Добро пожаловать в prime-time

Я остаюсь один Проспект теряется в ночи Всё это сон или я приговорен Здесь стыть, пока не вышел мой срок?

      Уже неделю Слава уходил из офиса самым последним, сегодняшний день исключением не стал. Наконец-то удалось практически устаканить вопрос сотрудничества с американцами, их представитель непрозрачно намекнул, что на следующей неделе можно будет подписать необходимые бумаги. Слава и Филипп смогли выдохнуть с облегчением. По такому случаю Бедросович уехал домой еще днем, а Слава все равно подзадержался, хотя знал, что Саня, скорее всего, до последнего спать не будет.       Надо ли говорить, что Слава стойко и упорно продолжал чувствовать себя мудаком. Обертка их с Саней семейной жизни выглядела просто прекрасно: молодая супружеская пара, со стабильным материальным достатком, с планами завести ребенка в ближайшем будущем, с черти какими еще планами, и ведь даже не ругались после решения Сани ехать в клинику. Как раз завтра, в субботу, Слава должен был ее отвезти туда. Тем не менее, фольговая блестящесть декораций продолжала смущать. Славу не покидало предчувствие, что завтрашний Санин отъезд станет началом чего-то необратимого, тесно связанного с ним самим и его прошлой жизнью. Завтра на свободу выходил брат.       Слава боялся этой встречи больше, чем ждал ее. Что скажет брат, когда увидит его дорогую тачку, аксессуары, увидит его квартиру, его богатую жизнь? Какие выводы он сделает, когда узнает на кого Слава сейчас работает? Что женат на дочке известного бизнесмена? Вроде ничего стыдного, наоборот.       Саня мог принести проблемы. Бывший заключенный и все еще авантюрист и немножко бандит, все еще анархист и опасный для государства человек. Брат всегда имел влияние на него, и теперь Слава боялся, что тот попытается вернуть утраченную власть. Раньше было просто идти по той же дорожке, что и Саня, слепо выполнять его поручения или осознанно, но все же выполнять. А сейчас… в том и дело, что сейчас, внутри, где-то глубоко, Слава все такой же, как раньше: простой парень из Кирова. Но вот обстоятельства держат его как тиски, он не может их рушить по своей воле, даже ради брата. Чуть ли ни единственный раз, когда Слава по-настоящему готов был спорить и даже драться, и пойти наперекор, это когда Мирон сбежал от него, исчез, как будто его слизала корова, и его срочно нужно было найти. Саня был против, а Слава знал, что не простит себе промедления. В итоге, они все равно опоздали.       Из воспоминаний Славу выдернуло тихое позвякивание. Он поднял усталый, покрасневший от долгой работы с бумагами, взгляд: на пороге кабинета появился Артур. Иногда Славе казалось, что парень специально старается попадаться ему на глаза как можно чаще.       «Вообще-то, он твой секретарь. Саша была бы против девушки на этой должности»       — Я вот вам принес, — робко проговорил парень, приблизившись к Славиному рабочему столу и ставя на край поднос с чашкой, блюдцем и заварником.       — Спасибо, — Слава машинально спрятал разложенные документы в стол — на сегодня он уже все равно закончил разбираться с этими чертовыми капризными, как маленькие дети, но с большими деньгами, американцами. — А ты чего еще в офисе? — он мельком взглянул на наручные часы, затем снова на Артура: тот как-то по-новому зачесал свои темные локоны и теперь еще больше походил на Федорова. — Иди домой, Артур.       Секретарь кивнул, но никуда не ушел, а неловко переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть глаза. Слава выжидательно продолжал его разглядывать.       — Ты что-то хотел, Артур?       — Вячеслав Валерьевич, — тихо начал он, — я слышал, как вы с Филиппом Бедросовичем обо мне говорили… Тут слышимость хорошая же просто. Вы обсуждали мой перевод в другой отдел… Скажите, я не справляюсь со своими обязанностями?       Слава удивленно приподнял брови, пытаясь вспомнить, когда они с Филиппом успели обсудить перевод паренька. Кажется, Карелин только собирался это сделать, а, может, и нет, ведь Артур, в принципе, довольно хорошо исполнял свои обязанности, хотя порой был слишком навязчив, и делал то, чего Слава уж никак не просил. Например, вот, как сегодня, с этим чаем. Судя по цвету жидкости в заварнике, это был каркаде, который Слава не очень любил. Да и время было такое, что сейчас бы не чаи гонять, а хряпнуть вискарика, чтобы улеглись нервишки помотанные этой сумасшедшей неделей.       Но, конечно, секретарь не собирался проявлять чудеса эмпатии и покидать Славин кабинет. Вместо этого он начал подозрительно шмыгать носом, а голова его опустилась еще ниже, так что глаз теперь было не видно.       — Слушай, — не выдержал Слава, — мало ли о чем мы говорили с Филиппом.. Бедросовичем? Мы говорили, что ты перейдешь к нему в подчинение или же к Вере Викторовне. Увольнять тебя никто не собирается…       — Но почему?       Слава внимательно вгляделся в лицо этого странного парня. Светлые, почти прозрачные глаза, и ему не показалось — в них стояли слезы. Да ну?       — Потому что, — Слава тщетно пытался подобрать какое-то объяснение, которое удовлетворило бы упрямого парня. — Потому что я не обязан отчитываться, — все-таки разозлился он. — Еще раз говорю, что увольнять тебя никто не будет. И о своем резюме можешь не беспокоиться, если сам уйти захочешь — получишь хорошие рекомендации.       — Я.. не хочу уходить. Я хочу у вас остаться.       Слава покачал головой, осторожно взял чайничек и налил розово-красный, все еще горячий чай в фарфоровую чашку.       — Эта неделя для нас всех, для всей фирмы, была нелегкой, — наконец, сказал он, — поэтому тебе тоже, как и всем нам, следует отдохнуть. Впереди выходные, езжай домой, Артур.       — Я не хотел вас разочаровать.       — Езжай домой, — с нажимом сказал Слава. — Встретимся в понедельник.       Артур молча кивнул, и наконец ретировался из кабинета. Стеклянная дверь бесшумно за ним закрылась, и Слава остался один. Он начинал подозревать, что дело тут нечисто. Слишком уж часто и явно этот парень обращал на себя внимание. И выглядел он… как конфетный мальчик с обложки журнала. Рубашки и пиджаки строго по фигуре, переливающаяся сережка в ухе… Не то, что бы это указывало на что-то такое… Странные взгляды, поздние задержки в офисе, излишняя внимательность — все это можно списать на то, что парень просто хотел остаться в этой должности подольше, вот только прямо сейчас он едва не устроил тихую истерику с требованиями оставить его в подчинении. Явно плохо себя контролировал.       Слава взял в руки маленькую чашку, встал из-за стола и подошел к панорамному окну, разглядывая светящиеся окна соседних башен. Там работали такие же успешные люди, как и он, Слава Карелин, координатор проекта. Вот только проект своей жизни он, кажется, завалил, ведь таким растерянным не чувствовал себя даже когда впервые приехал в Москву и его приютил Витя.       Что происходит с ним, если он не спешит домой, где ждет любимая жена, возможно, с ужином, который готовит каждый вечер, и каждый вечер он остывает? Слава знал, что ему нужно на прием к психотерапевту. Он прекратил писать и отсылать глупые открытки для Федорова. Наверное, новые жильцы его квартиры, заебались выкидывать эти картонки от какого-то сумасшедшего из Москвы. А, может быть, нет там никаких новых людей, может, квартира стоит пустая, и открытки просто копятся в почтовом ящике, покрываясь пылью.       Слава перевел взгляд на чашку в своих руках. Отблески уличного света причудливо переливались внутри нее, делая чайный оттенок еще более насыщенным, совсем красным.       Лопатин сказал, что Мирона застрелили. Конечно, Слава не видел никаких фотографий с места преступления, но за прошедшие годы тысячи раз представлял и наблюдал во сне, как густая кровь Мирона неровно растекается под его головой, пропитывая снег вокруг и леденея.       Слава еле успел донести чашку до стола, едва не выронив ее из дрожащих пальцев. Он резко выдвинул верхний ящик письменного стола и нашел там старую записную книжку. Где-то там должен был быть номер Славиного психотерапевта, посещения которого он забросил, посчитав, что это не помогает. Но помогали хотя бы таблетки, что тот ему выписывал.       — Алло, — отозвались в динамике.       — Здравствуйте Семен Афанасьевич.       — А-а… Здравствуйте, Слава. Я рад вас слышать. Как у вас дела?       — Плохо, — выдохнул Карелин, приземляясь на кожаный диванчик, стоящий у стенки. — Меня преследуют навязчивые идеи и… и, возможно, галлюцинации. Я постоянно думаю… Вернее, я думаю, когда не работаю.       — Вячеслав, вы хотите возобновить терапию?       Саня расстроится. Она знает, что Слава посещал психотерапевта, но она уверена, что теперь-то все хорошо. И она даже близко не знает, в чем причина.       «Подумай о себе»       «Да ты постоянно только о себе и думаешь»       — Хочу возобновить, — уверенно сказал Слава.       — Видите ли, тут такое дело, — психотерапевт замялся. — Дело в том, что я уезжаю.       — А как долго ждать? — вырвалось у Славы.       — Уезжаю из страны, Слава. Во Францию, у меня ведь двойное гражданство, — будто оправдываясь, сказал он. — Но у меня есть для вас альтернатива. Если решите довериться, разумеется. Я могу порекомендовать вам своего ученика. Он еще молодой специалист, но очень толковый. Может, у вас с ним даже успешнее все пройдет, вы ведь одного возраста примерно.       Слава помолчал в трубку, такие перспективы его не прельщали.       — Могу еще моего коллегу порекомендовать, с большим списком послужным, все как положено, но почему-то мне кажется, что с Иваном у вас выйдет более продуктивно проработать все. Ну и препараты он выпишет, если нужно будет.       — Хорошо, — сдался Карелин. — Спасибо, Семен Афанасьевич за все. Если честно, не думал, что придется снова обращаться.       — Да что вы, Слава, — в его голосе послышалась ирония. — Как говорится, от тюрьмы да от психиатра не зарекайся.       — Это точно.       — Знаете ли, это у нас в России стыдно все еще, да и незачем — так люди считают — ходить к психотерапевту, к психологу, а уж к психиатру так подавно. Вроде как, незачем. Такой менталитет у русского человека, а иностранцы как на работу к врачу ходят.       — Да, я понимаю.       — И вам забрасывать не стоило все же, — пустился Семен Афанасьевич в наставления, — таблетки-то вам помогли, а вот причина осталась. Разберитесь с этим до конца в этот раз. Обещаете?       — Вы как будто основательно прощаетесь, — улыбнулся Слава, откидываясь на спинку дивана, от разговора ему полегчало, по крайней мере, комок напряжения внутри ослаб. — Совсем возвращаться не собираетесь?       — Всякое может быть, — туманно ответил психотерапевт, — может, и вернусь еще, там посмотрим, Слава. Хочется спокойствия на старости лет, знаете.       — А здесь неспокойно?       — Здесь, как и везде, свои проблемы. Последнее время не шибко спокойно.       — Ясно, Семен Афанасьевич, еще раз спасибо вам за все, вы были правы, бросать не стоило, но обещаю исправиться.       — Давайте уж, исправляйтесь, Слава, и живите счастливо. Контакты вам пришлю сейчас по почте.              Слава ждал Сашу в машине. Она все еще копалась в квартире, дособирая необходимые в больнице мелочи. Сложенный чемодан уже лежал в багажнике. Этот отъезд ощущался так странно, будто Саня едет не в соседний город, а за океан. В любое время Слава мог бы поехать и навестить ее, но он знал, что, скорее всего, из-за работы так не получится, да и жена не была настроена дергать его «по пустякам». Неприятно, но факт, Слава радовался намечающейся свободе, ему было о чем подумать на досуге. Он очень не хотел грузить этим всем Сашу, намеревался разобраться самостоятельно, точнее, при помощи насоветованного Сергеем Афанасьевичем специалиста.       Дверца машины открылась, и Саша села рядом, кидая на заднее сиденье небольшой рюкзак с забавными мишками.       — Ну что, едем? — спросил Слава.       — Ага, — она кивнула и поерзала на сидении, спускаясь пониже. — Вообще-то я волнуюсь даже. Жалко, что мы не можем лечь туда вместе, — она улыбнулась.       — Все будет хорошо, — Слава наклонился к ней и коснулся губами виска, заправил ей за ухо выбившийся малиновый локон. — Буду приезжать как можно чаще, договорились?       Саша согласно кивнула. Машина тронулась с места, выезжая со двора.              Всю недолгую дорогу они обсуждали что-то отвлеченное, и все-таки Слава решился заговорить о том, что заботило его последние несколько дней.       — Саш, ты же помнишь, я тебе рассказывал про брата, которого посадили, — сказал он, внимательно следя за дорогой. — Ну вот, его освободили.       Саша помолчала несколько секунд, будто вникая в услышанное.       — Ну, так это же здорово, — сказала она. — Я рада за тебя и за него. Ты так начал загадочно, Слав. Ты хочешь, чтоб он у нас пожил, пока меня не будет?       Слава отрицательно мотнул головой.       — Нет, это не обязательно. Просто решил сказать тебе, подумал, что ты должна знать.       — Так говоришь, будто в этом что-то плохое, что он освободился, — Саша пожала плечами, уставившись в окно, за которым проносились березы, припорошенные снегом.       — Ну, это как посмотреть, — откликнулся Карелин. — Он своеобразный человек.       Саша ничего не ответила, похоже, ее не сильно интересовала эта тема. Слава видел, что она задумалась о чем-то своем, и решил ей не мешать, но она сама заговорила.       — Слав.       — А? — он не отвел взгляда от лобового стекла.       — Я очень хочу, чтобы у нас все получилось. А ты?       — И я хочу, Сань.       — Я боюсь, что эко — последний шанс. Если сейчас не получится, то не получится никогда.       — Сань, — Слава все-таки глянул на нее, пытаясь передать взглядом толику своего спокойствия, благо, что Саниного волнения он разделить не мог, не сейчас. — Все будет отлично, вот увидишь.       — А если нет?       — А если нет, тогда мы это и обсудим, а пока что рано. Но все будет хорошо.       — А если вообще без шансов?       — Тогда мы умрем в старости и в один день, вдвоем. Заведем кота и назовем его Филя.       — Почему Филя? — хихикнула Саша.       — Не знаю, — Слава пожал плечами. — Филя — нормальная кликуха для кота.       Саша отвернулась к окну, затем снова посмотрела на Славу, положив ладонь ему на колено.       — Знаешь, а я придумала имена.       — Да?       — Для наших детей.       — Какие?       — Леша и Мира.       — Мира Миронова? — улыбнулся Слава.       — Или Мира Карелина.       — Отличные имена. Самые лучшие…       Слава притянул рукой Санину голову и поцеловал ее в макушку. Остальной путь до больницы они проделали, молча, каждый погруженный в свои размышления.       Слава ощущал странную ирреальность происходящего, как будто вырванный кусок из чьей-то жизни, куда он попал по ошибке и теперь должен проживать это время. Ощущение, что скоро что-то должно круто измениться не покидало его. Сергей Афанасьевич непрозрачно намекнул, что уезжает из России не просто так, и Слава сам стал задумываться, а не поменять ли место жительства им с женой. Как Саня сказала, ее отец не будет на Славу в обиде, если тот оставит фирму. Как работник Карелин, конечно, ценен, но его с успехом найдут, кем заменить. Да и жену он почти не видит из-за того, что сутками пропадает в офисе, явно стоило подумать о более спокойном варианте карьеры.       Тем не менее, каждый раз, когда Слава пытался вообразить себе будущую семейную жизнь, получалось что-то смутное. А тут еще брат возвращался, и Слава не мог отделаться от плохого предчувствия, что именно это событие помешает им с Сашей. Он не мог пока что ответить на вопрос «что конкретно может произойти?».       За километр от места назначения им встретился биллборд с изображением счастливой супружеской пары, держащей на руках ребенка. Вскоре показалась коричневая кованая изгородь, а за ней четырехэтажное здание самой клиники. Слава подъехал ко входу, шлагбаум плавно поднялся, пропуская их на ухоженную территорию.       Слава остановился на наземной парковке, благо вся она была в его распоряжении, вышел из машины сам и помог выйти Сане.       — Тишина, красота, — прокомментировала она. — Не то, что в Москве.       — Ты точно в порядке?       — Ну да, — она кивнула. — А что должно произойти?       — Я правда могу тебя тут оставить и не беспокоиться за твое состояние?       — Ну, я рассчитываю на частые визиты, — Саша улыбнулась и взяла Славу под руку, вместе они пошли к зданию клиники. — Да я как-то успокоилась, когда мы приехали. Пока ехали, было нервозно, а сейчас хорошо.       Они зашли в просторный холл, отделанный светлым мрамором. К ним тут же подошла девушка и, приветливо улыбаясь, подвела их к стойке администрации.       — Мы вас ждали, Александра и… — она бегло глянула в открытый на мониторе документ, — и Вячеслав. — Слава приветственно кивнул и прочитал на бейдже ее имя — Юлия, — Ваша палата уже подготовлена, и вы можете подняться туда.       Молодой парень подошел к Славе и взял из его рук чемодан, намереваясь доставить его наверх на грузовом лифте. Слава, Саша и девушка Юлия зашли в пассажирский лифт, и поднялись на четвертый этаж.       — Вот здесь ваша палата, — сказала администратор и провела электронной картой по замку. — Надеюсь, вам у нас понравится.       Слава обвел взглядом комнату, в которой Сане предстояло жить ближайший месяц, а то и два: большая кровать, портьеры на окнах, на полу ковролин, все выполнено в позолочено-кремово-бежевых тонах, и уж никак не напоминало больничную палату, скорее, номер люкс в отеле.       — Мы стараемся создать для наших клиентов комфортную домашнюю атмосферу, — пояснила Юлия, приглаживая и без того идеально уложенные волосы, — ну, вы видели буклеты.       — А они у вас все одинаковые? — поинтересовалась Саша, прижимаясь к Славиному боку, по-прежнему держа его под руку.       — Одинаковые, в каком смысле? — в голосе Юлии послышалось замешательство, она глянула на Славу, как будто ожидая, что он подскажет ей, что значат слова его жены. — А-а, нет. Все палаты у нас разные, на этом этаже комнаты в стиле прованс и классика, а на третьем — хай-тек и восточные мотивы. Но, поскольку в заявке вы не указали, какой дизайн предпочтительней, то мы выбрали классический интерьер в бежевых тонах, но, если вы желаете другой, то мы можем сейчас же все поменять. Я могу показать вам каталог комнат, и вы выберете.       — О, нет, нет, спасибо, — успокоила ее Саша. — Мне нравится эта комната, я, пожалуй, на ней и остановлюсь. Да, Слав? — она подмигнула ему.       — Прекрасно, — сказала Юлия. — Вот здесь пульт с кнопками вызова персонала. Кроме того, Вы всегда можете позвонить мне или на ресепшен, если возникнут вопросы. Каждая палата оборудована мини-кухней, — Юлия открыла еще одну дверь у противоположной стены, ведущую на кухню и в ванную комнату, — здесь же санузел. Тут все стандартно, кабина с улучшенными функциями, мини-ванна тоже с различными задачами, но в соседнем крыле есть спа-центр.       — А зачем кухня в палате? — удивился Слава, разглядывая стеклянный стол и светло-бежевые четыре стула возле него.       — Ну, наши пациенты находятся в клинике по несколько месяцев, как я уже говорила, мы стремимся воссоздать домашнюю атмосферу. Кто-то любит готовить. Кстати, вы можете заказать список продуктов, и курьер все привезет. Но, вообще, у нас индивидуальное меню для каждого клиента, я думаю, что позже мы скорректируем его с Александрой, учитывая ее вкусовые пожелания, а также рекомендации диетолога. Знаете, очень много в курсе лечения зависит от условий, поэтому мы уделяем много внимания таким вещам. На первом этаже располагается обеденный зал. Питание четырехразовое, но вы всегда можете заказать что-то дополнительно прямо в палату или же, если нет желания спускаться вниз, то еду вам доставят сюда.       Юлия вышла из комнаты, и Слава с Сашей последовали за ней.       — Я проведу небольшую ознакомительную экскурсию по нашей клинике, если вы не против и не устали, — она продолжала мягко улыбаться. — Как я уже говорила, на четвертом и третьем этажах у нас расположены комнаты для пациенток. Все комнаты имеют стандартный размер сто квадратов, но если вы захотите поменять интерьер или цветовое оформление, то сообщите мне, мы заботимся, чтобы наши клиентки чувствовали себя здесь максимально комфортно. На каждом этаже дежурят две медсестры на смене, их комната в конце коридора, их всегда можно вызвать при помощи пульта. На втором этаже располагаются кабинеты наших специалистов, а в соседнем крыле находится лечебный центр. Чтобы добраться в соседнее крыло, можно использовать наш параллельный лифт, имеющийся на каждом этаже.       В демонстрацию своих слов она нажала на кнопку, и хромированная дверца лифта отъехала в сторону, демонстрируя просторную кабину с зеркальной задней стенкой. Внутрь они заходить не стали.       — Я думаю, что вы быстро освоитесь здесь, — сказала Юлия, обращаясь к Саше. — Уже сегодня вы сможете поговорить с лечащим врачом, и он смоделирует график лечения. Я думаю, уже через две недели можно будет говорить о пробном приживлении. Для этого нам, конечно, понадобится участие будущего отца.       Она посмотрела на Славу, все так же улыбаясь. Он уже немного устал от этой профессиональной доброжелательности.       — Простите… Юлия, у меня вопрос, — он тоже улыбнулся ей, доверительно склоняясь ниже, чтоб быть с ней на одном уровне. — А могу ли я участвовать непосредственно, так сказать?       — А? То есть? — она смущенно рассмеялась, въезжая в то, о чем спросил Карелин. — Конечно, даже нужно! Но, я должна предупредить, что вы должны воздержаться от сигарет и алкоголя, а еще лучше придерживаться специальной диеты. Знаете, последние исследования показывают, что от отца будущего ребенка, от его здоровья, очень многое может зависеть.       — Вы знаете, я почти что ЗОЖ.       Саша фыркнула на эту откровенную ложь, но промолчала. Она знала, что Слава сделает все, что от него зависит.       — Поэтому, по вашему желанию все будет происходить, конечно, но через две недели мы предложим вам сдать спермограмму. Если у вас все получится без нашего вмешательства, то это только плюс. У нас такое бывает, потому что методы лечения, которые мы используем, доказали свою эффективность. У нас есть портфолио с отзывами клиентов, на данный момент успешных завершений лечения у нас больше двух сотен. Это немало для статистики по вип-клиникам.       Саша заверила Юлию, что со вторым крылом с различными минеральными бассейными и процедурными залами, она ознакомится позже, и та оставила их со Славой наедине в комнате.       — Ну что, может, сначала попробуем, а потом уже я тебя тут оставлю? — спросил Слава, притягивая Сашу к себе, она уперлась ладонями ему в грудь. — Я две недели ждать не смогу.       — Нет, Слав, — она отстранилась и взяла его за руку. — Нам придется с этим подождать, минимум две недели, ты же слышал. Я уже принимаю стимулирующий препарат, и врач рекомендует воздержаться от секса…       — От любого секса?       — От секса, — с нажимом повторила Саша. — До того момента как будет проведена первая серия процедур. Хочу все сделать правильно, раз уж я решилась сюда отправиться.       Слава показушно тяжело вздохнул и обвел тоскливым взглядом палату, точнее, правильнее сказать, апартаменты.       — Слушай, Сань, ну тут прямо санаторий, я бы и сам не отказался здесь отдохнуть.       — Куда тебе, — она захихикала и поцеловала Славу в щеку. — Это и есть санаторий своего рода.       — Интересно, сколько комнат здесь занято? Судя по ценнику, лечение тут реально только для вип.       Саня пожала плечами и взяла красное яблоко из вазочки, стоящей на стеклянной подставке около окна.       — Когда я смотрела план комнат, то всего было занято около десяти, я не помню, сколько их здесь всего. Если серьезно, как бы мило тут все ни было, я не хочу здесь задерживаться, Слав. Я буду просто счастлива, если за эти две недели что-то изменится. Ты же слышал, что сказала девушка?       — Не пить и не курить, — Карелин вздохнул, как раз хорошенько напиться он мечтал с начала недели переговоров. — Но давай договоримся, я обещаю следовать всем указаниям, даже к врачу загляну за рекомендациями, что и когда мне есть и пить, но это все будет завтра. Хорошо?       Саша нахмурилась на это предложение.       — Ты же помнишь, — продолжил Слава, — ты не могла забыть, что сегодня мой брат…       — А-а, Слав, прости, — она смягчилась. — Я как-то не подумала. Конечно, тогда давай завтра. Все равно две недели это приблизительный срок.       Они вместе спустились в холл, где их снова ждала Юлия. Слава забрал свое пальто с вешалки.       — Я буду на связи, — он поцеловал Сашу на прощание. — Приеду завтра.       — Буду ждать.                     На улице было морозно. Слава сел в машину, и некоторое время просто смотрел в окно, на прикрытые снежным мехом туи, аккуратно высаженные вдоль серых аллей, и на белое здание клиники с тонированными стеклами. Тусклое зимнее солнце отражалось от окон и неприятно слепило глаза. Слава открыл бардачок и достал оттуда темные очки, нацепив их на нос. Рука сама потянулась за пачкой сигарет, завалявшейся на дне, но он тут же остановил сам себя. Он обещал Сане не курить.       Телефон завибрировал. Слава глянул на экран: Саня прислала анимированный стикер — белка с сердцем в лапках. Слава быстро напечатал «люблю тебя» и отправил сообщение.       Сейчас было одиннадцать утра, в два часа они условились встретиться возле пропускного пункта с братом. Слава боялся этой встречи и одновременно ждал ее. Последний раз они виделись несколько месяцев назад. Не то, чтобы ездить было далеко, просто Слава никак не мог найти на это время, а Саня и не просил приезжать. Им вполне хватало редких телефонных разговоров, но и в них чувствовалось неуловимое напряжение из-за пропасти, образовавшейся между ними. Слава даже малодушно хотел взять свою прошлогоднюю тачку попроще, по крайней мере, не выкрашенную в золотистый хром, пылившуюся в гараже до сих пор, но все же передумал. Что, он будет скрывать от брата свой достаток? Почему он должен испытывать стыд, если сам Саня всегда говорил, что хочет разбогатеть. Скорее, он порадуется за Славу.              Спешить было некуда, времени оставалось предостаточно. Поэтому целый час Слава просидел в кафе на проспекте, попивая кофе и читая с телефона книжку. К пресненскому изолятору он приехал ровно в срок. Слава остановил машину в стороне от железных ворот КПП, у обочины. Вышки с охранниками торчали из-за бетонного ограждения, обтянутого колючей проволокой, угрожающе выглядя на фоне пасмурного зимнего неба. Славе стало жарко, он выключил печку и расстегнул полы пальто, а затем и пару верхних пуговиц на душащем воротнике клетчатой рубашки. Он боялся, собственного брата, да. Боялся и теперь мог это признать. Ему приходилось душить в себе порыв развернуть машину и уехать отсюда. Как это объяснить? Хотя бы самому себе. Он не хотел тащить прошлое в свою новую подремонтированную жизнь. Их с братом связывал тяжелый период, давно оставшийся позади. Ничего оттуда Слава не хотел вспоминать. Да черт, только недавно он прекратил слать открытки мертвому Федорову в город полный мертвых воспоминаний. Зная Саню, он предполагал, что тот захочет начать все сначала, и предложит Славе принять в этом участие. А, может, не предложит? Видя, кем Слава стал, не предложит. Поймет, что бесполезно, что Карелин пропащий человек, потонувший в мире обывательских желаний.       Он нажал на кнопку на приборной панели, и справа от него открылась ниша бардачка. Он запустил туда руку, ища пачку сигарет, затерявшихся между всякой мелочевкой, и наткнулся на деревянную рукоять револьвера девятнадцатой модели, купленного совсем недавно и даже незаряженного. Когда он получил письменное разрешение на приобретение оружия, как гражданин, относящийся к списку А, то сперва хотел оставить его без внимания, но Саша настояла на покупке револьвера, и с тех пор он возил с собой незаряженный ствол, хотя уже успел позабыть о нем.       Он достал револьвер и взвесил его на ладони. Красивый, с рукоятью из орехового дерева и с тритиевыми, светящимися в темноте, вставками на прицеле. Сколько он отдал за него? Слава давно прекратил считать деньги. Дома в кладовой у них висели две винтовки «для охоты на уток». Это было ему не понятно, во времена жизни в Кирове оружие можно было купить только подпольно, а право его ношения имели лишь менты и прочие уполномоченные. А теперь лица из списка А могли скупить весь оружейный магазин, и никто им и слова бы не сказал. И все это при разгуле терроризма и расшатанных крышах. На прошлой неделе — показывали в новостях — какой-то съехавший толстосум палил по голубям на Тверской, ни в кого не попал, в том числе ни одна птица не пострадала, но дела о лишении права ношения оружия возбуждать не стали. Кто станет мишенью в следующий раз?       Слава вздохнул и вернул модель 19 в бардачок, вместо него вытащил пачку «данхилла», купленную еще до попыток бросить курить. Сегодня можно, необходимо просто. Нужно успокоиться. Завтра он прекратит.       Слава вышел из машины и закурил, глядя в серое небо над охранными вышками и здание новой отстроенной тюрьмы. Он глянул на часы, и в эту же минуту железные ворота КПП отъехали в сторону. Слава сглотнул, подавившись дымом.       Саня подошел к нему вразвалочку. Они говорили два месяца назад на свидании в тюрьме, через стеклянную стенку при помощи телефонных трубок. Уже тогда Слава заметил у Сани на висках седину. Теперь же, на дневном свету, его шевелюра отдавала отчетливым пеплом, словно покрытая инеем. Поравнявшись со Славой, Саня разжал пальцы, украшенные тюремными синими наколками, и худая спортивная сумка упала к его ногам, обутым в кеды на тонкой подошве.       — Ну, привет, брат, — сказал он, ухмыляясь.       На секунду Славе показалось, что Саня сейчас ему вмажет за то, кем Слава стал, затем, чтобы разрядить обстановку. Но этого, конечно, не произошло.       — Привет, — ответил Слава.       В следующую секунду сильные руки обхватили его плечи, Саня прижал его к себе. Он был ниже на пол головы, и Славе пришлось сгорбиться, чтоб обнять его в ответ. Лед треснул, стало теплее.       — Я так рад, наконец, покинуть эти стены, ты не представляешь, — сказал Саня.       Они сели в машину, и Карелин тронулся с места, оставляя позади серый забор, и проволоку с КПП, и вышки, и красный кирпич. Вороны, клевавшие что-то на пустой дороге, разлетелись от шороха приближающихся шин.       — Ты как вообще? — поинтересовался Слава.       — Живой, как видишь, — Саня усмехнулся, и Слава заметил металлическую коронку у него на зубе. — Но больше туда не планирую.       — Едем ко мне?       — Если пустишь.       — Жена уехала на месяц, ты можешь пожить у меня, — предложил Слава, решив, что ничего страшного не случится.       — Океюшки, — Саня порылся в кармане, не нашел там, что искал, и вопросительно уставился на Славу. — Сигаретку дашь?       Слава кинул ему на колени «данхилл» и щелкнул зажигалкой, прикуривая. Саня затянулся, прикрывая веки в блаженстве.       — Заебись, — прокомментировал он. — Я в камере почти зожником стал, не поверишь, не курил ничего и жрал полезное, спортом занимался, как в санатории, похудел на десять кило, наверное, а сейчас вышел и ощутил, как мне не хватало хорошей сигареты.       — Я сразу тебя предупрежу, Сань, если тебе еще что-то не будет хватать, то это лучше в гостишку. Я тебе и номер могу снять хоть сегодня. Просто, понимаешь, я женатый человек и бухать не могу, потому что мы с женой…       — Да вижу я, — хмыкнул Бабан, оценивающе оглядывая его, цепляясь взглядом за дорогое пальто, часы и поблескивающее обручальное кольцо на пальце. — Вижу, Славочка, и рад за тебя. Хоть кто-то из нашего семейства ведет достойный образ жизни.       Слава неуверенно и кривовато улыбнулся, не понимая, всерьез Саня или с подъебкой.       — Я в Киров вернусь, — продолжил брат, пепел с сигареты упал на его потертые джинсы, и он не стал его стряхивать. — Наверное, вернусь. Тут мне нечего ловить, и даже не тянет остаться. Поэтому, если ты не против, пару деньков у тебя переконтуюсь, тут порешаю немного, че по бабкам, и вернусь домой.       — И что ты там делать будешь? — с любопытством спросил Слава, останавливаясь на светофоре. — Там же глушь и тишь.       — Открою обувной магазин, — вполне серьезно сказал Бабан. — Я уже думал над этим.       — Обувной ли?       — Ага. А чего? И не глушь там, Славочка, это тебе так кажется, потому что ты москвич у нас теперь.       — Мы всю жизнь хотели свалить оттуда в Москву или Питер… Как будто не помнишь.       — Помню я все, — кивнул Бабан, выкидывая бычок в окно. — Но здесь мне делать нечего.       — Даже так, — многозначительно протянул Слава, машина встала в пробке. — Если тебе нужна работа, то я могу тебе помочь.       Саня только рукой на это махнул, и уставился в окно, разглядывая здания и вывески.       — Бля, да что там такое-то? — не выдержал Слава. — Там, кажется, авария. Теперь хер выберемся.       Он глянул в зеркало заднего вида, где отражалась вереница машин, выстроившихся за ними.       — Там, видишь, скорая, полиция, — сказал он.       Бабан молчаливо кивнул, он наслаждался воздухом свободы, и был готов провести некоторое время в пробке.       — Музычку мне поставь, — попросил он, и сам полез в стопку дисков, извлекая оттуда один. — О, «пхунераль» какой-то. Подойдет. Счас заценим, что за новомодное говно вы тут слушаете, пока честные ребята сроки отбывают.       Он сунул диск в прорезь проигрывателя над бардачком и выкрутил звук погромче. Из колонок раздалось надрывное пение про телок и ненависть. Бабан вытащил еще одну сигу и закурил, откидываясь на спинку сидения. Слава не обратил на него внимания.       — Слушай, я пойду, гляну, что там произошло и надолго ли затор, — сказал он, нервно побарабанив пальцами по рулю.       — Валяй, — откликнулся Бабан, перекрикивая вопли с диска. — Но я думаю, что это на полчаса минимум.       Слава вышел из бэхи и направился вдоль рядов таких же бедолаг, как они с Саней. Хотя Саню все устраивало, он постигал дзен под песни Фараона. Сомнительная хуйня.       Слава дошел до полицейских тачек с включенными мигалками и ставшей у обочины кареты скорой помощи. Два медбрата курили неподалеку от носилок, на которых сидел мужик в строгом черном костюме. Его голова была забинтована, а рукав пиджака пропитан бурой подсохшей кровью. Лицо показалось Славе знакомым. Он подошел поближе, и тогда мужик вскинул на него взгляд, и в его глазах тоже отразилось узнавание.       — Славян, — воскликнул он, вцепляясь рукой в каталку.       — Вова, — откликнулся Слава, критически оглядывая раненого Непоклонова. — Что тут случилось?       — Да трое столкнулись, как видишь, — он вздохнул. — Наверное, придется в больничку ехать, голова пиздец болит. Сегодня не день, а хуй знает что такое. Нужно протокол подписать, там гаишники что-то решают. Мне уже не интересно, если серьезно, — он помахал в воздухе пластиковой черной папкой. — Вот, теперь придется планы менять.       — Слушай, мы с тобой сто лет не виделись, и вот встретились, называется, — усмехнулся Слава. — Я и сам собирался тебе позвонить, спросить про Витю, — он невольно понизил голос. — Как он?       Вова Непоклонов был адвокатом, и сейчас занимался внезапно арестованным Витей. Знакомы они с Вовой были давно, еще с тех пор, когда Слава только перебрался в Москву, но последние несколько лет общались редко. Тем не менее, Слава был в курсе, что именно Непоклонов сейчас занимается этими арестами и обысками, свалившимися на «АД». Больше того, Вова был ярым приверженцем движения, не боясь лишиться лицензии.       — Как-как, — тоскливо проговорил Вова, — плохи дела, так скажу.       — Но нет смысла навещать его, да?       Непоклонов хитро прищурился, оглядывая Славу с ног до головы, и отрицательно покачал головой.       — Ну, во-первых, не стоит, во-вторых, тебя все равно никто не пустит. Только родственники, и то… Пишите письма, как говорится. Ну и смысла нету, да. Это все такая тонкая грань, что лишний раз лучше и не рисковать.       — Но ты же рискуешь, каждый день.       — Ну, я адвокат. К тому же, я тоже осторожничаю. Последнее время, — он заговорил совсем тихо, чтоб его не услышали даже медбратья, стоящие в сторонке, — последнее время, Слава, все немножко прикрылось, нет ни собраний, ничего такого, все ушли в подполье до выборов, сейчас никому не нужно высовываться. И ты правильно сделал, что не стал продолжать, я тебя понимаю. Но это не разговор для чужих ушей. Как-нибудь приходи ко мне в гости, поболтаем, как в старые добрые. Я, правда, место жительства сменил, ты позвони мне.       Тут вокруг них началась какая-то движуха. Подошел инспектор ДПС, вклиниваясь между Славой и каталкой. Карелин увидел через плечо инспектора, как тот протягивает Непоклонову ручку и протокол, который тот, бегло прочитав, подписал. Когда сотрудник дорожной службы отошел, Непоклонов лег на каталку и сложил руки на груди, как покойник в гробу, продолжая придерживать папку с бумагами.       — Вот так, Славян, теперь лежать в больнице придется, подташнивает что-то, — пожаловался он. — А мне нужно было отвезти документики.       — Куда?       — Да в квартиру… Слушай, — оживился он. — Ты же там жил ведь, помнишь? У Вити. Может, у тебя будет время в течение дня? Просто оставь их на видном месте, на столе. Там ребята потом заберут.       — А ты же сказал, что встреч никаких больше нет и вообще, прикрылась лавочка.       — Это просто документы и все. Ничего такого. Они для Витиного юриста. Просто оставь, и ребята сами передадут их, куда надо. Хотя в общем-то, я могу позвонить им и попросить приехать за ними в больницу ко мне.       — Слушай, Вова, если так проще, то вечером я отвезу их, — сказал Слава. — Просто оставлю там и все.       — Тогда тебе понадобится это. Посмотри там, — он ткнул пальцем в дипломат, лежащий на каталке возле его ноги. — Посмотри там ключ, одиночный. От двери.       Слава быстро нашел ключ и продемонстрировал его Непоклонову. Тот кивнул, подтверждая, что ключ тот самый.       — Понимаешь, мне буквально повезло тебя встретить здесь. Потому что Миша приедет через пару дней в Россию, а так ребята ему отправят файл через интернет. А их вызвонить сложно, я только с одним поддерживаю связь сейчас и еще через Михаила. Это важно, мы все передаем через одного курьера, чтобы не возникало путаницы, но звать его к себе в больницу не очень хорошая идея. Не то, что за мной следят или там что-то такое, все чисто, но...       — Да понял уже. Без проблем.       Один из медбратьев подошел и взялся за ручку каталки, другой обошел со стороны головы, и вместе они собрались грузить раненного Непоклонова в машину.       — Ну все, видишь, как ты вовремя. Я поехал, — Вова махнул ему рукой на прощание. — Я позвоню тебе!              Слава вернулся в машину, все еще пребывая под впечатлением от этой скомканной встречи и разговора. В салоне стоял запах сигарет и травки. Слава установился на расслабленного брата, как на психа.       — Бля, ну ты что делаешь, Саня? Полиция в двух шагах…       — Не ссы, пожалуйста, — он затянулся самокруткой, выдыхая дым Славе в лицо и запивая затяжку Славиным же коньяком. — Они далеко.       — Ты только что вышел из тюрьмы.       — Именно по этой причине я накуриваюсь и бухаю. Ну, что там?       — Да иди ты.       — У тебя тачка такая, что сюда никто не сунется. Подумают, какой-то депутат или полковник едет, — Бабан идиотски захихикал. — Что там стряслось, переехали кого?       — Авария, ничего такого, — буркнул Слава. — Счас рассосется.       Пробка и правда быстро исчезла, и Слава с братом смогли доехать до Ривер Парка с ветерком. Всю дорогу до квартиры Саня не забывал отпускать шуточки по поводу буржуев, которые живут в хоромах.       — Кто на что учился, знаешь, — отмахнулся Слава, пропуская его в холл. — Давай, будь, как дома.       Саня кинул сумку в коридоре, там же оставил убитые кеды и брезентовую видавшую виды куртку, серый шерстяной шарф повесил на отдельный крюк вешалки и проследовал в гостиную, прихватив с собой коньяк. Он постоянно прикладывался к горлышку бутылки, и был уже изрядно пьяным. Пока Слава заказывал на дом по телефону еду, Саня полулежа на кожаном диванчике щелкал каналами телека.       — Ни-ху-я, — проговорил он по слогам, останавливаясь на федеральном первом. — Смотри.       На экране показывали кандидата в президенты, и этот кандидат был прекрасно известен и Славе, и Сане, и еще многим людям, которым успел подпортить жизнь. Роман Чумаков нахально улыбался в камеру и нес какой-то бред про свою готовность к предвыборной гонке.       — В штанах у себя готовность проверяй, гнида, — с ненавистью проговорил Саня. — Я думал, он сдох.       — Я тоже, кстати, — сказал Слава, возвращаясь с кухни с пакетом апельсинового сока, который пил прямо из пачки. — И переключи, будь добр.       — Да ты посмотри на эту харю, — продолжал возмущаться Бабан. — В президенты метит? Таких на зоне в парашу макают мордой.       Слава усмехнулся и поставил пачку сока на столик.       — Сейчас еду привезут. А попозже, к вечеру, мне нужно будет отлучиться.       — Куда?       — Да парень один, друг, попросил отвезти кое-что кое-куда. Только без меня тут шлюх не вызывай, хорошо? А-то жена не одобрит.       — Откуда она узнает? — хмыкнул Саня. — Ладно, не боись, не буду. Я устал, по правде, и спать хочу.       — Пожрем только, но пить я, наверное, не буду.              В итоге они, конечно, пили. Славу даже развезло, но долг перед анархистами в лице пострадавшего Непоклонова заставил Карелина встать с дивана и переодеться в черную байку.       — Ты что, в киллеры или дилеры нанялся? — заржал Саня, откусывая от куска пиццы и едва не давясь. — Как в старые добрые, похож на торчка. Очки забыл.       Слава отмахнулся и натянул на голову капюшон пониже. Сверху он накинул неприметный пуховик и влез в черные ботинки на рифленой подошве, которые Саня все порывалась выкинуть.       — Ты так выглядишь еще подозрительней, чем в своей одежде топ-менеджера, — оповестил брат.       Слава не стал его слушать. Он сунул папку под куртку, ключ отправил в карман брюк, туда же положил телефон. Только внизу он вспомнил, что не может вести машину в таком состоянии, хотя, как правильно заметил Бабан, правоохранители вряд ли бы придрались к его тачке, даже если бы ему пришло в голову стрелять по голубям из окна. А уж если бы он ехал чуть кривовато, подумаешь, с кем не бывает...       Он вызывал такси, когда вышел на улицу, и оно приехало так быстро, будто поджидало за углом дома. Полдороги пришлось слушать русское радио, терпеливо не прося водителя-таджика убрать звук. На Москву опустился вечер, улицы были освещены фонарями и неоном, снег красиво искрился на обочинах дорог. Слава попросил его высадить за квартал до нужного места, расплатился и оставшийся путь проделал пешком. Вниз, через парк, к старым невысоким домам, где в квартирах на цокольных этажах еще жили люди, до сих пор. Именно в такой квартире находилась когда-то фирма Виктора Гевиксмана, а по совместительству, Славино временное пристанище. Может быть, все закончилось бы не так хорошо, если бы Витя тогда ему не помог, не устроил на работу, не сделал прописку.       Слава сунул руки в карманы, шагая по запорошенной снегом обледеневшей аллее к нужному серому кирпичному дому. Себе он объяснял этот поход желанием хоть как-то помочь Вите, пусть косвенно, и парням из АД, раз уж открестился от всей их деятельности еще давно. Внутренне он был только «за» их правое дело, точнее левое. Но на самом деле причиной этого ночного похода, было странное желание воскресить некоторые воспоминания, сродни желанию преступника вернуться на место преступления, только немного иначе. По крайней мере, был еще один предлог: несколько месяцев назад Слава отдавал Вите в починку свой ноут, но так и не забрал, в итоге купил новый и забыл, но сейчас появилась возможность забрать своего «друга», тем более, что там были кое-какие рабочие файлы, которыми не стоило светить.       Возле подъезда мигал фонарь, вокруг белого плафона повисла дымка морозного тумана. Почти во всех окнах горел свет, половинчатые окна цокольного этажа по традиции были завешаны плотными шторами и жалюзи. Когда Слава здесь жил, по соседству с его квартирой обитала старушка, которая уже отчаялась отсюда выехать, получив нормальное жилье. Она очень любила Славу, внуки ее навещали редко, поэтому варенье и закатки ей некому было дарить, и она часто угощала ими Славу. Интересно, все ли с ней хорошо теперь?       Слава открыл сломанную скрипучую подъездную дверь, всю покрытую следами бумаги от содранных объявлений, и вошел внутрь. Его охватил запах земли и картошки. Автоматическая лампочка под потолком включилась от движения, освещая лестницу на нижний этаж. Слава спустился туда, нащупав в кармане ключ. Было странно оказаться здесь вновь на самом деле, как будто совершенно ничего не изменилось. Никакого «VM Systems», никаких машин и револьверов новой модели, никаких писем о занесении в список А, никаких планов на будущее. Казалось, стоило пройти пару метров до двери старушки-соседки, позвонить, и она выйдет все такая же радушная, с банкой малинового варенья, и вручит его Славе с причитаниями, что что-то он бледненький и худенький стал, нужно кушать витамины. Слава подумал, что нужно справиться о здоровье старушки, помочь чем-то. Почему-то эта хорошая мысль пришла ему в голову только теперь. Может быть, поздно уже помогать. Дорога ложка к обеду…       Свет погас. Он топнул ногой посильнее и лампочки снова зажглись, давая тускловатый свет в закуток с несколькими дверьми. Слава подошел в одной из них и заводился с ключом в замочной скважине. Теперь он чувствовал себя как вор, который прокрался куда-то, куда не звали. Этот мир ему больше не принадлежал, он предал его в тот самый момент, когда Клавдия Никитишна — именно так звали старушку, сейчас он вспомнил — исчезла из его картины мира, как будто и не было ее никогда, и варенья, клубничного, крыжовенного, и даже меда из сосновых шишек тоже не было. Ничего не существовало, и сам Слава… Был ли он таким, как подсказывала память?       Ключ не хотел поворачиваться, и когда до Славы начало доходить, что замок закрыт изнутри, дверь распахнулась, ударив его косяком по лбу. Слава отшатнулся и по инерции схватился за ушибленный лоб. Ключ выпал и со звоном отлетел к облезлой батарее. Слава охнул и отступил еще на шаг, прижимаясь спиной к неровно покрашенной стенке и невольно закрывая рот рукой.       В светлом дверном проеме стоял Федоров, как живой. Слава начал часто моргать, он пожалел, что не позвонил насоветованному Семеном Афанасьевичем молодому перспективному врачу сразу. Похоже, ситуация требовала немедленного вмешательства, потому что галлюцинации такого формата не посещали Славу давно.       — Рано или поздно это должно было случиться, — заметила галлюцинация, глядя на Славу голубыми чуть навыкате глазами, почти не моргая. — Ну, заходи, раз пришел.       Вместо того, чтобы сделать шаг вперед, Слава еще сильнее вжался в стену, по возможности, он хотел просто просочиться сквозь нее, оказавшись в другом подъезде, где угодно. Это было страшно, видеть Мирона, говорить с ним.       — Я схожу с ума, — жалобно проговорил он.       Славин взгляд метнулся на валяющийся на бетонном полу ключ, и он решил его поднять. Он знал, что нужно отвернуться, прекратить смотреть на такой реальный глюк, и тогда, когда снова обернешься, то ничего не увидишь. Он медленно развернулся, теряя галлюцинацию из поля зрения, так же медленно наклонился, подобрал ключ, плавно разогнулся и застыл на месте.       — Ты зайдешь или нет?       Нет, нет, нет.       Слава все же повернулся, собирая в кулак последнее мужество. Федоров, конечно, никуда не делся, и это вызывало вопросы.       — Ты что, живой что ли? — ляпнул Слава, прожигая галлюцинацию взглядом.       Мирон хмыкнул и отступил, пропуская Карелина внутрь.       — Живой.              Внутри было тепло, даже жарко. Странно, ведь Слава помнил, как плохо топили здесь зимой, может быть, сейчас что-то поменялось, все-таки выборы на носу. Он неловко топтался на месте, снег, налипший на ботинки, быстро таял, оставляя на линолеуме маленькую лужу. Мирон вел себя, как ни в чем не бывало, словно они расстались только вчера.       — Ты принес?       — А?       — Говорю, ты бумаги принес, да? — терпеливо повторил Мирон. На нем был бордовый свитшот под самое горло и синие джинсы, он смущенно водил ладонью по бритому затылку — похож на зэка, подумал Слава. — Вова сказал, что папку должны принести. Я так понял, это ты.       Слава отмер. Да за кого его тут держат? Он рванул с плеча пуховик, намереваясь раздеться. Было жарко, очень жарко, а во рту еще и сухо.       — Принес, — хрипло проговорил он. — Только… как?       — Что?       — Ты же умер, семь лет назад. Я могилу видел. Сам.       Мирон махнул рукой на его слова, как будто Слава нес какой-то бред, и пошел на кухню.       — Я чай сделаю. Будешь? — крикнул он оттуда. — Или кофе?       Слава поплелся на ним и буквально рухнул на пошатывающуюся голубую табуретку. Он помнил этот советский кухонный гарнитур, четыре табуретки и стол. Остались две, и та, что под ним, подозрительно потрескивала под его весом. Ноги не держали.       — Или что-то погорячее? — предложил Мирон, видя, что Славе, кажется, нехорошо.       — Я же искал тебя… я ехал, мы с Саней… Я хотел найти тебя, а потом… Лопатин… потом я могилу сам видел.       Слава заткнулся и закрыл лицо ладонями. Неконтролируемый ком истерики подступал к самому горлу и вот-вот готов был выплеснуться наружу слезами.       Он услышал скрип табуретных ножек по деревянному полу, Мирон сел напротив. Слава убрал руки от лица и рассматривал его, так близко. Реальнее реального, живее всех живых, в этом нет сомнений. Мирон в свою очередь изучал Славино лицо с отстраненным, но в то же время участливо-сочувствующим выражением.       — Много воды утекло, — тихо сказал Мирон. — То, о чем ты говоришь, что видел могилу… Так надо было.       — Надо? — тупо переспросил Слава.       — Да, в смысле, надо не чтоб ты могилу видел, а мне надо было исчезнуть. Так все получилось.       — Ты… Ты мог… Я же с ума сходил, Мирон. До сих пор.       Эти слова прозвучали так глупо в тишине кухни. Судя по выражению лица Федорова, тому было наплевать на Славины психологические проблемы. Слава чувствовал себя беспомощно, как никогда, глядя в водянистые холодные глаза. На секунду пришла дурацкая мысль, что перед ним никакой не Мирон, просто прекрасно слепленная копия, но без души. Его оживили? Вшили какие-то механизмы, которые делают его живым? Секретные разработки спецслужб?       — Ты мог мне сказать, — выдавил Слава.       — Что сказать? — Мирон устало потер виски, потом все же поднялся и поставил чайник. — Я был в коме, меня правда чуть не убили. Почти убили. Это длинная история, которую я не хочу пересказывать, — он вздохнул. — Прошло некоторое время, пока я понял, что теперь буду жить. И Мирона Федорова, действительно, больше не существует. Ты все правильно видел, он умер. А то, что мы встретились здесь… случайность. Я, правда, не понимаю, как это произошло. Я знал, что ты тоже в Москве, видел тебя, в общем, неважно…       — Видел и не подошел?       Славу буквально топило в противоречивых чувствах, основным из которых была жгучая обида.       — Почему, Мирон?       Федоров пожал плечами. Ему было все равно. Все равно!       — Потому что, как я уже сказал, все сложно. А еще, я не понимаю, почему должен был к тебе подходить и почему вообще должен отчитываться?       — Не понимаешь? — ошарашено проговорил Слава, поднимаясь с табуретки и чувствуя, как от слабости трясутся колени. В два шага он оказался возле Мирона. — Я искал тебя. После того, как ты ушел. Убежал. Я поехал за тобой. Чтобы вернуть, — он говорил отрывисто, и было трудно дышать, определенно трудно. — Надо открыть форточку.       Он подошел к окну и рванул старую раму, кусочки краски осыпались на подоконник, а в кухню влетел свежий морозный ветер. Стало легче. Чайник вскипел и отключился.       — У тебя есть сигареты? — спросил Слава.       Мирон перебросил ему красно-белую пачку, Слава неловко поймал ее двумя руками, следом прилетела зажигалка. Слава закурил. Мирон протянул ему блюдце, чтоб стряхивать пепел.       — Я думал, что все кончилось тогда, у тебя в квартире, когда пришел Бабангида, — сказал Мирон. — Я думал, что на этом мы закончили.       — Мы? — усмехнулся Слава. — Я не сделал тебе ничего плохого. Я помочь тебе хотел. И за поступки брата я не отвечаю.       Мирон задумался о чем-то. Повернулся к кухонным шкафчикам со стеклянными вставками, достал оттуда пачку недорогого чая с ароматизатором, то ли малина, то ли черника, и побросал пакетики по чашкам, почти до кромки заливая их водой из чайника.       — По правде, мне уже все равно, — сказал Мирон, и в его голосе засквозило нелепое сожаление.       — Оно и видно.       Мирон взял Славину чашку, подошел и поставил ее на подоконник рядом с блюдцем. Затем отошел обратно к разделочному столу, как будто рядом стоять опасался. Боялся заразиться лихорадкой, от которой Славу потряхивало в жаре, несмотря на пробирающийся под ворот байки холодный ветер из распахнутой форточки.       — Я не знаю, что ты себе напридумывал, Слава, — Карелин вздрогнул от звука своего имени. — В любом случае, это все далеко позади.       — Ты знаешь, что Жиган жив? — ни с того ни с сего спросил Слава.       Мирон вроде бы напрягся, но вида решил не подавать. Отпил свой чай и неопределенно пожал плечами.       — Что я сделать-то могу? — задал он риторический вопрос.       — Я не понимаю, что происходит, Мирон.       — Я тоже.       Слава чувствовал себя ужасно по-дурацки. Оказался не в то время, не в том месте. И вот вроде бы стоит Мирон, такой родной и знакомый, но в то же время чужой и непонятный, с этой бритой головой, с непонятными татуировками на тыльной стороне ладоней, на пальцах, какие-то буквы.       — Ты что, сидел? — спросил Карелин.       — Не доводилось пока, — улыбка от уха до уха. И чему радуется? — Просто стиль.       — Имидж сменил.       — Типа того, Слав.       Повисла напряженная пауза, было слышно, как где-то за окном на проезжей части работает снегоочистительная техника.       — Хорошо, и что дальше? — Слава не понимал.       — Дальше ты отдашь мне доки, что тебе оставили. Ну и, пойдешь по своим делам.       — Вот так просто, — Слава допил свой чай в пару глотков и теперь со звоном опустил чашку прямо в блюдце с пеплом. — Ничего не хочешь больше сказать?       — Спрашивай.       — Кто ты теперь?       — Мирон.       — Мирон, — эхом повторил Слава.       Он вдруг вспомнил разговор с Витей в новогоднюю ночь.       — Такое редкое имя у твоего друга…       — Какого друга?       — Мирон. А как его фамилия?..       — Ты фамилию поменял, — пробормотал Слава, едва не сметая на пол блюдечко и чашку из-за неловкого движения своих длинных рук. — Черт, так это был ты. У Вити, на новый год!       — Наверное, — спокойно ответил Федоров.       Слава снова замолчал. Что он мог предъявить этому новому Мирону, с новой фамилией, какой-то такой… Маратов, Марков, Маркулов?.. Он и со старым Мироном не смог бы разобраться. Максимум, попытаться уломать его вернуться под предлогом, что так будет безопаснее. А сейчас…       — То есть, мне уходить пора?       Мирон неопределенно склонил голову к плечу, что, видимо, означало «да». Слава пошел в коридор. Папку он уже оставил на тумбочке. Стал натягивать пуховик, как в каком-то сне, когда в двери заворочался ключ.       — Бля, — выругался Мирон, молниеносно хлопая по выключателю, гася свет на кухне и в коридоре, а потом, открыв в стене какую-то дверцу, запихнул Славу внутрь и забрался следом. — Помолчи, ладно? — он на мгновение приложил палец к Славиным губам, и того прошиб почти что ток от этого незначительного прикосновения.       Он послушно молчал, слушая дыхание Мирона и биение собственного сердца. Федоров включил фонарик на мобильнике, и тот неясно освещал пространство. Они стояли в кладовке, достаточно просторной, чтобы поместиться там вдвоем среди всяческого хлама типа рулонов с обоями, досок и столярных принадлежностей. Слава старался не шевелиться, чтобы ненароком что-то не уронить. Мирон стоял, плотно прижатый к нему, его нос почти что упирался Славе в подбородок. Немного повернуть голову, и их губы соприкоснутся, что Слава и сделал.       У рта Мирона был вкус дешевого чая с черникой и ментоловых сигарет. Он даже не успел распробовать, вспомнить, когда чужие пальцы легли ему на шею и больно сжали горло — останутся синяки. Мирон сдавил покрепче и прошипел Славе в губы:       — Тихо.       Но Карелин и так молчал. До них донесся приглушенный разговор и шаги. Кто-то возбужденно беседовал по телефону, слова звучали нечетко, но разобрать было можно.       — Да-да, я попробую найти. Да один я тут, никого нет. Да скажу, что пришел проведать просто. Сюда уже никто не ходит, Рома. Вот сам бы и шел, если так.       Шорох, что-то упало. Славе вдруг стало смешно, он начал хихикать, и тогда жесткая ладонь Мирона с его шеи переместилась на рот, плотно прижимаясь, не давая смеяться.       — Заткнись, Слава, — шепотом посоветовал Мирон.       Но Слава не мог, он душился смехом, все это было так абсурдно. Они с Мироном, как какие-то любовники, в чертовой пыльной кладовке прятались от вернувшегося с работы мужа.       — Я пауков боюсь, — сказал Слава и снова захихикал.       Тем временем шаги вернулись, человек, говоривший по телефону, некоторое время потоптался в коридоре, потом дверь хлопнула и все стихло.       — Он мог из-за тебя нас засечь.       Слава, продолжая ржать, уже в голос, пытался ухватиться за Мирона и рядом стоящие принадлежности, теряя равновесие.       — Ты придурок, — разозлился Федоров, отпихивая его, отчего Слава повалился на заднюю стенку кладовки, снеся какое-то ведро, которое с грохотом упало на пол.       Мирон выбрался из стенного шкафа, Карелин вылез следом за ним.       — Ну, что за шпионские игры? — покачал он головой. — Кто это вообще? И почему мы спрятались? И вообще, что ты тут делаешь?       — Ладно, я тоже ухожу, — ответил Мирон невпопад, — так что, пойдем вместе. Я двери закрою. А ключ ты можешь мне отдать, это все-таки штаб АД.       Слава выпучил глаза, до него начало доходить. Свои догадки он высказывал уже на площадке, пока Мирон возился с неподатливым замком, пытаясь закрыть дверь.       — Так ты что связан с Автономными деятелями? — не унимался Слава. — Вот это оксюморон, да? Когда-то ты меня осуждал за то же самое.       — Все, пойдем.       Мирон вцепился в рукав его куртки, но Слава тормозил, и Федоров отпустил его, уходя вперед. Славе ничего не оставалось, как пойти за ним. Когда он выбрался с цокольного этажа на улицу, Мирон уже почти дошел до угла дома.       — Миро, — крикнул Слава.       Тот замер, помедлил, но обернулся. В руке он держал папку, что принес Слава.       — Что?       Действительно, что? Что Слава мог ему сказать?       — Мы еще увидимся? — спросил он.       — Надеюсь, что нет, — голос уносило ветром, и «нет» прозвучало неясно.       — Увидимся? — еще раз крикнул Карелин. — Еще?       Федоров отрицательно и даже, сука, с сожалением каким-то, покачал головой, потом развернулся и пошел вперед, с неба падал мелкий противный снег, ложась на его плечи.       — Почему?! — заорал Слава вдогонку.       Но ему уже никто не ответил. Темная фигура Мирона скрылась за поворотом, и Карелин остался один в переулке.