает или кричит во сне, а Саше это все слышать было не обязательно. Хотя брат ему ничего не говорил, может просто не хотел поднимать эту тему.       — Тебе нужно отдохнуть, — подытожил Филя. — Знаешь что, езжай-ка ты домой и в понедельник на работу не приходи. И во вторник не приходи. Приходи в среду, и мы проведем встречу с представителями, как и договаривались. Отдохни, съезди к жене, выспись, наконец. От такого тебя толку мало. Правда. Ты филиалу еще живой нужен.       Слава послушно кивнул. Когда Филя ушел, он почувствовал облегчение, что его не стали доебывать вопросами. И он был благодарен за такую заботу. Карелин вспомнил, что дома его дожидается Саня, который вовсе не так трепетно к нему относится, как Филипп. Но эту проблему можно было решить, просто сняв номер в гостинице. Да хоть прямо в Москва-сити. Зачем куда-то ехать? В здешних номерах тоже должны были быть массажные кресла и холодная «нулевочка».       Слава запихнул бумаги неровной стопкой в портфель, закрыл кабинет и пошел к выходу, раздумывая, снять номер или же ехать в Ривер Парк. Артур сидел на своем месте, ковыряясь в заявках и параллельно отпечатывая текст на компьютере.       — Иди домой, — посоветовал ему Слава, перехватывая взгляд усталых голубых глаз.       Артурчик, наверное, боялся теперь, что Слава выкинет его с должности секретаря, вот и сидел допоздна, работал усердно или видимость создавал. Глупенький. Все равно Слава его не уволит. Это кем нужно быть? Зверем каким-то. Слава сам не так давно был обычным сисадмином в банке, а до этого «понаехавшим» без жилья и прописки. В общем, Слава Артура не уволит, но в другой отдел отправит. Не нравилось ему непонятное напряжение, постоянно возникающее между ними, странные взгляды парня, сходство с Мироном, рубашечки пидорские, обтягивающие худой торс, галстук, удавкой пережимающий ворот и тонкую длинную шею. Или Слава просто себя накручивал и тупо сходил с ума. Просто ему нужен был отдых, и отдых, прежде всего, духовного толка.       — Иди домой, Артур, — повторил Слава, перебивая невнятные объяснения парнишки о том, что ему осталось совсем немного закончить. — Хороших тебе выходных. А да, до среды меня не будет. К среде аналитику мне предоставь.       Слава зашел в лифт, прислонился затылком к прохладной металлической поверхности кабины и прикрыл веки, под которыми вспыхивали пожары усталости. Ему нужно снотворное, он понятия не имел, может ли себе позволить выпить его, но у Саши спрашивать не хотел. Он боялся, что она скажет «нет». А ему нужно было поспать, просто поспать. Без Мирона, без диких воспоминаний, без возвратившихся видений, без мыслей.       У него сохранился старый рецепт на хорошие таблетки, которые всегда его выручали в критические моменты. Они просто вырубали мозги, мгновенно погружая в спасительный сон. Поэтому первым делом Слава заехал в аптеку, а затем зашел в «АБС», накупив натуральных соков и прочих полезных для болеющих людей ништяков, собираясь завтра же с утра навестить Вову Непоклонова.              Братца дома не оказалось. Слава несколько раз прошелся из одного конца квартиры в другой, но никого не обнаружил. Он хотел сперва позвонить Сане и узнать, где тот пропадает, но передумал. Что он ему нянька? У Славы теплилась надежда, что Саня нашел себе квартиру и свалил. Брата он любил, но подозревал, что тот может устроить из их с женой жилища площадку для тусовок с блекджеком и шлюхами. А потом еще будет удивляться: а что, собственно, такого?       Слава долго стоял под прохладным душем, смывая с себя накопившуюся за день усталость. Освободившись от рабочих дел, он оказался один на один с Мироном Яновичем, который прочно засел в его голове. Реальный Мирон ясно дал понять, что не хочет Славу видеть, что их встреча у Вити оказалась досадной случайностью, о которой им обоим нужно забыть. Да что говорить, Слава едва ли не физически ощутил стену между ним и Мироном, когда они вышли из хаты на улицу. Ему тогда показалось, что Федоров едва сдерживал шаг, чтобы не побежать прочь от Славы.       Из душа Слава вылез все таким же разбитым. У него едва хватило сил вытереться полотенцем. Одеваться он не стал, о чем пожалел, когда наткнулся в гостиной на брата, развалившегося на диване в компании винограда и коллекционного вина. Слава машинально прикрылся полотенцем.       — Привет, — буркнул он, обматывая махровую ткань вокруг бедер. — Где был?       — Делишки обкатывал кое-какие, — хмыкнул Саня. — Смотрю, рад меня видеть, братишка? Не волнуйся, я скоро уеду, не буду смущать будущего папашу. А ты что зачморенный такой? Тебя на работе ебут что ли?       — Нет, — хмыкнул Слава, удивляясь, что Саня озвучил его собственные мысли об отце жены. — Просто мои делишки на меня комом навалились. Ты свои обкатываешь, а я с дворницкой лопатой разгребаю и подзаебался уже.       Слава упал на мягкие диванные подушки рядом с братом, отщипнул пару зеленых виноградин и отправил их в рот: не жрал же ничего с утра, кажется. Медленно пережевывая ягоды, он боролся с желанием поделиться про то, что видел Мирона, но передумал, вспомнив, как Федоров убежал, словно ужаленный, от них с Саней.       — Ты выглядишь так, как будто похоронил кого-то, — сказал брат, попивая вино, нагло стыренное из бара, и о пропаже которого придется как-то отчитаться жене.       — Когда похоронил, я выглядел получше, вроде, — ухмыльнулся Слава, испытывая желание приложиться к манящей бутылке, стоящей на столике.       — Быть может, нужна моя помощь? — тон Сани стал серьезнее, а взгляд внимательнее: чувствовал неладное, как ищейка. — Ты только скажи.       — Нет, — Слава покачал головой. — Только одна просьба будет, не води сюда баб и друзей.       — Мы уже это обсуждали. Чего ссышь-то? Слово пацана.       — Не ссу. Я спать пойду. И вино больше не трогай. Возьми карту мою и закажи через доставку, если тебе нужно, — помолчав, он добавил: — оно коллекционное же. Саша потом разборки устроит.       — Вот она жизнь семейная, — вздохнул Саня. — Женился на мажорке, теперь у нее под каблуком, а она тобой вертит. И кем ты стал, Славуля, — притворно возмутился он. — Скоро дети пойдут, совсем под хомут тебя загонит твоя жена. А как хорошо было, когда по мужикам специализировался. Да, Слава?       Слава вздрогнул и посмотрел на брата.       — Не смей даже говорить это при Саше. Понял? — он с ужасом услышал в своем голосе угрозу, чего никогда почти себе не позволял по отношению к старшему брату. — И вообще не говори об этом.       — «Я люблю Миро-о-она», «поехали искать Миро-о-она», «не уеду из города без Миро-о-она» — передразнил его Саня. — А сам женился и «мы счастливы». Из-за тебя только Хованского этого порешал, лишний груз на мне.       Слава почувствовал, как по оголенным, еще влажным после душа плечам ползет озноб. Он схватился на упаковку снотворного, которое оставил на полке. Просто нужно принять сразу три таблетки, и мертвый сон ему обеспечен.       — Кстати, жив и здравствует твой Мирон, если тебе интересно, — сказал Бабан.       Слава обернулся уже в дверях. Он обхватил себя руками, пытаясь унять озноб, и прислонился плечом к дверному косяку, в голове сильно замутило.       — Ты знаешь, что он жив? — ему удалось сказать это ровным голосом. — Ты его видел?       — Видел ли я Оксану? Нет, — сказал брат, смакуя очередной бокал вина. — И надеюсь, что никогда не увижу.       Слава запоздало заметил, что Саня прилично набрался, а после увидел пустую винную бутылку, стоящую у ножки дивана. Минус две бутылки из коллекции «Замковые вина» 1990 года, подаренной им с Сашей на свадьбу. Жена его убьет, но сил и желания читать брату морали у Славы уже не было, пусть он хоть прикончит оставшиеся бутылки.       — Зачем ты мне сказал про Мирона? — осведомился Карелин.       — Зачем, блядь, — воскликнул Саня. — Да затем, что ты заебал бредить им во сне. Мирон-Мирон-Мирон-Мирон. И я видел незакрытую вкладку в твоем браузере: «Что делать если вас преследует во снах призрак умершего человека?» — заржал он. — Ну, ты поехал кукушкой, брат. Не хотел тебе говорить, но вот говорю, что жив Мирон. Не сдох. Так что спи спокойно.       Слава переступил с ноги на ногу, нервно сминая в руке картонную коробочку с таблетками. Сегодня он непременно спокойно выспится и никто ему не помешает.       — Как давно ты знаешь про Мирона?       — Да, бля, как с парнями пересекся, так и узнал, что Мирошка теперь у них отирается. Забавно, да? Оксана нынче у нас едва ли не лидер оппозиции. Только, наверное, опять в бега кинется, если меня увидит.       — Но ты же не собираешься быть там?       — Да на хуй мне нужна оппозиция? Я из-за Вити готов был вписаться снова, но вижу им и без меня хорошо. А мне без них вообще заебись, — он поднял тост.       — Как же им хорошо, если Витя в тюрьме?       — А ты сам-то чего не с ними, а, Славче? Спокойная жизнь больше нравится? — он осушил бокал и посмотрел на брата почти трезвым взглядом. — А все равно бежать тебе придется отсюда. С женой аль без жены. Кончено все. Поехали со мной?       — Куда?       — А хоть куда. Я еще не придумал. Бабки у меня есть. Да и у тебя сбережения явно имеются? Чего ты зря мажорку свою полировал три года. Ладно-ладно, извини! Не смотри на меня так, я совсем перестал с годами верить в любовь. Не обижайся, Слава. Можешь ебнуть мне за мои слова. Но подумай, откроем автомастерскую. Мотики будем чинить и автомобили где-нибудь в Канаде.       — Подожди, а что кончено?       — Ты не видишь, что? — Саня посмотрел на него с сочувствием. — Все тут кончилось, Славче. В этой стране. А тебе твоя жизнь нравится? Смотрел на себя в зеркало хоть, тень ходячая? Ты как мертвец выглядишь. Тебе самому санатории нужны. А ну-ка давай, расскажи мне, так ли всралась тебе семейная жизнь али ты свободолюбивый пидор?       — А ты? Ты какой пидор? — Слава смял таблетки в кулаке и не заметил. — Что у вас с Мироном было? У тебя столько горячей ненависти к нему, я до сих пор это вижу. Ебал его?       — Да, ебал, — ничуть не смутился Саня. — Хорошая девка — Оксана Федорова. Но повторять не хочу.       Слава как во сне шагнул к брату, до боли сжимая пальцы в кулаки. Саня, пьяно пошатываясь, тут же поднялся ему навстречу, и хоть был ниже ростом, но смотрел на Славу сверху, с насмешливым превосходством. Брат все еще имел на него авторитетное влияние, и будет иметь всегда, наверное. Слава бессильно опустился на диван, едва не вывернув на подушки оставленную Саней тарелку с виноградом.       — Поэтому Мирон ушел тогда, — тихо сказал Карелин.       Брат грузно приземлился рядом, забрав виноград и подхватив со столика недопитый бокал вина.       — Не поэтому, — в его голосе была уверенность. — Из-за часов его другана мертвого он ушел. Ты же сам об этом говорил.       — Как я перед ним виноват, господи, — пробормотал Слава, не слушая брата. — Как виноват. Он же мне поверил, а я его притащил в дом, где ты с этими ебанными часами, — он вскинул на Саню воспаленный взгляд. — Еще и с Жиганом ты был связан, и он это знал. А Жиган его враг, и все кто с ним связан его враги. И я тоже.       — Это все в прошлом, — возразил брат. — Сейчас это все уже неважно. Или ты думаешь, он все время только и думал, что о нас с тобой, как мы ему жизнь испоганили? Ты думаешь, что-то бы изменилось, не возьми я часы с трупа? — Саня ухмыльнулся. — Нет, Славик, все то же самое было бы. Ты сейчас вообще максимально далек от Мирона. Да и по правде всегда был далек. Вас только Жиган и сблизил.       — С чего ты взял, что я далек? — возмутился Слава. — А ты близок что ли?       — Ты, твой дом, твоя машина, твоя жена, твоя должность, — Саня продолжал кривовато улыбаться, попивая вино. — Чего смотришь? Ты в его понимании сейчас на стороне Жигана куда больше, чем раньше. Ты сейчас представитель тех, против кого АД. А те, против кого АД, не хотят, чтобы анархисты пришли к власти. Потому что тогда у тебя не будет того, что ты имеешь. Вам придется уезжать, если что, а Мирон останется здесь. Ты далек от него, Слава, в любых смыслах.       — Но я деньги честно заработал, своим образованием, — возразил Слава, вертя в пальцах коробку со снотворным. — Связями, ладно. Но я никого не подставлял, не воровал. Я обычный работник, черт, я ночую на работе порой, чтобы иметь то, что имею. Я понимаю, о чем ты, Саня. Но я Мирону не враг. АД существует давно, но его организация начала волновать почему-то именно сейчас. Я этого не понимаю.       — Ты ночуешь на работе, а после выборов будешь спокойно смотреть их результаты по телеку, а потом поедешь отдохнуть на Бали, — сказал Бабан. — А если новым Президентом будет Жиган? Нам с тобой уже поебать, правда? Смирись с этим. За эту отсидку я понял, что просто хочу спокойно жить, и не в России. Поэтому думай, хочешь ли ты того же, чего и я. В этом плане, решение принять еще не поздно. А Мирона оставь в покое, мой тебе совет.       Бабан встал с дивана, подхватил недопитую бутылку и, напевая себе под нос что-то про рваные джинсы, ушел в гостевую спальню. Тихо хлопнула дверь, Слава остался сидеть один. Телевизор продолжал работать, передавая новости. Все было спокойно, страна готовилась к очередным выборам. У Славы на душе было полное смятение.       Брат слишком много значил для него всегда, а сейчас, после разлуки, даже больше, чем раньше. Последние годы своей жизни Слава плыл по течению, благодарно принимая «подарки судьбы». Работа в одной из крутейших компьютерных фирм России, на должности руководителя, красивая, классная, охуенная жена, которая его любит и хочет от него ребенка, и он ее тоже любит и детей всегда хотел. Мог ли Слава все это считать везением? Наверное, да. От хорошей жизни не отказываются. Но встреча с Мироном и слова Сани взбаламутили застоявшуюся воду. Возможно, Слава попал в ловушку, которую сам себе поставил, прекратив желать несбыточных вещей и зажив настоящим и реальным. Он стал мертвым.       Слава вспомнил стих Блока:       Как тяжко мертвецу среди людей       Живым и страстным притворяться!       Но надо, надо в общество втираться,       Скрывая для карьеры лязг костей...              Живые спят. Мертвец встает из гроба,       И в банк идет, и в суд идет, в сенат...       Чем ночь белее, тем чернее злоба,       И перья торжествующе скрипят.       Неприятное осознание поразило его. Он был мертв с момента, как узнал, что Мирона «убили», и очнулся только недавно, встретив его снова. Теперь он оглядывался по сторонам в поисках чего-то настоящего в созданном им с Сашей уюте. Правильнее сказать, в созданном самой Сашей уюте. Она старалась сделать так, чтобы у них все было хорошо, но больше, чем внутренний климат, удавался красивый интерьер в квартире, новые шторы, идеально подходящие под обои и мебель, шикарные ковры в спальнях и антикварные безделицы, расставленные по всему дому. Но именно с Сашей он хотел создать полноценную семью, именно ее видел в роли матери своих детей. Ну не Мирона же там видеть, в самом-то деле. А причем тут, собственно, Мирон?!       Слава детей хоть и любил, но сам бы предлагать Саше не стал. Не сейчас, когда карьера на пике и намечаются новые крутые проекты. Если, конечно, американцы не укатят в Америку, не подписав сделки. Да, Славка-карьерист — это все одна сторона медали. Есть и другая. Он пьет снотворное, чтобы уснуть хотя бы на пять часов и не видеть кошмары, он вынужден выбирать, задержаться на работе или прийти домой, забросив дела, которые забрасывать нельзя, потому что потом ему же самому придется разгребаться последствия.       Разве он мечтал стать директором филиала, когда оканчивал свой задрипанный факультет? Нет, он же не Мирон, которому, как Слава понял, втемяшилось стать адвокатом и честно пройти путь от неудачника до профи. Хотя еще от первой их встречи в изоляторе у Славы сложилось впечатление, что Мирон очень хваткий тип. Знает, чего хочет, и обязательно добьется.       И поэтому он сейчас полностью сменил направление, и примкнул к анархистам, да, Слава? Может, Мирона вертит, как ебаный флюгер, еще похлеще, чем тебя самого?       И все же внезапная причастность Мирона к АД не давала Славе покоя. Зачем ему было нужно становиться оппозиционером? Он бы мог просто не возвращаться в страну, в которой вынужден был числиться мертвым, чтобы в ней жить. Вместо этого Мирон спелся с Витей и с другими…       Слава в ту же ночь, после их встречи в «штабе», полез искать информацию. Наткнулся на фото-архив на закрытом форуме, куда когда-то имел доступ. Довольно быстро вспомнил данные для входа, благо чаще всего использовал один и тот же набор букв и цифр из-за привычки терять пароли. На довольно свежих снимках был и Мирон, практически всюду стоящий или сидящий в обнимку с каким-то черноволосым широкоплечим парнем, выглядящим диковато из-за странного горящего взгляда и улыбки-оскала. Волчара, подумал про него Слава.       Он даже решил, что эти двое ебутся: слишком уж много раз они попадались вместе на одном изображении и жались слишком близко друг к дружке. Под архивом были и комментарии. Оказывается, парня звали Локи, и он постоянно повторял, что АД — его стая. Ну, точно ебанутый.       Ладно, похуй на этого волка с его стаей. Но что и кому Мирон хотел этим доказать? Может быть, он всерьез рассчитывал, что в этом году кто-то даст им выиграть выборы? И за спинами АД появились влиятельные покровители? Даже если так, то причем здесь Мирон, который еще семь лет назад вполне ясно выражал свое отношение к оппозиционной деятельности. Тогда-то Слава был полон решимости что-то менять, улучшать, бороться, сидеть за свои выходки в изоляторах, если понадобится. Тогда он был уверен, что просто нужно больше людей. Нужно очень много людей, которые выйдут на площади своих городов, и никто не сможет их разогнать, потому что это будут сотни тысяч против сравнительно малочисленной армии, которая просто побоится противодействовать им. Не нужно будет ни насилия, ни взрывов, они задавят только лишь количеством. В 2017 Слава верил, что такой день наступит, нужно только подождать.       Сейчас все изменилось. Слава повзрослел и отказался от идеалистических мечт. Да и таких фантазий у него не осталось. Зачем? То, что сложилось, эта система, она гораздо глубже, корни намного толще и длиннее, и ушли глубоко, где уже не разобрать простому человеку, коим являлся сам Карелин. Кто он? Просто пешка. Но счастливая пешка, не готовая быть раздавленной гусеницами танка. Теперь у него было, что терять. Ладно, он не трус. Совсем нет. Просто стал старым циником, слишком прагматичным человеком, трезво глядящим на вещи. А вот Мирон будто помолодел лет на десять, даже внешне с бритой башкой выглядел моложе, чем семь лет назад. Похудел, суше стал как-то. Впрочем, Слава видел его всего какой-то мизерный клочок времени и не мог сказать достоверно. Может быть, Федоров сошел с ума?       Слава усмехнулся, подумав, что ему самому в самый раз посетить насоветованного психотерапевта. Что ж, со своими кошмарами и психологическими геморроями он обязательно разберется, а на сегодня у него было средство быстрого действия, приносящее мгновенный покой.       Он закинул в рот несколько таблеток снотворного, запивая водой из-под крана, и отправился в объятия любимой кровати, подушки и одеяла.              Утро встретило его отсутствием привычной, даже ставшей родной, головной боли, и, в целом, неплохим самочувствием, если сравнивать со вчерашним хреновым состоянием, из-за которого даже Филя сжалился над ним, отправив отдыхать домой.       В общем, Слава чувствовал себя ожившим — не мертвецом, а человеком — и был готов навестить Непоклонова. Пока он крутился на кухне и готовил себе легкий завтрак, к которому его приучила жена, то его посетила еще одна прекрасная мысль: навестить заодно и Мирона.       Не, по правде, с утра эта идея казалась немного безумной. Но, уже по дороге в больницу, она оформилась во вполне адекватную и даже полезную самому Славе, потому что одним психотерапевтом тут не обойтись, нужно было побеседовать с одним адвокатом-оппозиционером, чтобы прояснить кое-какие моменты.       Для начала нужно было выведать у Непоклонова, где можно разыскать Мирона, человека, которому он передал документы. Он долго придумывал причину, зачем ему понадобился этот самый Мирон и был уверен, что Вова так просто не расколется. Но попытка была не пытка.              Больница, куда привезли Вову, находилась в центре, поэтому много времени на дорогу у Славы не ушло. Он прихватил с заднего сидения авто сетку с гостинцами вежливости для Непоклонова, и решительно направился к тяжелым старым деревянным дверям облупившегося больничного корпуса.       Внутри больницы все оказалось не так плачевно, как снаружи. Пол только отвратно пах хлоркой, но ремонт был новеньким, судя по виду белых стеклопакетов и бледно-розовой штукатурки на стенах коридоров. Слава сдал свою куртку в гардероб, и неприветливая пожилая женщина, принимавшая у него одежду, сообщила, что он должен купить бахилы и халат, чтобы пройти в отделение. Он заметил две стеклянные будки, стоящие неподалеку от входа.       Слава подошел к ним и попытался найти разъем для карточки, чтобы оплатить бахилы, но так и не нашел. В будках был только монетоприемник. Слава чертыхнулся, начав усиленно копаться в карманах джинсов в надежде отыскать там чудом завалявшиеся деньги. Гардеробщица наблюдала за его действиями со злорадным ехидством. Слава вздохнул и вернулся к ней.       — Извините, у вас не будет мелочи? Я как выйду из больницы, сбегаю сниму с карточки и отдам вам.       — Нету у меня мелочи, — фыркнула она, смеряя Славу презрительным взглядом и поджимая накрашенные малиновой помадой губы. — Как будто не знают, куда идут, что тут больница, а не проходной двор.       Слава невольно вспомнил приветливого администратора из клиники репродукции, которая общалась с ним и с Сашей, словно они были ее долгожданными гостями. Еще бы, у нее и зарплата, наверное, была такая, за которую она бы и польку «Бабочку» им сплясала, если бы они попросили. А здесь в самой обычной московской больнице все сурово.       — Мужик, возьми.       Слава обернулся и увидел очень худого молодого парня в трениках и с костылем. Он протягивал на ладони тускло поблескивающие монеты.       — Спасибо, — от души сказал Слава, сгребая деньги в кулак.       — А закурить не найдется?       — Вот сколько можно бегать курить, а? — встряла гардеробщица. — Ходят только, сквозняк тут. В чем душа держится, а все ковыляет туда-сюда, курит.       Слава достал пачку и протянул парню, тот вытащил две сигареты, поблагодарив, и медленно стал продвигаться к выходу на улицу, опираясь на костыль под недовольное бормотание женщины.       Наконец Слава смог купить необходимое для прохода на новый уровень, чтобы увидеть Непоклонова. Он не стал вдевать руки в рукава халата, сделанного явно из бумаги, а просто накинул его на плечи, и потопал к лестнице, ведущей к лифтам. Слава не сильно удивился, когда узнал, что ни один из них не работает. Больница была старой и огромной, корпус травматологии имел аж девять этажей. Славе нужно было, конечно, на последний. Пожилая медсестра, с которой Слава поднимался по лестнице, посетовала, что недавно отключали свет, и лифты как обычно вышли из строя, а мастер дай боже только в понедельник явится. Слава сочувственно качал головой, снова вспоминая шикарную больничку, куда недавно проводил жену. С параллельными лифтами, с апартаментами, подстроенными под вкус пациенток и бассейном. Интересно, а с какого этажа «ковыляет туда-сюда» этот парень с костылем?              В палате с Непоклоновым лежали еще шесть человек, вместо положенных трех. Просто вкатили еще две лишние кровати на колесах, судя по виду пережившие несколько смен Вождей. В коридоре, кстати, тоже лежали люди, некоторые прямо на обычных кушетках, сдвинутый по две. Больница оказалась забита под завязку, а Непоклонову еще повезло устроиться в палате и у окошка. Правда вид из него был тоскливый: на скрюченные ветки деревьев и неухоженный больничный двор, заваленный снегом.       Слава поприветствовал понурого Вову, выставляя продукты на тумбочку, которую тот делил с соседом. Он не понимал, почему Непоклонов оказался в государственной больнице, а не в частном центре.       — Сильное сотрясение, говорят, — угадал Вова Славин незаданный вопрос. — Лишние передвижения могут нанести непоправимый урон. Ох, как некстати.       — Ну, хоть не потеря памяти, — сказал Слава, чтобы что-то сказать.       Непоклонов лежал на кровати весь бледный, практически сравнявшийся цветом с бинтами, обмотанными вокруг его головы. Славе стало неловко спрашивать про Мирона, но язык его опередил. Опомнился он, когда вопрос уже прозвучал.       — Мирон? — удивленно переспросил Вова. — Макаров?       — Ага, — закивал Слава, теребя рукава хлопчатобумажного халата: он готовился к тому, что сейчас Непоклонов поблагодарит его за продукты и отправит восвояси. — Как мне его найти? Будь другом.       — Да, слушай, я не помню, как его контора называется, — задумчиво забормотал Вова. — Москва… Москвобад. А, Москвоград!       Слава не думал, что Вова и не поинтересуется, зачем ему сдался Мирон. Видимо, никакой тайны здесь не было, да и Славе как хорошему другу Вити до сих доверяли. Все-таки именно его Вова попросил отвезти документы. Он быстро забил в поиске смартфона название, и узнал, что агентство «Москвоград» находится недалеко отсюда, возле Тверской.       — Спасибо тебе, — поблагодарил Слава. — Я думал, вы как-то конспирируете своих сотрудников. Как же агенты правительства?       — Нас и так прослушивают все, кто хочет, не только агенты, — хихикнул Непоклонов. — А мы и не против, пусть слушают. Анархисты не темные лошадки, как многие думают, и скрывать нам особо нечего. Пусть слушают, если хотят, документы наши перетряхивают и ребят сажают. А все равно честно будем бороться.       — Ты серьезно веришь, что есть с кем бороться? — хмыкнул Слава. — Что в этот раз все будет иначе?       — Не знаю, Слава. Не могу знать, могу только надеяться, — туманно ответил Вова. — А ты-то сам что думаешь?       — А я сейчас совершенно не в теме, что происходит, — сказал Слава. — У меня сейчас семья на первом месте.       — А-а, ну, понятно, — протянул Непоклонов. — А Макаров тебе зачем, кстати? А я думал, ты вернуться решил, вспомнил былые времена, — легкая улыбка тронула его бледные губы. — Ребята, кто помнит, всегда тебя рады видеть, Слава. Так вы выходит, знакомы с Мироном, если интересуешься?       — Я, — Слава запнулся, соображая, что сказать. — Да, он мой старый знакомый из родного города. Хотел с ним пересечься еще раз и поговорить, а то времени не было в тот раз. Даже номер вот забыл взять у него.       Непоклонов кивнул. Было видно, что такой короткий разговор утомил его. Слава еще немного посидел с ним, рассказывая о своих делах, не требуя диалога, а затем откланялся, пообещав заглянуть через недельку, если Непоклонов тут задержится, чего он ему не желает.       Когда Слава вышел на улицу, начался снегопад.              Агенство «Москвоград» расположилось на первом этаже нового высотного здания из зеленого стекла. Черная вывеска над входом навевала мысли о ритуальных услугах, изготовлении элитных памятников или чем-то таком же невеселом. Слава никак не мог понять, на чем специализируется фирма, в которой числился Мирон. В интернете он не смог найти никакой информации, кроме весьма пространных отзывов на одной из бизнес-площадок.       Его встретил пустой холл, без признаков ресепшна, и несколько дверей, ведущих в разные организации, так как на каждой из них были свои называния. «Металлпрод», «Флора» и, собственно, искомый «Москвоград». Слава остановился у нужной двери из черного дерева, считая удары разбушевавшегося сердца. Наверное, надо было сначала ебнуть успокоительного, а потом уже отправлять говорить с Мироном. Он представил, как сейчас зайдет в помещение, увидит Федорова, а тот удивленно уставится на Славу, а затем просто молча вытолкает за дверь. Не захочет разговаривать. Или там внутри кипит работа, ходят сотрудники? Слава прислушался, но не уловил никаких звуков.       Он глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, коротко постучал и, не дожидаясь ответа, повернул дверную ручку. Внутри было тихо и слепящее бело. Светлая офисная мебель, белесая плитка на полу, только папки, расставленные на стеллажах, были черными и красными, как флаг АД, и нарушали стерильную гармонию. Слава не сразу заметил Мирона, спрятавшегося где-то в глубине кабинета за широким письменным столом.       Тот очевидно увидел Карелина первым, потому что резко поднялся ему навстречу, и через несколько мгновений оказался рядом, протягивая узкую ладонь для рукопожатия.       — Чем могу помочь, Слава?       Карелин растерял все заготовленные речи и машинально пожал чужие прохладные и сухие пальцы, инстинктивно пытаясь задержать их в своей руке подольше. У Мирона, кажется, ладонь была вдвое меньше Славиной. Он опомнился, когда Федоров ловко выскользнул из его хватки и отошел обратно к столу, что выглядело довольно странно. Слава вспомнил, что точно так же на безопасной дистанции Мирон старался держаться от него и в квартире Вити. Боялся, что Слава его сожрет или что? По правде, он бы не отказался.       — Если ты пришел задавать вопросы, то я тебе ничего нового не скажу, — предупредил Мирон.       Он спокойно глядел на Славу невозможно синими глазами. Это потому что на Мироне надет свитер кобальтового цвета, оттеняющий радужку, подумал Слава.       — А если ты пришел с делом, то милости прошу, — продолжил Мирон, садясь за стол. — Присаживайся.       Слава сел на стул, чувствуя себя очень глупо. Он так и не понял даже, чем Мирон здесь промышляет, чтобы придумать, что ему от него нужно. Совсем не так Слава представлял себе их встречу, Мирон его будто поджидал, заранее заготовив непринужденный вид и категоричные слова. Каким же он стал невозможно деловым. Хотя он и раньше таким был. Слава с улыбкой вспомнил, как принес Мирону деньги, чтобы отблагодарить за защиту в суде, а тот не хотел с ним разговаривать и откровенно смотрел как на придурка, отнимающую его драгоценное время.       — Я не понял, что за контора у вас, Мирон Янович, — слова прозвучали хрипло, потому что в горле разом пересохло. — Никаких опознавательных знаков.       — Значит, все-таки вопросы задавать пришел, — вздохнул Мирон и побарабанил пальцами в татуировках по столешнице. — Как ты меня нашел хоть?       — Вова Непоклонов сказал, — ответил Слава, готовясь держать оборону стула, если Мирон попробует его выдворить из помещения. — Но мне правда нужно было тебя увидеть!       — Увидел? — холодно осведомился Мирон.       — Послушай, не выгоняй меня.       — Да как же ты себе это представляешь, — усмехнулся Мирон и налил Славе воды из кулера в пластиковый стаканчик. — Не буду я тебя выгонять, ты и сам уйдешь.       — Мирон.       — Ну что?       Он вскинул на Славу усталый раздраженный взгляд. Но он слушал его, отвечал, готов был говорить. Это Славу обнадеживало.       — Ты мне снишься, — сказал он первое пришедшее на ум. — В кошмарах.       — Очень приятно! Но ты, кажется, перепутал меня со своим психологом.       Слава осушил воду залпом, наблюдая, как Мирон поднялся со своего кресла, которое тоже было белым, и заходил по кабинету, словно тигр по тесной клетке.       — Господи, ну зачем ты пришел? Нахрен ты пришел? Ты понимаешь, что достал меня этим еще давно? Что тебе еще нужно? — спрашивал Мирон, возводя глаза к потолку и обращаясь как будто к Мирозданию, а не к Славе. — Ты теперь преследовать меня будешь?       — Я не…       Мирон наконец-то глянул на него полными бешенства глазами, и, резко выдернув ящик стола, достал оттуда и швырнул перед Славой разноцветные глянцевые картонки — открытки.       — Твоих рук дело? — спросил Мирон, изучая его лицо. — С ума сошел?       — А если и сошел, то что? — Слава поднялся и широко шагнул к Мирону, оттесняя его к стеллажу. — С тобой сойдешь с ума. Сначала ты умираешь, потом воскресаешь, потом знать меня не желаешь, — говорил он, едва ли не касаясь Мирона кончиком носа.       — А это не твое, Слав, дело, чем я занимаюсь, — Мирон уперся ладонями ему в грудь, насильно отстраняя от себя.       Слава сделал шаг назад и теперь ответно сверлил Мирона взглядом. Что ж, можно было радоваться, в этот раз чертов Федоров выглядел куда эмоциональнее и вовлеченнее в разговор, чем в прошлую их встречу, когда он смотрел на Славу, будто тот какая-то ненужная, нелепая декорация, возникшая на пути.       — Давай договоримся, — сказал Мирон, видимо, взяв себя в руки. — Ты не портишь жизнь мне, а я — тебе.       — А как ты можешь испортить мне жизнь, — Слава рассмеялся, отлично понимая, что добивается этим только того, чтобы Мирон закрылся еще больше, но поделать с собой ничего не мог. — Что, натравишь на меня свору анархистов? Так я у них свой.       — Как ты говоришь о соратниках, да? — хмыкнул Мирон. — Свора? Типа псы?       — Типа стая, — ухмыльнулся Слава. — Знаю я одного соратника твоего, сам себя псиной зовет.       Мирон удивленно приподнял правую бровь.       — Локи. Локимин, — пояснил Слава, не сводя с Мирона взгляда, будто думал, что тот сиганет в окошко и сбежит. — И ты еще мне предъявляешь что-то. Сами же зверинец развели. При мне такой хуйни не было.       — Уже полазил по моим соцсетям, Слав? Много нарыл? А говоришь, что не преследуешь.       — Зачем мне тебя преследовать, ты как на ладони.       Мирон о чем-то задумался, между бровей у него залегла складка. А кобальтовый свитер ему очень шел, вот только с волосами на голове было красивее, а сейчас вылитый зэк, почти как Саня. Эти татухи на пальцах еще. Может, правда сидел, да скрывает.       — Ладно, что тебе еще нужно? — прервал молчание Мирон.       — Объясни, почему избегаешь меня.       Тут уже две брови Мирона взлетели вверх, выражая непритворное удивление.       — Ты еще спрашиваешь, — фыркнул он. — Слав, что было, то прошло. Но общаться я с тобой не хочу. Понимаешь?       — Нет, — Слава упрямо мотнул головой. — Не понимаю. Потому и пришел, чтобы послушать тебя. Почему нет? Если тебе нужны мои объяснения, что, почему, зачем, я тебе их дам. Я не виноват перед тобой, Мирон. Я с этим чувством вины прожил семь лет. Последние три года, как узнал, что случилось, вообще себя ел. Я к психиатру ходил. И сейчас снова пойду, потому что плохо все. Пожалуйста, объясни мне, что я тебе сделал, я хочу все исправить, что в моих силах. Что тебе сделал мой брат? Я ведь не отвечаю за него, Мирон. Я совершенно другой человек.       У Мирона будто разом иссяк запал препираться. Он снова вернулся за стол и откинулся на спинку кресла, глядя мимо Славиного уха, в стенку.       — Я снова повторюсь, что я не твой психолог или психиатр, чтобы слушать о твоих загонах. А еще я не обязан отчитываться перед тобой. Ты так и не понял, Слава, что взрослые не должны решать твои проблемы? Ты уже большой. Ну, до тебя эта простая вещь не доходит, очевидно, поэтому ты посчитал нормальным припереться сюда после всего, думая только о себе, и совсем нет о том, что мы оставили позади, и как я на все это смотрю. Хорошо, я тебе отвечу, чтобы ты оставил меня в покое.       — Мирон…       — Замолчи. Я не понимаю, почему так получается, Слав, что ты все время меня сталкеришь, — продолжил Мирон, хотя Слава и так знал, что он скажет, и хотел вовсе не этого. — Почему ты и твой брат решили, что можете требовать что-то от меня. Это у вас семейное? Похуй. Если ты решил, что между нами когда-то что-то было, какие-то чувства, и это позволило тебе слать мне эти открытки, требовать от меня ответов на какие-то вопросы…Слав, ты ошибся. Никогда ничего не было, с моей стороны точно. А с твоей… Ну, как я вижу, сейчас у тебя семья, — Слава рассеянно взглянул на свое обручальное кольцо, сделанное на заказ у одного из самых дорогих ювелиров Москвы. — Нет-нет, ты все правильно сделал, я рад за тебя, что ты навечно не увяз в экспериментах с нестандартной ориентацией. Отвечая на твой вопрос, почему я не хочу тебя видеть: нам не о чем говорить. Мне не о чем говорить. Я больше ничего не могу тебе сказать.       — Это я знаю, — ответил Слава, прокручивая кольцо на пальце, которое стало немного велико из-за похудения на фоне стресса.       — Вот и отлично, что знаешь, — благосклонно кивнул Мирон. — Что и где я делаю, я отчитываться не буду. Ты дружил с этими ребятами, ты был частью организации. Если тебе интересно, зайди и спроси у них, что происходит в АД. Может спросить, кто такой Мирон, они тебе расскажут, хоть ты и сам прекрасно справился, роясь на моих страничках. Можешь поговорить с Вовой, он тоже молчать не станет, как ты убедился. Меня только избавь от своего общества. Пожалуйста.       — Мирон, ты не боишься, что Жиган тебя узнает? — эта мысль не на шутку напугала Славу. — О тебе так легко все говорят, да и ты не сильно скрываешься, как я понял.       — Мне надоело скрываться, — Мирон вздохнул. — Я делал это так долго, что в один прекрасный день понял: я готов рискнуть получить еще одну пулю, чем буду прятаться дальше.       — Ты серьезно?       — Нет, — Мирон выдавил улыбку. — Стебусь над тобой просто. Никто меня не ищет. О чем ты? Кому я могу быть нужен?       «Мне нужен» — едва не вырвалось у Славы. Но он вовремя прикусил язык, боясь спугнуть снизошедшую на Мирона разговорчивость.       — То дело давно все забыли, — сказал Федоров. — И какого-то парня, схлопотавшего пулю тоже все забыли. И я сейчас выгляжу иначе, не все меня сходу узнают. По крайней мере, Жигану это точно не интересно. Я боялся встретить кого-то вроде тебя. Ну что ж, это случилось. У нас разные пути-дорожки, пойми, Слава. Ты и сам это видишь.       Слава видел то, что этот новый Мирон кардинально отличается от старого Мирона, будто вместе с поддельной фамилией и документами он приобрел и новую личность. В кармане зазвонил телефон, Слава неловко вытащил его и отменил вызов, положив мобильник на стол.       — Ты прав, нам не по пути, — сказал Слава, глядя Мирону в глаза. — И да, я не должен лезть и сталкерить. Я… Не понимаю, что со мной происходит. Совсем не понимаю. Просто я не хотел быть для тебя монстром, и не хотел, чтобы ты на меня зло держал.       — Не держу, — быстро проговорил Мирон. — Я вообще никогда ни на кого не держу зла. Поверь. В этом совершенно нет смысла.       — Что я могу сделать для АД сейчас? — Слава не обращал внимание на нетерпение Мирона, весь вид которого показывал, как он мечтает избавиться от посетителя. — Могу ли я прийти на собрание? Вы ведь их еще проводите? Может, нужна помощь другого плана.       — Спроси об этом своих друзей, — посоветовал Мирон, улыбнувшись. — Я на собрания не хожу.       — Почему?       — У меня свои задачи, да и работа. Времени мало ходить по собраниям. Это больше для новобранцев, ты, наверное, в курсе. Для таких дедов как я это не актуально.       — И чем ты занимаешься? Что это за агентство? На адвокатскую контору не похоже.       — Разруливаю чужие проблемы, Слав, — усмехнулся Мирон. — Разные. Но не психологические. Гештальты закрывают за углом, в центре душевного здоровья.       Мирон как будто чуточку повеселел. Он вытащил из ящика стола пепельницу, достал пачку сигарет — «данхилл», точно такие же, какие курил сам Слава.       — Будешь? — предложил Мирон, протягивая ему синюю пачку.       — Спасибо.       Слава затянулся, наблюдая за тем, как потресканные от сухости губы Мирона сжимают фильтр сигареты, как красиво струится дым, на секунду скрывая его лицо. Все-таки Мирон стал еще привлекательнее, даже без волос на голове, только теперь совсем другим, чужим, но его хотелось узнавать заново. Не то, чтоб Слава успел узнать Мирона Федорова ранее. Тогда он только начал, но обстоятельства помешали. Сейчас будто бы кто-то дал ему второй шанс. Как же он мог его взять, если он теперь тоже совсем другой Слава Карелин?       Славе невыносимо захотелось сжать его запястье, ощутить, что перед ним сидит живой Мирон, не галлюцинация, не продукт его воспаленного мозга. Хотелось почувствовать его, услышать хоть что-то, помимо бесстрастных, вытянутых сами Славой, объяснений. Но Мирон выдыхал дым и что-то рассказывал о своей фирме, будто Слава его потенциальный клиент. В сущности, Слава не мог бы принять ничего сверх этого. У него самого давно была Саша. Нельзя вот так взять и отмотать назад, расставив старое по своим местам, и начать сначала. Они с Мироном оба оказались в той реальности, где у них нет ни единого шанса попробовать что-то изменить между ними. Слава понимал, сколь самонадеянны эти мысли, но почему-то не верил словам Мирона, что семь лет назад стал лишь способом скрасить ему зимние, холодные, полные тревоги дни.       На столешнице завибрировал мобильник. Звонил Саня. Мирон бросил взгляд на экран, очевидно, заметив подпись капсом «БРАТ». Слава ответил, коротко переговорил с Саней, убедившись, что все в порядке, сказав, что позвонит позднее. Когда он сунул телефон в карман, повисла неприятная пауза. Мирон уже затушил свою сигарету и бросил в пепельницу. Слава проделал то же самое. Запоздало Слава понял свою ошибку: не нужно было показывать Мирону, что с Саней они общаются, и что тот ошивается где-то поблизости. Теперь между ним и Мироном как будто снова возникла плотная, но невидимая обычному глазу стенка. Вот, казалось бы, она только начала подтаивать, но снова заледенела и стала толще кирпичной кладки.       — Тебе пора идти, — сказал Мирон, отходя к окну.       Он стоял к Славе спиной, глядя на проезжающие мимо машины. Карелину показалось, что если он дотронется до Мирона, то сотни ледяных шипов вонзятся ему в ладони, настолько от того веяло холодом и отстраненностью. Но с этим можно было что-то делать. Это уже что-то, это лучше, чем абсолютная пожирающая пустота. Это не безразличие. По крайней мере, Мирон говорил с ним, пока Слава снова все не испортил, ответив на ебучий звонок. Как будто не мог подождать.       «Поэтому ты решил припереться после всего, думая только о себе, но не о том, что мы оставили позади, и как я на все это смотрю» — вспомнил он слова Мирона, и захотел сам себя отхуярить по лицу.       Но другой голос — видимо голос здравомыслия — спросил: зачем тебе это все? Черт бы с этим новым Мироном, пусть бы он век стоял здесь, как статуя. У тебя своя жизнь и семья.       И все так, но Слава не мог оставить Мирона просто так, он должен был разобраться. Он не помнил Федорова таким, сосредоточенным, полностью погруженным в себя, словно мало что на свете его волновало в принципе, а то, что его интересовало, лежало далеко за пределами забот обычных людей. Один раз он позволил Мирону сбежать. Ну, как позволил. У Славы просто не было выбора, Мирон сам выбрал свою судьбу. Но сейчас у него было ровно такое же чувство, как тогда, когда он помогал Мирону после покушения на него. Словно только он мог ему помочь, и он хотел это сделать.       — Мне действительно пора, — согласился Слава, нехотя поднимаясь со стула. — Но я не прощаюсь, и приду на собрание.       Прозвучало это как угроза, ну да ладно. Хоть Мирон и сказал ему, что сам ни на какие собрания не ходит, все равно там можно поговорить с ребятами, расспросить, чем сейчас дышит организация, и какая роль в ней отведена Федорову.       — До свиданья, — попрощался Слава.       Когда он притворял за собой дверь, Мирон все так же стоял к нему спиной. Слава поспешил выйти из здания, ему было трудно дышать, словно что-то давило снаружи. Закончивший было валить снег, пошел снова, и на секунду Славе показалось, что он в родном городе, под серым январским небом, хватает пересохшим ртом снежинки, думая о Мироне и не зная, что уже через неделю в него будет стрелять Жиган, и что в этом отчасти будет виноват и Слава, хоть и невольно.