Век наш на распутье всех дорог, Нам же нужно только поспешить: Долюбить, пока не вышел срок, Все, что недопрожито — прожить.
— Уважаемые граждане России! Дорогие друзья! 2023 год уходит. Он был непростым, но трудности, с которыми мы столкнулись, сплотили нас, побудили открыть огромные резервы наших возможностей для движения вперед. Слава, одетый по-домашнему, в спортивные штаны и широкую майку, сидел на диване, облокотившись на подушки, с бокалом холодного пива в руке, и слушал обращение Президента к своему народу. Устроился он комфортно, а на душе было вроде спокойно и легко, год завершился хорошо для фирмы, Сашин отец в недавнем телефонном разговоре хвалил и даже благодарил его за проделанную работу и желал приятного отпуска, а сама Саша, кажется, окончательно сменила гнев на милость, решив оставить все споры и недомолвки в уходящем году. Вот уже целые сутки она не упоминала о репродуктивных проблемах, чем радовала Славу. Наверное, это было подло с его стороны, думать так про Сашу, про то, что проблемы эти касаются только ее, ведь это их общее дело, ведь они муж и жена, и давно, между прочим. Но Карелин так заебался за этот год, а вернувшиеся тяжелые сны и галлюцинации жизни не облегчали, поэтому временное закрытие Сашей этой больной темы могло вызвать в нем только прилив благодарности. — Дорогие друзья! Сейчас мы с волнением ждем боя курантов Московского Кремля и как никогда отчетливо слышим ход времени, чувствуем, как приближается будущее. Такое бывает только в эти минуты, в этот чудесный, всеми любимый праздник. — Ты прав, мужик, — Слава ухмыльнулся, приветственно поднимая бокал с пивом. Саша зашла в комнату, неся в руках широкое блюдо с пиццей. Она нарядилась в черное обтягивающее платье, и Карелин вынужденно отвел взгляд от экрана, рассматривая ее спину и попку. — Слава, ты бы переоделся что ли, — сказала Саша с легким возмущением в голосе. — Ну, что ты нацепил? Слава заметил, что она в черных туфлях на высоких каблуках, и озадаченно перевел взгляд на свои ноги в голубых плюшевых тапках-собачках. — Да Сань, ну, сейчас же уже куранты будут бить. Я не успею. — Ну я же просила нормально одеться. Неужели так сложно было? — Пусть сбудутся все наши мечты, чистые помыслы и добрые намерения. Пусть в каждом доме царят радость и любовь. Пусть становятся краше и привлекательнее дорогие нашему сердцу улицы, города и поселки. Саша махнула на Славу рукой, как на пропащего человека, и подхватила со стола два бокала и запечатанную бутылку шампанского. — Давай хоть открой. Слава отставил на диванный подлокотник недопитое пиво, поднялся с подушек и забрал у нее бутылку, другой рукой он приобнял Сашу за талию, притягивая ее к себе и целуя в накрашенные невкусной помадой губы. — Мира и процветания нашей общей, великой Родине — России. Счастья вам и здоровья, благополучия. Саша обняла его за шею, прижимаясь уже самостоятельно к его груди, Славина ладонь сползла со спины пониже, на Сашины ягодицы, и слегка сжала их. — Слав, блин. Открывай уже! — С праздником! С Новым, 2024 годом! — Ура! С Новым годом!— Слава быстро открутил серебристую фольгу и выдернул пробку, которая стукнулась о потолок и приземлилась где-то возле зеркала. Прозрачная пенящаяся жидкость обильно полилась из бутылки на пол, Саша ловко поставила под струю бокалы. — С новым годом, Сань. — С новым годом. Облил меня всю, - она счастливо улыбалась. Слава залпом осушил бокал и со стуком поставил его на стол. — А знаешь, я, — начал он, но Саша его оборвала, приложив палец к губам: она загадывала желание. — Ладно-ладно. У самого Славы никаких желаний не было, все, чего он хотел бы, он мог пойти и взять. На данный момент, у него было намного-намного больше, чем ему было когда-либо нужно. От половины он, не раздумывая, отказался бы. Осталось, правда, еще одно — обзавестись детишками — но с этим они с Сашей как-нибудь сами справятся, без дурацких суеверий. Хотя Карелин был уверен, сейчас Саша загадывала именно это. Куранты замолкли, небо на широком экране и за окнами их новой квартиры взорвалось разноцветными фейерверками. Слава обнял Сашу рукой за шею и поцеловал ее в макушку, она положила голову ему на плечо. Так они вместе стояли и смотрели в окно, на раскрашивающие небосвод залпы. Когда все стихло, Слава взял Сашу за руку и повел за собой в комнату. — Эй, Слав, ну ты куда? — Пойдем. Он мягко улыбнулся, и она пошла за ним. В комнате они сразу упали на широкую двуспальную кровать, застеленную атласным кремовым покрывалом, которое холодило кожу и скользило под спиной и ладонями. Слава жадно целовал Сашу — бог знает, сколько времени назад у них был последний раз — вылизывал ее шею и сильно выделяющиеся ключицы, ее грудь в вырезе расстегнутого платья, задирая его, постепенно спускаясь ниже, к животу. — Славуля… Она легонько провела ладонью по взъерошенным волосам на его затылке, запуская в них тонкие пальцы и слегка оттягивая Славину голову. — Мм? Он потянул вниз резинку ее кружевных трусиков и облизал пересохшие губы, ощущая на языке вкус шампанского. Саша поерзала, помогая ему до конца стянуть с себя белье. Слава мягко развел ее колени и начал выводить мокрые узоры на ее животе, опускаясь все ниже. Саша застонала и нетерпеливо выгнулась навстречу, теряясь в ощущениях.***
Слава перебирал Сашины локоны, она удобно устроила голову на его плече. За окном то и дело вспыхивали и гасли фейерверки, новогодняя ночь была в самом разгаре. — А пойдем погуляем, Саш? — М? — Ну Новый год, запустим петарду.. — Слав, мы что, школьники? Она улыбнулась, не открывая глаз, и поерзала, устраиваясь на подушке рядом со Славой. — Нет, конечно. Мы серьезные люди, Саня, но тогда мы можем просто погулять вдоль реки. Чего дома-то сидеть? Спать все равно не хочется. — Тебе не хочется? — Неа. Странно, он кончил два раза, но сна не было ни в одном глазу. Слава вспомнил о том, чем собирался обрадовать Сашу под бой курантов, но как-то не сложилось. Он потянулся к прикроватной тумбе, выдвинул верхний ящик и нашарил там, среди документов, свой загранпаспорт. — Саш, а у меня сюрприз. Помнишь, мы говорили про совместную поездку? Она приподнялась на локте и вытащила один из вложенных в паспорт билетов. Света, проникающего в комнату с улицы и распространяющегося от переливающихся гирлянд под потолком, было достаточно, чтобы разглядеть напечатанное на гладкой бумаге. — Мы собирались в Мексику, помнишь? У нас будет целая неделя. — Слава. — Не благодари, — он заулыбался, приобретая сходство с довольным котярой. — Слава, послушай… я же забыла тебе сказать. — Что случилось? — Тетя посоветовала мне хорошую клинику, около Зеленограда, там проходила курс терапии ее подруга и ей помогло. Она почти сразу же забеременела. Там какая-то новая система, не знаю сама, как все там работает, но я ходила на консультацию вместе с тетей, врач рассказывал много, но я все не запомнила. — И? — И я ложусь туда послезавтра. Слава сел в кровати, Сашина рука соскользнула с его груди. Он посмотрел в широкий оконный проем, где разлетелся на миллионы частичек очередной запущенный кем-то фейерверк, и подумал, что прогуляться все же стоит. — Слава. Слава! — Саша наблюдала, как он быстро влазит в джинсы и свитер. — Я же не знала, что ты решишь ехать сейчас. — Саш, а когда? — Ну… Я не знаю. Ну, прости меня, у меня сейчас вся голова забита другим. Я же делаю это не для себя, а для нас. — Что ты делаешь для нас, Саш? Ложишься в клинику именно сейчас, когда мне выпал недельный отпуск, а следующий будет неизвестно когда? — Я что-то не понимаю, Славчик, тебе важнее в Мексику слетать или чтобы у нас наконец-то ребенок появился? Слава шарил по комнате в поисках своего телефона и ключей от машины. Саша бесшумно подошла сзади и прижалась к нему, обхватывая руками поперек груди. Слава прекратил свои поиски и глубоко вдохнул, стараясь не сорваться. — Ребенок же важнее, — тихо сказала Саша, утыкаясь лбом пониже Славиных лопаток. — Разве нет? — Важнее, — согласился он, чувствуя, как к горлу неудержимо подкатывает яд обиды, раздражения и накопившейся за этот год усталости. — Ты за двоих всегда решаешь ведь, что для нас важнее, кто важнее, ты сама решаешь, где проведешь новогоднюю ночь, где — новогодние праздники, как будут звать нашего будущего ребенка и какая роль во всем этом отведена мне. Ты. Все. Решаешь. Поэтому вот тебе мой ответ, Сань — да, ребенок важнее. А теперь я пойду прогуляюсь, извини. Он легко вырвался из Сашиных объятий, схватил с кресла брошенные там мобильник с ключами, раздраженно запихнул их в узкий карман джинсов и вышел из комнаты громко хлопнув дверью. Лучше уж так, чем наговорить совсем лишнего, а ведь он бы мог сейчас. Он хотел детей от Саши, всегда хотел, но сейчас она просто перегибала палку. Буквально любая тема сводилась к проблеме беременности и способам ее решения. И если нужно было выбирать: отдых с любимым мужем или же клиника, помогшая ее тете забеременеть, то, собственно, отвечать и не нужно. Этого ребенка не случилось еще даже, а у Карелина складывалось ощущение, что они уже минимум год воспитывают тройню, настолько он заебался. А может, все дело в том, что ему не место посреди этой жизни, в этой шикарной квартире в одной из высоток элитного района Ривер парк, в этом душном офисе, где он привык проводить практически все время, не место среди Сашиной семьи, рядом с самой Сашей, и роль будущего отца ее ребенка — не его роль. Он сидел в салоне своей машины, сжимая руль и глядя через лобовое стекло на заснеженный двор. Что ни думай, а Сашу он любил и очень. Просто… Просто Слава думал, что все дело в нем. Это он недостаточно заботливый, недостаточно понимающий, по всем пунктам не дотягивающий до человека, который должен быть с Сашей. Который достоин быть с ней. Да и, по правде, Сашин отец от него не в таком уж восторге, хотя всегда общается доброжелательно и хвалит его вклад в работу фирмы. Но таков ли велик этот вклад? На Славино место найдется мгновенно целая очередь специалистов, куда более эффективных в этом деле. — Без тебя, Вячеслав, мы бы и не открыли этот филиал, — повторил он недавние слова Сашиного отца, невесело улыбаясь. Тогда они его порадовали, а сейчас... Он включил экран телефона и прошелся взглядом по списку контактов, в конце концов, решая набрать Витю. Тот довольно быстро снял трубку, Слава услышал его пьяный голос, доносящийся сквозь шум вечеринки. — Славян, ты? Подожди, подожди, выйду на кухню. А? Не слышно ничего, говорю! Ой, Мариночка, осторожней, не падай там. Как ты на них ходишь-то? Слава терпеливо ждал, пока Витя покинет эпицентр веселья и уединится, чтобы поговорить с ним. Наконец, послышался громкий хлопок двери и в трубке наступила тишина. — Славян, ты тут? Алло? — Тут я, — откликнулся Слава, прижимая плечом трубку и роясь в бардачке в поисках завалявшейся пачки сигарет. — С новым годом, Вить. — И тебя с новым годом, — в динамике послышалась какая-то возня, что-то с грохотом упало на пол, Витя выругался. — Давно тебя не слышал, кстати. Ты там совсем про нас забыл в своей золотой клетке? Давай приезжай что ли. Витя снова отвлекся от разговора, видимо, объясняя что-то зашедшей на кухню девушке. Слава слышал ее звонкий голос на заднем плане. — Да-да, посмотри в зале, в шкафу, за стеклянными дверками. Зазвенело разбитое стекло — наверное, упал бокал или чашка. Слава нашел все-таки свои сиги, в пачке осталась последняя, и он с наслаждением закурил. Никогда особо не курил, кстати, а вот последний год подсел, переняв привычку у Сашиного отца. — Да нет, говорю, за стеклянными дверками, ну, Мари. Миро-он, Мирон! — заорал Витя вдруг. Слава от неожиданности выронил сигу себе на колени, она прожгла неплотную джинсу. Слава зашипел и подхватил сигарету двумя пальцами. — Блять. — Мирон, ну покажи ты ей, где бонг лежит, - не унимался Витя. У Славы затряслись руки, он сделал пару медленных вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. Это просто имя, просто имя, обычное имя. Зачем же так реагировать? — Слава, ты здесь? Так что, приедешь? — Такое редкое имя у твоего друга, — невпопад ответил Слава, делая быструю затяжку и вышвыривая окурок в окно. — А? Ты о чем? Какого друга? — Мирон. А как его фамилия? Как глупо, он и сам не знал, зачем спросил об этом. Но не спросить не мог. Пальцы по-прежнему подрагивали от напряжения, он смял в руке пустую пачку от сигарет. — Макаров — фамилия. А что? Слава медленно выдохнул. Возможно, не в Мексику ему надо было лететь, а, как и Саше, лечь в клинику. В клинику неврозов. — Слава, так ты приедешь? — Вить, давай на той неделе созвонимся. Плохо что-то чувствую себя. Еще раз с наступившим тебя. — Ага, с наступившим пиздецом нас всех. Давай, забегай обязательно! Всегда рад повидаться. — Ты про что? — начал было Слава, но Витя уже отключился. Он достал из бардачка начатую бутылку Далмора, открыл ее, делая сразу несколько больший глотков и морщась при этом. Слава смотрел на детские качели, раскаивающиеся от ветра, и новый городок с турниками и горками, представляя, как они с Сашей вместе гуляют здесь со своими детьми летним вечером. Его губы тронула улыбка. Саша настаивала на том, что мальчика следует назвать Максимом, а девочку Дашей, а Слава хотел Влада и Лизу, но это же такие мелочи. Все-все можно решить, пока они вместе, пока они могут жить здесь, в этом прекрасном городе. И все у них с Сашей прекрасно и замечательно, начиная от взаимопонимания и заканчивая тем, что их окружает. Слава любовно погладил руль своей бэхи и глотнул еще вискаря, а после вылез из машины на холодную улицу. Ветер тут же бросил ему в лицо горсть снега, Слава поднял воротник пальто и двинулся к детской площадке, по дороге то и дело прикладываясь к горлышку бутылки. Он сел на скрипнувшие качели и оттолкнулся от земли, слегка раскачивая их. Слава откинул голову и, приоткрыв рот, уставившись в беззвездное темное небо. Все вокруг стихло, слышны были только завывания метели в проемах между домами и поскрипывание проржавевших петель качелей. Непрошенные воспоминания возникли в голове, как обрывки снов или старых фотокарточек. Что-то Слава почти совсем не помнил, а что-то видел так же ярко, как в день, когда это происходило. Он сидел напротив своего нового адвоката, Федорова Мирона Яновича. Сидел и ухмылялся, строил из себя невесть что, а по сути, долбоеб долбоебом. Мирон всегда смотрелся намного взрослее него, намного серьезнее и умнее. — Не нарушал я никаких законов, Мирон Янович. Это была мирная акция протеста. Наглая кривая улыбка на лице, а внутри — мысли о том, что Мирон ему нравится. Очень нравится. — С битами и выкриками лозунгов? Ты называешь это мирной акцией? — Мы боремся за права всего народа теми методами, которые могут быть реально действенными. У Мирона было красивое лицо, ровный, похожий на птичий клюв, нос совершенно не портил его, а даже наоборот. Сине-серые глаза, мягкие губы, приятная улыбка, и еще ровные брови. Неужто выщипывает их? У него были совершенно не мужские кисти рук и немного высокий голос. И шея, длинная и гладкая. Когда он пришел к Мирону домой, избитый крепкими Саниными кулаками, то уже был влюблен по уши. Он еще не знал, насколько сильно, но это чувство потихоньку начало жрать его изнутри. Он боялся, по-настоящему, что никогда, ни за что не понравится Мирону, что у того есть девушка, а даже если нет, то причем тут Карелин? Только свойственный Славе оптимизм не давал ему думать о таких вещах. Когда Мирон смазывал йодом ссадины на его разбитом лице, Слава нервно сжимал пальцами свои колени. Ему хотелось, чтобы Мирон прикасался к нему еще, много, долго. Чтобы он трогал его так же осторожно и нежно, как делал это пытаясь оказать посильную медпомощь. Слава назвал пытающегося его выпроводить Мирона негостеприимным, а про себя ругал собственную глупость. Все слова куда-то мгновенно подевались, иногда он чувствовал, что в буквальном смысле рядом с Мироном становится похож на идиота. Он только надеялся, что сам Мирон не замечает этого. Он предложил Мирону пойти на площадь, совершенно не рассчитывая на его согласие. Однако, тот внезапно согласился. Он втирал ему что-то про правильность позиции «Автономного действия». Как же смешно, должно быть, Мирону было это все слушать, особенно из уст какого-то неудачливого студента-революционера. А потом они сидели в комнате прямо на полу и пили Хеннесси, притащенный Славой. И ему было так хорошо, он снова нес какой-то бред — уж что он умеет хорошо, так это генерировать бред в неограниченных количествах. И он тогда слушал смех Мирона. У Мирона очень заразительный смех. Слава первый раз поцеловал Мирона. Попробовать на вкус его мягкие губы ему хотелось давно, и он был уверен, что они именно мягкие и очень, очень податливые. А еще у них был вкус все того же Хеннесси, и у Славы моментально встал. Не от вкуса алкоголя, конечно. А потом у них впервые случился секс, и это было так волшебно, что Слава и не помнил ничего толком с того теплого затянувшегося вечера, который они провели только вдвоем. Если бы можно было выбрать день, в котором хочешь остаться навсегда, проживая его снова и снова, это был бы именно тот день, когда они ходили на площадь. Слава искренне верил, что они обязательно переживут ту зиму, со всем разберутся и, наконец-то, будут вместе. Вдвоем. Саню он как-то вычеркивал из своих планов на будущее, но Саня ведь его брат, он бы понял. Если бы он только мог знать, что брат и Мирон были как-то связаны в прошлом, и что Саня, оказывается, его заклятый враг. Уж он бы не допустил их встречи, сделал бы все, чтобы Мирон ни о чем не узнал. Но Мирон узнал, и это стало спусковым крючком. Все события, что произошли после, произошли по вине Славы — так он считал последующие годы, винил себя и не мог простить. Он обвинял себя даже больше, чем Саню. Но поздно пить боржоми, когда почки отказали. Мирона он тоже винил. Ведь тот поступил крайне опрометчиво сначала рассказав все Жигану, встретившись с ним самостоятельно, даже не посвятив в это Славу, а потом просто убежав в ночь, прихватив только документы и куртку. Убежал, вместо того, чтобы спокойно поговорить. Много раз в своих мысленных диалогах Слава ругал Мирона за это, ведь если бы не его импульсивность, он был бы сейчас жив. Он до сих пор помнил, как умер сам, там, посреди шоссе, до хруста сжимая в руке телефон, откуда только что блеклый голос Лопатина оповестил его о том, что Мирона больше нет. Долгое время после этого Карелин пребывал в какой-то эмоциональной коме, он не знал, как такое состояние называют психологи, но хрустальный шар отчуждения лопнул нескоро, уже когда он оказался в Москве. В маленькой квартире в подвальном помещении, доверху набитом компьютерной техникой, требующей починки, один, в темноте и тишине, в вакууме, он вспомнил, как точно такая же атмосфера всегда царила в квартире Мирона Федорова. Он буквально ощущал ее каждый раз, когда наведывался к нему. Старая мебель, фотокарточки, зарешеченное окно, обои на неровных стенах и длинный зеленый коридор. Только тогда он, кажется, понял, каким одиноким чувствовал себя Мирон посреди города, потерянным даже. Тогда, в тяжелый период, он точно таким же ощущал себя в огромной и чужой Москве. Только здесь темп жизни был совсем другим, чем в их родном городке. Хрустальный шар разбился, и Слава смог чувствовать и дышать снова. А потом он познакомился с Сашей, и она его спасла, наверное. Слава потряс головой, отгоняя от себя воспоминания. Он снова начал думать о Мироне, ему это не нравилось, ведь когда дело доходило до таких мыслей, они вытесняли все остальные. Мирон занимал центральное место в его голове, но Мирона больше нет и никогда не будет. «Разве он хотел бы, чтобы ты грузился виной и злостью?» Конечно нет. Настало время его отпустить навсегда из своей головы. Прошло уже почти семь лет, пришел час навсегда перевернуть эту страницу. — Эй, братишка, выпить не найдется? Слава поднял затуманенный взгляд на говорившего. Он только сейчас понял, что на глазах выступили слезы, и потер веки замерзшими пальцами. — Да, бери. Он протянул бутылку, не глядя. Ему похуй было, с кем делиться своим вискарем, он даже не особо обратил внимание на человека, который стоял возле качелей и не желал никуда уходить, хотя бутылку охотно принял из его рук и даже поблагодарил. Славе с опозданием пришло в голову, что мужик ищет драки, а, может, хочет обобрать. Новогодняя ночь приносит сюрпризы. Одет незнакомец был странно, в длинный серый пиджак и широченные штаны, а под пиджаком теплый свитер с оленями. На голове черная шапочка, а на носу круглые очки. Жид — заключил про себя Слава. Интеллигентный вроде, в очках вон, вряд ли полезет драться. — Слушай, а я тебя знаю? Слава пожал плечами, но с качелей так и не поднялся. Да не ебет он, знает его какой-то уличный стиляга или нет. — А я тебя знаю, — не унимался мужик. На вид ему было лет тридцать пять. — И имею к тебе вопрос… — Да ладно? — удивился Слава. — Ну, давай свой вопрос. — Мы с тобой с одного города, братан. Земляк ты мой, вот. — Да ну? — Ага. И я еще кой-чего знаю про тебя. Слава усмехнулся невесело и посмотрел мужику в глаза снизу вверх. Тот взгляда не отвел, а тоже изобразил кривую улыбку. Слава разглядывал его загорелое лицо, татуировку на щеке, полную нижнюю губу, и приходил к выводу, что никогда и нигде чувака этого не видел, а память на лица у него была отличная. — Так чего хотел-то? — Слава отвернулся и оттолкнулся ногами от земли, раскачивая качели. — Ты с Мироном Федоровым знаком был? Адвокат такой. Слава резко затормозил подошвами о снег и резко поднялся с насиженного места. Перед глазами все завертелось от вертикального положения. — Был, — машинально ответил он, хватаясь за промерзшую планку качелей, не обращая внимания на пронизывающие кожу ладоней ледяные иглы холода. — А тебе-то что? — А я друг его, — мужик поставил виски в снег и достал из кармана портсигар и зажигалку. — Будешь? Слава склонил голову набок, раздумывая, а потом решил, что бросит курить в наступившем году, а сегодня, пожалуй, угостится сигареткой. Он вытащил одну из любезно подставленного мужиком дорого портсигара и позволил себе прикурить. Слава был намного выше коренастого незнакомца, поэтому он задумчиво смотрел поверх его головы на дома и заледеневший пруд в отдалении. Так они стояли вместе и дымили в тишине двора, пока мужик не заговорил снова. — Я бы написал в передачу «Жди меня», но бесполезно же, — он хмыкнул, стряхивая пепел в снег. — В каком смысле? — В прямом таком смысле — бес-по-лез-но. Последний раз я видел Мирона семь лет назад, а потом наши дорожки разбежались в разные стороны, и… Я обещал ему писать, обещал выслать новый адрес, но с тех пор так ни разу и не кинул весточку. А зачем? Знаешь, он же тоже мудак. Слава согласно кивнул, наклонился, чтобы поднять бутылку, выпрямился, прикладываясь к горлышку. — Еще какой мудак, — подтвердил он. Мужик странно покосился на Карелина, пошатываясь рядом. Он, как и Слава, был немного пьян. — Ну так вот, я тут живу между прочим, — продолжил он. — И давно тебя приметил. Сначала не понимал, где мы могли встречаться, а потом вспомнил. Хотя мог ошибиться, мало ли ходит тут по Москве похожих друг на дружку дядь Степ. Тебя кстати как звать? — Слава, — машинально ответил Слава. — Ну, вот, дядь Слава, значит. А меня Дима зовут. Приятно познакомиться. Он протянул Славе широкую татуированную ладонь, и тот пожал ее. Ему в сущности было похер, и, кажется, начало доходить: какой-то старый друг Мирона так и не знает ничего о произошедшем. — Дима, знаешь что? У Славы вдруг перехватило дыхание. Совершенно невозможно оказалось озвучить то, что он должен был. Дима заинтересованно смотрел на Карелина, не подозревая ничего плохого. Он кинул окурок в снег, придавил его рифленой подошвой ботинка и бесцеремонно отобрал у Славы виски, делая глоток. — Знаю что? — переспросил он. — Ничего. Ты сказал, что живешь здесь? — Ну да, вон в том доме, — он махнул рукой на дальнюю высотку, стоящую по другую сторону реки. — Ты хорошо знал Мирона, да? — Достаточно. Слава поразмышлял еще несколько секунд, потом достал из кармана мобильный и включил его. — Сейчас мне нужно идти, но мы можем обменяться номерами и встретиться на днях. — Так ты знаешь, где Мирон? Вы с ним когда последний раз виделись? — Давай встретимся завтра или послезавтра и поговорим нормально. Набери мне. Дима достал свой телефон, и они по очереди продиктовали друг другу цифры, после чего распрощались. Странный друг Мирона уволок с собой недопитую бутылку Далмора, но Слава не держал на него обиды. Он еще некоторое время постоял в тишине и задумчивости, ловя губами падающие с неба снежинки. Выше его сил сейчас было сказать этому Диме все, что знает, а ведь тот стал бы расспрашивать, может быть, и морду набил бы. Слава прекрасно знал такой типаж людей, этаких уличных псов, любящих потасовки. Интеллигентный вид Димы не мог сбить его с толку, ведь Саня был точно таким же. Даже внешне они с Димой были чем-то похожи. А еще — Слава предпочел бы не признаваться в этом себе — он испытывал болезненное желание поговорить с человеком, который хорошо знал Мирона. Он понимал, что делать это — означает лишь ворошить крематорский пепел и расковыривать подсохшие раны, но ничего не мог с собой поделать.***
Слава тихо прикрыл за собой дверь, замок щелкнул у него за спиной. Он прислушался — в квартире было тихо, только приглушенная музыка доносилась из дальней комнаты. Слава повесил пальто на вешалку, стянул ботинки и бесшумно прошел по коридору до их с Сашей спальни, заглядывая внутрь. — Привет, Сань. Она не ответила, переключила музыкальный канал. — Сань, прости меня. Слава осторожно опустился на кровать рядом с ней, но она не повернула головы в его сторону, продолжая щелкать кнопками. — Сань. Он забрал у нее пульт и взял ее теплую руку в свою ладонь, чуть сжимая пальцы. — Послушай, я виноват, но давай не будем ссориться. — Я не ссорюсь, Слава, — откликнулась она и, наконец, посмотрела на него, но укоризненно, явно была все еще обижена. — Просто я хочу, чтобы мы с тобой были семьей, настоящей, с одинаковыми целями, а не каждый сам по себе. Если ты не хочешь ребенка, то… — Саша, я хочу. Он притянул ее к себе и крепко обнял, перетаскивая на коленки. — Я очень хочу, — продолжил он. — И я признаю, что был неправ. В конечном счете, важно ведь то, что мы вместе. И все будет хорошо, так ведь? Саша улыбнулась и поцеловала Славу в кончик носа. — И ты меня прости, пожалуйста, — сказала она и потерлась щекой о его плечо. — Эта клиника, она… — Да ложись, конечно, Сань. Мы еще успеем слетать и в отпуск, и куда только захочешь. Мир? — Мир. Она прижалась губами к Славиным губам, и впервые за долгие недели, он ощутил разливающееся внутри тепло. У него есть дом и семья, и он должен быть благодарен судьбе за это. В кармане завибрировал телефон. Слава машинально достал его и увидел упавшую смс-ку от нового знакомого. «Приходи завтра вечером, дом 5, квартира 40))» — Кто это? — Да так, знакомый пишет. Слава положил телефон на тумбочку и повалил Сашу на кровать, нависая сверху, невесомо прикасаясь губами к ее лицу. Саша обняла его за шею, притягивая ближе. — Ты что, пил? — Немного, совсем чуть-чуть. Саша улыбнулась и поцеловала его сама. — Я люблю тебя, — тихо сказала она. — И я тебя люблю, Сань. Очень-очень. За окном беззвучно разлетелись очередные залпы фейерверков, окрашивая комнату в разноцветные тона.